Из серии «Вокзал для двоих»
Не люблю ночные рейсы автобусов дальнего следования. Заснуть никогда не могла, не получалось. А вокруг – храп, сопение, чаше всего – духота страшная, потому что находится всегда пара-тройка пассажиров, которым противопоказаны открытые окна и кондиционеры.
Этот рейс «Севастополь - Ростов-на-Дону» не был исключением. И настроение пребывало соответственное. Благо одно – пустовало место рядом. Кстати, единственно свободное в автобусе. И сидела я прямо за водителем.
Передых, так сказать, был один. Во время переправы через Керченский пролив. Ночь, вода спокойная, завораживающе разливаются по ней огни огромного «ковчега», причалов со сторон полуострова и материка. Как ни странно, людей и транспорта на пароме совсем мало.
Вспомнила, что водитель предупреждал: будет нагонять упущенное время и после переправы остановится не скоро. Решила подстраховаться и посетить известное заведение. Простите за такой натурализм, но без этого никак. Ведь история, о которой я хочу рассказать началась с момента, когда за перегородкой раздался увещевающий голос женщины.
Фразы привожу дословно.
- Писяй, пожалуйста, дядя не остановит автобус. Памперсов у меня нету.
- Но я же не пила, - детский голосок звучал очень убедительно.
- А я тебя прошу, писяй.
- Но я же не пила!
- Постарайся. Ты меня огорчаешь, Гермиона. Давай, деточка, давай.
- Ляля, ну, я же не пила!
Малышка по-своему доказывала свою правоту…
Мы вышли одновременно. Но я чуть повременила. Было любопытно взглянуть на эту пару. Коренастой женщине в длинном сером платье и с седой «дулькой» на голове было лет под семьдесят. Малышке, шедшей рядом, – лет пять. Чудесная маленькая дама в красивом розовом костюмчике, при лаковом ридикюльчике и в шляпке-таблетке с кокетливым бантиком.
Девочка достала из своей сумочки сто рублей, протянула женщине и вежливо произнесла:
- Ляля, купи мне, пожалуйста, воды без газа. Большую бутылку. Вон там, в баре.
- Зачем, деточка? Это дорого, да ты же и не выпьешь столько, а у нас в автобусе есть морс. Оставь тетину денежку, я ведь не дам, у нас лишних нету.
- Морс противный. Не люблю клубнику. Ты сама его выпьешь.
Ближе к теме. Ляля, я не знала тогда, кем приходится она крохе, купила воду и протянула юной спутнице.
Сама – ужасный водохлеб, но у меня вызвало огромное удивление, что ребенок чуть ли не залпом выпил треть содержимого полуторалитровой бутылки.
- Я не хочу, чтобы ты огорчалась, Ляля, пойдем назад. Теперь у меня точно получится, я же пила. Ну, что стоишь? Нам же скоро на берег.
Вот так картинка с натуры. Настроение почему-то стало отличным. И какую-то часть последующего пути я с теплом думала об этой девочке с таким претенциозным именем, Гермиона. Что у нее за родители? Кто эта Ляля? Она очень проста, эта женщина. Но мать с отцом? Чем они увлекались, древней историй или фильмами про Гарри Потера? В любом случае, читать любили и о дочери заботились. Речь маленькой кокетки была поставлена. Гермиона не шепелявила, не картавила, каждое слово звучало четко…
И вдруг мои мысли прервала… Ляля.
- Вы извините меня, - прошептала она, оглядываясь на двух толстяков, раскинувшихся по соседству и отчаянно посвистывающих всеми частями тела.
Замолчала, виновато глядя куда-то поверх моей головы.
- За что? – отвлекла я ее от далеких мыслей.
- Ой, простите. У вас свободно у окошка. Можно мне немного посидеть с вами?
- Конечно, присаживайтесь. А ваша девочка? Вы же были с ребенком.
- Да, с Гермионой. Эта девочка… Она наконец-то заснула… Тяжелая. И мужчина у нас рядом такой… Гермиона меня вытеснила. У нас одно место… Так получилось… Спасибо… Она теперь долго не проснется. А я пока с вами посижу…
Мы проговорили до утра. Оно наступило незаметно. Гермиона проснулась в начале пятого и громко позвала:
- Ляля! Ляля! Ты где?
Моя ночная собеседница откликнулась:
- Я здесь, деточка, иду.
Но малышка уже сама спешила к нам по проходу. Мы познакомились и быстро подружились. Гермиона охотно рассказала мне свою историю.
Она была отличной от той, которую я узнала от Лоры Ивановны, няни Гермионы.
- А вы знаете, что я – принцесса? – так начала свой рассказ моя новая знакомая.
- Не знаю, но догадалась. Очень похожа. Умная, красивая девочка. И читать книжки, наверное, умеешь?
- И книжки читать умею, и в компьютерные игры играю. Давно уже. У меня даже свой ноутбук есть. Правда, правда, он у Ляли. Но не в этом дело. И сестра моя двоюродная Настя блондинка совсем и кудрявая, она красивая, а я так, миленькая. Я – принцесса, потому что папа у меня – король. Но я пока не могу к нему поехать в Африку.
- В Африку?
- Ну, да. Там есть новая страна, ее открыли папа и мама. Она совсем небольшая, называется Кукуния.
- Не слышала. Но, наверное, красивая страна?
- Очень. Я там тоже буду жить. Это папа так ее назвал, как первооткрыватель. Там жили люди разные, у них не было своего короля. А папа мой умный. Он – этот… Ляля, скажи.
- Да я сама это слово не выговорю, деточка..
- Ну, ладно, я сама. Африканскоизучатель, вот, вспомнила. Для папы построили большой дворец. Мама осталась у него старшей женой. Но понимаете, там, оказывается, положено иметь много жен. И папа взял себе самых красивых девушек со всей Африки. Он молодой и очень, очень ученый.
У него во дворце много всяких замечательных вещей. Фонтаны там разные, сады, птицы поют райские. И папа приготовил мне много, много подарков. Но я пока не могу поехать к папе и маме. Знаете беда какая в Африке случилась?
- Не знаю.
- Никто не знает. Даже в интернете не сообщают. Это по папиным тайным связям известно. Его страну окружило землетрясение. Глубокие ямы и каналы вокруг страны возникли. А в небе – такая сетка, сквозь которую ни один самолет не прорвется. Папа мой – ученый. Он придумает, как все исправить, чтобы дороги проложить и сетку эту порвать.
Я сначала много плакала, не хотела верить в это, но потом поняла, что мама и папа меня сильно, сильно любят, и если бы это было не так, они бы меня давно забрали. Мне надо потерпеть всего два-три года. А потом за мной прилетит папина служба безопасности, да, вот, точно, и меня заберут вместе с Лялей.
Гермиона открыла свой ридикюльчик и достала маленькую фотографию, показала мне.
- Это мы в Африке, но очень давно.
За спиной молодой улыбающейся пары с малышкой лет двух на руках виднелись пальмы. Но я уже знала, что это была не Африка. Последний снимок семьи с Кавказского побережья.
А сказка, рассказанная мне с таким воодушевлением и жаждой воссоединения с родителями, по словам Ляли, приснилась девочке однажды минувшей зимой. Во сне к ней пришла таинственная незнакомка и рассказала о том, что ее родители вовсе не умерли. Они живы и здоровы, но вот такая африканская судьба у них вдруг случилась. Девочка поверила в свой сон и больше никого из окружения и слушать не хотела. Она перестала плакать, уединяться от других детей и взрослых, повеселела и стала активно заниматься уроками вместе с кузинами-школьницами в семье своей тети.
Тридцатилетняя Зина, сестра отца Гермионы и жена крымского предпринимателя, не только приютила племянницу, но и оставила в доме ее няню Лялю. В день-ночь нашей встречи Лора Ивановна с девочкой направлялись в гости к старенькой прабабушке Гермионы со стороны матери, которая доживала свой век в Таганроге.
Настоящая история славного ребенка была совсем другой.
… - Родители Гермионочки были хорошим людьми, - тихонько вела свой ночной рассказ Лора Ивановна.- Надюша – учительницей старших классов работала, историчкой. Такая фантазерка была, выдумщица. Ученики ее очень любили. А Дима, муж ее, умнющий инженер, кто-то там важный в фирме был. Начальник большой, но не хозяин. Как и в доме своем тоже. Ни гвоздя забить, ни пробки вкрутить недосуг. А ум-то на что? И Надюшка – не хозяйка. Терпеть домашнюю работу не могла. Но друг над дружкой только посмеивались, не ругались.
Пока я к ним в дом не вошла после того, как муж меня на старости лет выгнал из квартиры, жили, как на вокзале. Я им порядок навела. И убирала, и стряпала, и стирала с удовольствием. Они меня за родную почитали, любили, уважали. При мне и Гермиона родилась. Уж я с ними спорила, спорила за имечко это басурманское. Но Надя уперлась и все. Либо Андромаха, либо Гермиона. Ну, пришлось смириться с более терпимым прозвищем. Димка хохотал только.
Счастливо мы жили. Каждый день с радости да со смеха начинался. Димка, бывало, мне кофе в постель принесет и ржет, как дурачок. А я пью и тоже ржу, как лошадь. Надюшка ко мне в комнату ворвется, и давай сцены ревности закатывать супругу, потом вместе хохочем.
Бывало, пиры закатывали, я царствовала на кухне. А то купит нам Димка, «девочкам» своим подарки на тыщи огромные, и сидим потом на гречке и овощных супчиках. В театр мы все вместе ходили иногда. Малышку словно околдовывали прямо у вешалки. Замолкала и ни звука до самого конца спектакля. Я – женщина малообразованная, читать не люблю, театры тоже не очень, особенно если поют или пляшут. Едва выдерживала из уважения к своим, не подрывалась на выход. А девочка смотрит на сцену, глаз не отводя, и только ручонкой по папкиной груди постукивает.
Счастливо мы жили, ох, как счастливо. Квартира большая, светлая, все есть. А главное, любовь взаимная. Димка-то и дурой ни разу жену не назвал, а она ему и упрека никогда за позднее, бывало, возвращение или за командировки. Верили друг другу. И друзья у них тоже замечательные были.
Видишь ли, мои полные ровесники были. В один год и день родились. Всегда вместе праздновали. А на тот раз помимо дней рождения, по 30 им исполнялоь, так еще и десятилетие свадьбы выпало. Все друзья возьми и сложись на подарок дорогостоящий. Путевки им в эту азиатчину подарили. В какой-то шикарный отель с бассейном. Они не хотели Гермиону оставлять, да все как начали уговаривать. Они и согласились. С ними еще кумовья парочкой поехали.
Там их в этом отеле, прямо в номере, и расстреляли. Ночью, они спать уже легли. Ворвались чертяки в масках и бесшумно, говорят, расстреляли Надюшку и Димочку. Все тела у них в дырках были. А кумовья в это время в баре задержались.
Потом уже известно стало, что бандюки этажи перепутали. Там какой-то еще другой бандит со своей подругой отдыхал.
Расстреляли наше счастье, сволочи.
Два года назад это было. Но девочка папу с мамой запомнила. И на вид, и на слова. Учится, пишет хорошо, читает быстро. Все книжки про Африку просит. Готовится переезжать в королевство Кукунию.
- Почему Кукуния?
- Не знаю. Так вот приснилось. Очень представляет она себе все. И еще Африку рисует.
- А как дальше, Лора Ивановна? Как в чужой семье?
- Вот именно, что в чужой. Ничего про Зину не скажу. Добрая она. Не щедрая, как мои-то были, просто добрая, не злая. Вот нас сразу взяла. Опекунство приняла без задней мысли. Квартиру-то продала нашу, а деньги на счет Гермионочки положила. Я много по дому для нее тоже делаю, а она и кормит меня, и платит за помощь. У меня пенсия, я отказаться хотела. Зинаида и слышать не хочет. Хорошая она, да, но без тепла, знаешь, такого вот… Да и к своим дочкам так. Муж у нее тоже - не злой человек. Но… равнодушный. И, мне кажется, погуливает. Ругаются часто. Это плохо. Хорошо, хоть сказку моей малышки поддерживают. Пусть постарше станет, сама поймет…
Лора Ивановна вдруг сжала рот рукой и стиснула веки. Я и сама-то с глазами на мокром месте, что сказать? Только плечо ей тихонько сжала. А она замотала головой и прошептала сквозь пальцы на губах:
- У меня с сердцем плохо. И было-то не очень, а сейчас… Операцию делать надо, а я не буду.
- Но…
- Нет, это не обсуждается. Бесполезно. Только чужие деньги зря потрачу, Зина бы помогла. Но знаю, что напрасно будет. За девочку болею. Кто ее приласкает, кроме меня? Хотя бы год протянуть.
Потом наступило утро, и пришла маленькая сказочница-принцесса.
Мы прощались на главном автовокзале Ростова.
- Я вас обязательно приглашу в Африку, хорошо?
- Обязательно пригласи, Гермиона. Я буду ждать.
Она взяла мою руку двумя своими:
- Наклонитесь.
- Да, моя принцесса?
В ее глазах мелькнул испуг:
- Вы же мне верите?
- Тебе верю.
И мы расстались.
Пусть к тебе вернется счастье, крошка.