Домой не торопились, молчали, но напряжения почти не осталось, пару раз зашли в магазины, но так ничего и не купили, думали о другом. Жене очень хотелось сохранить ту волшебную ниточку, которая связала их природным, инстинктивным и проникновенным родством в самых сближающих формах, - где нет ничего запрещенного, и недопустимо только пошлое.
В близости не было разврата, он, Женя, так это чувствовал, они были чисты, будто Адам и Ева в Эдеме, будто ему и Ольге удалось пройти мимо целой индустрии похабщины. Особенно это проявлялось у нее. Ольга была серьезной, умной, озорной и к месту безрассудной, что избавляло их занятия от лишних условностей.
Их сексуальность была безоговорочно спонтанной, изобретательной и простой одновременно. Они начинали свои слияния и заканчивали, отступая от дел, и легко возвращались к ним, кончив феерию страстей. Так думал наш Евгений, ступая по Невскому под руку с Ольгой, которая так беззастенчиво звучала в его мыслях.
- Наконец мы дома, можно раздеться и отдохнуть, ужинать будем потом, - объявила хозяйка и убежала.
- Как интересно, в спальне слегка пахнет парфюмом, а в кухне омулем - Сибирью. Сибирь родная, а парфюм чужой, - отметил Женя для появившейся только что из воды русалки.
- Запахи мы проветрим. Я полежу чуть-чуть. Устала… - Женя смотрел в кухонное окно и думал обо всем сразу, затем вернулся в комнату, но Ольга уже переместилась.
- Подруга моя, всегда такая - вечно в мою жизнь лезет, командирша, только пользы от ее вторжений никогда не бывает. Вред один. Я сама тебе скажу, что думаю – хотела позже, при твоем отъезде, но раз уж начала… Приезжай ко мне или за мной, когда решишь, хоть когда, а заезжать ко мне не нужно. Мне очень больно говорить, и давай больше не трогать эту боль. У нас еще есть дни, и мы проведем их легко, как и проводили.
Она сидела на стуле, нога на ногу, совершенно без одежды, и ее красивое тело под светом абажура отливало классической бронзой. Бронзовая Ольга встала и нежно обняла окаменевшего Евгения.
- Я правда тебя люблю! – поспешил сказать он.
- Помолчи…
Дни летели, оба они днем были заняты делами, а по ночам хоть и недолго, но спали. Впереди у них была полная неделя с выходными, Женя уезжал аж в следующий понедельник, и все же каждый из дней был считанным.
Однажды, придя домой позже хозяйки, он обнаружил на Оле шляпку с цветочками, голубую кофточку с низким декольте и широкую, длинную розовую юбку, подбитую цветными лентами. И еще рядом с ней картинку, отражавшую похожую натуру. На ней молодой человек гладил колени лежавшей на траве возлюбленной.
- Это пастораль, Женя, работа известного художника, мне она очень понравилась и я даю тебе десять минут на вхождение в этот сюжет, переполненный страстью, как ночь на Ивана Купала. Это наша порода, наша Женя - и я ее хочу…
- Ложись, как она, я сейчас приду, а картина пусть стоит рядом на стуле.
Воплощение сюжета заняло весь вечер, можно сказать, что они стремились ощутить деревенскую атмосферу, коровы и барашка недоставало, мычать и блеять приходилось самим, но все происходило в резонансе с порывами их страстей.
- Ты такая непостижимая и еще…
- Еще нам давно пора ужинать, Женя, изнеможение уже где-то рядом.
- Кушать будем в одежде и не быстро, и чай попьем, а потом еще полежим, ладно?
- Да, Евгений - имя у тебя пушкинское.
- А у тебя историческое - Великая княгиня Ольга когда-то сделала выбор, который определил последующую судьбу России.
- Я свою-то определить не могу, и потом, Женя, я не святая.
- Ужин был прекрасным, спасибо тебе большое, и мы не объелись, и лежать не тяжело.
- Ты и будешь лежать, я ведь ела немного и глоток вина выпила, так что энергией подпиталась, - сказала и с поцелуем умолкла…
В субботу с утра долго нежились, потом ходили к Неве, перебрались на Васильевский остров, прошлись там до метро и, вновь попав в центр, зашли в театральную кассу.
- Завтра в театр не пойдем, а сегодня можно, да, Женя?
- Да, Оля, а ты оперетту любишь?
- Люблю, ты же знаешь какой в Иркутске “Театр музыкальной комедии”?
- Сегодня “Сильва”- я точно буду плакать, но мне не стыдно… Это большое счастье плакать от любви, – и они пошли в мир музыки и арий, знакомых с детства.
Слезы в глазах нередко появлялись у обоих, но в конце спектакля все случилось так, что герои оказались вместе, и даже рядом с ними появилась еще одна пара. Концовка истории Сильвы и Эдвина была счастливой, а Оля и Женя, порадовавшись за них, пошли ночевать в квартиру, ставшую для них приютом.
- Может картошки поджарить, очень хочу жаренной картошки. Я умею, сковорода с крышкой и масло есть, я видела, и рыбку доедим, там немножко осталось.
- Мысль великолепная, я сразу захотел всего этого и еще тебя.
Вечер прошел по сценарию, о разлуке не упоминали, уснули сладко и раньше, чем обычно. Утром после завтрака Женя сказал, что сидеть дома весь день не получится, что можно сегодня отвести к Ольге домой ее скопившиеся здесь вещи, погулять, а к вечеру видно будет…
К вечеру они никуда не пошли, долго ужинали, любили друг друга, весело болтать не получалось, а с утра Ольга побежала на работу. Женя позавтракал и вышел на улицу, он направился на переговорный пункт и, позвонив шефу, спросил, нет ли еще нужды зайти куда-либо в Питере.
- Езжай спокойно домой, сработал ты хорошо, да и с Ольгой, наверное, все прекрасно, я за вас рад.
- С Ольгой мы расстаемся, ты во многом был прав, характер ее я увидел, да и у меня силы найдутся, короче говоря - приеду расскажу. Спасибо еще раз за жилье.
Придя в квартиру, Евгений прилег и отдался раздумьям. Все, что сказали ему подруги, Евгений запомнил. Он понимал ситуацию не хуже девушек. Что-то от тех разговоров дохнуло на него избавлением от мук души, от бесконечных мыслей: как быть ему дальше, и от постоянной лжи обеим женщинам.
Еще ничего не свершилось, и Женя в своих раздумьях порой сливался с Ольгой, и она вновь для него была гейшей и даром природы. Фантазер с детства, он был человеком настроя и всей душой входил в образ собственной установки - влюблен, так по уши, а выходил из нее, страдая.
В шесть пришла Оля, они вошли в объятья и хорошо провели время, которое еще оставалось для ласки. Собрались, присели на дорожку, и поехали на все тот же вокзал и тот же поезд. Мужчина и женщина - не растягивали наслажденья оставшихся минут, и не торопили. Им совсем не хотелось, чтобы грустное событие заканчивалось скорее.
- Спасибо тебе за все! Спасибо, Оля. Спасибо…
- Приезжай, когда захочешь, приезжай, я приму тебя всегда, – вдруг вырвалось у нее из груди.
Они стояли в тамбуре еще четверть часа и оба рыдали; слезы текли ручьем, их никто не вытирал, стояли прижавшись, целуя соленые щеки и губы, и при взгляде в глаза радостно улыбались; Ольга, глядя ему в лицо сквозь плачь, улыбалась утратой и надеждой, а в улыбке Евгения звучали горечь и любовь.
В девяносто третьем году Евгений побывал на родине и обещание свое выполнил: он нашел белые гвоздики и отвез их к памятнику Екатерине Ивановне Трубецкой. Уходить не поспешил и долго перебирал в голове все, что происходило с ним в Санкт-Петербурге. Теперь, когда чары развеялись, ему очень захотелось там побывать вновь и обязательно встретиться с Ольгой.
Такая возможность представилась ему осенью того же года. Он наудачу набрал ее рабочий номер, спросил Олю, и ему без удивления сказали: она вернулась на родину, но вот сейчас гостит здесь, и даже у нас - я ее приглашу…
Евгений предложил встречу в кафе, она пришла, они поговорили. Женя доложил о поездке в Иркутск и о возложенных цветах, она сказала: спасибо, и что это очень здорово. Он смотрел на девушку, но той, с которой провел феерические дни и ночи, не узнавал. Лишь голос сохранил знакомое звучание, а интонации были скупы и сдержанны.
Он призывал на помощь воспоминанья, - и тогда перед ним появлялось Олино лицо, озорная улыбка и сверкающие молниями, прекрасные глаза серого цвета с появившимся, как было в детстве, изумрудным оттенком.
Ничего между ними не произошло - он купил по дороге три большие хризантемы, отдал ей, проводил Ольгу до арки и поцеловал три раза, она молча приняла все и, улыбнувшись, сказала:
- До свидания.
Когда-то именно она была за разлуку, но простить Евгению такого решительного ухода не cмогла, теперь он все это хорошо увидел... Удивительно, но эта встреча ничем не напомнила ему полной чувствами истории, которая нежно и бережно хранилась в его сердце!
21 ноября 2014 г.