«Сколько милицейских постов проехал и ни один не остановил, - мелькнуло в голове у Сафона, - А тут!» И он резко надавил на тормоза. Машина казалась ему живым организмом: тоже не хотела останавливаться, спешила домчаться, долететь...
Сафон в эту ночь не сомкнул глаз, сон не брал. Нужно было выехать в четыре часа утра, а выехал ещё раньше. Жена, провожая в дорогу, всё приговаривала, чтобы не гнал машину. Он не помнил, как добрался до города, как загрузили его машину. Загружали торопливо, будто боялись чего-то оставить. И вот, на полпути остановка. Нужно что-то говорить, обьяснять гаишнику. А что говорить? Он обнял руками руль, закрыл глаза.
Сафон не отличался особой говорливостью. Тёща и та про него говорила: «Что за мужик, сам себе на уме? Если у него не спросишь, так можно и весь день просидеть в тишине, так и не заговорит. Бирюк, одним словом!» Да, говорил он мало, работал много. Голова у него думала, а руки работали. Гараж сам построил. Пристройку к дому, баню. Ремонт сам в доме делал. Радиоаппаратуру, какую починить, по - электрике, всем селом к нему. Когда начиналась уборочная страда, бросал всё и садился на комбайн. Там и зарплата хорошая, да и зерно можно заработать для домашнего хозяйства. Всё до копейки нёс в дом. Для семьи, для дома трудился. А что для души? Для души времени оставалось мало, только в зимнее время. Увлечение у него было одно, любил он рисовать картины. Особенно природу, бескрайние пшеничные поля, колосья с голубыми васильками, да вьюнами – повиликой у дороги. Эх, почему же мы почти всё время делаем не так и не то, потом спохватываемся, а уже поздно....
В доме четыре женщины: тёща, жена и две дочери...было.
...Но кто мог знать, что в тот день нужно было, ни цыплят и гусят спасать от дождя и града, а бежать к плачущей дочери, прижать своего любимого воробышка к груди и успокоить. Так перед глазами и осталась она стоять в дверях со слезами, перепуганная внезапно пришедшей грозы, шквалистого ветра и сильного дождя с градом. Ему хотелось рыдать, но слёз не было.
Казалось, что вот...вот, и всё внутри взорвётся.
- Предъявите документы?
Сафон молча, подал всё, что у него было в кармане.
- Вы что ли пьяны?
Он покачал головой.
- Что за груз, куда мчимся? За смертью? - Гаишник явно входил в образ строгого государственного инспектора. «А ведь ещё молодой, что с него дальше будет?- подумал Сафон. Вышел из машины, открыл багажник – ничего.
- А что у вас там, покажите? - Допытывался инспектор,- На заднем сидении, чего прячете? Может, оружие перевозите?
Сафон открыл дверцу и отстранился, уступая гаишнику возможность проверки.
- Я так и знал! Что у вас там за ящик?
И гаишник небрежно откинул покрывало. На заднем сидении лежал небольшой гроб.
- Что это? Я спрашиваю, что это??? Вот это маскировка....
- Там... дочь,- почти шёпотом произнес Сафон.
- К....Как...Какая дочь? Документы есть...?
- С этим у нас всё в порядке. - И он протянул пакет со справками.
- Как...как...как же так, товарищ, водитель? Нарушаете правила...
Сафон молчал. Замолчал и гаишник. А потом, немного отойдя, поднял руку к фуражке, как положено, хотел отчеканить, но глядя на «нарушителя», произнёс:
- Ты того...брат,не гони сильно машину,а то глядишь и сам в ящик сыграешь... Счастливого пути...
Долетел, домчался Сафон до дому. Довёз в сохранности. Всё сам. И памятник дочери сделал сам. На похоронах все говорили, а дочь, то вылитая Сафон.
P. S.
История подлинная. Случилось это в середине 90-х. Для лечения внучки, бабушка продала дом. Помогали родные и близкие. В районе были собраны средства для спасения девочки. Но, к сожалению, лейкемию не победили.