Все тайное становится явным…
Иван Иванович
Сами руководители по поводу пикантных вестей сверялись редко просто потому, что мутные потоки сплетен и правды были перемешаны, и состояние такого коктейля иногда менялось в течение дня. Серьезный по своему отнюдь не содержанию, а нагнетаемому накалу разговор происходил на совместных занятиях двух групп: Максима Никитича - чисто мужской, и смешанной по составу с девушками группы Георгия. Раньше, лет пять назад, такие занятия проводили вдвоем, теперь же все было доверено ему. Но пойдем дальше…
В конце июня очередной сюжет принесла Георгию Валентина, его наиболее почитаемая ученица:
- Георгий Александрович, вы помните, в прошлом году у нас был молодой парень Саша, ему при выписке было девятнадцать? Так вот, мы с ним друг другу понравились, много беседовали и даже уединялись, но нас никто не замечал; потом, после выписки, уже в марте – ну, весна, - сказала она, озорно улыбнувшись, зная, что ее поймут, - в марте встретились.
- Так вот, в отпуск мы ездили втроем с Танечкой, с моей дочкой, он пробыл с нами дня четыре, уехал раньше и две недели употреблял: пил и курил смеси. Я прошу, чтобы вы взяли его в группу, всего на месяц, потом ему на работу, и будем уже лечиться сами. – Она опять смущенно и по-человечески улыбнулась, вопрошая и зная, что давать никаких оценок учитель не будет: - Ну, что вы обо всем этом скажете?
- Я его возьму. А в отделении кто-нибудь знает, обо всем этом?
- Знают несколько человек, остальные, конечно, войдут в курс, но вы же меня знаете - сплетен я не боюсь и отказываться от своего я не собираюсь.
- Я все понял, но чехарда будет, тебе это даже, наверное, интересно… Да и мне, может быть.
- С Максимом Никитичем я поговорю сама и обо всем поставлю его в известность…
«Итак, интрига на носу, сейчас начнется “пришла беда, открывай ворота”, - сказал он вслух, как только Валентина вышла из кабинета. – Пора чай пить…»
В середине июля вернулась с берегов Средиземного моря Марина, которая уезжала туда работать на полтора года. По мнению Георгия, до отъезда она была очень способной и перспективной девушкой; хотя “там” расслабилась и, начав с сухих вин, все-таки добралась до наркотиков. Поэтому, прибыв домой, сразу приехала к ним.
Внимание она вызвала необыкновенное. Многие как бы успешные молодые люди спешили оказать ей помощь, на что с ее стороны запросов не было. Общалась она с Валей, с ее парнем Сашей и еще с одним новеньким, пробывшем здесь около трех месяцев Василием, чемпионом по единоборствам, служившим в спецвойсках и работавшим “секьюрити” – телохранителем, встрявшем в наркотики и уже здесь пришедшем в себя.
Однако интерес к Марине в обществе не пропал, и, хотя парнем Вася был самостоятельным - высокого роста, с мощным телом не “качкового” образца - ревностной агрессии он ни к кому не проявлял. Но наступил час, когда терпение двора иссякло. Нравственная публика всколыхнулась проблемой “романтических отношений”.
- Я верю, что любовь всегда права, - сказал Георгий Максиму Никитичу как-то раз в ту пору, когда вопрос этот начали инициировать, и увидел на его лице несогласие - директору было не до шуток.
- Мне тут каждый день говорят о том, что у Марины романтические отношения с Василием, а у Вали - с Сашей, их все видят. Что будем делать? Я бы не хотел к этим вопросам подключаться активно, я их всех, обе пары, четырех человек выгоню к чертям собачьим, вы не представляете, как мне все эти разговоры о постоянных нарушениях правил - открыто, в наглую, когда все видят – надоели!
- Ребята хотят вынести эти вопросы в четверг на заседание большой группы - мне подключаться? У вас большой опыт. Выгонять я, конечно, никого не буду…
- Я все сделаю, и слово дам всем желающим. - На этом их разговор тогда закончился. Георгий вернулся к себе в кабинет и стал прикидывать: «Неплохо “ребята” поработали, кого же они будут съедать? Валю упомянут и обойдут, она им не по зубам; а вот Марину - она у всех в печенках, красивая, молодая – двадцать три года, ну сплошной соблазн; столько они перед нею умничали, подход искали, главное - клеились и вздыхали - и все без толку, поэтому Марину в покое не оставят.»
«Важно, как поведет себя Василий, но он ведь профи… - домысливал Георгий уже в своем кресле. - Сегодня понедельник, а интрига - в полном накале, представляю, какую подготовку они ведут. А ведь в этом их боязливое, агрессивное отношение к женщине… (В голове запрыгало: отношение их отца к их матери; был ли отец, кто его заменил и в какой атмосфере мальчики росли?)
«Здесь чаем не обойтись… надо пойти по двору погулять и поговорить с кем-нибудь спокойным, безучастным к распрям и пустой возне, с более глубокими интересами и высокой духовностью, - подумал он. – Да и до четверга еще время есть…»
Ротация в составе “резидентов” происходила самым что ни на есть естественным путем: ребята находились здесь от двух месяцев и порой до года - все зависело от желания родителей и ребенка и от их возможностей. Рекомендованным был срок от четырех месяцев до восьми, а, бывало, что ребята оставались и дольше: в качестве волонтеров, для работы с новичками и прочих функций, помогая дежурным инструкторам…
- Регина, зайди ко мне, пожалуйста, - обратился в этот же день Георгий Александрович к девушке, закончив групповую встречу. – Как пообедаешь, так и заходи, сильно не спеши, где-то через пол-часика.
- Я сама хотела к вам зайти, у меня вопрос есть. - Увидев приглашающий кивок “ведущего”, она продолжила: - Мне надо к бабушке съездить, она просит, да я и сама понимаю, что пора: со своей одеждой нужно разобраться, ей помочь и вообще вопросов много накопилось; мама пока не приглашает, она живет еще дальше, в большом городе, а вот к бабушке нужно.
- Поедешь, все согласуем и поедешь… а когда ты хочешь?
- Да я бы в пятницу после группы и поехала, если вы отпускаете, я ей сейчас позвоню, и еще мне нужно будет за билетом съездить.
- Попросишь Валю и поедете вместе, кстати, ты можешь перебираться к ней в комнату, она двухместная, Валентина за тебя просила - я «за».
- Спасибо. - Как обычно, немногословно, согласилась и поблагодарила Регина…
- Я тебя позвал вот зачем: хочу провести тебя в волонтеры, но пока громких объявлений не делать, а поручить тебе проводить тематические группы с поступившими. Их в аккурат накопилось трое и будет еще одна девушка, достаточно взрослая; у тебя кто эти занятия вел?
- Валентина вела, а в конце последние пять проводили мы все по очереди - Валя уезжала.
- Считаю тебя способной и перспективной, но оставлять здесь работать не буду, тебе нужно еще многое менять, пообвыкнуться в трезвости, в отпусках… А потом, когда будет год, полтора - идти в жизнь; образование у тебя высшее, стаж хороший, воля есть – спортом занималась…
- Да, это хорошо, но с мамой будут проблемы, она давала мне согласие на поддержку в течение полугода.
- По этому вопросу буду просить директора, мне помощница нужна, а Валентина все чаще на учебе. Ты все поняла - мы с тобой еще много часов проведем в обсуждениях, и прочесть многое придется, и наблюдать научиться, и характер твой безоконный приоткрыть к смирению. Думаю, тебе это по силам; езжай, пожалуйста, хотя мы еще увидимся. А ты можешь уехать в среду?
- Могу, а зачем?
- Мне так удобнее, приедешь, когда тебе лучше. Все. - Он встал и, проводив девушку к выходу, сам открыл ей дверь и как-то таинственно улыбнулся.
Четверг наступил сам по себе, все ребята собрались на так называемую Большую встречу. Высказались по первому кругу о выполнениях, соблюдении, замечаниях и пожеланиях; затем Георгий запросил участников сказать о климате и атмосфере в общем доме - этим он помог желающим приступить к делу, а также ввел обсуждение в формат встречи, оставив у себя инициативу. – Кто готов? - Повисла тишина и появилось напряжение. - Тогда по кругу. Руслан, что ты скажешь?..
- У меня предложений и замечаний нет.
- Дальше, пожалуйста, - попросил Георгий.
Высказывания были несущественными: в основном, о чистоте, шуме и неудобствах распорядка дня; первым пикантную тему открыл Олег - взрослый пациент, выполняющий здесь простейшие функции помощника инструкторов:
- Меня возмущают романтические отношения, которые связаны с Мариной - она позволяет себе общаться с нашими ребятами, и, особенно, в последнее время с новенькими; это противоречит правилам отделения и мешает мне и многим другим работать в программе…
- В чем это проявляется: их кто-то видит в уединении, в темное время, где-нибудь в комнатах, закрывшимися в палатах? Пожалуйста, Олег, говори, вопрос это серьезный, - предложил ведущий и, очень незаметно глянув в ту сторону, где обычно сидела Марина, ее не обнаружил.
- Я уже все сказал, - уклонился Олег и умолк.
Через пару участников сидел инструктор, без поддержки которого все обсуждение теряло смысл:
- Мне есть что сказать, но некому - этого человека здесь нет, хотя должен быть, и я не вижу дальнейшего смысла продолжать эту тему, к ней имеют отношение и другие наши реабилитанты и даже инструкторы, но я думаю оставить этот разговор до следующего раза, - как-то уже негрозно закончил он.
Георгий Александрович со свойственной ему твердой деликатностью перевел разговор на традиционную тему проводов. В связи с выпиской одного из ребят все участники по кругу пожелали ему, чего захотели: счастья, здоровья и, традиционно, трезвости. В конце процедуры, когда все пожелания были высказаны и выпускник всех поблагодарил, ему очень долго хлопали. Эти аплодисменты ведущий отнес более всего к тому, что задуманная бестолковая и белыми нитками шитая свара не состоялась.
- Группу я провел, все в порядке, - доложил Георгий директору по телефону.
- Хорошо, меня сегодня не будет, а завтра я на весь день уезжаю к учредителям, у них там что-то важное; действуйте, как обычно.
- Желаю вам успехов.
В начале сентября после обеда дежурный напомнил, что вечером Георгию проводить занятие для родителей, и что уже звонили несколько мам и один папа - все прибудут к 18 часам.
- Знаешь, Дима, сколько лет назад я их начинал?..
Это было еще в медицине, в государственной больнице… А пойдем ко мне, у меня есть хороший кофе «Пеле» - меня один футбольный тренер угостил, дочь его когда-то лечилась, и ты знаешь - успешно! Дело было лет пять назад, а кофе от него мне передали недавно, просто человек приходил, по его рекомендации…
- Ого, а с какой он командой работает? Хотя это ведь тайна…
Кофе действительно оказался великолепным, приготовлением занимался Дима, он принес маленькую, простейшую кофеварку, и вскоре без того уютный кабинет наполнился восхитительным ароматом напитка.
- А как вы, Георгий Александрович, работаете с родителями, что их интересует и о чем они говорят? Мне не раз приходилось на консультациях с ними общаться, но на родительской группе я никогда не был и мне, конечно, интересно.
- Раз интересно, то я тебя позову, ты будешь там очень полезен и сможешь рассказать им о многом от первого лица и в формате, предназначенном для такой работы. Об отношениях со своими родителями расскажешь, какими они были до наркотизации, во времена употребления, в реабилитации и как выглядят сегодня. Только нужно, чтобы участников родительской встречи было хотя бы человек пять - шесть, они ведь не все ходят, и мы их не неволим. Есть такие, что просят индивидуальной беседы, хотя в кругу общей проблемы работать гораздо эффективнее.
- Вам с ними сложнее, чем с нами? – вдруг как-то отделившись от учителя спросил Дима.
- Я и с вами в естественной ситуации: по возрасту вы мне как дети, а дети у меня есть, я с ними уже много лет взаимодействую; так же, как вы, я имел трудности и неприятности, в частности, от алкоголя, и с вами работаю над этими же проблемами - как сохранять трезвость.
- И все же, в работе с родителями что самое сложное?
- Самое сложное - всегда отношение: мое - к ним, их - ко мне, их - к детям и детей - к ним. Все те названия, которые дают этому родители, не соответствуют действительности: говорят, что любили, но душами соприкасались мало, особенно - папы… Виноватыми они себя чувствуют за то, что не уберегли детей, а откуда взялась наркомания в их семье - понять не могут; вопросов там много, так что приходи, дело тебе, Дима, найдется.
- Спасибо за кофе, вообще-то я его не пью, когда-то злоупотреблял, а теперь - чай и то - некрепкий, но – «Пеле» есть «Пеле»! Спасибо большое, Георгий Александрович, мне пора делать обход, я ведь на дежурстве. - Хорошо поговорили, надо бы почаще с инструкторами беседовать, и Дима очень интересный, последовательный и внимательный помощник Максима…
- Как дела? - спросил Георгия директор, оставив после очередной оперативки: – Что там с романтикой? Василий ко мне приходил, рассказал об отношениях с Мариной, он уже представил ее своей маме, да и тетушка ее тоже в курсе событий. Ребята они хорошие, я посоветовал им обсудить ситуацию с вами, Георгий Александрович, так что ждите визита. А что с Региной, вредничает? Она может быть полезной в будущем?..
- Может, но о ней я доложу после праздника…
- Кстати, я ведь числа двадцать шестого уеду на пару недель, так что новогоднюю группу проведете без меня. Но мы еще увидимся, а Вася к вам подойдет.
«Близится 2015 год! – как-то пафосно подумал Георгий Александрович, - а с ним - и мой юбилей, но до него еще надо дожить…»
- Можно к вам? - аккуратно, после стука в дверь и услышанного «да», спросила Марина, которая пришла первой.
- Проходи, присаживайся, рад тебя здесь видеть, - создавая заботливую атмосферу, произнес Георгий.
- Я, конечно, виновата перед вами и прошу меня простить; я просто боялась, что вы нас выгоните или меня одну; я вообще вас побаиваюсь, нет, скорее, уважаю и мне и сейчас неловко… - Георгий молчал и мягко смотрел на девушку, не отводя взгляда: то ли любовался чистотой вот этой самой ее любви, то ли просто не желая разрушать атмосферу доверия юного человека ему лично. Немного помолчав, она продолжила:
- Мы с Васей подружились очень быстро, я таких ребят никогда не встречала. Когда я на занятиях говорила о встречах с молодым человеком, о том, как ходили в театр, в кино и были у него дома, - я говорила как бы о человеке постороннем для отделения, на самом деле речь шла о Васе. Наши родители, его мама и моя тетушка и дядя обо всем знают, и с тетей я их свела, мы ездили за покупками, и они приятно беседовали. Здесь, когда все хотели это бурно обсуждать, меня не оказалось чисто случайно - я потребовалась тете для оформления документов.
- Зато очень кстати, так в жизни бывает. А твой юный друг оказался на высоте - показал свою готовность отстаивать и тебя и правду, было ему, конечно, нелегко, - подключился Георгий.
Переговоры были завершены нескоро. Речь большей частью велась о любви, о той, которая есть, и о той, которая - главное на свете; и о романтике, и о страстях, и даже о влечении к наркотикам, чего мастер пропустить не мог, от которых защищаться им теперь придется за четверых: ему – за нее и за себя, а ей – за него и себя саму.
- Вот мы, Марина, заодно, с тобою и познакомились…
Девушка искренне улыбалась тому, что никакого раскаяния и не потребовалось, а понимание с первых минут беседы было полным…
Василий пришел к нему на следующий день, прямо с утра: - Марина мне рассказала о вашей встрече, спасибо вам большое, я еще тогда, на группе, почувствовал, что вы Марину в обиду не дадите…
- Девушку нельзя давать в обиду, сначала ее нужно защитить, а потом уже вразумлять; от того, кто защитил ее, может быть, разумные подсказки и примет.
Поговорили о серьезных намерениях, о том, что торопиться никто не собирается, что здесь с их стороны все будет соблюдено…
- Любовью от вас, ребята, веет, и думаю, что ваши серьезные планы и поддержка в семьях всех успокоят. Счастья вам и разума…
Ни скандалы, ни драмы в жизни «волшебного дома» до ужасов не вызревали, и в этом не было ничего удивительного: вся деятельность граждан этого небольшого царства была направлена на умиротворение, на устранение конфликтов, выявление интриг и обезвреживание фантазий. На занятиях ребята называли причины собственных недовольств, обид, раздражений и даже утраты веры в свое выздоровление.
Программа, по которой здесь жили, по замыслу не допускала унижения, оскорблений и предвзятости, отвергала их самой сутью человеческой концепции - сутью воздействия на душу (психику), ведь именно бездушие и жестокость в воспитании ребят со стороны старших в семьях и в обществе признавались главной причиной их наркомании.
Все эти подробности звучали в рассказах привыкающих к откровенности ребят; это же происходило с родителями. Все они понимали, что отступать дальше некуда, что рядом люди с такой же бедой, стесняться которых нет причин (сами такие), да и годами лежащий на сердце груз давно было желание хотя бы облегчить.
По этим причинам люди менялись: откуда-то бралась искренность, уходил страх того, что «узнают», что кому-то не понравится, о «предательстве своих» - предавать было некого и некому. Здешним учителям доверяли, доверяли группе, соседям по палате; на заданные, программные вопросы ребята отвечали, хотя любой участник мог воздержаться.
Таким образом происходило их знакомство с собой…
Все было хорошо, работа шла, выпускники возвращались в семьи, начинали работать; воскрешение приносило много радости близким, родным и всем, кто работал с ними…
И все же горестные дни в священной обители были: в ноябре 2014 года ушел из жизни Саша Гладков. Хоронили его в другом городе, и ребята - несколько человек - выезжали на похороны, а в клинике это известие отозвалось скорбью и пониманием того, что риск в употреблении наркотиков велик, а заболевания серьезны своими последствиями.
Годом раньше скончался Калугин Паша, который часто бывал в отделении и участвовал в его жизни не только своим примером (более семи лет трезвости), но и беседами с поступавшими реабилитантами, очень искренними и грамотными; знали его хорошо многие сотрудники и уважали за вежливость в обращении к персоналу, глубокое понимание программы и энергичность. Паша был одним из самых близких товарищей для многих ребят, и вот его не стало…
В день похорон к его дому приехало много людей - считать как-то неуместно, но, как говорится, были многие. Максим Никитич и Георгий Александрович знали каждого из бывших пациентов лично - работа носила такой характер. Здесь же все, долгое время не видевшие друг друга, подходили к выносу, здоровались, вздыхали, поминали добром и обходились без многословий…
Заболевание оставляло свой след и требовало от тех, с кем такая беда приключилась, соблюдения рекомендованных правил, профилактических мероприятий и опять же категорически исключало наркотизацию! За время работы Георгия с Максимом – все же четырнадцать лет! - это были не первые похороны, не первая смерть; приобретенные болезни догоняли немногих, но такое было не единожды.
В такие дни в клинике обычно звучавший в свободное время смех смолкал, но вскоре жизнь брала свое, и они опять входили в каждодневную магию воскрешения…
В начале декабря как-то утром директор пригласил Георгия к себе:
- Есть одна девушка, ей на днях исполняется девятнадцать, родители мне звонили и очень хотят ее к нам привезти. Как там у вас в группе, места еще есть?
- Есть и в группе, и у девушек в палате; и, вообще, в группе рекомендовано до двенадцати реабилитантов, а у меня пока девять…
- Я, как приедут, направляю всю семью к вам?
- Да, конечно.
Элина прибыла на встречу с ним к концу недели вместе с папой и мамой - людьми простыми, приветливыми. Обращались они к Георгию доброжелательно, но требовательно, доктор был знаком с подобной формой общения, папа и мама не могли понять, почему он не возмущается рассказом девушки - смелым и даже самоуважительным, как будто уже потакает ей:
- Она у нас неглупая, - вступил наконец-то папа, - а до наркотиков докатилась. Вот вы ее послушали и посмотрели, доктор, что вы о ней скажете? Для нас-то она дочь и мы не все понимаем; дома мы ее не обижали, а она нас обидела, особенно - мать.
Мама тут же заплакала и стала перечислять подробности детства и, собственно, отвечать на папин вопрос не пришлось. Сделав очень большую паузу, при которой умолкла вся семья, убедившись, что эти люди имеют терпение, он решительно, без обиняков, произнес:
- В ней немало задатков: сообразительная, на словах ценности ее вполне благие, говорит, как честные люди, но стараясь; хорошенькая, и об этом знает; единственное - в лицо собеседнику долго не смотрит: глянет и отведет взгляд, сидя на стуле, жестикулирует не руками, а всем телом: плечами и головой. Хорошая девушка - она, видимо, за тем и пришла, чтобы свою жизнь менять: манеры, взгляд на мир и на себя…
- Элина, вот скажи: ты сама себе нравишься - внешностью, характером и как человек?
- Я не могу сама себя нахваливать, об этом пусть говорят другие, - как-то глуповато проговорила она.
- Хорошо, вот мне, например, нравятся твои глаза, а взгляд твой никаких чувств не выражает; произношение у тебя хорошее, но все, что ты говоришь, имеет одну очень бесцветную интонацию – вроде, и не тараторишь, но тему забалтываешь. Все это не страшно, настоящее будет видно по поведению - по плодам. Ну вот, ты и поникла… Не обижайся, ведь на деле я тебя беру в основной состав; не возражаешь, пойдешь к нам, будем вместе работать?
- Пойду, - сказала Эллина, оживившись.
-
Георгий встал и, сказав привычное для него «всем спасибо», добавил: - Остальное вам скажет директор, до свидания.
«Остальное добавится само,» - решил он. Девушка его явно заинтересовала, в ней самой была интрига - пойдет ли она за его, Георгия, рекомендациями? Обманывать будет точно, а в чем - придется догадываться.
Уж очень сложно с самых первых дней складывалась ее история; она, как магнит, притягивала к себе мальчиков, и они ходили за ней, как за героиней оперетты: на перекуры, по территории отделения, в коридорах, и быстренько усаживались в свободное время в чайной, если Элина там была. Вскоре выявился фаворит - назовем его ухажер, давнишний реабилитант, обосновавшийся здесь еще с детского возраста и действительно имеющий представление о том, как нужно правильно говорить о программе:
- Ты зря их всех слушаешь, они тебе наговорят; я это все знаю потому, что здесь уже не в первый раз. Они умничают, а сами на тебя поглядывают, каждый хочет симпатию твою завоевать; заниматься надо программой, а не разговорами. Пойдем лучше в беседку, и там я тебе кое-что объясню.
- Сейчас я куртку надену и сигареты возьму, я тебя догоню, действительно, там хоть никто не мешает…
Покурив, они прошли по территории, зашли за спортзал, и здесь опытный реабилитант, выступающий от имени школы трезвости и правильного поведения, сохраняющий репутацию и достоинство девушки, запел не совсем оригинальную песню:
- Ты мне сразу понравилась, как только тебя увидел, я понял, что мое место рядом с тобой. Я говорить не очень умею, жизнь такая у меня была, но полюбить человека могу сильно и надежно, особенно - такую девушку, как ты, Эля. - Не останавливая свою атаку обольщения, он привлек ее к себе и без лишних пауз поцеловал, как умел.
Она не успела отвернуться, а, может, и не собиралась, и почему-то прошептала: - Спасибо тебе, здесь одной так трудно.
- Вот и началась наша любовь, Элина. Сейчас надо прийти в Терем порознь и незаметно, особенно - тебе. Оставь мне пару сигарет.
- На, возьми пачку, пожалуйста, у меня сигареты есть; до завтра.
В храме трезвости и, возможно, нравственности, появилась новая пара грешников, а в приложение к ним - сразу же и комплект самопровозглашенных праведников: они встали на страже приличий и тут же стали оповещать: кто - Георгия Александровича, кто - директора, а кто - и того, и другого.
История продолжалась…