Неудачное наступление
Кто серьёзно воевал, тот хорошо знает, что в атаку не бегают, а ходят. Есть один решающий момент – поднять голову от такой тёплой в любое время года земли, оторваться от кормилицы, когда каждая маленькая ямка кажется надёжным укрытием и броситься вперёд, противопоставив лавине смертоносного железа своё весьма уязвимое тело.
- Первый раз было страшнее, - подумал перед очередной атакой Сергей Кошкин, - хотя и сейчас боязно…
24 января 1942 года, 2-я Ударная армия генерала Власова взломала оборону немцев и от совхоза «Красный Ударник» начала продвижение на стацию Мясной Бор. В прорыв был введён 13-й кавалерийский корпус под командованием генерала Гусева.
- А говорили, что нельзя прорвать оборону «фрицев»… - радостно сказался лейтенант, когда бойцы его взвода дошли до станции.
От здания станции осталось лишь небольшая часть стены с северной стороны. Сплошной лунный пустырь и кое-где торчат обожжённые деревца.
- Дальше лес, вроде безветренно, - поёжился он, - а мороз обжигает.
Пехота начала по лесу слева и справа обходить Малое Замошье. С утра перед атакой сделали небольшую артиллерийскую обработку переднего края противника, и редкая цепь красноармейцев по глубокому снегу пошла в наступление.
- Вперёд! - азартно подгонял бойцов лейтенант Кошкин.
Сначала продвигались довольно быстро. Скоро огневые точки противника открыли плотную прицельную стрельбу. К нему подбежал Райков, пехотинец лет 35 и истеричным голосом попросил:
- Лейтенант! Пожалей, у меня жена, дети!
На что Сергей ему ответил:
- Ах, жена, дети?.. Значит, пожил, хватит. Вперёд!
Тот сорвался с места и бегом побежал за наступающим взводом.
- У большинства, кто уже в цепи, идущей на сближение с противником, тоже жены и дети… - мучил себя сомнениями Кошкин. - Почему потакать и жалеть малодушных за счёт мужественных и отважных воинов?
Пополнение первый раз идёт в бой, а немецкие пулемёты уже «заговорили», поэтому заставить человека идти на смерть может лишь строгий приказ.
- Если первый бой для такого человека будет удачным, то он будет воином и устыдится слабости, проявившейся в попытке схорониться за спинами товарищей! - размышлял лейтенант, лёжа на снегу.
Пулемёты гитлеровцев заставили его взвод залечь, не добежав до цели. Он лежал, упираясь в снег козырьком каски, и вдыхал стылый запах замёрзшей почвы.
- Как чудесно она пахнет будущей весной. - Сергей остро ощущал неистребимую потребность жить. - Эта плодородная паханая земля, в которой что-то росло, и будет расти ещё тысячу лет после нас.
Он даже услышал ароматы тех будущих весенних цветов:
- Как прекрасна земля!.. Как прекрасна жизнь!
Вдруг Кошкин провалился в спокойный ангельский сон. Спал он минут десять и даже не услышал команды комбата подняться в атаку.
- Перед этим я вообще трое суток не спал, - оправдывался Сергей, очнувшись, - а здесь выспался, как за целую ночь.
Пока он спал, взвод успел подняться в наступление и повернуть обратно. Мимо него как раз проходил Райков. Его ранило – скользящий осколок распорол живот, не повредив кишок. Кишки выпали, он их собрал вместе с красным снегом и вложил в тёплую брюшную полость.
- Вот видите лейтенант, - упрекнул он, - просил же не посылать в атаку!.. Как я теперь на станке работать смогу?
Стоит, а сквозь чёрные пальцы сочится сукровица и кровь. Перевязать абсолютно нечем, исподнее бельё грязнее грязного. Этот боец был токарем одного из московских заводов, коренастый здоровяк, выше среднего роста. Сергей подошёл и спросил:
- Ну, как ты?
А про себя подумал, что надо подбодрить и ничего сделать нельзя. Райков отвечает:
- Ничего, взводный, за вами буду держаться – выйду.
Однако вскоре выяснилось, что выходить им некуда. Внезапной контратакой на флангах советской группировки немцы окружили 2-ю Ударную армию генерала Власова. Самое активное участие в удачной операции взял генерал Линдеман, который недавно принял командование немецкой Восемнадцатой армией и сыграл заметную роль в битве в Волховском котле. За это сражение он получил звание генерал-полковника.
- Обыграли нас фашисты… - судачили хмурые солдаты.
Продукты питания исчезали с катастрофической скоростью. Остатки батальона бродили по лесу, и наткнулись на пустую землянку, рядом стояла брошенная лошадь. Кошкин достал пистолет, дал пожилому бойцу и сказал:
- Стреляй!
Тот вложил ствол в ухо лошади и выстрелил. Вырезав немного мяса, они направились вдоль болота к Малому Замошью и услышали, как немцы там весело играют на губной гармошке.
- Видимо, нам на встречу идёт патруль… - прошептал огорошенный лейтенант.
Бойцы бросились к болоту и по грудь в воде, держа оружие и мясо над головой, пошли потихоньку. Выбрались на кочки в приболотном лесу.
- Темень… - тихо ругался красноармеец.
Разложили небольшой костерок и стали готовить мясо, кто в кружке, кто как шашлык, и тут же полусырое ели. Потом решили двигаться ночью на юг. Только выбрались из леса на полянку с кустарником, как кто-то сбил Сергея с ног, налетев в темноте со стороны немцев. Откуда начали стрелять короткими сухими очередями и кричать что-то подстёгивающими звуками.
- Кто здесь? - спросил встревоженный голос.
- Остатки батальона 19-й Гвардейской стрелковой дивизии, - ответил Кошкин.
- Мы тоже оттуда…
Оказалось, что сбил его с ног капитан Костяков. Он заблудился в темноте и наткнулся на немцев.
- Бери своих ребят и прибивайся к моему батальону! - посоветовал опытный комбат.
Утром они отправились в расположение его части и по дороге встретили батальонного санитарного инструктора Татьяну Кудрявцеву. Она пошла с ними, но объёмная санитарная сумка сползала с плеча и мешала идти. Внезапно послышался гул самолётов.
- Бежим в землянки, - крикнул капитан, - они недалеко…
Кудрявцева побежала вперёд, прыгая по кочкам. Бомбы ревели, но падая в болото, тихо тонули. Костяков оглянулся, увидел Сергея, схватил за шиворот и толкнул на землю, сам упал рядом, приговаривая:
- Только бы не прямое попадание!
Через некоторое время всё стихло. Кошкин поднялся и услышал громкий вопрос капитана:
- Татьянка, ты жива?
Никто не ответил. Он увидел грязного, в налипшем мху, комбата без головного убора и невольно рассмеялся. А тот говорит:
- Ну, раз смеешься, значит, всё в порядке.
Бойцы взвода Кошкина разбежались по лесу. Не успели передохнуть, как послышался вой дальнобойных снарядов. Костяков заметил:
- Засекли наш КП!.. Стреляют по нему.
Попадание артналёта оказалось болезненно точным. Командный пункт и хозчасть были разрушены. Валялись брёвна землянки, пятнадцать красноармейцев лежали мёртвые.
- Я бы тоже не уцелела, если б не ушла тебя искать… - побледнела Кудрявцева, и Сергей понял, что между ними что-то есть.
Вытаскивая трупы из землянки, комбат и он укладывали их в ряд. Из пробитого осколками котла над костром струей лился суп.
- Такой обед пропал… - вздохнул голодный комбат.
Девушка подбежала к ним, хотела приподнять покойного. Тело захрустело от множественных переломов. Они стояли, испачканные кровью убитых, подавленные горем.
- Не тронь ребят, Татьянка, - сказал ей капитан. - Их не вернёшь…
Ночевать им пришлось без крыши над головой. Благо установились тёплые весенние дни.
- Татьянка, а ты помнишь, сколько было самолётов? - переспросил он.
- Двадцать семь…
- Значит, 71 бомба, и не одна не взорвалась, - удивился Костяков. - Вот что значит болото… А ты, лейтенант, здорово бегаешь - считай стометровку сдал на «отлично». Орден обеспечен!
Утром оставшиеся в живых солдаты разбрелись по берегу, сидят, кушают, что осталось. У Кошкина не было ни единого сухаря. Он подошёл к берегу Волхова, разделся и решил искупаться. Слышит, ребята кричат:
- Смотри, какая рыба плывёт! Кто плавать умеет?
Сергей поплыл, поймал рыбу, оглушённую бомбами, вытащил на берег. Смотрит, ещё плывут вверх брюхом. Опять поплыл, достал сазана килограмма на полтора. Так восемь раз плавал и достал рыбы на пуд.
- Прозяб… - признался он и стал одеваться.
Кудрявцева с интересом посмотрела то ли на него, то ли на рыбу. Потом подходит и предлагает пожарить рыбу.
- А у меня ничего нет, - ответил Кошкин, - ни соли, ни хлеба, ни котелка, ни ложки.
- Для твоей рыбы у меня всё есть…
Таня сноровисто почистила добычу, не переставая весело болтать с Сергеем. Они даже не заметили, как к ним сбоку подошёл Костяков и грустно смотрел на увлечённых общением молодых красивых людей.
- А чего ты стоишь?! - девушка увидела комбата и заметно покраснела. - Мы тут обед готовим.
Только окруженцы поели, снова налетели немецкие самолёты. На этот раз капитану не повезло. Бомба разорвалась недалеко, и густые осколки настигли его жилистое тело. Плачущая санинструктор перевязала перебитые ноги, а лейтенант сел рядом и сказал:
- Нужно подумать, что предпринять для прорыва.
- Прорываться не с кем!.. Я теперь вам обуза…
- Значит, надо уйти в тыл к немцам, подкормиться, выждать, когда немцы уберут войска, перейдут к обычной обороне, и выходить к своим.
Раненый твёрдо ответил:
- Вы люди молодые и не раненые. У вас есть надежда выйти, а я подпущу немцев поближе, убью одного - другого, а потом себя.
- Я не брошу тебя! - убеждённо отрезала Кудрявцева.
- Идите! Это приказ!
Несколько следующих недель они блукали по лесам, питаясь ягодами и грибами. Одежда полностью пришла в негодность, и мыться приходилось только в реке. Спрятавшись на берегу Волхова, Кошкин подглядывал за ней. Она вышла из кустов голая, как Ева, только в руке держала не яблоко, а почему-то огурец.
- Сам приплыл! - радостно сообщила Таня, забыв про наготу.
Они поделили находку поровну, съели и занялись любовью. Это было так естественно перед лицом неминуемой смерти, что произошло без лишних слов.
- Как хорошо! - шептал Сергей, лёжа на примятой траве. - Только есть хочется.
Вскоре им стало не до интима. Сил больше не осталось. Они буквально ползли слева от небольшого куста, а справа за кустом лежал немец у пулемёта и притворно кашлял. Он не стрелял специально, надоело убивать доходяг, и беглецы проползли благополучно. Дальше встали и пошли, питаясь только травой.
- Ноги опухли, - девушка однажды просто села на землю, - и почти не сгибаются в коленях.
- Вставай!
- Я не могу идти дальше, - заплакала она, - иди сам.
- Нет!
- Найди какую-нибудь еду и возвращайся…
Сергей вяло поцеловал её в губы и побрёл по лесной тропинке. Он нашёл какой-то заброшенный хутор, накинул на себя ветхую рогожку и накопал молодой морковки.
- Найду Таню, и приведу сюда! - решил лейтенант, но вернувшись на место расставания, никого не нашёл.
С бородой, с длинными давно нестрижеными волосами он двинулся наугад. В грязной рваной холстине, в остатках кирзовых сапог на босу ногу Кошкин был похож на богомольного старца.
- Здравствуйте! - поздоровался он, входя в встречное придорожное село.
Пять стариков сидело на завалинке и придирчиво рассматривало путника. Он рассказал им, что идёт из Трудармии, был на окопах, да занемог и просит позволения остаться. Те приветливо соглашаются:
- Какое тебе разрешение – живи! Только как кормиться-то будешь?
- Как-нибудь….
- А ты, дядька, сволочки не перетягнешь? - спросил древний старик.
Село оказалось основанное переселенцами из Украины. Сергей понятия не имел, о чём его спрашивают, но храбро ответил:
- Перетягну…
«Побалакав» старик отвёл работника до хаты. Сначала, по обычаю, хорошо покормил его, а уж потом показал работу. Дело оказалось не таким и страшным. Посередине хаты на потолке протянуто опорное бревно – сволок, а от него на стены идут распорки «сволочки», на которых уложен хворост, и всё это обмазано глиной.
- Часть «сволочек» подгнила, и их треба заменить… - старик выдал ему пилу и «сокиру».
Она тупая, вся в зазубринах. Кошкин возился до обеда, зато хорошо накормили «кулешом» и хлебом с молоком. Такой «бессребреник» пришёлся местным жинкам по нутру, на его услуги выстроилась целая очередь. Следующий заказ сделала ему глухая бабка:
- Зробить присбу и обстановить хату.
Он даже понятия не имел о «присбе», но опыт «сволочек» подтолкнул взять работу. Потом были заказы на копку ям для картофеля и ремонт оконных рам.
- Дядька делает медленно, не Бог весть как, но за работу ничего не берёт! - радовались скупые бабы.
Кормили на славу, сказывался старый обычай кормить работника хорошо. Но переход от голодного существования к регулярному питанию молоком не проходит бесследно, Сергей заработал дизентерию. Желудок мучил страшно, он работал всё хуже и хуже. Яму в мягком грунте, куба 4 максимум, рыл пять дней.
- Что вы хотите от больного? - наконец огрызался он. - Сколько могу, столько и работаю!
От сельской жизни Кошкин чуть не выл. Раздражало всё. Хата и двор со скотом, всё под одной крышей. Живая мелочь – курицы, утки, телята – прямо в хате. Поэтому пол глинобитный «доливка» просто живой от колоссального количества блох.
- Клоп насосался и отстал, - постоянно мучился он, - а блохи просто с ума сводят.
Помимо блох крайне надоедливы и говорливые старухи. Они считали, что работника нужно обязательно разговорами занимать.
- Ну, сколько тут сидеть? - злился ночами Кошкин. - До линии фронта километров 40, не больше. Дневку можно провести, зарывшись в сено. Подстрелят?.. Да и дьявол с ним – хуторская жизнь стала невмоготу.
Вечером пошёл в сторону набирающей силу канонады, которая раздавалась всё отчётливее с каждым днём. Через два дня вышел на какую-то дорогу и увидел броневик.
- Вот он критический момент, - застыл истуканом Сергей, - свернуть некуда, всё как на ладони, место, открытое… Немцы? Ну, значит конец.
Броневик подъехал и из башни на него строго посмотрел молоденький солдат в пилотке со звездой.
продолжение http://www.proza.ru/2015/08/01/42