Моя приятельница Светочка работала в туристической фирме. Их офис находился на верхнем этаже Сити Центра. На первом этаже этого чуда архитектуры из стекла и бетона была кофейня. Там варили необыкновенно вкусный кофе в песке. Именно с этого ароматного уголка я и начинала своё путешествие по магазинчикам от этажа к этажу. В конце этого приятного шопинга меня ждала Светочка. Чаще всего это было по пятницам после обеда.
Пятница для работающего человека – это день надежды на предстоящие выходные, а для счастливых работниц моего родного предприятия пятница была коротким днём. Это было прекрасным подарком к выходным.
Туристическое агентство не имеет коротких дней, есть клиент и работа кипит. Но иногда, совсем не часто, выпадали деньки, когда мы со Светой могли пообщаться.
В тот день о встрече договорились заранее. Я решительно открыла дверь. Из девочек операторов на месте была только Маринка. Света махнула мне из-за своего закутка:
- Проходите, Томочка, я сейчас …
Марина предложила мне присесть. Совершенно случайно я оказалась напротив дамы, с которой работала Маринка. О! Это была дама. Знаете, есть такая категория женщин, которые на призыв сняться на рабочем месте на фотографию принимают заранее отработанную перед зеркалом улыбку. Дама никогда не моргнет во время съемки, тень будет ровно ложиться на ее лицо и ни одна волосинка не выбьется из причесанного ряда. Когда она сидит на стуле, то ее ножка на ножку будет закинута так, чтобы все, включая безнадежно пожилых подслеповатых коллег, могли видеть не только сильные стороны ее ноги, но и безукоризненное качество колготок…
Нет, я не завидую. Я и сама много раз пыталась посмотреть на себя в зеркало, с тем, чтобы выбрать выигрышную позу на фотографии, но заканчивалось это как всегда полной неудачей. Скажу прямо - если бы меня не было на массе наших производственных фотографий, то я бы их не испортила. С другой стороны, глядя на меня, можно было безошибочно определить кто тут гадкий утенок, на фоне которого все остальные девочки были красотками.
У меня вместо улыбки был радостный оскал счастливого человека. Челка предательски торчала во все стороны так активно, как будто расческа не касалась ее много дней. Один глаз, как правило, был закрыт или косил так, будто бы я, соблазняя фотографа, подмигивала ему. Одно из ушей обязательно торчало из-под стрижки, в то время, как второе ухо пряталось так искусно, что при рассмотрении можно было бы усомниться в его наличии.
Характерный пример произошел со мною после девятого класса. Я принесла домой фотографию, положила на стол и побежала переодеваться.
Мой старший брат взял в руки групповой снимок нашего класса и стал внимательно ее разглядывать:
- Томочка, - крикнул он мне, - а ты где?
Я остолбенела от этого вопроса, потому что когда фотографии раздавала классный руководитель, я не проверила наличие себя на снимке, а мысль о том, что меня вырезали за ненадобностью, привела меня в ужас.
В один прыжок, оказавшись рядом с братом, я взяла фотографию в свои вспотевшие от возмущения и обиды руки. Глаза лихорадочно выхватывали из группового снимка лица моих одноклассников. А вот и я. Уффф!
Гордо ткнув пальцем в свой ликующий анфас, я выдохнула:
- А это кто, по-твоему?- небрежно спросила я брата.
- А это точно ты? – усомнился он.
- Ну, вот же Нина Репина и Оля, а я между ними стояла. Вот же мой сарафан,- я еще раз пристально вгляделась. Сарафан был мой. И меня не вырезали.
- А что это только ты одна знала, что завтра каникулы. И это тебя так обрадовало? – брат улыбался. Узнал.
…Я присела на стул и стала ждать Свету. Даю вам честное слово, что я ни за что бы, не повела себя как последняя стерва, если бы эта …Короче, она начала первой. А я этого не люблю.
Маринка, внимательно слушала посетительницу. И то ли ей показалось, что я скучаю, то ли потому что замечательная девочка не знала, как отвязаться от посетительницы, то ли ещё почему, но она обратилась ко мне:
- Тома, вы представляете, Наталья Александровна, - она головой кивнула в
сторону дамы,- уже второй раз летит в Англию, с тем, чтобы ещё раз посетить церемонию чаепития. Да. И запомнить.
- А что, с первого раза не напились чаю, Темза пересохла?- не знаю, почему то спросила я, - или как у любого профи должен быть контрольный стакан в голову для лучшего запоминания?
Ну и что я такого сказала? Я просто поинтересовалась. И всё, ничего личного. И отвернись я в этот момент, ну не погляди я в сторону этой дамы и всё бы пошло не так, но меня как магнитом потянуло к собеседнице. Мы встретилась глазами. На меня смотрели с ярко выраженным превосходством.
Именно в этот момент из своего кабинета вышла Света и приветливо обратилась ко всем присутствующим:
- Чайку?
Светочка не предполагала, что она своим вопросом бросила бомбу.
Но эта, которая из Англии перевела взгляд от меня на Свету и с усилившимся превосходством возмущённо изрекла:
- Вы что? – она красивым отрепетированным жестом провела пальчиком по лбу,- чай? В это время дня?- она только ресничками взглянула на свои часики и снисходительно вяло продолжила,- время ланча уже прошло, а до «файф о клока» еще два часа.
Тут она повернулась ко мне, как бы сомневаясь в том, что именно я одна не знаю что такое «файф о клок» и с чем его едят. Я прекрасно знаю, речь шла о полднике. И скажи она это просто, сославшись на англичан, и не смотрела бы она на нас таким уничижающим взглядом, то все спокойно и прошло. Но! На меня смотрели с такой высоты, до которой мне было не допрыгнуть, как ей казалось.
Эх! Стерва внутри меня прорвалась на свободу и начала резвиться. Не я начала первой. Ох, не я.
Надо заметить, что стерва внутри была не только у меня. Дама элегантным жестом фокусника достала из красочного пакетика красивую коробочку с чаем и торжественно поставила её передо мною на стол. Доморощенный Амаяк Акопян изрёк:
- Это вам презент. Прямо из Англии!
- Ой!- я выбросила руки в позу восторга и замерла. Затем шумно выдохнув, переполнявший меня щенячий трепет, я с чувством необыкновенной признательности вымолвила:
- Даже если бы было и криво из Англии, спасибо, благодетельница.
Моя стерва не любила фокусы. Расчёт дамы на то, что в этом месте моя стервозность захлебнётся и заткнётся, был ошибочным. Ответ был не правильным. Но об этом знала только я.
Презент оказался в моих проворных руках. Я вертела великолепную коробочку, нюхала ее, точно сопливый ребенок, получивший в подарок конфетку в обертке. Наигравшись вдоволь, усыпив бдительность врага, моя стерва изрекла:
- Брезент говоришь? Его в воде заваривают или…,- я с неподдельным любопытством посмотрела на учителя самым любознательным взглядом, на какой я только могла быть способна при своем артистизме.
- Вы шутите? – миролюбиво спросила она.
- Да какой тут шутите! После того, что я всю жизнь пила пыль грузинских дорог под загадочным номером 36. Вкус первых тридцати пяти 35 мне был не ведом, их выпили верхние эшелоны партии. Делиться с народом, представителем которого я себя считала, в то время было дурным тоном. Тут не до шуток. Я иногда думала, что 35- это количество людей, которые уже пили этот чай, и вот настала моя 36-ая почётная очередь. Так что ваш брезент…
- П! Извините! П! Презент,- она наклонилась ко мне и тактично поправила мой « брезент». Очень тихо и спокойно она учила меня, убогую, новому слову. Я преданно смотрела на учителя и взяла паузу. Немирович-Данченко мною бы гордился. Он просто валялся бы от восторга у меня в ногах, так я держала паузу. Она висела в воздухе как дамоклов меч. Огромный и жирный.
Дама не умела так долго молчать, она похлопала глазками и сдулась:
- Да, мы тоже всегда покупали этот чай. Я помню,- обрадованно замахала она рукой. Бедолажка не подозревала, что это помахивание заводит мою стерву до придела. Придел был близок.
- Покупали? Вот! Не, мы в такие магазины не были вхожи. А в нашей керосиновой лавке этот чай выдавали только перед праздником с заднего крыльца и только белым людям.
- Вы из деревни?
- Да из города мы. Только в нашем городе, забытом Богом и людьми ничего кроме сухой морковной ботвы отродясь и не пили. А о заваренном брезенте и не слышали, не то, что пить,- я готова была разрыдаться и эта дама не знала как себя вести с деревенской дурой. Она с надеждой посмотрела на Светочку.
Моя подруга улыбалась. Немирович-Данченко еще бы раз за этот вечер погордился. Света улыбалась, но я-то знала: она не просто смеётся, она хохочет в голос внутри себя.
- Ой, я вспомнила про «файфун клокун»! – переключила я внимание Натальи от Светы,- это ж по-нашему просто завтрак.
Я громко выдохнула и победно взглянула на даму.
- Полдник, извините, полдник, - исправила она, радуясь, что моё просветление наступило прямо на её глазах и при её непосредственном участии.
- Полдник? – я с надеждой посмотрела на Свету. Та активно закивала головой и поспешила к себе в закуток. Там она сморкалась и кашляла, стараясь изо всех сил не рассмеяться в голос.
- У нас в хороший полдник завсегда мы по стакану самогона файфоклокнем с холодцом, ну а уж потом и чай. Не знаю как в Англии, я дальше Сургута не была, но иные файфоклоки у нас по три дня тянутся. Как в известном анекдоте « хоронили тещу, порвали два баяна».
И тут бомба, брошенная Светочкой, рванула со всей силой. Мы одновременно расхохотались. Маринка хлопала по столу ладошкой, утирая слезы. Света просто сопела, с элементами посвистывания. Я хохотала в голос. Даже Наталья искренне смеялась, потому как противостоять такому сногсшибательному шквалу радостных эмоций невозможно.
Мы потихоньку замолкали, и вдруг Наталья сказала хорошо заученную фразу:
- Чаепития, которые проводятся в Англии, являются самым распространенным поводом для общения с друзьями и сослуживцами.
К чаю в Англии принято подавать маленькие булочки, мармелад, кексы, печенье,- именно в этом месте она вдруг рассмеялась и сквозь клокотание прошептала,- и этот, ну как его, будь он…. шо-ко-лад.
Кафе нашего предприятия открывалось в девять часов утра. Как раз именно в это время начиналась планерка, куда собирались все начальники служб и их заместители. Планерка длилась, как правило, минут сорок. О! Эти минуты в рабочем дне были самые прекрасные. Время безвластия! Верхи не могли нас достать, а мы, низы, пили чай и кофе по-черному.
Надо отметить, что именно к открытию кафе готовились чебуреки и всякие вкусные булочки и пирожки.
Кабинет Ольги и Лены располагался в соседнем корпусе. Мы готовили вместе кучу отчетов. Оля позвонила и попросила прибежать, чтобы посмотреть что там у них не идет. Я сообщила, что у меня новая юбка, Оля радостно отметила, что и она в обновке. Решили вместе попить утренний чай. Я купила три беляша и поспешила к девчонкам. Нельзя терять ни минуты.
Я доставала из пакетика беляши, Оля разливала кипяток по чашечкам, а Лена протянула ей пакетик чая. И вдруг в коридоре раздался голос нашего директора:
- Немедленно мне все отчеты на стол, - интонации в его голосе не предвещали ничего хорошего. Мы не знали кому было предназначено это «немедленно», но …Отчеты готовила вся бухгалтерии, а мы асушники сопровождали всю эту работу. Фильма ужасов, поверьте, я страшнее не припомню. Вихрь движения за дверью мне напомнил топот стада. Миг. И!!!!! Ручка двери заскрипела, а в распахнутом проеме, точно приведенье, стоял наш директор. Он хотел у нас о чем-то спросить, потому что приоткрыл рот и протянул руку вперед, как Маяковский на памятнике в Москве. Но видимо в этот момент он о чем-то очень важном вспомнил, или его клинануло, как говорит теперешняя молодежь, но шеф наш завис в реальном времени. А нам осуществлять его перезагрузку было совсем не резон. Мы зависли тоже. Никогда в жизни я не попадала в такую немую сцену. Только в тот миг я поняла, что Гоголь свою финальную сцену в «Ревизоре» не придумал, а подсмотрел в жизни. Наш директор нормальный руководитель и показательных казней за не выполненный отчет не устраивал, розгами нас не сек по белым попкам, почему мы так испугались было не понятно. Это был не просто испуг, это был приступ группового ужаса. Моим коленям было горячо и мокро, испарина проползла по всему телу. Посмотреть на колени не могла, мои глаза смотрели на нашего директора с остекленевшей стойкостью. Изваяние немого укора неизвестно кому застыло, и мы вместе с ним. « Море волнуется раз.. морская фигура замри…»
И тут Лена взяла со стола степлер и решительно приколола пакет чая к отчету, смело, почти нагло, посмотрела на директора и спросила:
- Вы к нам?
Мы с Ольгой повернули голову к Лене. Самоубийца был среди нас. Мурашки разбежались от ужаса по моей спине.
Дверь закрылась так же таинственно, как и распахнулась. За нею исчез призрак директора. Лена, этакий Мальчиш-Кибальчиш уверенно встала:
- Так и где там наши беляши?
Мы с Ольгой с завидной синхронностью посмотрели каждая на свой подол юбки, прикрытой папкой инструкций. Экзотический рисунок, оставленный тремя маслеными комочками на моей новой юбке, был незатейлив, но убедителен. Надежды на её реанимацию у меня не было. Оля как-то весело констатировала:
- Вот и нет у меня юбочки с оборочкой, кофе не отстирать.
И тут нас отпустило, мы валялись от смеха. Лена радовалась больше всех. Она с аппетитом трескала беляш и пальчиком вытирала слезы, катившиеся из-под очков.
- Две испорченные юбки, - сказала Оленька.
- Репутация дороже,- как-то очень важно заметила Лена.
И тут я процитировала: - « Чаепития, которые проводятся в Англии, являются самым распространенным поводом для общения с друзьями и сослуживцами. К чаю в Англии принято подавать маленькие булочки, мармелад, кексы, печенье», а у нас беляши на юбках.
Прошло много лет. Я прилетела к Оленьке на юбилей и мы, вспомнив наши юбки, веселились до икоты. Жаль, что рядом не было Леночки, которая уже давно живет на своей исторической родине Германии. Она настоящий ариец и на испуг её не взять, в руке её не дрогнет дырокол.
Не то, что нас с Оленькой, двух простых российских тёток.
Мы ни коня не остановим, не в избу, горящую не попремся. Вот и выходит, что нет женщины в русских селеньях, зато вот в не русских их есть.