– Присядь, лейтенант.
Полковник Сиснов смотрел на нового сотрудника, как цыган на лошадь, даже поднялся из кресла и дважды прошелся по кабинету. Лейтенант, вчерашний выпускник школы полиции на осмотр не реагировал – не ел начальство глазами, головы не поворачивал, и, похоже, витал в неких далеких эмпиреях.
– Надо бы нам познакомиться поближе, лейтенант – бросил пробный камешек полковник. Беспокоили его генеральские паспортные данные новичка – и фамилия, и отчество, и место рождения. Но прямой вопрос был более чем неуместен – у генерала Козимцева официальных детей не было, а вот пассий в прошлом, настоящем, и, – кто бы сомневался при его возможностях – в будущем, было, есть и будет неисчислимое количество.
– Так точно, господин полковник. – Новенький и поднялся на ноги, и руки держал, где их в таких случаях держать положено, но как-то все это выглядело издевательски-вальяжно, без должного пиетета.
– Да не становись ты во фрунт, Козимцев. И обращаться ко мне лучше "товарищ", мы и есть здесь товарищи.
После тягучей паузы, не дождавшись никакой заметной реакции подчиненного, начальник добавил пару обязательных, собственного сочинения, афоризмов, и на том ритуал знакомства закончил.
– Так, Сергей... – Сиснов водрузил на нос очки и раскрыл папку с личным делом нового сотрудника – ...Павлович. Вы назначаетесь временно – выделил "временно" голосом полковник – участковым уполномоченным полиции в Завивалово. Участок сложный, работы много, но кому, как не молодым, грамотным, ее делать? Пугаться не надо, я вот до каких погон дослужился, начав с участкового. И не только я, ваш пофамильный тезка, генерал Козимцев, тоже ел этот хлеб – но и второй пробный камешек оставил лейтенанта невозмутимым.
Сиснов не верил в совпадения и верил собственной интуиции. Новичок неспроста появился в подведомственных ему тмутараканях в момент времени, когда многоходовка, начатая много лет назад, была близка к завершению. Опытный интриган трезво оценивал расклады – появление в его конторе незаконнорожденного сына генерала было упавшей с неба увесистой палкой – о двух, естественно, концах. Удастся доказать отцовство генерала, влить последнюю каплю в чашу компромата, и тому придется уйти в отставку, а Сиснов получит генеральские погоны и сядет в новое кресло. Второй конец палки скрывался в густом тумане, в котором просматривался только один вариант – генерал дает понять, что та самая интрига для него уже не секрет. И своим наглым ходом, ведь по уму генерал должен был задвинуть байстрюка в такие места, где его фамилия ни о чем не говорила – своим наглым ходом генерал Козимцев убивал сразу целое стадо хорошо откормленных зайцев.
Зайцев было много. Одним фактом своего появления Козимцев-младший выводил из равновесия противника. Уши второго зайца торчали из ботвы полковничьего огорода – от своего вора, читай соглядатая, как известно, не уберечься. И третий ушастый просчитывался без усилий – вокруг носителя генеральской фамилии немедленно сгруппируются интриганы уже против Сиснова, и попробуй их тронь....
Такая вот головная боль и терзала нашего героя, одномоментно ставшими бессонными ночами. Да и дни теперь были ничем не лучше кошмарных ночей. Положение усложнялось тем, что нельзя было даже посоветоваться с кем-либо из компании доверенных и проверенных лиц за чашкой успокоительного – кому можно верить в изменившихся условиях…. Да что там! – и бар в кабинете пришлось заполнить книгами. А сидеть в том осоружном кабинете приходилось дни напролет, имитировать пот лица. Это раньше можно было бросить секретарше "Я в губернию" и закатиться.... да что там, ё-моё!!
Но и ответный ход в партии с ё-моё на Завивалово был очень сильным.
– Язык не сломай, служба – сидевшая за девственно чистым столом худосочная дама с нескрываемой обильной проседью в плохо уложенных волосах, обладающая к тому же изумительно выразительным греческим профилем, насмешливо смотрела даже не на Козимцева, а на то место мундира, которое начиналось ниже ремня с кобурой. Хату эту называй сельсоветом, меня председателем оного, сам привыкай к Серёге, молодой еще для отчества, и Завиваловка до Завивалово тоже не доросла. И не беспокойся ни о чем, это все ненадолго.
– Что ненадолго, Ягина Вольфовна? – Сергей уже проверил змейку на форменных брюках и почувствовал себя уверенней – Если вы о молодости, так зачем объяснять то, что, глядя на вас, я и так вижу.
– Один-один, но в твою пользу, Серега – непохоже было, чтобы хозяйка кабинета обиделась – сработаемся. Но работать будем недолго, это я хотела сказать. Ты здесь третий только за последний год и, уверена, не последний.
– Уйду на повышение?
– Уйдешь, только куда, один черт знает. Я же знаю только то, что с концами. Ладно, служивый – слушай и наматывай, если есть на что. Хочешь здесь прожить подольше и по возможности счастливо, слушайся меня во всем. Во всем! Иначе вскоре я буду знакомиться с четвертым. Это усвоил, Серёга?
– Допустим. ЧешиТЕ дальше.
– Чешу. Ко мне на ты – здесь я твой начальник, и это приказ. Ругаться мы будем постоянно – согласись, что так будет намного удобней.
– Согласился.
– Еще бы. Чешу дальше – драндулет свой поставь в гараж и больше не трогай, кур не пугай. Ездить будешь на моем фордике. Ну, и меня иногда катать для представительства – сама я этим пылесосом рулить толком не умею. Сейчас и поедем, покажу тебе Завиваловку нашу, определю на постой.
Завиваловка даже для черноземной полосы была большим селом. И быть бы ей поселком, а то и городишком заштатным каким, не разделяей ее на две почти равно-зеркальные части заросшая высоченными вербами широкая пойма почему-то безымянной, и не нанесенной ни на одну карту, реки. Мост, соединяющий не в сезон половодья стороны бицентричной агломерации, по неизвестной прихоти строителей находился в трех километрах от крайних домиков – возможно, поэтому городское наезжающее иногда начальство и не замечало за высокими вербами урбанистичности пейзажа. К тому же местная топонимика имела некоторые странности, что тоже не способствовало правильному пониманию ситуации. Завивалово было протокольным названием, но даже письма ее жителям приходили на адрес Поповки, и речка имела местное название Поповка, и высокий курган на и так высоченном, и почему-то левом берегу, тоже назывался Поповкой. И самые большие улицы, и даже многие переулочки были Поповками. Впору было и местному запутаться, а что говорить о городских в шляпах? Но раз мы от топонимов перешли нечаянно к топографии, то немного и о ней сказать придется. Кто учился школе хотя бы на тройки, знает, что в северном полушарии крутизной и обрывистостью отличаются правые берега рек. В Поповке-Завиваловке природа похерила эту аксиому – забегая вперед, скажем, что не только эту. Аборигенам сии выверты природы не мешали совершенно, а вот человек приезжий иногда до трех раз в сутки терял ориентацию, случалось, даже в собственном дворе. Ну, в том, где он находил временное пристанище. Солнце, или Луна, смотря как по времени суток и облачности, перемещались на северную часть небосвода и уверенно двигались в обратную естественному ходу сторону. Напрасно особо образованные начинали искать Большую Медведицу в небе или мох на земле – можете поухмыляться, но им не всегда удавалось найти даже пиликающий мобильник в собственном кармане (связь в Завивалово реанимировалась именно в такие моменты – не как правило, но все же).
Если попытаться разобраться в сути вышеперечисленных явлений, не забираясь в дебри диалектического материализма, то можно выяснить, что подобные единичные аномалии есть в любом уважающем себя селе. Поповка же в этом плане была очень уважаемой, или, что более вероятно, парадокс (а как назвать иначе) возник в результате ее, Поповки-Завиваловки, двойной, это как минимум, учтите, сущности – не буду напоминать о троечниках, но напомню о существовании геометрической прогрессии. И на этом пока прервемся, с остальными заморочками будем знакомиться по ходу повествования.
Нет, еще и постскриптум позвольте к вступительной части – Перестройка, реформы, реорганизации и ликвидации привели к тотальному обезлюживанию всех ближних и совсем дальних сел. Это известно и понятно. Поповку же сии катаклизмы хотя и посетили, но на численность населения никакого заметного влияния не оказали. Почему так, сообразительный читатель уже догадался, для недогадливых и ленивых скажем – проблемы с ориентацией на местности у поповчан тоже появлялись, но не в самой Поповке, а только за условной, но всем им хорошо известной чертой поселения. Отвечу сразу и на уже возникший у догадливых вопрос – нет, поповчане на время могли покидать малую родину – на рынок свезти картошку, или там поучиться в вузе, неважно. Могли, но только большими, устоявшимися группировками. Или группами? Тоже неважно – важно то, что приступ потери ориентации у всех сразу мог случиться только теоретически, и то с исчезающее малой долей вероятности. Правда, и эта, на первый взгляд умная метода иногда давала сбои – надо еще было определиться в критические моменты, какая именно часть группы тянет другую в правильную сторону.
Но групповые перемещения это никак не миграционные процессы, а поповчане никак не птицы, чтобы сбиваться в устойчивые стаи и улетать в более благополучные края. В этом, и только в этом, секрет феномена, почему население Завивалово стабильно давало справную цифру в статистику демографии при общем плачевном балансе в целом по государству. Хотя, как я уже намекал выше, и у аксиом случаются исключения, а исключения у правил, так это просто еще одно правило.
С поиском квартиры участковому Ягина мудрить не стала – зачем искать то, что давно найдено для предыдущего, тем более, до конца года оплачено.
– Разболакайся и располагайся, Серега. Матрена – кивок на кругленькую, чистенькую и аккуратненькую старушку, стоящую у порога солдатиком – тебя покормит, и в какие надо удобства за руку отведет. Именно так, Серега, именно так. Считай, служба, карантин у тебя, пока малость пооботрешься, приспособишься к нашим особенностям. У нас оно, понимаешь, как-то иногда наоборот случается – ты парень, видно сразу, боевой, так я тебе девиз подарю – Ни шагу вперед! – в скобках "без сопровождающего". Ну, а если все же лопухнешься, стой на месте и кричи громко – мои хоромы по соседству, прилечу моментом. Завтра к десяти заберу тебя, продолжим экскурсию. Матрена!
– Чего, Яженька? – отозвалась бабуля, как можно было догадаться по звону посуды, уже из кухни.
– Расскажешь постояльцу пару сказок о нашем житье-бытье на сон грядущий, чтобы мне завтра было проще его на службу натаскивать. Только ври поменьше, чтобы не сбежал, как давешние, и куда, неведомо. Ну, покедушки, служба.
– До завтра, Ягина Вольфовна.
– Повезло тебе, милок, Яжка на тебя глаз положила. Будешь, как не знамо у кого, за пазухой.
– Бабушка, что вы такое говорите, ей же лет уже, да и....
– И, милок... Да разве я о том, о чем вы, молодые, только и думаете? Ну, поймешь потом, поймешь. Годочков ей сколько, никто не знает. Мне вот восьмой десяток идет, а как себя помню, такой она и была, в одной поре бабьей. Да мне то что, соседка добрая, всем такой пожелаю. Только все, что она приказала, исполнять надо до точности, иначе беда будет. Вот приказала сказки тебе на ночь баять, так ты спрашивай, что интересно, Сереженька, а я отвечать буду.
– Почему все кругом Поповка, бабушка?
– Так все страсти эти от попов начались. Церковь нашу видел?
– Видел, как ее не увидеть. Только правильно храм. Красивый.
– Еще бы не красивый, по проекту того самого Расстрелли построен. Что храм, знаю, я институт заканчивала, физику и математику в здешней школе преподавала. Ну, построили, освятили, имя ему дали Кирилла и Мефодия, а поп, священник, возьми да и упади с кладки в речку. Попа искали долго, но так и не нашли, а речку стали называть Поповкой. Прислали еще одного, тот на могиле, горе этой высокой, крестный ход водил. И на глазах у прихожан исчез вместе со всеми причиндалами. Стала могила Поповой, а как до того называлась, сейчас никто не помнит. Дальше что рассказывать – попов присылали, они исчезали, а где исчез поп, там и Поповка. Но больше всего тонуло – как к речке подошел, так и присылай нового.
– Нет, ну что за дурь такая, утопия просто, Матрена, простите...
– Мотя Тимофеевна, но лучше называй меня бабушкой. Кто же я еще, если внуки есть? Завтра один приезжает, взрослый уже, шестнадцать скоро.
– Как приезжает? А если с ним что случится?
– Не случится. Он и не здесь родился, но мама его, дочь моя, в этом доме родились. Яжка запрещала мне говорить, но возьму грех на душу, тебе скажу, Сережа – дом мой, и вся усадьба, в аномальной для Поповки зоне. Понял? Вижу, не понял – аномально для Поповки, в этом смысле. Ничего здесь такого не происходит, и у тех, кто здесь живет, что-то вроде иммунитета на всю ту дьявольщину, что творится, появляется.
– Э, бабушка, Мотя Тимофеевна, так мы не договаривались... Где же был ваш иммунитет, когда прежний участковый сквозь землю провалился?
Мотя Тимофеевна улыбнулась:
– А кто тебе сказал, что он провалился, а не улетел, скажем? Он и по закону считается пропавшим безвести. Слухи разные ходят, верить им, или нет, но кое-что в рамки даже завиваловской логики не вписывается. Но здесь придется вернуться к попам, пастырям нашим несчастным. То ли их епархия присылать не стала, то ли революция виной, но закончилась поповская история, и началась история всяких там комиссаров, уполномоченных да председателей. История для нас началась, а для них она, для каждого по отдельности, конечно, наоборот, заканчивалась. Исчезали они не хуже попов.
– И, что, так Поповка ваша без власти и жила?
– Почему без власти? Свои люди руководили, отчеты отписывали, куда надо. Все, как и у других, только от проверок всевозможных избавлены были. Не совсем без проверок, конечно, приезжали городские, их здесь за руку водили, а к вечеру они все дела успевали закончить и убирались восвояси. А уже в это, постсоветское время, к нам совсем чужие не заявлялись, так и живем полной автономией.
– Какая же она полная, Мотя Тимофеевна, если вот он я, тот самый чужой. И предшественники у меня были, да сплыли.
Мотя Тимофеевна вздохнула:
– Ну, ты сам сказал, Сережа, были да сплыли. То слово и есть, милый – сплавляют вас сюда, там чем-то тем самым сплавщикам не угодившим. Коля, перед тобой был, тот совратил любовницу начальника. Перед ним был Борис, жил не у меня, ручаться не буду, но по слухам тоже что-то с начальством не поделил. И для твоей засылки сюда, уверена, была веская причина, тем более, что нам здесь участковый совсем не нужен, никакого воровства не случается.
– Да какая могла быть причина, Мотя Тимофеевна – я же в вашем районе без году неделя. Никого не знаю совершенно.
– Нет, Сережа, смерть без причины не бывает. А тебя, советую считать именно так, за ней, костлявой, сюда и прислали. Человек ты подневольный, здесь на привязи, как бычок на лугу. А пропадешь без следа, никто искать тебя не будет, спишут на аномалию. И пощадит вдруг нечистая сила, так тот, кто тебя сюда послал, под нее сработать может. Держись Ягины Вольфовны, как вошь кожуха, извини, поговорка такая. Ей, Яжке, все и всё по боку – и нечистые, и чистые, и просто давно не мытые. И не отказывайся от ее благосклонности, сынок. Не доведи Господь кому крещеному поменять любовь такой женщины на ее же ненависть.
– Вниз по этой улочке, и влево, понад речкой километра полтора. Где остановиться, я скажу.
Сергея что-то беспокоило в сегодняшнем облике Ягины Вольфовны, но при таких дорогах надо быть здорово косоглазым, чтобы понять, что именно. Они уже несколько часов катались по Завивалово, останавливались, выходили из машины, с кем-то Ягина его знакомила, что-то осматривали, а вот на нее посмотреть толком не получалось никак. Хитрость эта женская Сергею была знакома – познакомился однажды с девушкой, и за три дня встреч не мог посмотреть на ее ноги, первое, на что смотрит нормальный мужик. Причем дело было летом, и подруга на свидания приходила в коротеньком платьице. Приходила раньше кавалера, и чинно ждала на скамеечке, под нее же спрятав ноги. Сейчас они ехали к речке, и тогда помогла речка – не было у той девушки причин отказаться прокатиться на лодочке…. в первый и последний раз с Сергеем. Был изъян, был – даже два, по одному на каждую ногу.
– Стоп, машина! Скатись под вербы в холодочек, и ожидай – я на полчасика. От машины далеко не уходи, в речку не лезь, можешь поплескаться с бережка. И только подолом провеяла в прибрежных кустах. Через минуту послышались всплески – понятно, не с бережка отмывает пыль, коей с ними поделился фордик-пылесос. Но и мы ничем не хуже, сказал себе Сергей, только шуметь не будем, а вот посмотреть и послушать, с кем Ягина завела разговор на повышенных тонах, попробуем. ...
Посреди зеркальной заводи какой-то обстоятельный рыболов соорудил помост, или причал для лодки. По помосту топала голой ножкой, и сама голая, Ягина, втолковывая что-то тоже голой, но только до пояса сверху, длинноволосой девушке. В чем суть спора, Сергей не понял – ристалище быстро закончилось победой вроде бы Ягины. Или компромиссом, потому что Ягина сняла свои сережки, колечки и медальон на цепочке – всю эту бижутерию нацепила на свои соответствующие места ее визави, и только ластами мелькнула. Сергею сначала подумалось, тьфу ты, хвостом....
– И как я тебе? – Ягина не села в салон, а в нем появилась – Только не ври, что ничего не видел, поссоримся.
– Откровенно? Бывают и хуже, Ягина. А, вот оно – седина исчезла, а я голову ломаю…. Но и ты не ври, пожалуйста – скажи, к чему твое особое ко мне любопытство, женщина?
– Врать не буду, но и ответа не будет. Женщина – и то хорошо, мог бы и старухой назвать.
– Мог бы. Но смотришься ты на тридцать.
– Понятно, на все сто я смотрюсь, спасибо, Сережа. Поехали к Матрене обедать – и время, и после речки собаку бы съела. Пообедаем, сразу идем ко мне. Так надо, Сергей. Тебе надо. И мне, но ни о чем таком не думай, визит чисто деловой.
Хоромы Ягины, и, правда, были рядом. Сразу за Матрёниным двором, в сторону темного леса, буйствовали заросли ежевики, крапивы, бузины и волчьей ягоды. Выше этого винегрета на четырех железобетонных стойках буквально парил в мареве сельской идиллии симпатичный домишко из янтарного соснового бруса.
– Мой дачный домик – пояснила Ягина, подтаскивая приставную лестницу – заходи первым, мужик.
– Примета хорошая? – за попыткой пошутить Сергей пытался скрыть тревогу.
– Да нет, я в приметы не верю. Лезай давай, не сверкать же мне перед тобой, ну, нижним бельем. И не боись, не съем, сегодня я уже пообедала.
Внутри дом оказался неожиданно просторным, светлым и напичканным смесью современной и архаичной бытовой и прочей техники.
– Развлекайся пока, у тебя есть примерно час, потом у нас гость будет. Интернет здесь и мобильная работают, только очень тебя прошу, Сергей – будешь кому что писать-говорить, то полаконичней. Говори, что все нормально, ситуация штатная, или как там у вас. Проводим гостя, обсудим с тобой дела твои же скорбные, потом сможешь принять любое решение, я тебе мешать не буду. Ладно, пошла я угощение готовить, гость у нас серьезный.
Серьезным гость Сергею не показался. Плюгавенький, метр с кепкой, заросший до поросячьих глазок седой бородой старик протянул руку:
– Алексей, можно Леша.
– Очень приятно – покривил душой Сергей, сам представился полным именем – а отчество, простите?
– Наверное, Алексеевич – хихикнул дедок – тебе что, Яжка ничего не объяснила, или ты таким тормозом и уродился?
– Вы, Алексей Алексеевич, свои догадки держите при себе. А я свою цену знаю – не больше, чем есть, но и не меньше.
– Эй, ребятки – Ягина вкатила в комнату уже сервированный стол – в моем доме попрошу не выражаться. Ты, Леший, кстати, диски вернуть собираешься? Прошу к столу, кавалеры!
Леший подмигнул Сергею:
– До чего же хитрая баба! Нужны ей эти диски, как же – и Ягине – не был бы я Лешим, еще вчера не догадайся, что тебе от старика надо. А вот что тебе от этого молодого невоспитанного человека надо – убей, если получится, не пойму.
В комнате стало так тихо, что были слышны вздохи возвращающихся с пастбища буренок. Вздохнула и Ягина, похоже, не собираясь отвечать Лешему, и надеялась, что кто-то продолжит разговор. Но и старик, и Сергей молча смотрели, как она ковыряется в тарелке, и оба ожидали ответа.
– Не знаю, Леший, что мне надо. Не знаю! Не скажу!! Ты же у нас такой догадливый, зачем спрашивать?
– Э, подружка, да ты, никак, плачешь? – Леший хотел было погладить Ягину по голове, но в последний момент передумал и отдернул волосатую руку – вот это новость.... Ну, хорошо, Яжка – для тебя любой каприз, плюну на свои принципы, триста лет их не знать бы. Пусть... это, радуется жизни, мне-то он не очень и нужен. А с Руськой как – такой товар она ведь никому не уступит?
– С Руськой я договорилась. Пока на месяц, обещала не трогать.
– Что тот месяц для такого дела, миг один – Леший почесал затылок, ни без какого выражения посмотрел на оказавшегося в его руке большого рогатого жука, выбросил его в открытое окно – дальше что, Ягина?
– Леший, миленький, ты же у нас такой умненький, такой догадливый.… На вот, выпей, твоя любимая, на мухоморчиках – Ягина налила рюмку, подвинула.
– Умный, нет, не знаю. Мудрый, это да – Леший захрустел огурцом – забористая, сволочь. Ничего не намешала? Да шучу, шучу, не кипятись! Скажи лучше, зачем ты эту камедь устроила – разве мы бы с тобой без этих идиотских смотрин не обошлись? Знаешь же, что мое слово крепче… ну, не знаешь ты ничего крепче, в общем.
Ягина позвенела вилкой по графину:
– Так, мальчики! Слово даме, и на этом официальная часть будет закончена. Слушайте оба и слушайтесь, повторять не буду. Не имею я видов, а если честно, надежд на Сергея, но имею желание вытащить его из того идиотского положения, в котором он без вины оказался. И месяца на это мне должно хватить. Придется подсуетиться – где подмазать, где кого припугнуть. Не исключаю, что будет и похуже, чем просто припугнуть. Дела эти надо будет решать больше в городе, и мне. Сергей и без опыта, да и кто ему позволит надолго покидать участок. Вот ты и будешь, Леший, в мое отсутствие присматривать здесь за порядком. Особенно за соблюдением Руськой договорных обязательств. Но еще больше за этим молодым человеком смотри – как бы он дров не наломал больше, чем для дела надо.
– Нет, Яжка, как ты все быстро решила – Леший вытащил нового жука, теперь уже из бороды – я не против, но у меня тоже дела на моем участке имеются. Не смогу я твоего Серегу за руку месяц водить, извини.
– А не надо водить – внук Матренин, Валерка, с Сергеем неотлучно будет. Твое дело общий надзор и такое же руководство. Поповкой в целом, учти – я с завтрашнего дня в официальном отпуске.
Ягина повернулась к Сергею:
– А теперь то, что я тебе обещала, Сереженька – решение принимаешь ты. Не надо сейчас отвечать – топай к Матрене, спи, слушай байки, знакомься с Валеркой. Можешь с ним, но только с ним, не один, пройтись на дискотеку. Или на рыбалку, твои вопросы. Но завтра утром, будь добр, скажешь мне, согласен ли ты с моим планом. Иди, а мы здесь еще немного поворкуем.
..... Автор надеется на "продолжение следует", а пока будет рад критическим замечаниям...