Закончился Рождественский пост. В праздничную ночь, когда служба уже закончилась, а трапеза только должна была ещё начаться, два наших регента, (более опытная Екатерина, вырванная по случаю Праздника из Декрета и уже знакомая читателю Елена Алексеевна) сидючи в изнеможении на стульях возле пюпитра, вели меж собою тихую беседу.
– Кать, как ты чувствуешь, певчие наши руки хорошо понимают? – спросила Елена Алексеевна.
– Да вроде да. А вот Ксюша, давай у неё спросим?
И они обе обратили взор к стоявшей к ним спиной, занятой раскладыванием нот по своим местам старосте.
– Ксюш, ты наши руки хорошо понимаешь?
Может голос вопрошавших оказался слишком тих, а может вопрошаемый думал о том, что беспокоит его сильней всего, но Ксюша ответила:
– Руки-то я поднимаю, а вот ноги, что-то совсем уже не поднимаются!
Возникла немая пауза, а затем… на глазах у удивлённой и ничего не понимающей Ксении, два регента, сотрясаемые мелкими конвульсиями нервного смеха, начали медленно сползать со своих стульев на пол…