Есть в нашем отделении психиатрической больницы г.Харькова и не пациент, и не сотрудник, а обитатель и старожил по имени Ваня. Как и когда он туда попал достоверно не знает никто – даже зав.отделением устроилась, когда он уже тут был. Ходят слухи, что его нашли трехлетним на помойке и отправили сюда; непонятные шрамы на голове рождают у непосвященных версии о лоботомии; у него нет паспорта, фамилии, дома, диагноза, родственников – только имя Ваня, которое непонятно кто и когда ему дал. Возраст Вани около 55 лет, умственное развитие на уровне 3-4 летнего ребенка – говорит он крайне неразборчиво, однако способен выполнять
определенную работу – в основном она сводится к тому, что он следит, не забился ли стояк в туалете и в случае надобности его прочищает. Все его нехитрые потребности сводятся к еде и курению – поэтому Ваня в столовой получает двойную порцию больничных макарон и пачку самых дешевых сигарет без фильтра, которые скуривает за пол-дня, а потом терпит до следующего утра (кто активно курил, тот поймет какого это). Неудивительно из пациентов с ним никто не общается – сигаретами из своей «пайки» он ни с кем не делится, еды и дефицита у него нет, говорить почти не может, чистит туалеты… Выглядит Ваня тоже «не очень» — огромный живот, оттопыренная до предела нижняя губа, руки обезображены псориазом, бритая под машинку голова с двумя симметричными шрамами справа и слева. Иногда Ваня может попытаться попросить что-то у пациентов – но крайне редко в силу малоэффективности этого занятия, видимо за много лет он это понял и прекратил бесплодные попытки. Весь побочный «доход» Вани – это случайно оброненные кем-то пятачки и «десюнчики» в малоприятных местах, которые он бережно собирает в спичечный коробок и, когда тот наполняется, меняет на сигареты поштучно у сестры на вахте. Да еще в столовой те, кто не ест больничную еду, могут насыпать ему в тарелку лишних макарон – кроме Вани добавки тут никто не просит. Весь этот заведенный порядок продолжается много лет – меняются пациенты, меняются санитары, меняются врачи – не меняется только Ваня. Но вот однажды к нам попал Конрад Карлович Михельсон – 40 лет, два высших, безработный. Биполярное аффективное расстройство. От остальных он отличался довольно веселым нравом (видать, прихватило на маниакальной фазе), и тем, как использовал регулярные ежедневные передачи (что само по себе необычно – чаще раза в неделю мало кого навещают). Он не раздавал их в случайном порядке кому попало (и правильно, лишняя «халява» в наших условиях только во вред), но и не «жрал доппаек под одеялом» — близкий круг общения (напарников по деберцу, например) снабжал регулярно, но немного и по мере надобности сигаретами; едой с ними делился по принципу «шведского стола» (отчего его палата иногда превращалась в подобие светской тусовки, с чем активно пыталась бороться старшая сестра, но скорее для «проформы»), при этом мог совершенно случайным образом угостить парой сигарет беззубого одинокого деда или просто того, кто случайно попадался на глаза. Попрошайничества в свой адрес не допускал – хотя иногда давал просимое ничего не требуя взамен. Особенно понравилось, как он обходил запрет «не ходить по коридору во время уборки» (а иначе в туалет, который и курилка одновременно) не попасть. Коридор у нас моют пациенты-добровольцы, кстати. Он деликатно доходил до границы помытого, спрашивал разрешение пройти и угощал четырьмя – пятью сигаретами (а это местная валюта, если кто не в курсе). В итоге, когда народ просек эту фишку, на право помыть коридор можно было устраивать конкурс – шанс получить сигареты был почти 100%.
Однако особенно выделял он Ваню. Трудно понять его мотивы, но со стороны, если присмотреться, казалось он поставил задачу ввести Ваню в этот ограниченный мирок пациентов на правах полноправного участника. Фантазия у него работала, надо признать. Сначала в курилке он начал с Ваней разговаривать (как будто не замечая других), причем поддерживал разговор характерным методом, когда понимаешь только часть слов собеседника (а в случае с Ваней еще и жесты). Со стороны это выглядело примерно так:
— Привет, Ваня, как дела? (хлопает его по плечу).
Ваня что-то бормочет.
— Что плохо? (Ваня кивает головой и опять бормочет, трогая свою спину)
— Спина болит? Ну терпи, у меня голова болит – давай покурим, попустит.
Угощает Ваню сигаретой, Ваня что-то бубнит, Конрад Карлович поддерживает разговор, остальные курильщики с интересом наблюдают процесс – оказывается, и Ваню можно «разговорить» и узнать кое-что полезное.
Дальше было интереснее. Непонятно, кто и как научил Ваню, но он начал просить сигареты в игровой форме – сначала у Карловича, потом и у его кунаков (видимо, те получили инструкции Ваню угощать, а поскольку Конрад Карлович их же сигаретами и снабжал, то это было нетрудно). Ваня подходил, показывал свою почти пустую пачку сигарет и «жаловался» — «мало!, мало!», после чего ему в пачку клали сигарету, а бывало и несколько. Однако если сигарет не было (а опытные курцы идут курить не с пачкой, а с одной сигаретой – ибо так легче отвязаться от постоянных просьб «угостить»), то они хлопали себя по карманам и с сожалением повторяли несколько раз «Нету, нету у меня». Ваня на отказ не обижался, как то смешно жал плечами – мол, дело житейское и уходил. Все, кто наблюдал это действо,(особенно те, кто сидел и надеялся докурить чужой бычок с парой миллиметров табаку) получали «разрыв шаблона», силясь понять, за что же Ване досталась такая лафа и «халява». Снабжать сигаретами Ваню была, по их мнению, абсолютно бесполезная трата ценного ресурса. Дальше процесс начал принимать лавинообразные и непредсказуемые формы, но в нужном русле. У Вани появилась зажигалка (ценный ресурс, в наших краях, кстати) вместо спичек, которые ему «под расчет» давали санитары. Спички Ваня привык экономить, а вот зажигалку ему было не жалко. Стоит ли говорить, что «группа внедрения» регулярно и демонстративно просила у Вани прикурить, тот радостно лез в потайной карман жилетки и с радостным лицом, на котором читалось «Конечно, братан!» давал прикурить, а если рядом на лавке было свободное место, хлопал по нему – мол, садись, перекурим. Довольно скоро все, кто не имел собственного огня, без слов подходили к сидящему
Ване с сигаретой – Ваня не отказывал никому. Конечно, нельзя сказать, что шальные сигареты хмелем ударили Ване в голову, однако он довольно скоро осознал, что по темпам потребления сигарет он уже принадлежит как минимум к «среднему классу». Естественно, он повел себя как классический «новый русский» — начал немного кичиться своим богатством, но в форме безобидной игры. Когда у него была полная пачка сигарет он подходил в курилке к тем, кто ждал халявной сигареты или бычка, тряс перед ним полной пачкой и радостно восклицал «А у тебя нету!». Эта фраза быстро превратилась в мем и ей стали «троллить» друг друга все, кому не лень. Однако, скорее всего, такое поведение, видимо, не входило в «понятия» Конрада и Ваня получил новый урок в «школе милосердия» — радостно тряся пачкой перед Карловичем и «на автомате», уже в виде шутки повторяя «а у тебя
нету», вдруг услышал – «Нету, Ваня, нету, угости!». Все это происходило в набитой битком курилке и народ затаил дыхание — Ваня никогда и никого не угощал, а на просьбы эти, если они все-таки случались реагировал крайне остро – вплоть до криков и неразборчивой ругани. На несколько секунд Ваня «завис» — весь его многолетний опыт кричал о том, что давать сигареты нельзя, что тебя никто и никогда не угостит потом в ответ, но с другой стороны это же был Карлович! Очень медленно Ваня протянул свою пачку. Конрад улыбнулся, прикурил, глубоко затянулся, похлопал Ваню по плечу и сказал фразу, которая потом стала почти крылатой «Ваня, друзья сигареты не считают». Фраза была адресована, естественно, окружающим, а не Ване – и оказалась настолько емкой и уместной, что я до сих пор не пойму, была ли это «домашняя заготовка» или удачная импровизация.
Апофеозом этой «курительной эпопеи» стала история, которую выдумать невозможно – у Вани появились какие-то темные дела с местными «барыгами» — двумя ребятами, у которых было принудительное по статье «сбыт распространение» — они сидели в этих стенах на препаратах давно и долго, но навыки-то остались! Они имели гешефт с того, что занимали сигареты в долг под 100% в неделю новичкам («отдашь со следующей передачи»), причем если передачка задерживалась, шли жесткие штрафные санкции с пеней и просрочкой – и в итоге они могли забрать половину, а то и всю передачу «в счет долга» и жертва через день оставалась без курева и еды и снова шла к ним на поклон, и так по кругу. Нормальный банковский бизнес, чего уж там. Они меняли сигареты или фрукты, могли достать дефицитный чай или необходимый для «чифира», но запрещенный кипяток – в общем много чего. Полезные ребята, но уважением они не пользовались – «Такой хороший девушка, а отец БАРЫГА», помните «Джентельмены удачи»? Примерно то же самое. Надо ли говорить, что процесс уединения с Ваней в углу курилки и какие-то передачи-перешептывания привлекли внимание Карловича. Он сначала нахмурился (понятно было, что Ваню «разводят»), но через непродолжительное время его губы расплылись в улыбке а в глазах появились веселые огоньки. Он в момент просчитал схему этих «барыг»! Она была довольно честной – Ваня привык курить сигареты без фильтра, (чтоб покрепче), а поскольку Конрад угощал Ваню сигаретами среднего ценового класса, типа «Прилук» с фильтром, то Ваня просто отрывал фильтр и курил, чем переводил ценный ресурс – поскольку такие сигареты шли один к двум к бесфильтровым (сигареты – это ж валюта, правда не самая удобная, а деньги у нас запрещены). Сработала знаменитая «невидимая рука рынка» по Адаму Смиту, и моментально нашлись желающие на этом заработать – теперь они меняли дешевые сигареты на дорогие у Вани по курсу один к одному, а продавали (или использовали в расчетах) один к двум – 100% прибыль со сделки, мечта! А улыбался Карлович потому, что Ване от этого вреда не было никакого, зато его «интегрировали» не только в социальную, но и экономическую систему нашего отделения. Это был неожиданный, но приятный форсаж к цели Конрада. Видимо, это стало «подведением» черты под программой «интеграция через сигареты» и «началась следующая фаза» — еда…
Кушать Ваня любил больше всего на свете. Вряд ли он был крещеный, поэтому тяжесть смертного греха «чревоугодия» его не беспокоила. Только он мог съесть подряд три тарелки больничных макарон без соли, сахара и специй ( напомним, что на питание одного человека в больнице государство выделяет 1 грн. 92 копейки в сутки, или 25 американских центов). Неудивительно, что Конрад Карлович регулярно баловал Ваню той едой, что получал «со стороны» в виде передач – яблоки, бананы, сухарики или печенье, — если бы кто-то снимал фильм про Мальчиша-Кибальчиша, то жующий свою «бочку варенья и корзину печенья» «мальчиш плохиш» Ваня получил бы «Оскара» за лучшую роль второго плана. Однако самое поразительное оказалось в том, что такая неприкрытая «халява» тяготила Ваню – он мучительно искал способ оказаться полезным, отплатить добром за добро, а не сидеть, подставив ладони под «золотой дождь». И такой случай представился – однажды сестра закричала «Михельсон, к Вам пришли!», а Карлович не появился – засиделся в курилке и не расслышал. Зато расслышал Ваня, и, найдя Конрада, взволнованно начал кричать «Пришли! Пришли!». Михельсон сердечно поблагодарил Ваню и за передачкой они пошли уже вместе. С тех пор каждый день в приемные часы с 10 до 15 Ваня с гордым видом «дежурил» у двери отделения, и слыша знакомую фамилию «Михельсон» отправлялся на поиски Конрада. В качестве побочного эффекта у Вани появилась дополнительная тема для разговора – раз по двадцать на день он подходил к Конраду и деловито спрашивал «Не приходили?». Карлович качал головой и Ваня убедительно повторял «Я позову!», после чего удалялся на свой пост.
Так прошли две недели и Конрада выписали. Все свои запасы он раздал друзьям, накрыл отходную «поляну», распростился со всеми и ушел. Последний раз он неожиданно появился через три дня (видимо, забирал какие-то бумаги) и решил использовать эту оказию чтобы персонально попрощаться с Ваней. Он уговорил дежурную медсестру и та на все отделение прокричала «Ваня, к тебе пришли!». Мне трудно понять и описать чувства человека, который на протяжении без малого пятидесяти лет видит, как других навещают родственники или друзья, — почти всех кроме него. Ваня то прижимал к груди огромный пакет с продуктами и сигаретами, то заглядывал в него и шарил в нем рукой, при этом постоянно улыбаясь. Конрад же, напротив, с грустью смотрел на него – видимо, не хотел портить праздник и объяснять, что это их последняя встреча. Потом он ушел, и Ваня в последний раз нас удивил – найдя в своем пакете плитку хорошего шоколада, он внезапно подбежал к старшей медсестре и подарил шоколадку ей. Михельсон же, попрощавшись с персоналом, что называется, «откланялся» и больше в отделении мы его не видели.
ЭПИЛОГ. «Мы в ответе за тех, кого приручили».
Поначалу Ваня добросовестно проводил по полдня на лавочке перед дверью отделения в ожидании, что к нему придут опять. Потом перестал, шло время, он уже не мог вспомнить фамилию своего первого и единственного друга, только ходил по больнице, гладил себя по подбородку рукой и спрашивал всех подряд: «Этот … не приходил?» (забыл сказать, что Михельсон единственный на тот момент в отделении носил элегантную бородку). Потом перестал даже спрашивать и его жизнь вернулась в обычную колею – макароны, пачка сигарет в день и уборка. Но я уверен, в глубине души он надеялся когда-нибудь услышать заветное «Ваня, к тебе пришли!» и на пороге отделения увидеть улыбающегося Конрада Карловича. Ведь чудеса в жизни случаются, пусть и не так часто как хотелось бы.