ПАТРИК ГАМИЛЬТОН, ПРЕДШЕСТВЕННИК РЕФОРМАЦИИ В ШОТЛАНДИИ
Нилак Тьернагель
http://www.wlsessays.net/files/TjernagelHamilton.pdf
"С благороднейшей кровью Шотландии в жилах, будучи самым героическим и совершенным из мужей Королевства, чья доблесть сформировала его ум и манеры уже в раннем возрасте, он, возрастая, стал причастником даров Божьей благодати, прибавленной к дарам природы и достижениям образования, и так стал не только самым рьяным, но и самым нежным из евангелистов, наставником Истины, столь же мягким и скромным в своем поведении и манерах, сколь твердым и непоколебимым в своем духе".
Эти очаровательно-архаичные выражения биографа Питера Лоримера представляют красноречивую оценку жизни Патрика Гамильтона - родовитого шотландского ученого, прошедшего Париж, Лувен, Марбург и Эдинбург, и в 24 года принявшего мученическую смерть у ворот колледжа Святого Спасителя.
В тот день порывы ветра и дождя то раздували, то почти гасили пламя, и служащие то и дело бегали к замку за свежими дровами для костра. Прошло почти шесть часов, прежде чем пламя закончило свою работу и верный свидетель мог сказать: «Господи Иисусе, приими дух мой", и, наконец, умереть. Александр Алессий, подписавший протокол о казни, сказал, что в эти последние, наполненные болью часы мученик "так и не показал даже признаков нетерпения, и ни разу не взывал к небесам о мести своим гонителям, настолько сильна была его вера и уверенность в Боге". Тогда же доктора Лувена чуть ли не с завистью поздравили университет св. Андрея с "поучительной наградой за католическое усердие, достойное высших похвал".
Франциск Ламберт, наставник Патрика Гамильтона в университете Марбурга, поделился своим горем с Филиппом, ландграфом Гессенским говоря: "Он приехал в ваш университет из Шотландии, этого отдаленного уголка мира, и он возвратился в свою страну снова, чтобы стать ее первым и теперь прославленным апостолом. В огне он исповедовал имя Христово, и он предложил себя Богу как святой, в жертву живую. Он приводил в Церковь Божию не только великолепием своих даров, но самой своей жизнью. Таков цветок превосходной красоты и спелый плод, который ваш университет выпустил в самом его начале".
Почему так рано умер Патрик Гамильтон? Этот вопрос снова и снова задавали люди поколения, ставшего свидетелем его кончины. Они читали и перечитывали "Общие места богословия", его единственное литературное завешание, и постепенно волна реформ распространилась по всей Шотландии, чтобы не угаснуть и по сей день. Джон Нокс, вождь и летописец Реформации в этой стране, по-прежнему приветствует Патрика Гамильтона как первого и чистейшего из мучеников Шотландии.
Почему он оказался на костре? Ответ прост: Патрик Гамильтон и его брошюра были осуждены по обвинению в заражении Шотландии учением саксонского реформатора Мартина Лютера. Это замечательная ирония, что лютеранской Реформации должно было зародиться и созреть в залах университета Виттенберга - учебного заведения, создание которого было профинансировано из поклонения коллекции реликвий, собранной саксонским курфюрстом Фридрихом Мудрым. Схожая ирония есть в карьере Патрика Гамильтона.
Отец Патрика, внук короля Шотландии, сэр Патрик Гамильтон Кинкавель, смог передать сыну привилегии рождения и богатства. В 13 лет юный Патрик был представлен к титулу аббата Ферме, августинского монастыря в Россшире. Это дало юноше почести и доходы, позволившие получить образование за рубежом, а также покрывать все его нужды, пока от них не освободила смерть.
Таким образом, как и Лютер, Гамильтон получил поддержку от того религиозного истеблишмента и практики, которые впоследствии сам же и осудил. Однако тогда, в 1517 году, он ничего не знал об этом. По получении пожертвований он уехал в Париж с двумя товарищами и слугой. Тогда не было ничего необычного в том, чтобы в 13 лет поступить в колледж, и тесные отношения Шотландии с Францией вполне допускали, чтобы Париж стал местом начала ученой карьеры. Будучи предназначен своей семьей на служение Церкви, Гамильтон начал свои исследования, используя все преимущества своего ранга и богатства. Лоример пишет о том мощном влиянии, которое Париж оказал на его юный ум.
В те времена прибыть из Шотландии во Францию означало переехать из средневековья в современность. "Франция была тогда великой пестуньей наук, богатейшей культуры и учености; она щедро раздавала свои богатства в мире, распахнув гостеприимные ворота для человечества". Академические анналы Сорбонны тех лет отметили общий интерес к блестящим эссе Эразма и публикацию его греческого Нового Завета в 1516 году.
Но три года спустя "сильная рука Лютера яростно постучала в ворота, и эхо ударов наполнило залы и часовни". В университете появились печатные копии Лейпцигского диспута. В 1520 г. Фридрих Мудрый запросил богословский факультет в Париже о его мнении насчет учения Лютера. Лувен в Нилерландах осудил это учение как ересь; Париж через год присоединился к этому выводу, однако далеко не единогласно. На Парижскую декларацию Меланхтон ответил "Защитой Мартина Лютера против бушующей парижской образованщины". Франция, так высоко ценившая Сорбонну, была потрясена дерзостью Меланхтона. Тем не менее его брошюра была напечатана в нескольких изданиях и широко распространилась по стране. Университет, не долго думая, распорядился предать ее огню. Меланхтон ответил обличительной речью против одного из лидеров богословского факультета - шотландца Джона Мейджора. Ссылаясь на его комментарий к трудам Петра Ломбардского, он фыркнул: "Боже мой, какой фургон глупостей! Как можно наполнять столько страниц спорами о том, возможны ли верховая езда без коня или море без соли, если Бог постановил иначе! И это не говоря о куче нечестия, которое он пишет о свободе воли, имея в зубах не только Писание, но и схоластов. Если это образец парижских ученых, не удивительно, что все они враги Лютера".
Все это значило, что выскочка из университета Виттенберга бросил вызов самой Сорбонне, этой цитадели средневековой теологии. Полемические памфлеты стали захватывающим чтением для молодых парижских студентов. Гамильтон и многие подобные ему были серьезно взволнованы новым взглядом Лютера на библейское богословие. Как пишет Лоример: "Молодой реформатор не мог найти лучшего места, где он мог бы оценить все сильное и слабое в старом и новом богословии".
Получив степень магистра в Париже в 1520 году, Патрик отправился в Лувен в качестве аспиранта. Помимо блеска, принесенного Эразмом, Лувен тогда имел академическое превосходство в изучении библейских языков. Роберт Барнс, первый английский лютеранин, до этого глава августинцев в Кембридже, прибыл в Лувен в то же время, но его знакомства с Гамильтоном ничто не подтверждает.
В 1523 году Патрик вернулся в Шотландию, чтобы увидеть свою овдовевшую мать. Его отец, сэр Патрик, пал в бою в 1520 году жертвой междоусобной ссоры с Дугласами. Брат Патрика, сэр Джеймс, унаследовал баронское звание и земли отца. Посетив семью, Патрик отправился в университет св. Андрея, куда в июне 1523 г. он был принят как преподаватель. Джон Мейджор, горько высмеянный Меланхтоном, в тот же день получил звание доктора богословия в Сорбонне. В октябре того же года Гамильтон был принят на факультет свободных искусств.
Университет св. Андрея, известный всему миру как создатель гольфа, вступал тогда в самый расцвет. Старейший из университетов Шотландии, основанный в 1410 г. в небольшом епископском городке на Северном море, он стал церковной столицей страны, ее Ватиканом. Собор св. Андрея стал крупнейшим в Шотландии. Интересно, что во время своего пребывания здесь Гамильтон пробовал себя в музыке и составлял хоровые литургии, которые пелись в соборе. Это означало, что он все еще разделял обычный взгляд на ритуал и поклонение, и у церковного начальства не было никаких причин сомневаться в его ортодоксальности. Тем не менее, мы можем быть уверены, что на континенте он читал протестантскую литературу и размышлял над страницами Нового Завета Эразма с его греческим и латинским текстом в параллельных колонках. Хотя он все еще оставался августинским аббатом в Ферме, он никогда не был в резиденции и не носил монашескую одежду. В какой-то момент, однако, он действительно просил рукоположения таким образом, чтобы получить лицензию на право проповедовать Евангелие.
В 1525 году в Шотландии зазвучали предупредительные сигналы о явной опасности роста континентальной Реформации. Правительство предупредило о ересях, которые распространяют Лютер и его сторонники, и ввоз их сочинений был запрещен, а через месяц закон запретил и владение этими книгами. Несмотря на такие предупреждения, Новый Завет Эразма и труды Лютера поступали в Шотландию через купцов, заворачивавших их в ткани и другие безобидные товары. Среди студентов университета появился интерес к контрабанде книг. Гамильтон уже читал лютеранские материалы, хотя, как указывает Лоример, прежде склонялся к своему бывшему наставнику Эразму. "Выбор, к которому Гамильтон был теперь готов, состоял в том, чтобы принять богословские и духовные реформы Лютера предпочтительно перед замыслами Эразма".
Однако в 1526 году богословская позиция Гамильтона еще не созрела. Он не был вполне уверен в своих религиозных взглядах и, не желая столкнуться с гневом начальства, прежде чем решит все для себя сам, он решил поехать в Германию для изучения лютеранской теологии из первых рук. Таким образом, в начале 1527 г. Патрик Гамильтон отправился в Германию, решив увидеть и услышать великого Мартина Лютера лично. К сожалению, он прибыо в Виттенберг во время чумы. Большинство преподавателей и студентов бежали в Йену. Он смог, однако, услышать проповедь Лютера в замковой церкви, а также выступление Бугенхагена в городском соборе. У Гамильтона был также краткий разговор с Меланхтоном, который не выехал в Йену вместо с другими преподавателями университета. Несомненно, от этих людей он узнал, что Филипп, ландграф Гессена, основал новый университет в Марбурге и назначил главой его богословского факультета Франциска Ламберта из Авиньона.
К этому времени идеи Реформации проникли в умы множества людей и Гамильтон смог легко проповедовать Евангелие. Он был потрясен тем, что видел, слышал и чувствовал. Перед ним была не просто серия доктринальных заявлений. Он нашел монастыри опустевшими, священников - вступающими в брак, простых людей - поющими христианские гимны. Новый дух религии, которой он так жаждал, казалось, распространялся повсюду.
Создание Марбургского университета было событием уникальным. Он был первым в Европе, созданным без разрешения и благословения папской канцелярии. Официальное открытие состоялось 30 моя 1527 года. Имена Патрика Гамильтона и двух его друзей, которые сопровождали его в Европу появляются в реестр первых сотрудников. Биограф Филиппа Гессена, перечисляя преподавателей и гостей, приглашенных на торжество, упоминает нескольких иностранцев, среди которых - "Патрик Гамильтон, шотландский евангельский мученик".
Декан богословского факультета Франциск Ламберта был бывшим французским монахом из Авиньона, принявшим принципы Реформации. Он учился в Виттенберге, служил пастором в Страсбурге, и стал религиозным деятелем, имевшим большой авторитет в землях Филиппа Гессенского. Ламберт и Гамильтон быстро обрели искреннее уважение и привязанность друг к другу. Позже Ламберт писал о Гамильтоне: "Его ученость была редкой для его лет, а его убеждение в Божественной истине - вполне четким и твердым. Я редко встречал людей, говоривших о Слове Божием с такой духовностью и искренностью чувств".
Сподвижниками Гамильтона в Марбурге были английские реформаторы, Уильям Тиндэйл и Джон Фрит, оба занимавшиеся переводом Ветхого Завета на английский язык. Ламберт и Тиндэйл, ставший также одним из первых историков Реформации, стали для Гамильтона самыми почитаемыми отцами в вере, а его ровесник Фрит - его возлюбленным братом. Тиндэйл, после всего пережитого им, уже говорил о будущем мученичестве, однако нито из них не мог предположить, что мученический венец предстоит всем троим.
Главным достижением Патрика Гамильтона в Марбурге стала небольшая работа, известная как "Общие места богословия". Ламберт назвал эту работу "рядом тезисов, достойных публичной защиты". Он сказал, что "эти тезисы были задуманы во вполне евангельском духе и вполне приспособлены к обучению". Они были написаны на латинском языке и переведены Джоном Фритом, который сказал в своем предисловии, что в них содержится "сердце всего богословия". Эта работа вошла в IV том "Деяний Джона Фокса" и в приложение к "Истории Реформации в Шотландии" Нокса в издании Дикинсона. Это замечательно ясное утверждение веры состоит в очень ограниченном числе заявлений, прежде всего касающихся закона и Евангелия. В нем есть также разделы, посвященные вере и добрым делам, противопоставлению веры и неверия и, наконец, специальное обсуждение веры, надежды и любви. Все эти темы разработаны весьма ясно и логично.
Целью "Обших мест" было простое и ясное изложение Евангелия. Их доктринальное содержание было приемлемо и для лютеранских, и для реформатских богословов. В них нет полемики с лжеучениями, церковной коррупцией или антихристианскими практиками. Некоторые отличительные черты лютеранского богословия, такие, как взгляд на Вечерю или общее священство всех верующих, здесь вообще отсутствуют. Было бы интересно узнать о его мнении на эти темы, однако у нас не так много свидетельств о его единственном семестре в Марбурге. Перед нами лишь прекрасный ключ к вере и проповеди, которая закончилась в его мученической смерти.
В Марбурге Гамильтон почувствовал, что он был подготовлен к своей миссии на родине. Уезжая из Германии, он сказал: "У нас прекрасный и нежный Господь, Он ничего не делает напрасно. Последуем стопам Его". Он вернулся домой осенью 1527 г. Первыми новообращенными были его мать, сестра и другие домашние. Он начал с проповеди дома, но вскоре его деятельность распространилась на окрестные села и ближайшие города, а также на несколько прилегающих приходов. Современник писал, что "куда бы он ни приезжал, он не щадил язв Римской церкви и показывал ошибки, вкравшиеся в христианскую религию. Многие слушали его, видя его ученость и кроткую вежливость со всякого рода людьми".
Оставаясь по-прежнему формально во главе аббатства в Ферме, Гамильтон так и не стал монахом и смог свободно вступить в брак без осуждения. Очень мало известно о его браке, за исключением того, что его жена родила дочь уже после его кончины. Обязанности брака, видимо, не легли на него тяжким бременем, потому что его проповедь продолжалась все расширяющимися кругами. В конце концов архиепископ Битон, церковный глава Шотландии, получил известие о нем. Это поставило прелата перед сложной проблемой, ибо семья Гамильтон был влиятельна, а церковь зависела от поддержки лордов. Молодой реформатор был отпрыском важнейшего клана, и с ним нельзя было просто расправиться, какую бы опасность он ни представлял для церковных учреждений. Лоример пишет: "Лютеранский миссионер с королевской кровью в жилах и со всеми Гамильтонами за спиной был в Шотландии более грозным еретиком, чем сам Лютер. Положение было критическим, терять времени было нельзя". Прелат и его советники тщательно готовили свой план. Битон в конечном итоге пригласил Гамильтона в университет для неформального обсуждения богословия.
Предчувствуя скорое мученичество, Гамильтон бодро уехал из дома на встречу с архиепископом. Он стремился принести Евангелие в города и был хорошо осведомлен об интересе общества, к которому приведет его общение с прелатом. Прибыв в январе, он принял жилье, предоставленное ему в замке. Собеседование с Битоном длилось несколько дней. После сердечной беседы двое мужчин решили, что есть несколько областей, в которых Церковь нуждается в реформе. Даже советники Битона не выказывали враждебности. Молодой реформатор полагал, что, возможно, он получит свободу и сможет вне всяких ограничений, публично или в частном порядке, продолжать выражать свои взгляды и проповедовать Евангелие, и хотел лишь подтверждения этого. Тем не менее он хорошо понимал, что, скорее всего, готовит себе костер. Горожане, некоторые с удивлением, другие с радостью, услышали о событиях, которые били в самые жизненно важные органы существующей церкви. Фальшь архиепископа дала ему выиграть время, чтобы рассмотреть и подготовить поле против своего противника, а также предупредить гнев лордов и народа, возможный в случае казни благородного и популярного проповедника. Кардинал Битон решил, что Патрик Гамильтон должен умереть. Он больше не сомневался ни в чем.
Епархиальный совет решил, что будет благоразумно осудить еретика на основе доктрин, которые от него услышат все, вместо того, чтобы основываться только на частных беседах в покоях кардинала. Гамильтон, видимо, не был допущен к проповеди в церквах столицы, но его друг Алесий говорит, что он "учил и открыто спорил в университете по всем пунктам, в которых он задумал реформы в церковном учении, а также в таинствах и обрядах". Алесий также указывает, что на квартире Гамильтона посещали многочисленные монахи и другие лица, получившие от архиепископа поручение собрать компромат и подготовить суд над еретиком.
Гамильтон был одинаково открыт и откровенен со всеми, кто приходил к нему, независимо от их тайных мотивов. Одним из его посетителей был сам Алесий ("Странник") - Александер Алейн*, получивший свое прозвище от Меланхтона, удивившегося тому, как много путешествовал молодой шотландец со времени своего обращения. Алесий пришел к Гамильтону со всей искренностью, чтобы убедить его отказаться от своих заблуждений и вернуться к истинной вере. Однако вскоре он обратился сам, и именно ему мы теперь обязаны почти всем, что знаем о реформаторе. Это обращение было сигналом триумфа Гамильтона, ибо еще недавно Алесий получил высокую оценку консистории св. Андрея за свои опровержения трудов Лютера. Теперь он убедился, что лютеранский опыт может завоевать душу легче, чем общение с самим Лютером.
Неизвестн точно, сколько времени Гамильтон смог открыто распространять идеи Реформации, но, видимо, так прошло не более месяца. В любом случае пришло время, когда архиепископ счел возможным привести реформатора на суд. Ему было приказано явиться ответить на обвинения в том, что он учит ереси. Друзья юноши умоляли его бежать, спасая свою жизнь. На самом деле сам архиепископ потворствовал его побегу - это избавило бы его от позорного приговора и сожжения популярного проповедника из влиятельного клана. Но Патрик презрел все возражения. Как позже писал Алесий, он приехал в университет, "чтобы утвердить свое благочестие мученичеством за истину, и было бы напрасно полагать камни преткновения на его пути".
Когда сэр Джеймс Гамильтон узнал о тяжелом положении своего брата, он использовал свое значительное влияние и средства, чтобы собрать силы на его защиту. Буря задержала его, так что он не смог прибыть в срок. Не имея возможности избежать испытания, Патрик пришел утром в кафедральный собор, где над ним должен был состояться суд. Тринадцать статей были подготовлены для его допроса, а именно:
1. Что растление остается в ребенке после его крещения.
2. Что никто силой своей свободной воли не может сделать ничего хорошего.
3. Что никто не без греха, пока он жив.
4. Что каждый истинный христианин может познать, что он в состоянии благодати.
5. Что человек оправдывается не делами, но только верой.
6. Что не добрые дела делают человека хорошим, но хороший человек творит добрые дела, и что не плохие дела делают человека плохим, но плохой человек творит плохие дела.
7. Что вера, надежда и любовь так связаны друг с другом, что тот, кто имеет одну из них имеет все, и не имеющий чего-либо не имеет ничего.
8. Что Бог является причиной греха в том смысле, что Он удаляет Свою милость от человека и ставит его в такое положение, что человек не может не грешить.
9. Что учение, что покаянием приобретается фактическое прощение грехов, исходит от дьявола.
10. Что частная исповедь не необходима для спасения.
11. Что чистилища не существует.
12. Что святые патриархи были на небесах, прежде чем совершились страсти Христа.
13. Что папа является антихристом, и что каждый священник имеет столько же власти, что и у папы.
Когда его попросили ответить на эти статьи, Гамильтон подтвердил, что первые семь из них несомненно правильны, но он воздерживается от мнения по поводу последующих шести, ибо он не изучал этих вопросов. Можно заметить, что первые семь статей изложены им в "Общих местах". Хотя, как мы видели, у нас есть свидетельства Алесия, что Гамильтон учил о таинствах, он не вступал в споры о Вечере Господней. Вполне возможно, что его дружба с сакраменталистом Джоном Фритом заставила его уклониться от этой темы, столь спорной среди реформаторов.
Когда допрос был завершен, Гамильтон вновь оказался на свободе, и его судьи были готовы явить умеренность и справедливость. И снова он получил возможность бежать. Однако он продолжил проповедь и учение, видимо, не вполне осознавая опасность. Через два дня он снова был вызван в суд. Битон получил известие, что сэр Джеймс Гамильтон приближается и может начать атаку. Поэтому кардинал спешил предать Патрика огню. Под покровом тьмы он арестовал его на квартире и ранним февральским утром 1528 г. вновь препроводил в собор.
Епископы, аббаты и доктора были срочно созваны на трибунал по делу о ереси. Первым их шагом по подготовке аутодафе было заявление, что статьи, под которыми подписался Гамильтон, были действительно еретическими. Доминиканский монах зачитал их повторно, чтобы обвиняемому было что ответить. Когда монах был подавлен, потому что обвиняемый ответил четко и без эмоций на основе Священного Писания, он беспомощно повернулся к судьям и спросил: "И что нам теперь делать?". Ему было приказано прочесть новые обвинения и объявить подсудимого еретиком. Следователь ввел новые факты, не упомянутые в обвинительном заключении формально перед судом. К их числу относились молитва к святым и Деве Марии, авторитет папы и тому подобные вопросы, которые для судей представлялись сами собой разумеющимися.
Когда допрос был закончен, архиепископ зачитал заранее заготовленный вердикт: "Мы наши, что магистр Патрик сильно заражен ересью, и что он проводит и поддерживает лжеучения Мартина Лютера и его последователей, противные нашей вере". После краткой защиты суд огласил смертный приговор и Гамильтон был взят под стражу. Передача светским властям для исполнения приговора была обеспечена немедленно.
Казнь состоялась у ворот богословской школы. Обычная процедура лишения сана была опущена, и Патрик Гамильтон шел спокойно к смерти в сопровождении своего слуги и нескольких друзей. Уже на костре он возопил: "Горько для плоти и страшно, но это вход в жизнь вечную, которой не будет у тех, кто отречется от Христа пред этим злым родом". Огненные мучения длились с полудня до шести часов вечера. Его последними словами были: "Господи Иисусе, приими дух мой".
После смерти Патрика Гамильтона католицизм в Шотландии поддерживался лишь тираническим контролем за усилиями реформаторов, увенчавшимся сожжением Джорджа Уишарта в 1546 году. Этот мученик бежал из Шотландии восемью годами ранее и скитался по реформатским общинам Европы, в первую очередь в Цюрихе, Базеле, Страсбурге и в Германии. В 1543 г. он вернулся на родину, проповедуя открыто в духе швейцарских богословов. В ходе своего служения он завоевал преданность молодого человека, чья слава далеко опередила его собственную - а именно Джона Нокса. Когда время испытания Уишарта пришло, Нокс предложил пойти с ним и защищать его обоюдоострым мечом. Уишарт ответил: "Нет, вернитесь к своим, и Бог благословит вас. Одной жертвы будет достаточно".
Уишарт умер на костре 1 марта 1546 года, через 18 лет после смерти Патрика Гамильтона. В течение двух месяцев гнев народа на церковную тиранию достиг такой силы, что группа боевиков подстерегла кардинала Битона, казнившего Гамильтона и Уишарта, и убила его в собственной спальне, а его изуродованный труп был вывешен из окна замка. Пришло и время для появления человека, ставшего судьбой Шотландии - Джона Нокса, который уже получил образование в Глазго и стал учеником Уишарта. Объединив противников церковной власти в Шотландии, он был, однако, вскоре взят в плен в ходе французского вторжения и провел два года на галерах. Будучи освобожден, Нокс отправился в Англию, где он служил пастором в Бервике, а затем капелланом Эдуарда VI. В этом качестве он оказал помощь в пересмотре второй Книги Общих молитв. После прихода к власти Марии Тюдор Нокс бежал в Швейцарию, где он стал учеником Жана Кальвина, а после смерти королевы вернулся на родину, чтобы твердой рукой создать Пресвитерианскую Церковь Шотландии.
Наследники Кальвина создали несколько конфессий в Европе и Америке. Но нигде кальвинизм не нашел столь полного выражения, как в Шотландии после Нокса. Ей завидовали французские гугеноты и английские пуритане. Церковь Шотландии обладала умом, силой и властью, о которой не только Рим, но и Женева могли лишь мечтать.
* Алесию мы обязаны почти всеми сведениями о лютеранском влиянии на Реформацию в Шотландии. Будучи одним из самых известных обращенных Гамильтона, он написал повествование о его мученичестве. Жестокая сцена его смерти так поразила его, что он всю жизнь повторял знаменитые слова Эразма: "В моих жилах нет ни капли крови мучеников".
Алесий родился в Эдинбурге в 1500 году, получил образование в университете св. Андрея и стал каноником собора. Он получил известность за критику Лютера перед аудиторией и в 1527 г. был приглашен опровергать и богословие Гамильтона. После того, что произошло далее, он вскоре оказался в тюрьме за публикацию о коррупции среди шотландского духовенства. Через четыре года он смог бежать в Германию, чтобы больше не вернуться на родину. Попав в Виттенберг, он стал близким другом немецких реформаторов и излюбленным протеже Меланхтона, а также написал памфлет, осуждающий запрет на ввоз Библии в Шотландию и на ее чтение на родном языке. Епископы быстро отлучили его заочно. В 1535 г. Меланхтон послал Алесия в Англию с миссией к Генриху VIII, где шотландец получил высокую оценку архиепископа Томаса Кранмера и королевского уполномоченного по церковным делам Томаса Кромвеля. Он был назначен первым в Англии преподавателем иврита в Королевском колледже в Кембридже, а затем переехал в Лондон, где занимался медицинской практикой. Тогда же он был приглашен Кранмером к диспуту со столичным епископом по вопросу о числе таинств. Когда обсуждение этой темы было признано в Англии ересью, Алесий снова бежал. Он нашел место как преподаватель университета во Франкфурте-на-Одере, однако удержался там менее двух лет из-за разногласий по поводу уголовной ответственности за прелюбодеяние. При патронаже Меланхтона он затем в 1542 г. нашел работу в университете Лейпцига, где преподавал до своей смерти в 1565 г. Во время правления Эдуарда VI он взял отпуск от своих обязанностей и перевел Книгу Общих молитв 1549 года на латынь для континентальных церквей. Большинство из 28 его печатных работ, собранных Митчеллом, писались по случайным поводам и не имели непреходящего значения.
Peter Lorimer; Precursors of Knox: or The Memoirs of Patrick Hamilton, Edinburgh: Thomas Constable, 1857. .
The Acts and Monuments of John Foxe, Vol. IV, edited by George Townsend and Stephen Cattley. London: Seeley and Burnside, 1837.
John Knox’s History of the Reformation in Scotland, edited by William Croft Dickinson. New York: Thomas Nelson, 1950.
A.R. Macewan, A History of the Church in Scotland, Vol. 1, London: Hodder and Stoughton, 1913.
Alexander F. Mitchell, The Scottish Reformation. Edinburgh: William Blackwood and Sons, 1900. Includes a biography of Alesius.
John Howie, The Scots Worthies, 2 Vols. Glasgow: W. R. McPhun, 1838.
T. Ratcliffe Barnett, The Makers of the Kirk. London: T. L. Foulis, 1915
Перевод (С) Inquisitor Eisenhorn