Лес
История шуток не любит. Чуть что – и на свалку. Прочтёт какой-нибудь умник то, что я написал, и завопит на весь мир: " Неправда! Не было этого". А кто знает, где правда, а где ложь?
… Трудно представить, что на том месте, где сейчас вечная мерзлота, тундра и полярная ночь, могучие деревья подпирали своими вершинами небо, а трава была в рост человека. По бескрайним просторам гуляли несметные стада мамонтов, пугавших трубными криками немногочисленные племена людей.
У каждого племени, как и у стада мамонтов, был свой вожак. Когда он доживал до преклонного возраста, на смену ему приходил другой, достойный носить это почётное звание. Именно по такому случаю на берегу моря горело множество поминальных костров, а под высокой скалой, нависающей над морем, у самого большого костра собрались старейшины племени. Чтобы задобрить духов, бросили они в огонь кусочки мяса, раскурили трубку и стали думать. Долго думали. Не одну трубку искурили, пока не сошлись в согласии: Предводителем станет тот, кто принесёт самый большой бивень мамонта. Замерло в ожидании племя, когда достойные юноши отправились на поиски своего счастья.
Шло время, росла гора бивней перед старейшинами. Старейшины уж притомились в ожидании, как вдруг,на скале появился богатырь. В лучах незаходящего солнца он был ослепительно красив. С криками радости бросилось, племя ему навстречу, и в тот же миг загудело, затряслась земля. Прошло немного времени и стихло всё и успокоилась земля и слышен крик голодных чаек и рёв сивучей на камнях.
С опаской всматривались старики в кострище с огромным бивнем мамонта. Такого не ни один из них не видел раньше.
С той поры как Лес возглавил племя, старейшины решили так юношу назвать,(Могучие леса в то время покрывали побережье), люди надолго забыли о голодных днях, кочуя за стадами мамонтов.
Разрасталось племя, мужал и вождь. Не в радость пляски, песни соплеменников на берегу с костром. Столько красавиц вокруг, но ни на одной не остановил он своего взгляда. Всё чаще стал искать уединения с тоскою всматриваясь вдаль, не вздрагивал, не напрягался при трубных звуках доносящихся издалека.
В часы уединения спрашивал у туч, плывущих по небу, не знают ли они, не видели ли той, что смогла бы успокоить жар томления в его груди. Но у туч не было времени заниматься пустяками, они спешили по своим делам и только лебеди ответили ему: "За лесами, за долами, там, где плоская земля, живёт девица-краса. Росой умывается, в зарю одевается. Подобна солнцу она, когда выходит из своего шатра. Подобна птице она, когда скачет на диком жеребце по бескрайним просторам своей земли".
Лебеди очень торопились, но он услышал то, что что так давно хотел услышать донёсшееся издалека. Готов лететь за птицами во след. Но не дано человеку то, что дано птице, и загрустил юноша. Дни и ночи проводил на утёсе, провожая взглядом проплывающие мимо облака и летящие в дальние страны стаи птиц.
Прошёл год, и снова над стойбищем пролетали лебеди. Одного взгляда хватило мудрому вожаку, чтобы понять, о чём тоскует на утёсе юноша. Сам был молодым, так же страдал, пока не нашёл её, единственную. Лебединый вожак опустился настолько низко, что смог коснуться крылом плеча юноши. Едва коснувшись, вновь взмыл ввысь, догоняя стаю. Проводил взглядом его Лес, и словно пелена спала с глаз. С высоты утёса посмотрел он на стойбище: старики отощали, дети из-за кости с собаками дерутся. Поднялся юноша, расправил плечи, набрал полные лёгкие воздуха – и трубный крик понёсся над горами и распадками, предупреждая о большой охоте. Забегали внизу соплеменники. Запылали костры. Выползли из пещер старики.
Степь
Далеко-далеко от синего моря, за горами и долами широко и привольно раскинулась обласканная солнцем, омытая ветром страна. Бесчисленные отары овец и табуны лошадей неспешно передвигались по ней, а вместе с ними кочевали свободные люди. Свободные, благодаря юной правительнице по имени Степь. Она не обладала силой, но обладала другим, природным даром: стоило ей накинуть на плечи кисею из тумана, как всё вокруг становилось невидимым; один взмах руки – и буря поднималась до небес. Но настал час, и благоденствию пришёл конец – огромная пыльная туча затмила собою солнце. Встревожилась Степь и вышла из кибитки. Камча, украшенная драгоценными камнями, слегка подрагивала у неё в руке.
– Эй, слуги верные! – крикнула она. И в тот же миг пред ней предстал могучий жеребец. Грива его пласталась по земле, точёные копыта выбивали дробь.
Степь подняла камчу. – Кто скажет мне, в чём дело? Иль самой узнать?
- Не гневись, повелительница! – Один из воинов воскликнул припав к стопам царицы.
– Так говори же!
– Не войско вражеское - сваты заморские к тебе идут. - сказал и распростёрся на земле не смея головы поднять.
Свершилось то, чего все ждали и чего боялись!
Словно густой туман окутал всё вокруг.
- Лишь дашь согласие ты чужакам, осиротеем мы и пропадём.
Стояла долго, молча Степь, чело высокое нахмурив, и все стояли молча. Могучие орлы слетелись прикрыть её от солнца, а братец Ветер прохладу навевал.
Запах тревог и ожиданий щекочет ноздри молодой царицы.
– Что ж … – воительница Степь сказала.
– Успокойтесь и займитесь делом: пасите скот, детей растите. Я не оставлю вас.
Камчой взмахнула и прочь умчалась.
Сваты
Горят в степи костры, не сосчитать их, как и подарки знатные, разложенные на коврах. Здесь всё, что может пожелать царица: искусно вырезан узор на бивне, ткань из волны морской и пены белоснежной.
– От повелителя морей и суши прими сей драгоценный дар с поклоном. Шлёт он подарки в надежде на согласие твоё стать повелительницей всех его владений и сердца юного его.
Услышав эти речи, туманными от слёз глазами Степь смотрит вдаль, пытаясь угадать судьбу свою. Все смотрят на неё, все ждут её решения.
Горят её глаза, и грудь вздымается невольно, рука ласкает ткань, нежней зари. Едва коснулась, как в тот же миг, отдёрнув руку, вся вспыхнула, как маков цвет, как тот тюрбан, что держат перед ней с поклоном.
– О, если б не то слово, что так свободно я дала народу своему, – подумала она, а вслух произнесла: – Нелёгкий путь проделан вами, гости дорогие. Я вижу, воин, что устали твои люди, а потому пусть отдохнут, повеселятся. Распоряжусь, чтоб не нуждались вы ни в чём. Тебя же жду я поутру в шатре. Там и ответ получишь мой.
Отброшенное платье коснуться не успело земли сухой, как оседающая пыль покрыла место, где она стояла.
Ничем не выдал гнев свой богатырь. Прижал к лицу подарок драгоценный, к которому она слегка лишь прикоснулась, в ларец убрал, прикрыл звериной шкурой, чтоб солнце не испортило его.
Он шёл к кострищу, качая головой от восхищения: ему ещё не приходилось встречать такую красоту. «Она прекрасна, – думал он, – как эта степь».
Едва заря по небу разлилась, а у шатра уж гости ожидают. Царица вышла к ним.
– Спасибо, гости, за подарки дорогие. А от меня получите вы лучших скакунов, чтоб повелитель ваш быстрей услышал мой ответ. Его вы передайте слово в слово. Согласна ль я? Скажите – да, согласна, но лишь с условием одним: весь мой народ, земля и я навек останемся свободными.
При тех словах вскочила на коня, камчой узорной его по крупу стеганула, и конь встал на дыбы,а ветер сорвал с неё тюрбан и платье алое и в степь унёс. Девица не заметила того.
С тех пор и повелось: весной, лишь солнышко пригреет, вся степь вдруг покрывается цветами – то алые тюльпаны соперничают с маками в красе.
Байкал
Большой костёр горит на берегу. Все сыты и довольны. Лишь только Лес не ел, не пил, смотрел на отблески костра, что яркими цветами-сполохами в небе растекались так удивительно и своенравно, совсем как Та, что сна его лишила.
Над морем вспыхнул яркий луч. Лес вскрикнул, прикрыл рукой глаза и засмеялся.
Как долго ждал он возвращения гонца! Знал: путь не близкий. Когда все сроки вышли, собрал немалое он войско и двинулся с ним в дальний путь.
Шли долго. Через леса и горы и многое случилось в том походе.
Три брата, решили скупаться в жаркий день, но подойдя к реке застыли в страхе перед могуществом её и по сей день стоят столбами каменными на берегу. Другие же решили отдохнуть и крепко так уснули, что смог их разбудить лишь рёв звериный. Проснулись, встать-то встали, а с места сдвинуться не могут. Ногами в землю накрепко вросли. Как ни старались, освободиться не смогли. И заливаются горючими слезами, задаривают золотом её и умоляют землю-матушку их отпустить. Отчаявшись, надежду потеряв, кидают сверху ядра смоляные, да всё впустую. От тех ударов постанывает лишь земля, но пленников не отпускает: уж очень кстати ей пришлись они.
На той земле с тех пор и появились кедры.
Погоревали дружинники, поклонились собратьям в пояс и дальше пошли. Долго ли коротко ли шли, только остановились на отдых посреди широкой долины с непуганым зверьём и птицей. И молвил Лес:
– Устали, воины мои? Кто пожелает, остаться может здесь. Ударил палицей о землю, да силушки своей не рассчитал – разверзлась твердь земная.
– Бай-кал! – заплакал Лес. - Что я наделал. И с ним заплакало всё войско. Слезами теми наполнился провал.
Так озеро Байкал возникло.
Знать, не судьба
Бросает взгляд в синеющую даль, могучий Лес.
Заслышав крик орла, он поднял голову и руку протянул ему навстречу. И в тот же миг дыхание степи окутало его. Лес опустил глаза. В его ладони перо лежало. Вдруг ветер набежал, перо то закружил, подбросил ввысь и вдаль унёс. Лес, подчиняясь, зову сердца, не оглянувшись на долину, где словно звёзды, павшие с небес, горят костры. спешит за ним.
…Устала Степь от ожидания. Не спит и не играет с братцем Ветром в догонялки. Поблекло маками, тюльпанами украшенное платье, что подарила ей Весна. Услышав крыльев шум, Степь вспыхнула, как маков цвет, как огоньки степных тюльпанов. Над ней кружил орёл. Глаза его огнём горят, от крыльев пышет жаром (так показалось ей, пылающей от страсти. Последний взмах могучих крыльев – и он на каменной богине, одной из многих, что в степи стоят веками. Не шелохнётся пёрышко на нём. А Степь, дыханье затаив, боится молвить слово. И всё ж не выдержала, подошла, к груди прижала руки:
– Да говори же, не томи, его ты видел?
Орёл лишь голову склонил в поклоне.
Пролог.
Дитя любви Боярка
На этом можно бы закончить сказание о прошлых днях. Всему началу есть конец.
Что может быть прекраснее весны в её наряде светлом? Весна в степи. Здесь в изумруде зелени купается вечерняя заря, соперничая с утренней зарёю. Здесь маки красные изяществом своим и благородством соперничают с утончённостью тюльпанов.
Что может быть прекраснее весны в степи? Ну, разве что красавица Боярка –
дитя Степи и Леса! Весной она девчонка озорная в белом платье, по осени горит вся от стыда за мать с отцом, что поделить её никак не могут. Они же, Лес и Степь, стоят и смотрят издалёка, не думая о том, что рвут на части сердце дочери своей. И ягоды Боярки, как капли крови, падают на землю, чтоб выросла на ней Любовь.