Кабы знала я, кабы ведала, не смотрела бы из окошечка...
Весной 1922-го в Киеве после эпидемии «испанки», выкосившей значительную часть городского населения, всё ещё было голодно, хотя уже год прошёл с тех пор, как на своём десятом съезде РКП(б) большевики провозгласили Новую Экономическую Политику, и продналог заменил продразвёрстку. Очень тяжело переболела этой страшной инфекцией младшая дочь известного монархиста А.И.Савенко Наташа. Несколько дней девочка была без сознания, когда температура держалась на отметке выше 41°C, и мать отчаялась, зная, что если она выше 40,3°C, то угрожает жизни. В её выздоровление верила только старшая дочь Татьяна: «Наша Натка крепкая, выдюжит». И малышка, действительно, выкарабкалась.
Каждое утро в их доме на улице Святославской после бегства хозяина начиналось с мучительных поисков съестного. Ходоки из деревень, пострадавших от засухи и репрессивной политики «военного коммунизма», рассказывали на Еврейском базаре о страшных случаях людоедства и массовой гибели односельчан. С голоду пухли не только в деревнях, но и в крупных городах. Однако на базарах уже появилось немало селян, предлагавших зерно и муку, оставшиеся у них после уплаты продналога. Теперь гости приходили в дом к знаменитой певице Надежде Новоспасской не с пустыми руками — каждый приносил с собой скромное угощение к морковному чаю.
Почти каждый день посещал дом Надежды профессор Столяров, уговаривая её соединить их судьбы. Он никогда не скрывал своих чувств: о влюблённости Николая Александровича певица знала ещё в довоенное время, когда была жива его жена, её двоюродная сестра. Страх за судьбу дочерей угнетал Новоспасскую, и особенно беспокоило клеймо отца-монархиста, о котором постоянно напоминал профессор, пугая возможными преследованиями новой власти. И она решила согласиться стать женой Столярова, крестившего её сына Бориса. Если бы Надя могла предвидеть, как он будет издеваться над её дочками, то, возможно, и не связала бы с ним свою судьбу. А клеймо мужа-монархиста, которым так пугал Николай Александрович, принявший победу большевиков и работавший на них с большим рвением, не избавило от преследований новой власти, несмотря на второе замужество.
* * *
Жизнь впроголодь в доме Савенко закончилась после вселения в него профессора Столярова вместе с сыном Шурой. К борщу на обед подавали теперь большую тарелку с нарезанным чёрным хлебом. Приносил с собой к обеду Столяров и белый сдобный калач, но девочек никогда не угощал. И робкая Надя стеснялась сделать мужу замечание, ведь он кормил всю семью. А дочери дружно его осуждали и не соглашались с матерью, что отчим спасает их от голода. Несколько раз они взламывали его комнату и опустошали припрятанные лакомства. Надя тяжело переживала скандалы и каждый раз корила девочек: «Ведь он кормит вас, мы же не голодные, как до него». Старшая дочь Татьяна, инициатор налётов, смело спорила с матерью: «А пусть не прячет! Раз женился на женщине с детьми, значит и нас взял на своё попечение!»
Надя рассказала Николаю Александровичу, что незадолго до его вселения пришла к ним как-то с гостинцами жена лавочника Фёдора, открывшего продуктовый магазин на углу Святославской и Нестеровской. Принесла она девочкам в подарок половину калача и стакан клубничного варенья. Намёк, видимо, был понят, и лакомства для избранных из столовой исчезли. Так и отучили «папочку-профессора», настоятельно просившего Надю называть его не Колей, а Мыколой, дразнить девочек сдобными калачами, банками с вареньем и конфетами.
* * *
Был ещё один скандал с отчимом, врезавшийся в память девочек. Их отец, Савенко Анатолий Иванович, был убеждённым монархистом, хотя Февральскую революцию принял благосклонно, организовав Киевский клуб прогрессивных русских националистов. Временное правительство назначило его главным уполномоченным по водным и смешанным перевозкам в районе Днепра, Днестра, Буга и Черного моря и даже поручило сопровождать из Киева в Крым Императрицу Марию Федоровну. После бегства из Киева Савенко писал статьи о малороссах и самоопределении населения южной России. В 1919-ом году он издал в Ростове-на-Дону с одобрения командования Добровольческой Армии брошюру под вопросом «Украинцы или малороссы?». Это историческое исследование от Средневековья до начала Первой Мировой войны - "лозунг борьбы с изменническим украинством" - Анатолий Иванович перевёз к себе домой в Киев после возвращения в том же году вместе с деникинцами. В кладовой комнате возле чёрного хода Савенко разместил оставшуюся часть тиража, забив до потолка розовыми брошюрами в мягких переплётах. Он был назначен начальником агитационного органа Белого движения ОСВАГа в Киеве и в конце октября оправдывал вместе с Шульгиным еврейские погромы. Однако спустя месяц и А.И.Савенко, и В.В.Шульгин вынуждены были констатировать, что Добровольческая армия превратилась в «Грабьармию».
* * *
14-го декабря деникинцы спешно оставили Киев, и на следующий день появилось сообщение в газетах, что «Красная армия в третий и последний раз заняла Киев». Однако уже в начале 1920-го года в город вошли белополяки с петлюровцами, и начался очередной грабёж многострадального города. Семью монархиста Савенко на удивление не преследовали ни красные, ни петлюровцы, ни белополяки, и брошюры «Украинцы или малороссы?» никого не заинтересовали. Клеймо монархиста Савенко исковеркает судьбы Нади и её дочерей только после убийства С.М.Кирова в 1934-ом году, и ничем не сможет им помочь профессор Столяров - он будет работать в Минске, где и закончится его жизнь после отказа служить немцам.
* * *
Спустя некоторое время после объявления НЭПа в полуподвале дома, где жила Надя с дочерьми, снова открылась лавочка чудом оставшихся в живых Салгаников. Владелец, старый еврей с длинной бородой, повсюду искал бумагу для упаковки селёдки и других продуктов. Старшая дочь Надежды Татьяна, узнав, что он за бумагу готов давать халву, попросила свою сестру, робкую Ирочку, помочь ей доставить в лавочку брошюры «Украинцы или малороссы?». Набив плетённую кошёлку розовыми книгами отца, девочки отнесли их Салганикам и получили взамен вкуснейшую рассыпчатую халву. Ещё трижды они успешно меняли брошюры на халву, но на четвёртый раз наткнулись на отчима, вернувшегося неожиданно рано из университета. Прочитав название, он взвыл от ярости и, схватив кошёлку, отнёс её в комнату к Наде. Размахивая брошюрами, он кричал, что её дочери из-за мерзкого отца-монархиста могут упрятать его в тюрьму. Надя молчала, но Татьяна отпарировала, что сам он мерзавец, что книги отца они давали не читать, а для упаковки - фактически на выброс. Ирочка не выносила громких скандалов и потеряла сознание. Когда она очнулась, Надя увела её из комнаты отчима и позже объяснила своим девочкам, что брошюра их отца агитационная, и что из-за неё власти могут арестовать не только Николая Александровича, но и всю семью с клеймом хозяина-монархиста. Но обошлось, и Надя, чтобы избежать подобных конфликтов в дальнейшем, стала отправлять своих дочек во время каникул к племяннице Марусе на хутор Реповку возле города Лебедин.
* * *
Работа Савенко «Украинцы или малороссы?», запрещённая в советское время, спустя сто лет после начала Первой Мировой войны вызвала интерес не только у историков, но и у определённой части населения, хотя уже в ходе Всесоюзной переписи 1926-го года было дано указание не записывать опрашиваемых малороссами, а только украинцами или русскими. В советский период понятие «малоросс» было запрещено и не использовалось в официальной терминологии.