Путешествуя по Италии на машине, остановилась ненадолго в городке Комо, на самой границе со Швейцарией. Июньский полдень, жара. Дорога немного утомила меня.
Черный чай с лимоном - это как раз то, что мне надо. Выбрала кафе с видом на прекрасное озеро.
В кафе зашла молодая женщина. Краем глаза отметила, что в бедрах она, пожалуй, еще тоньше, чем я. Наверное, русская. Длинные блондинистые волосы, красивое лицо. А, вот, лицо показалось мне знакомым.
Отбросив приличия, внимательно посмотрела на нее. Неужели? Поэтесса с одного литературного сайта, где я часто печатаю свои стихи. « Собрат» по перу, вернее, по клавиатуре. Мне нравились ее стихи, полные метафор и интересной рифмы, неоднозначные и неподдельные ни под кого. Мы переписывались, дружили в интернете.
Я назвала ее по имени. Она не сразу, но узнала меня и очень обрадовалась. Посетители кафе улыбались, глядя на двух, не скрывающих своих эмоций, русских.
Мы пили чай, она рассказывала мне о своих приключениях в Европе. Затем, достала папку с исписанными, то ручкой, то карандашом листами бумаги - постоянно вела записи. Сказала, что за отсутствием интернета не имеет никакой возможности напечатать эту « писанину». И попросила меня, приехав в Москву, опубликовать их, не называя ее имени. Так как это уже не первый случай, когда люди делятся со мной своими историями и просят не называть их имен, по разным причинам /именно так была написана «Дарина»/ я не удивилась. Положила рукопись в свою сумку и обещала придать ее гласности в ближайшее время.
Моя подруга нуждалась в деньгах и работе. Я хорошо знала одну интеллигентную семью русских в Милане, им как раз требовалась образованная гувернантка для ребенка – школьника.
Мы доехали до Милана на машине, где и расстались. Мне хотелось посмотреть Рим, а ей надо было приступать к своей новой работе.
Приехав в Москву, я, с большим интересом разобрала записи, и напечатала, как есть, не изменив ни одного слова.
Лагерь мигрантов.
Приграничный швейцарский городок Кьяссо. Попасть сюда из Италии просто, - садишься на городской автобус в итальянском Комо, несколько остановок, и ты в Швейцарии. Документы никто не спрашивает.
Именно здесь, с рюкзаком и дамской сумочкой, я сдалась швейцарским властям.
Два полицейских, для близира стоявшие на границе, долго не могли понять, что мне надо.
И говорили – приходите завтра, полицейский офис уже не работает. Через час один из них все-таки проверил мой паспорт, поставил печать о пересечении границы и рукой показал, где находится азиль \ azyl \ - лагерь беженцев.
Так стандартно начинаются мытарства тех, кто по каким-либо причинам покидает свою Родину и легально, с шенгенской визой оказывается в Европе, запрашивая убежище.
Здешний лагерь, похоже, не самое худшее место. Это отдельное здание в три этажа со своей территорией, обнесенной забором с железными прутьями, наверху колючая проволока, надеюсь, без тока.
Железную калитку мне открыл крепкий, похожий на запорожца, швейцарец, с чубом на бритой голове.
Глядя в упор, спросил, что я хочу. Анкета, отпечатки, сдать мобильный. Сколько денег с собой?
И любопытные лица за стеклянной дверью – новенькая.
Лагерь, по большей части, мужской. В основном беженцы из Африки, несколько грузин и один светленький, не знаю откуда, но говорит по-русски. Общаться не захотел, то ли стесняется, то ли малообщителен и недоверчив.
Женщин совсем мало, в двух комнатах. Все из Африки молоденькие девушки до двадцати.
Меня селят в одну из комнат. Кровати в два яруса, несколько девчонок и даже семейная пара, которые никак не отлипнут друг от друга.
Выхожу во двор. Начинаются расспросы на всех языках мира.
Темнеет. Мужское кольцо вокруг меня сжимается. У меня екает сердце. Вдруг здесь, вообще, беспредел?
Спускаюсь вниз к секьюрити. Дверь к ним закрыта, смотрят телевизор, и знать ничего не хотят.
Ночью лагерь контролируется тремя видеокамерами и все.
Выбираю место во дворе, которое входит в зону наблюдения. Понимаю, что ни в комнату, ни в туалет я сегодня не пойду, спать придется здесь.
Говорю ребятам, что мне плохо с сердцем, нужен свежий воздух, а в комнате душно.
Мне приносят теплое одеяло.
Скрючившись на стульях, стараюсь заснуть. Они еще долго ходят вокруг, о чем-то тихо разговаривая.
Утром становится дико холодно, но уже рассвет, можно вставать
Одиноко брожу по пустым коридорам. В шесть утра появляется уборщик.
К семи выходят заспанные постояльцы. Мои ночные страхи оказываются бредом.
Завтрак порадовал – настоящий черный чай, мед, булочки /хлеб очень вкусный/ и каша.
После завтрака в лагере начинается сильное движение, люди снуют, как рыба в период нереста.
По микрофону выкрикивают фамилии, так, словно объявляют победителей, обязательно прибавляя «мистер» – Мистер Абу Али! Перед стеклянными дверями выхода собирается толпа, кому сегодня предстоит интервью, кому трансфер. Интервью – штука серьезная, отвечать на каверзные вопросы комиссии. Поэтому, тот, кто на интервью, начищены, наглажены и сосредоточенны.
Трансфер означает переброску в другой лагерь.
Мою фамилию так же бойко выкрикивают по микрофону. Меня, и еще несколько человек ведут за территорию лагеря по городской улице в офис.
Организация, занимающаяся беженцами, называется Федеральная миграционная служба, ODM.
Пока сижу в коридоре, рассматриваю плакаты и фотографии. На плакатах радостный африканец танцует вместе с европейцами, одетыми в национальные костюмы.
На черно-белых фотографиях история иммиграции с 1951 года/нач. работы центра/ по 2015г.
До 1980 года мигранты только европейцы, видимо, те, кто бежал из соцлагеря.
Начиная с 80-ых, словно добавляют черную краску, с 2000года сплошь Африка.
Расцвет нынешней Европы во многом обусловлен белой эмиграцией в начале прошлого века и послевоенной диссидентской волной. Мощное религиозно - гуманистическое влияние русских философов - мыслителей очевидно.
Один Мережковский чего стоит, с его метафизической чуткостью души.
Но и Европа не осталась в долгу, дав самое главное - свободу.
Русская мысль, попав на либерально - демократическую почву, начинает виться плодородной лозой. Однако, с тех пор многое изменилось. Сегодняшних мигрантов из России не особо жалуют.
Что принесет Европе нынешняя миграционная волна, покажет время. Но точно впрыснет адреналин в кровь, засушенного в офисах европейца. Европейцам можно пожелать терпения, а мигрантам хоть немного уважения /кроме чувства потребления/, к той стране, которая их приютила, стала второй Родиной.
Я не оппозиционер, не интересуюсь политикой, просто мне нравится Европа, но как сюда попасть для ПМЖ легально не знаю. Сайтам знакомств не доверяю.
Нас вызывают по очереди, в отдельном кабинете миловидная доброжелательная женщина, несколько вопросов о состоянии здоровья, небольшой тест за компьютером.
Потом нас ведут обратно.
Еще один день взаперти, выйти нельзя пока не оформят документ, «pass».
Иду в душ, он почему-то только с горячей водой. Мылась, обжигаясь. Потом засунула голову под холодный кран в умывальнике, чтобы смыть остатки шампуня. Умывальник в виде одного длинного железного корыта с кранами наверху. Жидкого мыла нет. Некоторые туалеты неисправны, нет воды. Вот так-так. С чистотой, вообще, напряженка, много мусора на полу, пустые бутылки. То же самое во дворе.
Зато сколько внимания со стороны мужского населения! Однако.
Спрашиваю юркого, совсем молодого /лет 20-ти/ африканца – имеет ли он пропуск, тот самый «pass»? Пропуск у него есть. Прошу сходить в магазин, даю 5 евро. Он тут же бежит, даже с какой-то радостью и приносит все, что нужно.
Перед обедом выстраивается огромная очередь к еде, хвост выползает во двор. Женщин мало, нас пропускают вне очереди, мило.
Еда очень вкусная и много.
Самое востребованное здесь – сигареты. Видела, как один парень ждал, пока покурит другой, чтобы докурить за ним. На пачку сигарет смотрят с жадностью.
В библиотеке довольно уютно. Стеллажи с книгами, большой стол и два мягких дивана.
Книги на всех языках, есть и на русском, потрепанные детективы и немного классики.
После обеда предлагают интеллектуальные занятия. Девушка приносит краски, карандаши, листы для рисования. Настольные игры. С удовольствием рисую. Вазочка с цветочками получилась по-импрессионистски живописной. В лагере несколько детей, они охотно рисуют, но почему-то все одно и то же – флаг своей страны.
Открываю дверь в туалет и тут же захлопываю, потому что оттуда выходит парень. Смотрю на табличку, нет, туалет женский. Подбегает уборщик, резко говорит ему на итальянском /жители юга Швейцарии говорят на итальянском/, что это туалет для женщин.
Каким образом мы мгновенно узнаем мужчин в любом обличии - накрашенных, с пирсингом, томных? Видимо, это та суть, которую нельзя изменить.
Уборщик вспоминает, в каком месте он работает, в сердцах сплевывает, на подобии нашего тульского мужика, при виде непотребства. Иронично спрашивает: - Или ты женщина?
По лицу парня пробегает досада. Обидно, конечно, как ни ухитряйся, а мужское естество лезет, как опара из кастрюли.
Мне это не интересно, потому решаю прийти позже.
Хорошо чай свободно. Просто стоит на столах, рядом джем, хлебцы и печенье.
Жарко. Хочется гулять, но пропуск, возможно, завтра, надо еще сфотографироваться.
Иду в библиотеку, почитать.
Читать не дают. Подсаживаются, знакомятся : - Поговори со мной. Посмотри на меня.
Их разгоняет Давид. Ненадолго, через какое-то время вваливаются два молодых араба, ведут себя шумно, поют, имитируют тамтамы.
Готовят гашиш, предлагают мне. Не могу на это смотреть, выхожу.
Вечером, до 12 ночи мы сидим с Давидом во дворе, едим вишню и персики, разговариваем на смеси английского с итальянским.
Спать ложусь в своей комнате.
Ночью просыпаюсь, парочка занимается любовью. Остальные спят, но не с моих слухом.
Что называется - «всюду жизнь». Быстро засыпаю опять.
Встаю в 7 утра.
После завтрака нас выкрикивают по микрофону и опять ведут в офис.
Фотографируют, делают пропуск. Предвкушаю возможность погулять по городу, но не тут то было.
Мужчина в очках объясняет, что после обеда надо собрать вещи, - трансфер, не далеко 80 км. отсюда.
Сердцем чувствую, что это плохое место, спрашиваю –нельзя ли мне остаться? Отвечает, что это невозможно.
Нахожу Давида, рассказываю про трансфер. Он хватает меня за руку, и мы бежим по лестницам, вниз к администратору. Стою за стеклянной дверью и вижу, как на энергичную речь Давида администраторша отрицательно качает головой.
Пока оформляют наши документы, Давид смотрит на меня, не отрываясь, ничего не выражающим взглядом.
Нас везет на машине высокий длинноволосый парень. Только женщины. Трансфер для lady’ s.
Дорога занимает меня, я вижу Швейцарию впервые. Нескончаемая гряда живописных гор по обе стороны дороги, так близко, кажется, вот-вот горы сомкнутся.
Новый лагерь расположен в самом сердце альпийской Швейцарии, недалеко от Лугано и Биленцони.
Это не здание, в горе вырыта дыра, аки логово.
Без окон, искусственное освещение,
Выщербленный бетонный пол. Железные кровати с занавесками. Все в одной куче – дети, мужчины и женщины. Никаких комнат, три больших отсека без дверей. Отапливается электроприборами, которые страшно шумят.
Поначалу теряю дар речи, потом, все-таки говорю по английски женщине, которая распределяет нас по койкам: - Такие условия антигуманны, помещение не приспособлено для проживания людей, мы ведь не преступники. На меня смотрят подозрительно.
Тщательный досмотр личных вещей всех вновь прибывших. Моя пилочка для ногтей пропадает в ящике у секьюрити.
Секьюрити носят бейджики с номерами, имен нет, только номер, лицо такое же отсутствующее.
Расписание жесткое, выходить в городок можно с 9 утра до 12 дня /приходить на обед обязательно/, потом после обеда до 6 вечера. После 6-ти лагерь покидать нельзя.
Есть дворик с асфальтированной площадкой и небольшим садиком. Вид великолепен!
С одной стороны горы темно - синии, с другой ярко освещены солнцем.
Спрашиваю у секьюрити название гор, никто не знает.
Ко мне подходит молодая смуглая женщина, показывает деньги в руке – many, many.
Оказывается, сегодня получка, за один день в лагере платят 3 евро.
Пробую уснуть на скрипучей кровати с пластиковой занавеской. Ночью очень холодно, это понятно, кругом бетон, мощные обогреватели не справляются. Надеваю свитер.
Утром внимательно оглядываю помещение – похоже на бункер времен Второй мировой войны.
В начале длинный тоннель, метров 100, три стальных двери подряд, каждая толщиной 25-30 см.,
Три огромных наружных замка у каждой двери, посредине замка болт диаметром 15-20см.
Подумала, что ни один современный гаечный ключ не открутит этот, проржавевщий от времени болт, просто железо сейчас не то, не возьмет. Сбоку на двери выбита надпись: Mirotti, Bern.
Но года нет. Далее, довольно просторный холл, коридор и три отсека без дверей, после них еще два, сейчас это кухня и игровая. Своя вентиляционная система – трубы под потолком, водоснабжение и канализация. В середине, на полу мощный люк диаметром больше метра.
Если это бункер, то для кого? Швейцария не принимала участие во Второй мировой, сохраняя военизированный нейтралитет. Нацистам не сочувствовала, особенно после расправ над мирным населением в захваченных странах. В начале войны были даже небольшие бои с германской авиацией. После, дипломатическим путем, были достигнуты соглашения: «Мы вас , вроде, не замечаем и вы нас не трогайте». Но регулярные войска сохранялись. В годы войны Швейцария активно принимала пострадавших беженцев, а также бежавших военнопленных из концлагерей, в том числе русских солдат.
Вероятней всего, бункер выстроен на всякий случай, для военного командования Швейцарии, война все-таки, мало ли.
Наконец-то можно выйти в городок! Какой же он маленький, чистенький. Словно горы приютили его и охраняют грозно со всех сторон.
Несколько улиц с 2-3 этажными домами, много цветов и зелени.
Иду по узкой улице, неожиданно открывается потрясающий вид – водопад. Совсем рядом, настоящий, с самой верхушки огромной горы. Кажется, он мог бы затопить целый город, но внизу вода куда-то деликатно исчезает.
С вершины серебристая вода
На город новогодним серпантином.
Вижу источник, вода в нем горная, хрустального вкуса. От настоящей воды, неочищенной, необработанной, можно сказать «парной», во мне просыпается что-то неуемное.
Захожу в супермаркет, похоже, один на весь городок.
Гулять, так гулять, раз дали получку, надо ее прокутить. За два франка покупаю небольшой кусок швейцарского сыра, еще за один пару персиков. Пикник устраиваю в тени деревьев. Сыр действительно, незаметно тает, оставляя благородный привкус натуральной еды. Это, конечно, совсем не то, что мы пробуем в Москве.
Совершенно сыта, но на обед являться надо. Беру только немного овощей.
Телефон так и не выдали, по расписанию выдают старенький затертый самсунг, в который можно вставить свою симкарту. Попытаюсь позвонить родственникам из таксофона в городе.
Паспорт тоже не выдали, хотя я здесь легально, по Шенгену.
Девушка из Ливии вытаскивает гнид из волос подруги. Вши у многих. Но администрация не чешется. Говорю на английском, что ей надо обработать голову специальным шампунем из аптеки.
Вечером видела, как они мыли голову синей жидкостью в бутылке из-под кока-колы.
Сил нет писать, но надо. Сегодня назначили работать на кухне, мыть посуду. Здесь полное самообслуживание, все делаем сами. Нескончаемые горы грязной посуды. Лагерь переполнен.
После завтрака, обеда и ужина стояла на мокром бетонном полу и перемывала тарелки и кастрюли в непроветриваемом помещении без окон. Лила дезинфекционные средства во все, что можно. Как моют другие, догадываюсь. Отношение к гигиене пренебрежительное.
Выхожу на улицу, вдыхаю горный воздух, успокаиваюсь.
Женщина показывает язвы на голове, такие же у ребенка. Спрашиваю, обращались ли к врачу, похоже не понимает.
Одежда стирается вручную, в темно-синих пластиковых тазах.
В туалете на перекладинах мокрое белье, с него капает вода. На бетонном полу лужи. Босиком бегают дети. Все кашляют.
После завтрака мы толпимся у доски объявлений, каждый день там вывешивают сведения кому ехать на интервью, кому трансфер, кто, где работает. Мне ничего, ни интервью, ни трансфера. Не назначают и работу в городе / за один день махания метелкой на свежем воздухе платят 30 франков/
Оплачиваемая работа не для всех и не во всех лагерях.
Выхожу гулять по окрестностям. Дома у самого подножия гор. Но в горы не зайти, все огорожено сеткой. Спасают дикую природу от человека. Вижу живописные тропинки. Сами горы сплошь покрыты сказочно – дремучими лесами.
Обед на отлично. Еда разнообразная и вкусная. Много овощей, рыба, фрукты. Обязательно десерт – мороженное или шоколадный мусс. Единственный минус – нет супа, приходится пить много воды, 2 литра в день минимум.
Молодой эритриец любознателен, приветлив. Умные, пытливые глаза.
Маршрут типичен: Эритрея – Ливия – море- Италия – Швейцария.
Этот путь он проделал вместе со своей молоденькой женой.
Спрашиваю, хочет ли он учиться в Европе. Отвечает, что хотел бы выучиться на учителя, но знает только английский, хотя за полгода выучил бы любой другой язык. Смеется, только уборщиком. Христианин, наркотики не употребляет. Почти каждый день ездит на работу в город.
На полу сидит африканка, облепленная мухами, кормит грудью ребенка. Соотечественница вытаскивает ей вшей.
Выхожу на улицу, пристраиваюсь в тени деревьев, сделать записи.
Во всех общественных местах, на вокзале, супермаркете, в банках, госучреждениях висят дефибрилляторы в свободном доступе, вдруг кому-то станет плохо с сердцем.
Возле моей кровати стоит старый обшарпаный диван. Его облюбовали девушки из Ливии, сидят и вычесывают вшей. Сказала, чтобы шли в душ или на улицу, ноль эмоций. Представляю, как вши расползаются по моей кровати, а вы представляете? Чувствую, нервы скоро окончательно сдадут.
Мне дали карандаш, могу продолжать писать. Когда выбрасываю в мусорку очередную , исписавшую себя ручку, радуюсь – значит все-таки работаю. Моя работа считается ручками.
- Большой рассказ?
- Десять ручек.
- Солидно.
Милое курчавое создание смотрит на меня, не отрываясь. Двухлетний мальчик из Африки. Он здесь с родителями. Семья многодетна. На полке нашла детскую книжку, показала картинки. Теперь он не расстается с книжкой. Сидит на кровати и внимательно рассматривает приключения маленьких зверушек.
Не могу не принимать душ каждый день. Но здесь, в душ заходить страшно.
Припрятала бутылку с дезинфекцией. Захожу после обработки. Каждый день не получается.
Душ один на всех. Там постоянно кто-то вычесывает вшей или обрабатывает раны.
Лежу на железной кровати, в каком-то подземном сооружении времен Второй мировой.
Думаю, может там бомбежка, идет война? Но нет, милая, сытая Швейцария, зонтики в корзинке у входа в супермаркет. В кафе сидят приветливые люди.
Еврокомиссия часто ездит по миру, проверяет состояние лагерей для беженцев. Может им лучше свои проверить на досуге?
Сегодня вторник, 16 июня.
В 7 утра в горах раздается стук колотушек и блеянье овец.
Девушка из Эритреи получила трансфер в Берн.
Секьюрити выдал ей мобильный телефон. Сколько радости в глазах!
Несколько человек уехали на интервью.
Мне ничего.
Нет трансфера.
Нет интервью.
На лагерной скамейке кто-то написал по – английски: «Эта жизнь никогда не вернется»
Сегодня на десерт арбуз в каком-то фруктовом сиропе.
Пластиковые коробочки с десертом родители дали детям, играющим на полу. Сироп вылился, в липких лужах роятся мухи, грязь, визги, смех, плач.
Вечером к территории лагеря подъехал очень смуглый парень на велосипеде. О чем-то разговаривает с секъюрити. Микаэлла /служащая из администрации лагеря/ подзывает меня.
Парень привез мне письмо от Давида.
Давид в Цюрихе, у него есть телефон.
Сам посыльный из Лугано, это почти 20 км отсюда по горным дорогам!
Подхожу утром к стойке информации, опять ничего.
Микаэла везет в главный офис несколько человек для интервью, решаю ехать с ними.
Чиновник – молодой сухощавый мужчина вежливо выслушивает меня.
Говорю, что в лагере невозможные условия для людей. Прошу перевести меня в какой-то другой лагерь. Он кивает сочувственно, да, да, но отвечает, что перевод сейчас невозможен, только после интервью.
Понимаю, что уже не смогу вернуться в лагерь. Как вспышка приходит решение – покончить со всем этим.
- Верните, пожалуйста , мой паспорт. Я отказываюсь от дальнейшей процедуры по предоставлению убежища.
- Ваш паспорт мы сможем вернуть вам только после интервью, таковы правила. Ждите интервью.
Чувствую, как меня накрывает волна. Да как он смеет! Вижу открытое окно. Подхожу к нему и кричу во весь свой голос, по-английски: - Помогите, я – гражданка России, нахожусь здесь легально по Шенгенской визе, меня удерживают здесь силой, не возвращают паспорт. Это противозаконно.
Люди останавливаются, смотрят на окна.
После метания по кабинетам, чиновники решают вернуть мне паспорт.
Я получаю бесплатный билет на поезд до Биленцони, чтобы забрать мобильный телефон и вещи.
Сижу в поезде, прихожу в себя. Жалею ли я о случившемся? Скорее нет. Такой марафон по лагерям, все-таки не для меня.
Это отлаженная система, годами кидающая людей из одного лагеря в другой, приучая их к праздности и наркотикам. Чем еще заниматься в лагерях? На выходе это уже совершенно безликая серая масса. Только единицы устраиваются на работу, остальные живут на пособия.
Забрав вещи и телефон, ощущаю какое-то невероятное облегчение.
Все-таки для нас, русских, свобода – это цыганочка с выходом.
Сижу на перроне, жду поезд в Италию. Бесшумно проносятся капсулы поездов.
А воздух! Как в детстве – прогретые солнцем рельсы, легкий запах мазута, летних цветов! Свобода пьянит, чувствую себя счастливой.
Надеюсь найти в Италии работу, там много русских.
Еще страстно хочу увидеть Давида, но это позже, не сейчас.
Словно услышав меня, Давид сам звонит мне. Он считает, что я приняла правильное решение, лагеря, действительно, не для меня. И говорит, что в ближайшее время мы обязательно встретимся, где бы ни находились. Не знаю почему, но я верю ему.
июнь2015г
Иллюстрация авторская