Белые одежды, разноцветные головные накидки, тёмно-коричневые лица, гортанные звуки, перебиваемые барабанной дробью и завыванием труб... Эту картину Влад увидел в открытые окна машины торгового представительства, которая встретила его, маму и отца в аэропорту и сразу повезла на строительную площадку ТЭЦ (теплоэлектроцентраль). Эфиопия строила социализм, советские люди помогали ей в борьбе за свободу и независимость. Отец одиннадцатилетнего Влада Жукова - Иван Аристархович - стал техническим директором строящейся станции.
Приставленный к отцу переводчик, преподаватель вуза, едва успевал переводить куплеты здравиц в честь нового руководителя и его семьи. Иван Аристархович краснел, явно смущался неприкрытой лести аборигенов. А Роза Львовна, жена, в девичестве Крашенинникова, дипломированный чертёжник самого секретного КБ авиастроения, оставалась в радостно-приподнятом настроении:
- Всё верно поют, - шептала, - и Ваня хороший специалист, и семья у нас замечательная...
- Да, это обычай такой, своеобразное проявление гостеприимства, - успел сказать переводчик, прежде, чем всех повели за банкетный стол.
Фраза явно не понравилась Розе Львовне, но она промолчала: первый раз за границей, мало ли что, надо присмотреться, проследить, чтобы Ваня не перебрал с выпивкой. Городок строителей и монтажников - наладчиков ТЭЦ - разместился ближе к морю, огорожен от мира двухслойной рабицей, свежевыкрашенные двух- и одноэтажные дома ласкают взор. Красный с серыми вкраплениями суглинок, напоминающий черепицу, найденную на археологических раскопках, тянется до самого берега океана, довольно пустынного и унылого, без деревьев и кустарников. Белый, слепящий глаза песок из раковин умерших за миллионы лет моллюсков, переходит в зеркальную гладь залива, отражающего необъятно - высокое голубое небо. Белое и голубое, два цвета на десятки километров, до самого горизонта, где в мареве зноя дрожат и качаются три гигантские трубы станции. Строительство корпусов, опреснительной установки, водозаборных и сбрасывающих каналов, всего мощного хозяйства, фактически, уже закончено. За Иваном Аристарховичем - доводка турбин, пуск и вывод ТЭЦ на проектную мощность.
Пока взрослые произносили тосты, блаженствуя под тенью белого парусинового тента, Влад успел познакомиться с несколькими пацанами, все вместе решили сходить к школе. Она выглядела смешно: первый этаж стоял без стен, на бетонных четырёхугольных сваях покоился пол второго этажа, несколько классов внизу обозначены партами, легкими табуретками и переворачивающимися досками. Друг от друга классы отделялись белой гофрированной, лёгкой и жаростойкой тканью.
Обошли оба этажа необычной школы, в тени бетонной пристройки, где разместились учительская и кабинет директора, ещё раз перезнакомились. Верховодили, конечно, дети строителей, по праву старожилов и, наверное, потому что обладали кожей цвета настоящего шоколада. Сын старшего прораба - Севка - не поленился снял шорты и майку, Влад увидел ровный загар на всех запрещённых местах, словно мальчишка - эфиоп.
- Купаемся безо всего... Да и вообще, девок у нас маловато, по две- три штуки на класс, - с ленцой и по-взрослому протянул пятиклассник. И без перехода:
- Айда купаться, переоденься и догоняй нас!
Банкет закончился, разместили директора в отдельном бунгало, почему-то, деревянном, двухэтажном, с двумя мощными кондиционерами и с подачей воздуха на оба этажа одновременно. От некрашеных полов пахло цветущей липой, хотя по углам террасы стояли в кадках трёхметровые пальмы, ничем не пахнущие, восковые и холодные. Роза Львовна обмерла, увидев двадцатиметровую кухню со встроенной плитой и мебелью, посудомоечной машиной, двухдверным холодильником и отдельной вытяжкой - кондиционером. Она уже знала, что вместе с мужчинами на завтрак и обед в поселковую столовую приходят семьи, но ей такие законы явно не нравились. Тем более, столовая по вечерам превращалась в кафе...
"Семья - дело святое, Богом данное, ничто не должно её разрушать, подвергать соблазнам и развращению, - думала лучшая специалистка авиаКБ, награждённая Почётной грамотой, подписанной в 53 году самим умирающим вождём всех народов, - папа - коммунист, я - была комсомолкой, но мы всегда верили в Создателя... А он прощал наш грех, понимая, что сам допустил второго создателя на земле. И нам было невозможно с ним справиться..."
- Ма, ребята зовут купаться! - ворвался в дом Влад, явно переигрывая по напористости и голосовым модуляциям.
Роза Львовна подняла голубые глаза, как-то несочетающиеся с её смоляными волосами, уложенными в форме плоской корзиночки, погладила голову сына, поцеловала макушку, сказала:
- Владислав, мальчик мой, хорошо, что ты дома, но я тебя потеряла на целый час... И неважно, что шёл банкет. Мама у тебя одна, всегда помнит о тебе, всегда любит, волнуется, и она должна знать, где её мальчик?
- Ма, мы в школу ходили с пацанами, папе я сказал... А сейчас нас зовут купаться, здесь недалеко. Давай заберём папу и айда!
- Боже мой, какая речь... Но это - не главное. Папа прилёг отдохнуть, пусть поспит... А, знаешь, я, пожалуй, с тобой схожу, так хочется освежиться. И что такое океан, интересно, как всё это выглядит?
Влад замер: только этого не хватало, чтоб пацаны увидели, с кем он пришёл купаться. "Маменькиным сыночком обзовут! - подумал он, - но ведь и они должны понимать: первый раз, всем хочется на море... Почему маме не искупаться с нами вместе?" Он успокоился, стал искать плавки, помня, что там, на пляже, пацаны купаются без трусов.
Прошли сторожевой домик, наклонились под шлагбаумом, направились к воде. Пацаны дурачились метрах в пятидесяти, конечно, все голые: несколько человек походили на белый песок - приезжие сегодня, новички. Мама не приглядывалась к купающимся, расстелила пляжный коврик, воткнула в песок складной зонтик, который папа купил, по случаю, в "Берёзке", сказала:
- У берега, сынок, покупайся, пока не придёт папа, не стоит рисковать на незнакомом месте... Я плаваю, как колун, ты знаешь.
...Такой жуткой боли Влад не испытывал давно, с того дня, когда на стройке проткнул подошву резиновых сапог гвоздём, торчащим из доски. Правая нога, от большого пальца до лодыжки, онемела за несколько минут. Он, тихо постанывая, добрёл по воде до кромки берега, уселся на песок, осмотрел стопу: на верхней её части торчали три - четыре чёрных иголочки, сломанные у самой кожи. Поднялся, побрёл, наступая на пятку, к маме, благо, она лежала недалеко. Увидев сына, Роза Львовна побледнела, вскочила, будто на соревнованиях ГТО, за секунды достигла мальчика:
- Что случилось? Что с тобой стряслось?!
- Какие-то иголки воткнулись в ногу, чёрные, просто мерзкие... И больно...
Мама пыталась вытащить кончики иголок ногтями, подцепить их зубами и шпилькой, но кроме причиняемой боли ничем не могла помочь сыну. Она закричала в сторону купающихся пацанов, те тут же, надев шорты, примчались к Владу. Севка, посмотрев ногу, как отрезал:
- Иголки ежа сломались, ядовитые... Надо в медпункт, срочно...
Старшие ребята сложили руки крестом, посадили на них Влада и затрусили в сторону посёлка. Роза Львовна, бросив свой скарб на песке, мчалась за ними, придерживая спину и голову сына. Делали несколько остановок: Влад оказался упитанным пацаном. У сторожевого домика ситуацию тут же оценил высокий охранник, одетый в белую майку с красным флагом и большими буквами СССР, посадил мальчика себе на спину и помчался к школе, где рядом и располагался медпункт со стационаром на несколько коек.
Ногу резал молодой хирург, всё получилось нормально, но делали несколько болезненных уколов. Видимо, скорость доставки больного сыграла большую роль: через два дня мама забрала сына домой. Опухоль спадала медленно, Влад лежал на террасе, на специальной высокой раскладушке недалеко от воздушного потока кондиционера, к нему после школы каждый день заходили по десятку ребят. Роза Львовна пекла печенье, варила компоты, десятками литров, выгребла все запасы сушёных ягод, привезённых с родины. Она терпеть не могла шипучие жидкости в банках и бутылочках, да и денег лишних на их покупку пока не накопили.
Мама сшила сыну тапочки из сверхпрочного технического брезента, отцу (для Влада) передал небольшие ласты своего сына уезжающий домой строитель. А потом Влад стал настоящим морским волком, облазил все рифы возле залива, мечтал понырять на хорошей глубине самого океана. Стена на террасе первого этажа бунгало была завешана кусками цветных кораллов, чучелами высушенных обитателей морских глубин. Но о колючих ежах, особенно опасных в этом районе, у мальчика на всю жизнь осталась память. Роза Львовна сказала по поводу этого случая:
- Сынок, помни поговорку: если где-то убудет, то где-то обязательно прибавится... Ты пострадал, чуть не остался без ступни (мама, конечно, преувеличила, таких случаев просто никто не знает, а мама есть мама), но и приобрёл, пусть горький, но опыт. На всю оставшуюся жизнь.
***
Влада после вуза, со свободным английским языком, отец устроил в экспортно-импортную компанию, входившую в структуру главка, которым командовал его друг по загранкомандировкам. В Индии, где Жуков - младший очутился после просиживания штанов в конторе и составления каких-то бумажек, его приняли, как истинного представителя экспорта. Ничего не попишешь: контракт перевалил за пик строительства ТЭЦ, хочешь не хочешь, надо ублажать и строителей, и монтажников, и наладчиков. А с русским "авось" индусы уже сталкивались не раз.
Индийскому директору Владислав определённо нравился: он ничего не обещал, вечерами закрывался в представительстве стройки, подолгу разговаривал с Москвой. Звонил не на работу, домой. Через некоторое время из холодной России выходили на связь поставщики, утрясали сроки поставок узлов и агрегатов будущей станции.
С утра океан хулиганил: ветер также, как и все последние дни, сух и горяч, но будто захотел остудиться в солёных водах, поднимал и гнал к берегу метровые волны. Влад в шортах, кроссовках, с пакетом в руках, где лежали маска, трубка, ласты и полотенце, направлялся к дикому пляжу. Поворот, валун, за которым можно укрыться от ветра, однобокая пальма, наклоненная кроной к берегу и будто бегущая от океана прочь... Опа, а местечко-то занято: на длинном узком коврике читала книгу какая-то незнакомая дама, Влад ни разу не видел её ни в посёлке, ни в конторе стройки. "Наверное, чья-нибудь жена", - подумал, но уходить уже поздно, он поздоровался, спросил:
- Не помешаю, если размещусь на своём любимом месте? Я поплаваю часок и тут же убегу на работу...
- Не помешаете, располагайтесь... Мне тоже через час надо появиться в конторе, - сказала "захватчица" пляжа, сняв диоптрические тёмные очки. Девушка улыбалась белозубой улыбкой, на вид ей было, явно, до двадцати пяти лет, - а я вас знаю... Владислав Иванович, из столицы, брошены на прорыв узких мест. Я писала резюме на вас для начальства. Обслуживаю индийский совет директоров как переводчик - синхронист.
- Куда ни кинь...
- Попадёшь в своего.
- Действительно, это только мы до работы успеваем и на пляж сходить, и в песках побегать... А вас как зовут?
- Софья, Иванова София Юрьевна.
- Никогда не слышал о вас.
- Так, я же с индусами работаю. А у вас, как мне сказали, свой английский шикарный, вам не нужен переводчик.
- Извиняюсь, побегу, иначе не успею поплавать...
Девушка промолчала, надела очки, снова уткнулась в книгу. Когда через час Влад выползал из-под крутых волн, у камня никого не было. "Ушла, обиделась, что ли? - размышлял он, растирая полотенцем немножко озябшее тело, - не судьба, значит, продолжать знакомство..." Но дня через два он снова увидел Софию у камня, та делала индийскую гимнастику, волей-неволей показывая свои длинные стройные ноги, небольшие груди, которые при наклонах вставали упругими бугорками. "Видимо, и ей понравилось это укромное местечко, - подумал Влад, - хорошая фигурка, развитая девушка, зря время не теряет за границей..."
Поздоровались дружелюбно, но разговор не клеился: девушка ожидала, наверное, что он снова в маске и ластах бросится в волны, оборвав знакомство, как и в первый раз.
- Простите меня, Софья, за прошлую нашу встречу... Но я, действительно, спешил на переговоры.
- Да, я в курсе, переводила протокол вашей встречи для индусов.
- А мне стало известно, почему вас отпустили за кордон без супруга, - Влад улыбался, взвешивая, продолжать опасную тему разговора или нет.
- Я на стажировке, какой с меня спрос... - сказала девушка, смеясь и показывая, что её ничуть не смущают слова собеседника, - а на стажировке можно находиться наездами и годами.
- Не скажите, мне вот пришлось с дальней родственницей из провинции заключить брачный союз для выезда... А она возьми да и забеременей на втором месяце нашей "супружеской" жизни за границей. Теперь вот у моих родителей растёт законнорожденный сын, Лев Владиславович Жуков. В честь прадеда его назвали.
- Да, дела... А, может, и хорошо, стерпится-слюбится, дети, говорят, сглаживают любые углы.
- Вам проще, дорогая Софья, у вас родственник в первой десятке правительства числится. Он разрешит любые проблемы.
- Я вас умоляю! Отец даже не назовёт, какой вуз я выбрала и закончила... Видела его рано утром, как говорят, и поздно-поздно вечером. Да, авторитет у него большой, но и вам грех жаловаться на судьбу: вашего папу, Ивана Аристарховича, "тепловики" помнят во всех странах третьего мира, постоянно слышу здесь его фамилию.
Договорённость о встрече вечером родилась сама по себе, без напряга и предварительных условий: им, действительно, захотелось встретиться в баре при отеле, где у русского представительства бронировалась пара классных номеров. Вечернее платье на Софии казалось очаровательным, тёмно - бордового цвета, туфли, замшевые, на высоченном каблуке. Она сохранила верность русской традиции вечернего застолья, что нельзя было сказать о партнёре: ситуацию не спасали дорогущие джинсы и белая шёлковая рубашка, в которые облачился Влад. Увидев входящую в бар девушку, он смутился, пробормотал, целуя ей руку:
- Извиняюсь, совсем забыл о вечернем наряде... Хотя даже бабочка от Альфаеда имеется.
- Не берите в голову, неудобство чувствуешь до второго бокала и третьего тоста... - София улыбалась всё той же очаровательной улыбкой, что и на берегу океана, - "Шампанское" будет? Мне надо с водителем условиться.
- Я вас довезу, у меня машина с шофёром, - предупредительно сказал Влад.
...Они проснулись почти одновременно в постели люксового номера отеля. София встала чуточку раньше, успела заметить аккуратно сложенные на прикроватном столике джинсы и рубашку ночного партнёра, правда, его синие трусы валялись на белом пушистом ковре. "Ну, хоть здесь он отошёл от правил и установок, выработанных, видимо, годами в семье... - улыбнулась своим наблюдениям девушка, - что будем делать, сеньор? Разбежимся до следующей потребности?" - размышляла София, стоя под тёплыми струями воды в душевой кабине. В спальню вернулась осторожно, не желая разбудить мужчину, а, может, чуточку и боясь его реакции на всё произошедшее здесь.
- Иди ко мне, - сказал Влад, - ты - великолепна... - он поднялся на подушках повыше и протянул к девушке руки, сильные, загорелые. Его не смущала обстановка, он привык к женскому телу, откинул лёгкое покрывало. София со смехом буквально нырнула под бок мужчины. Им было настолько хорошо, что они долго не могли отреагировать на телефонный звонок. Наконец, Влад прошёл к столику, слушал кого-то в трубке, сказал:
- Приезжай через час, жди на задней стоянке... В приёмную я позвоню, пока, - и уже обращаясь к Софии, - меня ищут. Придётся извиняться, переносить одну встречу... Я заберу тебя с собой, довезу до нашей гостиницы. Водитель передаст твоему, чтобы приезжал прямо туда. Я кажется, влюбился в тебя, как мальчишка. Не хочу расставаться с тобой ни на час. Не могу насытиться тобой. Уже скучаю, думаю о вечере, о встрече.
***
В начале осени, по возвращении Софии из Индии, отец подарил ей новую однокомнатную квартиру в только что отстроенном доме повышенной комфортности. Она выбрала современную мебель, часть дорогих для неё вещей забрала из дома. Вот в такой эклектике и стала проживать отдельно от родителей. Скучала по Владу, призналась себе, что мужчина сильно и стойко увлёк её, даже подумала: вот это, наверное, и есть любовь.
А Влад считал недели до конца командировки, потом дни, в самом конце октября, когда на серо-чёрные ветки клёнов и тополей во дворе дома Софии лёг первый снежок, он буквально ворвался в воскресное утро любимой женщины. Она ждала его накануне, в субботу, но рейс загулял на просторах Индии, опоздал почти на сутки. Родители и друзья не видели их два дня. Хотя мама Софии знала уже и о приезде воздыхателя, и о чувствах дочери... Мать переговорила с мужем, тот лишь спросил, кто избранник и где работает.
По дороге на работу Влад позвонил маме: Роза Львовна заплакала, сказала, что не заслуживает такого отношения со стороны родного сына.
- Ты забыл или, может, не хочешь помнить, что у тебя тоже есть сын... Не дай Бог, чтобы Лёвушка также относился к твоей старости, как ты стал относиться к нам с папой.
Первое, о чём подумал Влад, касалось Софии и мамы: это будет смертельная схватка... И вряд ли моя любимая сможет выиграть. "Буду помогать, но мама есть мама, и я не всесилен", - сказал себе воспитанный Розой Львовной послушный сын.
После доклада об итогах командировки, в целом, положительной оценки его стараний, Влада оставил в кабинете гендир компании - Марк Осипович Чижиков, сказал без подготовки:
- Ты знаешь, кто мне звонил?! Сам Иванов... Ни замминистру, ни начальнику главка, а лично мне звонил. Думаешь, он не знает, кто мы и чем занимаемся? Пошлые посредники, слизываем крохи на посредничестве у заводов. Сказал, что включил меня в состав правительственной делегации в Центральную Америку, надо разработать пакет документов о поставках им энергетического оборудования. Милый мой, Владик, это перспектива на сотни миллионов долларов, это восстановление доброго имени.
Влад хорошо знал Марка Осиповича, бывавшего в их доме не меньше трёх-четырёх раз в году. Друг отца, работник ЦК, комплектовавший загранкадры, не смог перенести ветры перемен, перестройку. Благо, фирмы и фирмочки по экспорту-импорту, то бишь, посредничеству - росли, как поганки после дождя. Не зря же Эстония вышла на первое место в Европе по экспорту цветных металлов, имея на своей территории лишь месторождение сланцевого угля.
В конце монолога Марк Осипович спросил Влада в лоб:
- Что за дела у тебя с дочкой Иванова? Он интересовался вскользь, о тебе спросил... Я дал самую лестную характеристику. Но смотри, сынок, не дай тебе Бог, запудрить мозги, сподличать. Он не только тебя, но и меня, и начглавка превратит в пыль! Нас ни одна контора "Вторсырьё" не примет в свои пенаты...
- Так у меня сын растёт с моей мамой, а жена проживает на выселках...
- Я приеду сегодня-завтра, сам встречусь с Розой Львовной и Иваном Аристарховичем. Надо разруливать эту ситуацию, сынок. Мы ещё сможем подставить грудь под кресты.
- Или голову - в кусты, - закончил Влад, переврав пословицу, - Софья молчит, о женитьбе, семье - слово не вытащишь... Похоже, ей не больно это и надо. И я поэтому помалкиваю.
Совет прошёл на следующий день, с пельменями, ухой из стерляди, с литровкой первоклассной скандинавской водки. Решили так: Роза Львовна едет в провинцию, обговаривает ситуацию с родственницей, за полную свободу Влада ей выделяется аж, десять тысяч у.е. (сумасшедшие деньги по тем временам). Сынок остаётся у бабушки, пока новая мама не захочет с ним познакомиться (если захочет вообще). Влад ведёт Софию к его родителям, пытаются обговорить ситуацию с женитьбой, гарантировав, что до совершеннолетия - никаких "львов"(!), она вообще может не беспокоиться на этот счёт: Роза Львовна поднимет и этого сына.
Когда Влад полностью очистил биографию, София приняла его в своей квартире. В гражданском браке они жили ещё почти два года. Из руководителя группы Влад вырос до замгендира компании, в Подмосковье энергетики выделили ему двадцать соток, построили коттедж, настоящую крепость с потолками на кухне и в прихожей под пять метров. Квартиру родители продали, купили у метро "Аэропорт" однокомнатную в кирпичном доме. А потом помогли Владу в престижной парковой зоне приобрести трёхкомнатную квартиру. И уже только тогда Влад встретился с отцом Софии, который благословил их на скромную свадьбу (как дань традиции, потому что дочь - категорически против шумного застолья). Зал "Жостовские подносы" для банкета им выделил "Президент-отель", сугубо закрытое заведение. За свадебным столом собралось всего человек двадцать. Отец подарил дочери новую машину.
Льва - младшего на торжество не позвали, так стала считать Роза Львовна, что на их отношения с Софией наложило ещё более глубокие раны.
***
Жили в парковой зоне в новой квартире вдвоём. Влад пропадал на работе, София вернулась к преподаванию двух иностранных языков в престижном вузе. Под напором мамы, Влад спросил жену о планах на детей. Та ответила:
- Ты видишь, я не предохранялась... Но сейчас вынуждена это делать: выскочила командировка - стажировка в Вену, учёный совет решил меня переучить на эколога от МАГАТЭ (Международное агентство по атомной энергии). Не исключено, что могут предложить работу в составе нашего представительства... Не переводчиком, специалистом, улавливаешь?
- А как же я, доморощенный самоучка? - почти застонал Влад. - Я умру без тебя, недели не продержусь...
- Умрёшь, когда я позволю... Сейчас пол-Европы и пол-Америки так живут. Будем видеться на выходных, в отпусках, в командировках. Любовь закалится, станет сильнее.
Через полгода её стажировки за границей Влад как-то поздно вечером позвонил и понял, что София не в Вене. Взволнована, много посторонних голосов в телефоне, говорит: гуляем по набережной озера, идём к ресторану. Поняла, что сказала не то, после некоторого молчания продолжила:
- На пару-тройку дней выскочила в Швейцарию, улаживаю проблемы с публикацией книги... Мой соавтор отсюда, у него лучше получится и с изданием, и с тиражом.
- Кто таков? - по-клоунски начал дурачиться Влад.
- Ты его не знаешь. Мы познакомились на конференции "Гринпис" ещё в прошлом году... Профессор университета, авторитет в области атомной энергии. Я готовила ему российскую часть доклада, пока ничего особенного, компиляция. Но получилось оригинально, он решил взять меня в соавторы.
- И вот ты уже вместо того, чтобы лететь домой, удаляешься в сторону Швейцарии...
- Это работа и карьера, Влад. Надо использовать возможность реализоваться. Не ревнуешь ли ты, дорогой?
- Ревную, так сильно, что готов...
- Не делай этого... Я скажу тебе об этом раньше даже, чем сама себе осмелюсь сказать. Сейчас надо закончить книгу, пройти конкурс в университет и стать профессором. Вот такие планы, мой хороший.
- А я где?
- Мы скоро поговорим обо всём, меня захотел увидеть отец... Он делает такие шаги крайне редко. А сейчас: споки-споки, чмоки-чмоки, пока-пока.
...Влад, ошарашенный, почти раздавленный новостями, сидел на кожаном диване в квартире, в руках - стакан виски. Вместо телевизора на стене вдруг разворачивается школьная географическая карта: вот закончилась Белоруссия с Брестской крепостью, куда он ездил с папой и мамой на 9 мая, граница открывает дорогу в Европу, явно уже не социалистическую... "Да и нам - дальше, нам надо в Вену, нет, уже в Швейцарию надо топать, - думает Влад, отыскивая на карте нейтральное государство, озеро с мощным фонтаном, старичков и старушек, кормящих белых и чёрных лебедей... - здравствуйте, - говорит Влад интеллигентного вида мужчине, в очках, лет под шестьдесят, - вы не знаете Софью Юрьевну Иванову, из России, она специализируется на экологии, собирается у вас издать книгу?" "Знаю, - говорит мужчина и улыбается, дружески, будто встретил старого знакомого, - мы не только издадим книгу, мы поженимся... Она так захотела. А что, я ещё хоть куда. Будем с Софьей в одном университете работать. Сделаю из неё не только спеца, она будет общественным трибуном, возглавит движение против строительства атомных станций..."
- Дурак, ты батя, опять к ТЭЦ вернёшься? Мы это с отцом уже проходили, много лет назад. А Софью не тронь, жена она мне... Иначе убью.
Школьная карта исчезла после щелчка тумблера в телевизоре, включилась программа с трансляцией матча по футболу. Влад сидел в оцепенении от ранее увиденной картины, не замечая разминающихся на зелёном поле игроков, не слыша голоса диктора, не притрагиваясь к виски. Он понял, воочию убедился, что его ждёт в недалёком будущем.
...Роза Львовна смотрела на сына в дверях квартиры, поняла: случилось непоправимое. Она стояла в кухонном фартуке, пропахнувшая специями: в духовке запекалась кура. Иван Аристархович простудился вторично, температурил в постели, Льва через пару часов надо было забирать из спецшколы с углублённым изучение математики. Молчала.
- Заехал по дороге на одну встречу, проведать, как вы, что с папой, как Лёвушка? Как ты себя чувствуешь, мама?
Роза Львовна дала сыну обнять отца, переброситься с ним парой фраз и увела на кухню. Заварила чай, бросив в фарфоровый чайник ещё и сухих листьев смородины, поставила вазочки с тремя видами домашнего варенья, своё печенье. Сын молчал, совершенно не замечал матери.
- Владислав, что случилось, ты потерян, раздавлен... У вас с Софьей что-то произошло?
Сын обхватил голову руками, долго сидел, уставившись в чашку с чаем. Наконец, сказал:
- Думаю, всё кончилось у нас, мама. За полгода она была дома один раз, два дня, хотя выходных с праздниками набралось около трёх недель... Сейчас она в Швейцарии, с новым другом, издают совместную книгу. Может, я паникую, но я чувствую: рубикон перейдён... Сегодня - завтра она объявит, что у неё есть другой.
- Ещё не вечер, сынок! Не раскисай, ты - мужчина, учись у папы: у нас тоже дело доходило до развода... Вмешался мой папа.
- Мама, о чём ты?! Она не захочет даже видеть вас, она не вернётся в нашу квартиру... У неё своя жизнь, своя работа, свой круг друзей и по линии отца, и в институте. А теперь вот и за границей.
- Ничего, выстоим, сынок! Мы с папой переберёмся к тебе, правда, Лёвушку далековато возить в школу, но это решаемые проблемы... Заживём все вместе, всё утрясётся. Твой сын её не касается, это только твой сын и наш с папой. На твою жилплощадь она не имеет права претендовать: квартира приобретена до её замужества, также, как и загородный дом. Фамилию она сохранила свою... Что ж, тем проще будет расторгнуть ваш брак!
- Эх, мама-мама, как у тебя всё просто... Ведь я без неё не смогу жить. Я люблю её.
- Тогда - терпи, как бы ни сложилась ваша жизнь, иди на любые компромиссы, по обстоятельствам... Только я знаю: она уйдёт, даже не попрощавшись. Привыкай к этой мысли, сынок.
***
Сорокалетие стараются не отмечать: такая вот плохая примета прилипла к этой дате. Роза Львовна гостей не ждала: сын обещал устроить маленький фуршет по случаю своего дня рождения на работе и приехать домой. В квартире Влада она навела образцовый порядок: всё сверкало чистотой, покой разливался по портьерам, кроватям, стенкам и столам, мягким удобным креслам и даже супермодным стульям в виде надувных бесформенных сидений. С ними любил играть Лёвушка, которому она оборудовала детскую комнату, уголок для велосипеда, снегохода и самоката. Родители жили на две квартиры, но пока из-за школы внук чаше бывал с ними, в однокомнатной.
От Софии ничего не осталось, Роза Львовна даже запахи её вытравила в спальне, куда и поместил родителей Влад. Сам перебрался в зал, на кожаный диван с телевизором. Он долго играл в компьютерные игры, выписывая их через интернет, но, видимо, надоело, стал смотреть старые советские фильмы, особенно ценил чёрно-белые, сороковых годов. Нередко в просмотре участвовали и родители, вспоминали молодость. Внешне Влад успокоился, ровно разговаривал со всеми, стал разбирать ящики с чучелами обитателей морских глубин: Эфиопия, Ливия, Сирия... Тепло исходило от каждой рыбины, краба, звёздочки, когда-то пойманных в лагунах этих стран. Хотя пахло от жителей моря, на самом деле, перепревшей солью и лежалыми водорослями.
О жизни сына в последнее время в семье не заговаривали, будто и не было безумной любви, тоски, отчаяния... Всё проходило на грани срыва, хотя Роза Львовна была абсолютно уверена: он не уйдёт ни в водку, ни в наркотики, ни в гульбу. В генах мужской половины семьи она спокойна, подобная наследственность никогда не выскакивала в их роду. Однолюбы, да, это присуще и её отцу, и Ивану Аристарховичу, и всем мужчинам рода Жуковых - Крашенинниковых. Все прожили с супругами не меньше пятидесяти лет. "Нам с Ваней надо ещё немножко постараться, чтоб дотянуть до "золотой" свадьбы, но мы будут стараться", - думала Роза Львовна, поглядывая на стрелки часов: решила угостить сегодня именинника вместо традиционного торта домашним сладким пирогом. Её выпечку любили все трое мужчин, от старого до малого, Лёвушки.
В конце рабочего дня позвонил сын (пятница, на час раньше обычного), сказал, что ребята зайдут в тир, корпоративное мероприятие планировалось ранее, отстреляются на победителя, потом попьют пивка в баре, поздравят его и по домам. Роза Львовна ничего не поняла, запомнила лишь, что задержек не будет, после семи сын объявится. Вот теперь можно определиться и с пирогом, и с духовкой. Но спросила Ивана Аристарховича, зашедшего вместе с внуком на кухню попить чайку:
- Вань, что это за манера такая: отмечать событие в фитнес - центре, гольф - клубе и даже в тире?
- Удобная штука: и удовольствие получишь от мероприятия, и именинника поздравишь. Дёшево, и сердито, - сказал муж, - весь Запад сейчас так делает, приятное с полезным сочетают...
- А я когда папе модель отдам? - спросил Лёвушка, целую неделю мастеривший советский луноход. Он мечтал, конечно, собрать для отца модель коллайдера, но деталей пока не поступало в продажу. Влад уже не удивлялся разговорам с сыном, который рассказывал о последних прорывах в науке, серьёзно размышлял, чем заняться: генной инженерией или поиском элементарных частиц.
- За столом, полагается так, торжественно, с поздравлениями и пирогом, - сказала бабушка, - первым слово скажет дедушка: Боже мой, сыну уже сорок! Вань, ты готов? Потом я, а потом ты, Лёвушка, последние слова запоминаются больше всего...
Мужчины попили чай, отправились доигрывать партию в шахматы. Почти в семь вечера в дверь позвонили. Роза Львовна крикнула из кухни:
- Вань, открой, ключи, наверное, забыл...
В прихожую вошли двое мужчин, поздоровались за руку с Иваном Аристарховичем, тот, что моложе, представился коллегой сына, второй - милиционером из УВД.
Офицер попросил удалить мальчика, сказал после паузы:
- Вам придётся проехать с нами...
- Иван Аристархович, извините горячность сотрудника УВД... Дело в том, что с Владиславом Ивановичем стряслась беда... В тире пуля угодила ему в голову... - сотрудник компании убедился, что ни мамы, ни сына в прихожей нет, продолжил, - подробности вам скажут в милиции... В общем, Владислав Иванович трагически погиб. Простите, ради Бога... Мы не могли даже представить, что он выстрелит себе в голову. В свой день рождения...
- Ни слова... Его мама и сын на кухне, готовятся вынести праздничный пирог... - отец прислонился к стене, ноги у него стали подкашиваться, офицер успел подставить табурет, усадил Ивана Аристарховича и продолжал держать его за плечо.
- Я принесу воды... - сотрудник милиции хотел броситься на кухню.
- Там мама, больное сердце... Надо её подготовить... Я поеду с вами, жене скажу, что в больницу, к сыну. Не берите её с собой, ни в коем случае. Пусть с внуком остаются дома, ждут моего возвращения.
Роза Львовна выслушала от мужа новость о сыне и больнице почти спокойно, попросила принести флакончик нитроглицерина, отошла к кухонному окну, долго молчала, смотря на вечернее небо. Дважды развязывала и снова завязывала тесёмки на фартуке, наконец, сказала:
- Поезжай, Ваня, надо ехать... Я чувствовала, что-то должно стрястись... Мы с Лёвушкой будем ждать, молиться Господу.
В машине, направляющейся на опознание, офицер сказал отцу:
- Стопроцентное самоубийство... Ваш сын последнюю пулю направил в голову, в височную часть... Мгновенная смерть. Никто и глазом не успел моргнуть.
Перед въездом во двор тира милиционер вдруг добавил:
- Может, вы разъясните, чтоб понять... Один из сотрудников компании якобы услышал фразу, сказанную вашим сыном перед самоубийством: "Если где-то убудет... Эх, мама-мама, прости меня."