Гоголи

   

                Вдали от шума городского, средь клюквенных болот,   
                омытый речкой с чистою водою лежит тот остров-перстень
                с бриллиантом, самой природой огранённым.

   Всё загадочное привлекает к себе. Вот и об острове со странным птичьим названием Гоголи ходило много разных слухов. «Речка полна рыбы, болота красны от клюквы, а вот люди неприветливы, не любят чужаков», – слышал я о нём, поэтому давно собирался побывать на этом загадочном острове, да всё как-то не получалось.  И всё же однажды решился.
   Ранним летним утром, не загадывая наперёд, сел на велосипед и – мимо окутанного туманом озера, мимо спящих домов… Бодрит, не даёт расслабиться утренняя прохлада. Незаметно вошёл в ритм, и вот уж ноги сами по себе накручивают километры по асфальту, не мешая смотреть и видеть. Короткая остановка в селе Нижний Ландех, и снова в путь.
   По уплотнённому песку ехать – одно удовольствие (спасибо ночному дождику), а там и «перевал». Дорога едва заметно спускается к царству болот, рассекая отработанные торфяные карты, сверкающие водной гладью. По краям канав дружно толпится берёзовый молодняк (природа сама себя лечит, накладывая целебный пластырь на раны). Время к полудню. Пора подумать об отдыхе – походить, посмотреть. Тянет пряным запахом торфа и багульника. Мощные розетки стрелолиста разбросаны меж коричневых валунов слежавшегося торфа. Сам собой просится в объектив изящный стебелёк пушицы.  «Водяной»  (так похожа на него полузатопленная коряга!) готов вылезти на берег, чтобы схватить и утащить за собой зазевавшегося путника. Чистейший воздух и благостная тишина вокруг.
А вот и Дубовичи. Дома и сосны. Сосны и дома. Здесь живут последние «могикане» от торфа. На въезде в посёлок повстречал женщину, собирающую землянику (здесь лес буквально за порогом), решил спросить её, можно ли купить молока. Тот завтрак, что прихватил с собой, только разжёг мой аппетит ещё на болоте. Получив ответ, иду по улице и любуюсь, нет, не бараками и двухэтажными коттеджами, а соснами – поминальными свечами по тем соснам, что пошли на строительство бараков и домов, сейчас доживающих свой век в туне и забвении.
Находившись и налюбовавшись местной экзотикой, с наслаждением привалился к заборчику из ивовых прутьев и принялся за обед с добытым молоком. За моей спиной яркий селезень безуспешно ухаживает за уточкой. Под окном дома на зелёной лужайке женщина вяжет веники, с любопытством посматривая, как я уплетаю «болотный» батон, запивая его козьим молоком. Она единственная в посёлке, кто держит коз. Из разговора с ней выяснилось, что я проехал поворот на Гоголи. Не беда. Вернусь.  Поблагодарив женщину за молочко, приветливо махнул уточкам рукой.
   Идя по посёлку, ловил себя на мысли, что чувство нереальности не оставляет меня ни на минуту, словно попал не в настоящий, а оставшийся  после съёмок фильма декоративный посёлок. Настолько сильно было это ощущение, что не сразу поверил в натуральность двух мужичков, сидящих на лавочке в центре посёлка. Мои иллюзии развеял мощный грейдер, с рёвом ворвавшийся в безмолвие. Очертив ножом на площади почти правильный круг, он прощально взвыл мотором, и только его видели. Пора и мне отправляться в путь.
***
 Ехать по идеально гладкой дороге – одно удовольствие. Жаль, что это удовольствие длилось недолго. Сразу за посёлком нож грейдера стал беспощадно выворачивать из дорожного полотна коряги, которые нужно было объезжать. Обратная дорога всегда короче. Знаешь, что будет за этим поворотом, за другим: мелькнул приметный куст, за ним канава… Остаётся только удивляться, как это сразу не приметил поворот на Гоголи. Я видел его и хорошо запомнил прогал в сплошной стене кустарника, и вал земли, и след мотоциклетный. Из любопытства взошёл на вал, отодвинувший съезд на Гоголи в сторону. То, что предстало вскоре предо мной, может быть, для кого-то и рутина ежедневная, а для меня – экзотика. Чем не Вьетнам или Кубань? Слева – карты-чеки «рисовые», справа – заросшие берёзовым молодняком караваны торфа. Воздух, как в тропиках, сластит, пьянит.
   После долгого плутания дорога, если так можно назвать накатанный колёсами торф с песком, в последний раз вильнула в сторону, поднялась на пригорок – и вот она, река, а на противоположном берегу – Гоголи. Долго же я до вас добирался! Не часы, что проехал на велосипеде, годы, представляя в своём воображении нечто  таинственное, навеянное русскими народными сказками. Именно в таких отдалённых местах жили ведуны, Баба- Яга и Леший.
   На деле всё оказалось намного прозаичней. На холме, с которого я осматривал раскинувшуюся на противоположном берегу деревню, – кирпичный дом, без окон, без дверей. За рекой, в зарослях камыша, спрятался столб, поддерживающий провода. Уж точно, не для Бабы-Яги и Лешего протянули сюда электричество. По берегу раскинулась обычная русская деревня – дома, усады. Огороды  лавиной спускаются  к реке. Наконец-то увидел и первого жителя – мальчонку, стоящего на плоту с удочкой в руках. Моста через реку не видно. Как же перебраться на другой берег, где раскинулась деревня с таинственным названием Гоголи?
Спустился к реке. На узенькой песчаной полоске увидел лодку с веслом. Вот так встреча! Самая настоящая оморочка, как у моего деда на Халане когда-то была. Весло, черпак – всё, как положено. Отчерпал воду и вперёд: весло – слева, весло – справа… Не забыл, оказывается, за столько лет, как управляться с лодкой. Мимо медленно проплывает стена камыша, и вот он, причал с рыбачком. А тут ещё утки подыграли, вертятся у самой лодки. Снимаю, снимаю, рискуя искупаться и утопить аппаратуру. Когда ещё такое подвернётся? Рыбак и глазом не повёл в мою сторону. Прихватив кофр с камерой, я вышел на берег, с тревогой посматривая на приближающуюся тучу. Успеть бы добежать до ближайшего  дома. Едва успел заскочить на крылечко, как небеса разверзлись проливным дождём, вмиг затянув мокрядью речную пойму, дальний лес и нетронутые покосы. А дальше было, как в песне, « ветер утихает, тучи уплывают…»
***
   Гоголи – обычная среднерусская деревня. Ничего примечательного, что могло бы остановить на себе взгляд или тронуть более тонкие струны моего сознания, разве что тишина, сравнимая с тишиной на Колыме. Похожа, но не та. Там простор, сопки, небо  голубым куполом над головой.   Здесь совершенно другой мир. Здесь всё насыщенно-сжато до такой степени, что, кажется, шевельнуться нельзя, не потревожив что-нибудь или кого- нибудь. Это особенность равнинного ландшафта. На Колыме, чтоб увидеть даль и бесконечность сопок, нужно подняться на одну из них, здесь же это невозможно. Глаз постоянно упирается в зелёную стену то леса, то камыша, и остаётся только догадываться,  что ожидает за излучиной речной, виднеющейся в конце той тропинки, по которой иду, любуясь многоцветьем трав.
 Куртинка лесной малины привлекла моё внимание, но лишь привлекла. Уж очень грозный страж на пути к ней – заросли крапивы. Бог с ней, пусть спеет ягода, красуется,  а я пойду натоптанной тропой к жемчужине острова – озеру. Солнце подбирается к зениту. Белые пушинки облаков, аромат цветущих трав и нежная, так и хочется сказать первозданная, зелень берёз. Всё это настраивает на лирический лад; нет даже намёка на беспокойство, тревогу, что порой чувствовал на Колыме. Такое ощущение, словно иду по родительскому дому, перехожу из одной комнаты в другую и удивляюсь, как всё изменилось за время отсутствия. Что-то узнаётся, вспоминается. Что-то удивляет. А в целом – всё твоё, родное, близкое.
Вот так вот, удивляясь, восхищаясь, не заметил, как вышел на берег озера. Слегка вытянутое, обрамлённое зеленью, оно встретило меня спокойной, сверкающей серо-зелёной водной гладью. Я почувствовал себя Робинзоном, не хватало только Пятницы. Но, как в любой сказке, чудо должно было свершиться. И оно свершилось.
Сбросив сандалии, я шёл в ожидании чуда, то забредая по колено в воду и любуясь изящными розетками стрелолиста, то, как Робинзон, оставляя следы на узкой песчаной полоске берега. Неожиданно на мелководье мелькнула над водой голова ужа. Лавируя меж зарослей травы, он попытался незаметно скрыться, но не тут-то было. И всё же мне удалось поймать его в объектив камеры. Оказывается, я здесь не один, а потому следует быть более внимательным.  Увидев большие следы на влажном песке, вначале   подумал, что это следы лося (уж точно не след Пятницы!) Но каким должен быть лось, если такой величины отпечаток? Конечно же, здесь прошла лошадь. Но где она?  Что делает на острове?  Вот тебе и Робинзон! В своих фантазиях я, видимо, зашёл слишком далеко, забыв о том, что на острове живут люди.
   А вода звала, приглашала к себе.  Право же, грех было не принять это приглашение. Водичка!!! Когда последний раз купался голышом, чтоб только вода и больше ничего? Не помню. А озеро манит. Не успел ступить,  а уж вода ласкает ноги. Ещё чуть-чуть пройду и плюхнусь, чтоб брызги в стороны, чтоб вышло озеро из берегов. Вот блаженство! Но не тут-то было. Слепни, хозяева озёрной глади, не дрёмлют ни секунды. Вмиг налетели сворой псовой. И как только узнали обо мне? На берег выскочил как угорелый и, вроде, быстро одевался, всё ж пропустил десятка два «удара» в спину.
   Когда вошёл в лодку, чтоб переправиться на «Большую землю», ни мальчишки с удочкой, ни уток с утятами уже не было. По-моему,  вообще никого не было на много миль вокруг, а потому само собой пришло желание – пройти по речке, сколько можно, а там уж  и домой.