Второго февраля 1999 года, два Михаила: заведующий и я, пригласив с собой десять больных, на двух автомашинах марки УАЗ, двинулись на другой конец города в направлении особняка, обнесенного высоким железобетонным забором с колючей проволокой по периметру, чтобы высадить свой десант. Проволоку за ненадобностью вскоре сняли, так же, как и многочисленные решетки на окнах и дверях. Заведующим был назначен Михаил Юрьевич, а я стал его помощником и начал набирать себе группу больных из вновь поступающих в отделение людей.
Девяносто девятый обернулся для меня буквально эрой возможностей проявить опыт всей моей жизни. Заведующий дал мне полную свободу для творчества с полной ответственностью за выполнение всех требований «Положения об отделении» и руководства больницы, и сам вскоре перешел на работу в другое подразделение. На смену ему был назначен молодой врач, и я, по сути, стал самым опытным в непростом реабилитационном деле отделения, носящего красивый номер «пять», то есть «отлично». Оно отличалось от обычных тем, что принимало больных, уже приведенных в более или менее нормальное состояние и способных согласно программе участвовать в беседах, анализировать собственное поведение и обсуждать предлагаемые темы.
За каждым ребенком, а именно так очень часто я называл обитателей больницы, стояла непростая история его семьи, включавшая конфликты и разводы родителей. Отцы многих ребят страдали алкоголизмом либо имели интересы вне семьи, и не только связанные с работой. Многим пациентам с детства недоставало отцовской похвалы и уважения или материнского тепла и ласки. Каждый больной был достоин написания о нем повести, в которой был бы он главным героем. И они все писали её, как могли, а здесь, в кругу групповых обсуждений, перечитывали заново её страницы, строили предположения, как изменить развитие сюжета от трагедии к роману с оптимистической перспективой.
Героику в жизни ребят, уходивших от наркотиков, отыскать было нетрудно. Им предстояло преодолеть массу прошлых влечений к «бальзаму души» и к компании, в которой творилась и вытворялась их жизнь. Предстояло обуздать свои порывы, принять требования трезвой жизни, взять новые обязательства перед людьми и вдруг оживившейся собственной совести.
Я должен был организовать такую работу с ребятами, добиваться всего терапевтическими средствами и заботиться, чтобы столь привычное для пациентов химическое подспорье не попадало на нашу территорию. Очень важным было поддерживать между больными и персоналом доброжелательные отношения и способствовать созданию атмосферы умиротворения. В отделении нужно было воспроизвести модель здоровой многодетной семьи, где главными в общении становились терпимость к другим людям и всяческое избегание конфликтов.
В терапии применялись знания социальной и медицинской психологии и здесь же нашли применение традиции Общества Анонимных Наркоманов с их очень доступными для понимания правилами, постулатами и двенадцатишаговой программой. Я должен был не только знать и понимать, а еще и чувствовать их простоту и мудрость, и, прежде всего, применительно к себе.
Здесь, в открывающемся отделении, такой опорой должен был обязательно кто-то стать. Опыт и впечатления, полученные за восемь лет работы, убедили меня в том, что результат обязательно будет получен, если все делать верно. Не предвосхищая победы, помнить о том, что обязательно будут мешать, и чаще всего те люди, которые искренне хотят, чтобы все получилось. Будут торопить, учить и поучать, они будут нетерпеливы, а я и мои коллеги должны думать, делать и ждать, наблюдая каждую мелочь, считая важными детали и все, что происходит в отделении в целом и с каждым человеком в отдельности.
Все эти люди, родители своего, может быть, единственного ребенка, и сами дети в мытарствах и поисках спасения перевидели и переслушали так много различных специалистов: наркологов, психотерапевтов, воспитателей детских комнат милиции, опытных и начинающих психологов и психиатров, кодировщиков, гадалок, ясновидящих и колдунов черной и белой магий! Вверяя им судьбы детей и всей своей семьи, восхваляя целителей и рассчитываясь с ними за все предлагаемые услуги, они слышали уже так много и разуверялись так часто, что, казалось, откуда им найти силы для нового разговора с представителем какой-то, якобы американской программы?
Аналогичные программы действительно зарождались в Миннесоте, но эти больные дети были далеко не ковбоями, и «американской мечтой» для них всегда была «славянская вольница», нашедшая с давних, еще допетровских времен, свое отражение в пьянстве. К концу двадцатого века пьянство сменилось на наркотизацию, ставшую популярной у молодежи, выбравшей отнюдь не «Пепси». Поэтому пришлось нашим специалистам рождать подходящий подход к своей родной, попавшей в наркотическое горе, молодежи.
Но достаточно о грустном. Моя жизнь, к счастью, была многообразной. В начале девяносто девятого в Екатеринославе состоялся конкурс «Мисс Украина», и мне предложили подготовить победительницу Городского конкурса к участию в Национальном всеукраинском празднике красоты. Объем подготовки можно было определить, только хорошо познакомившись с девушкой. Задача была непростой, так как раньше мы знакомы не были, и училась она в другой модельной школе. Перед этим, на Городском конкурсе, я участвовал в работе уважаемого жюри, и очень этим гордился, рядом сидели известные в городе люди: предприниматели и руководители высокого ранга. Представили меня психологом агентства моделей. В итоге продолжительных прений победа была присуждена прекрасной Лиле.
Очень красивая, высокая, с роскошными волосами, распущенными по плечам, в шубе из норки, с выполненным со вкусом макияжем, она, переполненная достоинства, весьма меня озадачила. От такой красоты немудрено было оробеть, а роль помощника и профессия психолога защищали меня очень слабо. В ней на первый взгляд виделась мне полная самодостаточность, уверенность, и при всем этом блеске увидеть я смог разве что её согласие: «Хорошо, если Ваше участие сможет мне как-то пригодиться, я не возражаю против беседы, тем более, что она намечена комиссией по подготовке конкурса».
Опыт работы у меня был уже приличным, но эта встреча осталась в памяти как одна из самых сложных. Я очень боялся Лили. Встреча проходила в большом зале- музее спортивного клуба, мы были вдвоем, не все светильники были исправны и сильно гудели, а освещенным был лишь небольшой участок помещения. В атмосфере было что-то мистическое и напряженное. В тоне, соответствующем обстановке, я со страху задал первый атакующий вопрос и увидел, что привел этим девушку в замешательство. Разговор не складывался, нужно было срочно выходить из тупика, и это мне с большим трудом удалось. Не откладывая, я честно рассказал Лиле о том, что пережил в эти последние минуты, а она-о своем замешательстве. Ничто так не сближает людей, как совместно пережитое, и, может быть, именно тогда было положено начало нашей долговременной и продуктивной дружбе. Беседа продолжилась в теплом и творческом духе. Лиля оказалась очень дружелюбной, совершенно не заносчивой девушкой, без всяких признаков высокомерия, но в её природе всё же было что-то королевское. Прощаясь, она подала руку, обращённую ладонью вниз, очень грациозно и величественно, а само рукопожатие было дружественным и партнерским.
Вскоре в Екатеринославе собрался полный состав участниц национального конкурса, и начались репетиции финального праздника. Однажды, после дневного занятия, я сопровождал свою подопечную из Ледового дворца на обед в кафе, размещённое в здании плавательного бассейна. Туда же следовала вся группа юных красавиц, одна прелестней другой, и по пути все встречные мужчины не могли оторвать взора от яркого созвездия девушек, а один из знакомых тренеров со смешанным чувством восторга и зависти сказал мне: «Вот это у тебя работа!»
По итогу конкурса Лиля получила титул «Вице-Мисс Украина ’99». Ей позднее довелось защищать честь страны на конкурсе «Мисс наций Мира – 2000» в Бразилии и занять там первое место. Наш творческий союз продолжился, я стал наставником Лилии, доверенным лицом во многих жизненных вопросах и, конечно, во всём, что касалось её модельной и конкурсной карьеры. В будущем ей довелось работать и выступать на конкурсах в Париже и Токио, Гамбурге и Милане, Турции и США. Я участвовал в её подготовке, когда она возвращалась, и беседовал по телефону, когда она звонила мне непосредственно с места событий.
В девяносто девятом году, ближе к его концу, ко мне ообратилась участница следующего Городского конкурса красоты, четырнадцатилетняя Юля и её не менее очаровательная молодая мама. Просьба была краткой и очень доверительной, мама просила не столько о подготовке к выступлению в конкурсе, сколько о долговременной поддержке дочери в эту очень ответственную пору её взросления. Мама, зная о моей работе с Лилей, сочла, что такое общение дочери с психологом в ближайшие два-три года будет для неё очень полезным. Девочка росла без отца, и мужское участие в её переходном возрасте мама видела необходимым.
С первых же встреч обнажились ключевые проблемы, их пришлось смело и внимательно рассматривать вдвоём, Юля участвовала в этом очень продуктивно, проявляя хороший интеллект, начитанность и образное мышление. Впоследствии мы крепко подружились и встречались регулярно один раз в неделю всё в той же библиотеке, где я продолжал работать. С ней мы проработали более трех лет. Я был званым гостем на её выпускном вечере и в качестве почти члена семьи, вместе с другими их друзьями был приглашен в ресторан на торжественный ужин по поводу окончания Юлечкой средней школы. Для меня это было праздником, честью и знаком особого доверия.