Всё кругом посуровело, притихло, казалось, даже сама природа затихла в тревожном ожидании чего-то неотвратимого, страшного. В тёмные ночи выли волки, нагоняя жуть и тоску на людей и без того ощущавших свою беззащитность и беспомощность перед надвигающейся опасностью.
К этому времени весь колхозный скот угнали на восток, хороших лошадей мобилизовали в армию. Пасеку тоже разорили и раздали колхозникам сотовый мёд. Колхозный инвентарь разделили по дворам, чтобы всё это сохранить до прихода наших. И сразу же у некоторых проявилась частнособственническая алчность.
В этот же день, когда разделили инвентарь и лошадей, я вышел из дома и направился к своему дружку Куликову Николаю, изба которого находилась на другой стороне улицы наискосок от нас. На лужайке перед избой Кукушкиных, соседей Куликовых, стояли друг против друга и о чём-то громко спорили одноглазый Кукушкин и одноногий Егор Данилочев. Последний обычно ходил на деревяшке, так как ноги у него не было выше колена, но на сей раз был на костылях.
Я уже перешёл дорогу, когда они вдруг схватили друг друга за грудки, дико зарычали, изрыгая сплошные ругательства, упали и начали кататься по пожелтевшей осенней траве, мутузя один другого кулаками и рыча, как два голодных пса, сцепившиеся из-за не доглоданной кости. У них даже ругательных слов не вырывалось, а только звериное рычание.
Я побоялся приближаться к ним и вернулся домой. Как потом я узнал от матери, которой я рассказал про эту драку, они заспорили из-за того, кому из них достанется конный пружинный культиватор, «пружинка», как мы его называли. При разделе колхозного имущества и скота женщины отнеслись, к этой акции в основном, спокойно и с пониманием.
— Надо сохранить скот до прихода наших,- так разъяснял народу председатель сельсовета, который руководил этим дележом. А вот некоторые мужики просто остервенели, стараясь нахапать всего побольше. Особенно Кукушкин свирепствовал. И вообще он вёл себя странно, как тогда многим казалось.
Если он находился там, где собирались женщины, а в селе остались в основном они да дети, он обязательно переводил разговор на немцев, внушая слушателям почтение к ним.
— Да што вы мне говорите,- встревал он в разговор своей любимой фразой. – Куда там нашим против немца. А какая у него техника! У каждого солдата антамат. А танков сколько! И самолёты в небе только немецкие. Это же силища. Не-ет. Не справятся наши с ними. Немцы народ аккуратный, любят порядок, да и гражданское население они не трогают. Так что нам бояться нечего.
Он даже детей своих заставлял, чтобы они вели такую же пропаганду среди своих сверстников и те усердно повторяли его слова.
А время было жуткое, страшное. Над людьми нависла какая – то безысходность, надвигалась чёрная пугающая неизвестность.
Земля дрожала, в окнах дребезжали стёкла. Это за четыре километра от нашего села по большаку шли колонны немецких танков в сторону Москвы.
Днём в небе шли воздушные бои, а ночью – кругом по горизонту зарева пожарищ.
Немцы нас обходили стороной, так как в это время года по нашим дорогам проехать было очень трудно. Непролазная чернозёмная грязь.
В конце октября многие наши мужики, призванные на войну, вернулись домой. Они попали в окружение где-то под Смоленском и выходили мелкими группами и поодиночке.
Отец так рассказывал о своём окружении. Он был тогда в пехоте.
Где – то южнее Смоленска их рота держала рубеж обороны. Когда у них закончились все боеприпасы и продукты, прервалась связь, командир роты послал связного в тыл в штаб батальона или полка, что найдёт. После полудня немцы прекратили атаки, так что перед ротой наступило полное затишье.
Приехала полуторка и шофёр сказал, что привёз патроны и продукты. Когда вскрыли ящики, то этого шофёра командир роты чуть не расстрелял. В ящиках вместо продуктов и патронов были гвозди и мыло хозяйственное. Шофёр божился, что ничего не знает.
— Мне приказано было подогнать машину к складу, я и подогнал. Потом, когда погрузили эти ящики, приказали срочно гнать к вам. Откуда я знаю, что там в ящиках.
Ротный немного остыл и отослал машину обратно. Связной так и не вернулся. К этому времени канонада слышалась далеко на флангах и в тылу.
Решили двигаться вслед за уходящим на восток фронтом. По пути наткнулись на разбитую снарядом машину, что привозила им гвозди и мыло. Шофёр лежал рядом с машиной, убитый осколком. От роты у них осталось сорок бойцов. Командир роты принял решение, пробираться к своим мелкими группами, так как с такой безоружной ватагой неминуемо попадёшь в лапы к немцам. Разбились на мелкие группы по четыре-пять человек и пошли на восток. Пока они пробирались вслед за фронтом, немец был уже возле Тулы, за двести километров от них. Так и дошли мужики до своих деревень и сёл.