— Встать, суд идёт.
Она вздрогнула и торопливо поднялась.
— Прошу садиться.
Все шумно задвигались, зашептались. Зал был полон любопытства, ненависти к ней, но иногда раздавались слова сочувствия, которые тут же замолкали от злых выкриков. Судебные приставы не успевали выпроваживать за дверь нарушителей тишины. Их маленький городок, в котором все знали друг друга, никогда не отличался законопослушанием, хотя все делали вид, что всё в порядке. Зная это, им прислали незаинтересованного делами города, судью из столицы. Судебный процесс продолжался весь день и она очень устала, все чаще мелькала мысль: "пусть это скорее закончится".
Но для жителей города суд над ней стал развлечением, ведь речь шла об убийстве и впервые в этом обвинили Женщину. Дело могло закончится костром. Пронзительно скрипящий голос проникал сквозь кости черепа, стремясь разрушить её мозг, не давая сосредоточиться на собственных мыслях. Подняв голову она посмотрела на обладательницу столь ужасного тембра. Очередная свидетельница обвинения, с азартом, рассказывала как Женщина день за днем травила потерпевшего. Какие мелкие дозы ему подливала, на какой долгий срок растянула, и как всё это было изощренно и терпеливо. Можно только удивляться, откуда столько свидетелей её вины? Перебирая пальцами рогожу мешка, который они на неё надели, Женщина все ниже опускала голову под словами обвинения. Была ли она виновата на самом деле? Есть ли правда в их словах? Воспоминания закружились в голове...
Протянутые для объятия руки — остались пусты, губы — в одиночестве, улыбка — дежурная, слова — вне темы, дыхание — вразнобой и отдаление..И только одно: "не надо", — на языке и там, где должно быть так горячо и желанно.. Значит свидетели обвинения: Страх, Боль, Гнев, Разочарование не лгут — ты все-таки убила!
— Встань,— адвокат тронул её за плечо. Она посмотрела в глаза ангела-хранителя и прошептала: "Ты не сможешь меня защитить". Поднялась и, впервые за весь процесс, открыто взглянула в лицо судьи. Что-то неуловимо знакомое было в его облике. Излом бровей, очертание губ, блеск карих глаз.
— Обвиняемая, что Вы можете сказать по данному вопросу? Зал затаился, затих в ожидании ответа.
— Виновна. Я убила Любовь, — прозвенел её голос в тишине и тут же утонул в криках и вое: "На костёр её, пусть сгорит ведьма!"
Звон натянутой тетивы и что-то с силой ударило её под левую лопатку.
— Купидон, не надо! Взорвавшиеся, от крика судьи, витражи, разлетающиеся мелкими осколками, впустили в душный, мрачный зал, сияющий, насыщенный влагой свежести, поток воздуха. Мгновения, унося время, обещали Свободу.
Перепрыгнув через стол он бросился к Женщине, успев замкнуть её в крепких объятьях, не позволив хрупкому телу, ломаясь, рухнуть на пол.
— Надежда..
Теперь она его узнала.
— Ты жив. Что ты наделал, брат? Стрелы ведь настоящие.
— Нельзя, чтобы Надежда жила без Любви, — услышала она приговор Купидона. Переливающимся маревом, закружились лица, обрывки воспоминаний, отдаляющийся гул жестокости, ненависти. Всё уходило. Туда: в неведомую, отвратительную чёрную бездну отчаяния.
— Радуга! Двойная — это же тот самый мост по которому можно подниматься вновь.
--Не сейчас, секунду отдыха в вечности воскресения и я оживу в прежней, и столь новой радости, — шептали её улыбающиеся губы, а из-под закрывающихся век, по длинным ресницам, струился золотистый свет жизни.