Ученик

Раиса Кореневская
Сказка


Давным-давно в одном  государстве жили-были люди, называющие себя народом Ао. Были у них сёла и города, и поля полные хлебов, и в лесах зверья полно, а в реках и озёрах – много рыбы. Но они не любили друг друга, и не говорили друг другу при встречах: «Здравствуйте».   
И с некоторых пор в привычном порядке этого  государства появились изменения. Дни становились короче, деревья росли медленнее, чем прежде, а колос пшеницы на полях в самом центре его территории, вообще перестал вызревать. Ближе к окраинам  поля плодоносили, но и там заметно было снижение урожая  всего, что люди сеяли.  Не только дни,  и ночи стали короче. Мудрые счетоводы сосчитали в часе всего пятьдесят семь минут.   
Наступил год, весной которого  поля  обещали лишь скудный урожай зерна, а сады даже не зацвели. Звери стали убегать из лесов, принадлежащих народу Ао в леса соседнего народа, потому что у зверей не появились детёныши. А мудрые счетоводы издали указ об особом поведении своих граждан. Указ запретил смотреть на часы и спрашивать: который час.
А народу уже не хватало пищи.
 По соседству с миром Ао был мир Чочеситы. Невидимые препятствия ограждали жителей Ао от общения с соседями. Но они не мешали птицам перелетать с одного государства в другое.
Одна из них всегда прилетала к мудрейшему старику Кину. Она и принесла вести о процветании мира Чочеситы.  Старик размышлял о бедах, которые грозят его народу.. Он догадывался, что земле государства Ао нужна энергия. И что эту энергию ей не дают люди.
Однажды на дорожке, ведущей к школе, ему встретился  юноша, который привлёк его внимание открытым взглядом. Это был Джиол, ученик школы «Принятых решений».
Подобрав широкие складки длинной, до ступней ног, тёмной холщовой рубахи, старик присел на камень, что лежал сбоку примятой в траве дорожки, и стал рассматривать юношу.
– Тебя зовут Джиол?
И, не дожидаясь ответа, достал из кармана, а может быть выхватил из воздуха, сложенный вдвое чёрного цвета лист бумаги.
– Я думаю, ты толковый ученик. Думаю, что тебе пора проявить себя. Ты обёрнёшься птицей и полетишь в мир Чочеситы. Будешь там до заката солнца. Всё, что  увидишь, запоминай, но ищи явления необычные, вернёшься, мне о них расскажешь. Я буду ждать тебя здесь.
Старик протянул лист. Юноша знал, что обозначает этот чёрный лист. Это пропуск в мир Чочеситы, и это значит – он, лучший ученик школы, сейчас  получил задание, в котором ему нужно будет принять правильное решение.
Тем временем, старик согнулся, выгнул спину дугой, и вот уже он не старик, а светлая тень. Джиол видел, как она пробежала по камню, по траве и исчезла в густой тени деревьев.
Лист  сам самой раскрылся, вспыхнули серебром прочерченные цифры: 47544. Джиол подбросил лист вверх. Он взлетел над головой и опустился, краями задевая одежду, но потом опять сложился и скользнул в карман рубашки.
  Пропуск оттолкнул юношу от земли, поднял вверх,  и он стал птицей. Беззвучно взмахивая крыльями, птица полетела в соседнее государство.
Пройдя густой белый туман, Джиол увидел мир прозрачных озёр, чистых рек, зелёных, густых лесов и городов, с белыми крышами,  мир, где жили такие же люди, как в Ао. 
Но он летел над магнитными потоками, внутри которых пульсировала накопившаяся энергия Чочеситы.
 Джиолу задание не казалось сложным. Потоки энергии были как реки с водой, а он ждал большого всплеска их. И вскоре почувствовал завихрение, завиток, закрученный в сгусток, мышцы тела усилили напряжение. Он определял его цифрами 47544.
С высоты птичьего полёты Джиол видел сад. А потом он увидел мальчика, лет шести.  Он бежал по узкой дорожке сада к дому под белой крышей и плакал. В саду увяла роза.
– Всего лишь один цветок засох, а как увеличился сгусток  в магнитном потоке! – подумал Джиол.
Время возвращения домой приближало закатное солнце.  А Джиол  разглядывал сад и цветы.
 У цветов зарождалось тревожное состояние, в их стекловидных стебельках толчками пульсировала  душа, и она почувствовала беспокойство. Во взгляде птицы, сидящей на ветви яблони, был интерес к ним. Но он был непривычно для цветов – холодным. Они стали сжимать лепестки и склонять свои  корзинки книзу, прячась в своих листьях.               
Только увядшая роза не сжала лепестки. Птица слетела с ветки и приподняла крылья. Контур её тела изменился, стал расплывчатым. Джиол улетел.
Старик уже ждал. Джиол принял свой настоящий облик, – тёмноволосого юноши, в тёмной широкой рубашке на выпуск поверх коротких шорт. На ногах ничего не было, он был босой.
Мудрейший слушал его и думал. Когда Джиол сказал, что маленький мальчик плакал над увядшей розой, он воскликнул:
– Я так и думал! Это любовь!
  На следующий день Джиол летел в уже знакомый сад. Старик Кин поручил ему оживить увядшую розу. В саду Джиол стряхнул с себя облик птицы и сразу направился к цветку.
Наклонившись над увядшей розой, он стал считывать своей чувствительной кожей состав её химических элементов. Он сделал это и у цветущего куста роз, чтобы разобраться, каких элементов нет у розы увядшей. Внутри его организма стал разливаться  холод. Но так и должно быть при анализе, выполняемом кожей. Джиол это знал.
– Она должна жить!  – выпрямившись, произнёс он сам себе. И его слова услышала входившая в сад девочка.   
– Здравствуй!
Она произнесла слово, знакомое Джиолу по учебнику. Он произнёс ответное «Здравствуй» медленно, разбивая слово на слоги. Девочка улыбнулась и этим привела Джиола в замешательство.
– Ты сказал...? – Она не договорила. Джиол пристально её рассматривал. Он чувствовал  в магнитном потоке в глубинах Земли возросшую энергию любви.   Но то, что излучала она, было ярче, мощнее, и еще: это согрело его изнутри. Девочка нежно погладила тонкими пальцами  потемневший алый цвет лепестков цветка.
– Моя любовь, – шептала она увядшей розе. – Моя любовь! Бедный Иви плачет. И я буду плакать, если ты не оживёшь!   
– Несправедливо…  неправильно… ты не должна погибать! О, что я могу сделать для тебя, чтобы ты ожила? – Девочка сложила ладони и подняла руки вверх.  – О, небо! Помоги! Ты ведь любовалось ею и радовалось её красоте, а теперь почему равнодушно смотришь на её гибель?
И цветы повторяли слова девочки, и деревья в саду: «Несправедливо… О, небо, помоги!»
Любовь струилась из сердца девочки, она сиреневыми сполохами стекала с её рук, вспыхивала в воздухе, словно девочка танцевала танец с лентами. А руки её всё тянулись к небу. А потом она протянула их к Джиолу и взяла его руку в свои, горячие.
– Кто ты, как тебя зовут?
– Джиол. – Ответил он. Всё происходящее было ему непонятно. Но оно завораживало его холодный ум, оно было очень приятным ощущением для него.
 – А меня Софи. У тебя холодные руки. Ты болен, Джиол?
Девочка вглядывалась в его глаза, он видел её. Взгляд юноши и его руки наполнились теплом, а Софи ждала от него слова, она чувствовала, он знает то, что ей недоступно.
– Нужна вода, Софи. Твоей розе можно помочь. Принеси воды.  – Сказал  Джиол.
Из колодца в глубине сада, они ведерком зачерпнули воду, и Джиол стряхнул в вёдёрко с чёрной бумаги серебряные цифры. Вода вскипела пузырьками воздуха, стала белёсого цвета. Туман перехода между мирами, в котором Джиол летел, и который всегда налипает на серебро, окрасил воду.
Они полили серебряной водой куст с увядшей розой. Постояли над ней. А когда роза стала оживать, цвет её лепестков был посеребрён.
– Вот и всё!  – сказал девочке Джиол. Она улыбнулась ему, он ей. И, внезапно, озарением вспыхнувший его взгляд, потеплел. В сердце, в котором не было любви, хлынула любовь.
Изменившийся Джиол вернулся  в мир, который ждал принятия решений. И пока самый главный счетовод времени раздумывал над тем, что рассказал ему мудрый старик,  народ испытывал уже ничем не остановленное чувство, вызывающее  радость души. Люди брались за руки и кружились в танцах, а дети стали смеяться и так задорно, что даже главный счетовод своём особняке услышал. Он выглянул в окно и улыбнулся.
Это было. С  тех пор час имеет шестьдесят минут, и пока будет так, пока люди будут любить друга: минуты в часе пересчитывать им не нужно. Всё будет хорошо.