Поделиться мыслями и переживаниями он мог только с Леней – так звали директора фирмы, он был единственным человеком, посвященным в Женину тайну.
- Ну и как вы расстались с Олей, на чем остановились? – спросил его шеф, как только встретившись в офисе они приветливо поздоровались и обменялись новостями.
- Остановились на перроне, а дальше я проследовал один – пошутил Женя.
- Ты сказал ей, что приедешь еще не раз? Наверняка сказал… А она что тебе сказала?
- Тихо сказала: приезжай… она вообще разговаривает не громко, все отражают ее глаза, и мудрости в них много, как будто живет дольше меня. Я с нею очень робок, но не заискиваю - не хочется походить на похотливого старца.
- Какой ты, Женька, старец, тебе едва за сорок перевалило. Я же говорю: опасный возраст у тебя! Это большое счастье влюбиться - жизнь себе продлить. А вдруг и она к тебе привяжется, а то и полюбит, ты ведь выглядишь молодо и прилично.
- Ты знаешь, Леня, я порой не соображаю, о чем с ней говорить, темы-то мои все давно устарели. Но убедился, когда гуляли по вокзалу, она меня провожала, что Оля может молчать, ни на какой болтовне не настаивать. Шел с ней рядом, и мне было хорошо и спокойно, чувствовал себя защищенным от суеты даже на перроне, где полно народу.
- Я очень за тебя рад! Как хоть она выглядит? Высокая длинноногая блондинка с голубыми глазами, средней упитанности и роскошно одета, с бриллиантами в ушах и на пальцах?
- Среднего роста, русая, миниатюрная, без упитанности, как ты, Леня, выразился, но у нее все есть, она очень пропорциональна в своем свитере с неопределенным рисунком и в короткой узкой юбочке. Мне нельзя о ней рассказывать, я тут же хочу ее видеть, быть рядом, а еще лучше ощущать ее изящество прикосновением.
- Я все понял, больше в ваши дела вторгаться не буду, хотя еще спрошу, ты ей звонил, ну чтобы доложить о прибытии, «спасибо» сказать?
- Я, Леня, не знаю, что по телефону с ней обсуждать, вот готовлюсь, думаю. А услышать ее, конечно, хочется. Так я робел, когда мне было 14 лет, все думал, о чем буду с девочкой говорить, темы перебирал, и вот теперь все повторяется. Ступор какой-то?
- Это ты уж сам разбирайся, у нас тут в делах ступор наметился, придется тебе здесь у соседей кое-что поискать для нового изделия…
Началась банальная и ответственная жизнь, по которой у него была твердая мужская позиция – не будет работы, не будет ни уважения, ни возможностей, ни романтики, ни маневра. Жить будет не на что - в результате, не будет и его самого.
Прошел месяц, и он почувствовал: пора звонить, без раздумий.
- Оля, это ты? Это я, Женя, вот решился и позвонил, хотел и раньше тебя набрать, но сомневался…
- А я тебя все время вспоминаю, куда ты запропастился, мог ведь и раньше, по телефону, правда, не наговоришься, но все равно приятно. Бэлочка мне звонила, спрашивала как у нас дела, я ей рассказала. Ей было приятно. Ничего не уточняла, но привет тебе передала…
- Спасибо за привет, я тоже все помню, особенно, как мы знакомились, и на вокзале тоже, и как мы смотрели: ты с перрона, а я на тебя из вагона, когда поезд уже тронулся. Ты красивая, Оля, и для меня очень неожиданная, хоть и землячка. Спасибо соседке.
- Приезжай быстрее. Перед отъездом звони. Целую, удачи, и не грусти, все хорошо!
- Целую! Я обязательно позвоню, успехов тебе. Пока.
Ровно через месяц Евгений позвонил, он не тревожил Олю, не вмешивался в ход событий, а сделал все как обещал.
- Я завтра выезжаю поездом, уже билет взял, в среду буду в Питере.
- Скажи мне, пожалуйста, на какой вокзал, поезд, вагон и время прибытия - я тебя встречу.
Он назвал все, что спросили, и не стал лукаво говорить, что, мол, не надо встречать, не беспокойся; просто сказал:
- До встречи!
- Да, скоро увидимся, - как бы приглашая, ответила она.
С вокзала они поехали в гостиницу, Ольга осталась в холле, наверх не поднималась, дала Жене время на сборы, а дальше предложила погулять, если он не возражает. Он не возражал, и они приехали в столовую, в районе Казанского собора, в которой Ольга предложила отобедать.
Жила она экономно и варианты предлагала всегда мало затратные, Женя в деньгах тоже был ограничен и они, не стесняясь, считали каждый рубль, помогая друг другу. Самое ценное в их встречах от денег не зависело. Разговор у них ладился, и темы для разговора Евгению искать не приходилось.
- Ты на выходные будешь здесь? – он утвердительно кивнул. – Пойдем в Летний сад, там очень красиво и уютно. Давай в субботу часиков в пять встретимся у выхода из метро и пойдем с удовольствием на экскурсию, как ты когда-то просил. Я тебя поведу, доверяешь?
- Я, Оля, с тобой себе не очень доверяю - а, значит, куда поведешь туда и пойдем. У Ахматовой есть стихотворение “Летний сад” и там слова: “Где статуи помнят меня молодой”. В нем я был давно и один, ограду великолепную помню, за которую, по легенде, какой-то американец предлагал сто новых паровозов. Еще помню великолепные статуи. Аллеи и липы, и то, что с одной стороны вода, и где-то рядом Марсово поле.
- Ну, вот теперь посмотришь внимательней и все запомнишь…
- Я на тебя буду смотреть, я ведь тебя еще не видел.
- Вот там в какой-то скульптуре меня и обнаружишь, если получится? А сегодня ты меня можешь проводить до самого дома, в гости не приглашаю, но пройдемся, ты же любишь Невский? А пока можем в нашем сквере посидеть и отдохнуть.
Усевшись удобно вблизи памятника Екатерине II и положив руку на спинку скамьи за Олины плечи, наш Евгений вздохнул с облегчением. «Знакомство состоялось» – подумал он, – как-то теперь все сложиться, да и что у него может сложиться с девушкой, умной и подвижной, о возрасте которой ему вспоминать неловко. А вспомнив, прикасаться и тем более целовать, разум не велит. Ольга, тем временем, рассказывала о своей жизни в Санкт-Петербурге:
- Я первые годы побывала, где могла и все, что могла об этом перечитала. У меня с самого детства были мечты здесь жить, вот я и рванула сюда учиться, да не все так просто…
- А декабристы, их жены, восстание, Сенатская площадь - всего этого ты касалась? – как бы невзначай спросил он.
- Я, Женя, в день памяти Восстания на площадь ходила и цветочки туда приносила, по-моему, года два-три подряд. Касалась, Женя. Я и на могиле у Трубецкой была, ведь она и дети ее там, у нас в Иркутске похоронены.
Все смешалось в голове Евгения, и как теперь соотносить княгиню с Ольгой, и где в этой романтической памяти его собственное место - стало совершено непонятно…
- Значит, на площадь сходим вместе, ты не против?
- Нет, я не против, только сейчас не декабрь?
- Значит, в декабре, я уж постараюсь приехать.
- Не загадывай. Ну что, пошли, ты отдохнул – все же с дороги, я не забыла.
Вскоре с проспекта они свернули налево и вышли к Цирку, пройдя еще метров сто, поравнялись с аркой ведущей во двор-колодец.
- В этом дворе я живу, вон там вход в мой подъезд. А сейчас я угощу тебя самой вкусной газировкой! Правда! Ты сам выберешь какую захочешь, а я угощу, - сделав десяток шагов Оля звучно прочитала надпись на витринном стекле. – “Воды Логидзе. Заходи, выбирай, какая понравиться”.
За прилавком стоял уже не молодой грузин, приветливо улыбаясь, и Женя выбрал воду с сиропом с замысловатым названием.
- Как это ты, Женя, определил? Именно эту я чаще всего заказываю себе.
- Я почувствовал по звучанию, а может просто угадал.
Напиток, правда, был вкусным, он поблагодарил хозяина и Ольгу, проводил ее до арки, дальше его не пустили, и попрощался без поцелуя.
В субботу в пять они по традиции пришли на встречу одновременно, он поцеловал ее сразу и, взяв за руку, уверенно пошел к переходу. Ольга шла рядом, сперва молча, а вскоре спросила:
- Чем ты занимался вчера и сегодня, работы много, ездил куда-нибудь?
- Да, сегодня на Витебский вокзал, приборы отправлял на работу, которые вчера “выколачивал”, и все же получил. Видишь, Оля, ничего интересного, но зато я здесь и иду с тобою в Летний сад. А водичка вчера была очень классной - вкус, как у Боржоми, с экзотическим сиропом.
Они вошли в парк, и перед Женей открылась необыкновенная галерея. В ней по обеим сторонам жили своей жизнью прекрасные создания со своими родителями-творцами, своей биографией, индивидуальностью и общностью. Располагаясь на небольшом расстоянии одна от другой, они, не смешивая при этом впечатлений, наполняли пространство особым настроением возвышенного парада красоты и гармонии.
Евгений обомлел, будто впервые все это увидев, и стал вглядываться в статуи, отыскивая где же Ольга, а она молча шла рядом, не встревая в его состояние.
- Уж не меня ли ты ищешь? Я здесь рядом, вот тебя за руку держу, - остановилась и поцеловала его. – Идем дальше, это только начало…
«Чему начало» - подумал он, ведь все, что с ними происходило было прекрасно и произнес:
- Здесь просто сказочно, а ведь я был в этом прекрасном Саду лет десять назад, но бегом, и ничего не прочувствовал.
- Да и меня тогда рядом не было?
- Вот именно. Думаю, Оля, что искать тебя можно было в той, первой статуе “Венеры”, которую для этого парка подарил Римский Папа, и которая была первым из появившихся в России изображением обнаженного женского тела. Но, как известно, до наших времен она не сохранилась.
- А что, все может быть… Давай мороженного поедим, его продают в конце вон той аллеи, в стаканчиках, оно вкусное, и посидим немножко, там есть скамеечки.
Пока перемещались, останавливались возле статуй “Беллона”, “Аллегория красоты”, “Аллегория Сладострастия” и еще нескольких работ, пройти мимо которых было просто грешно. Прогулка заняла часа три, после чего они отправились к дому Ольги.
- Вот я и пришла. Чем займемся завтра, Женя, завтра куда-нибудь пойдем? Я предлагаю в кино или в театр, ты когда уезжаешь?
- В понедельник вечером. А так не хочется, мне здесь с тобой так хорошо, и вообще, город просто священный, здесь все интересно.
- Давай встретимся в пять у метро, а я к тому времени что-нибудь вызвоню о театрах. Хорошо? Поцелуешь меня, а я тебя?
Они расцеловались и с планами на завтра разошлись. Настроение у Жени было великолепным, в голове его бурно звучала увертюра к фильму “Дети капитана Гранта”, он быстро шел к метро и видел перед собой завтрашнюю встречу!
На другой день все прошло по плану, они погуляли и сходили в театр. Он проводил Олечку, они обнялись и расстались…
Так получилось, что в силу служебных обстоятельств к очередной годовщине декабрьского восстания он не приехал, лишь позвонил 31 декабря и поздравил Ольгу с Наступающим 1990 годом. Спросил, с кем она будет в Новогоднюю ночь и получив ответ: “В нашей компании”, загрустил ненадолго, поревновал ее и успокоился.
- В новом году встретимся, счастья тебе и любви!
- И тебе любви и счастья!