В Иркутске нашей молодой семье предстояло прожить восемнадцать лет. Все эти годы мы, все трое, проживали каждый свою жизнь и ту, которая была у нас общей. Удача сопутствовала нам, а счастье улыбалось, хотя радовались мы не всегда. И все же по своей природе мы были людьми, довольными жизнью. Многое в жизни нашей семьи могло со стороны показаться нелепым и неправильным и даже недопустимо ошибочным, но я, и моя уже повзрослевшая жена и мать Александра, и сам наш сын никогда и никому не говорили, что прожили мы этот отрезок судьбы плохо. Много причинил я неприятностей своим самым близким людям, но главную ценность мы все же сохранили. Главным был наш союз – дружба, которую никакие издержки молодости так и не разрушили, и любовь, ставшая с годами родственной и кровной.
За годы жизни в Иркутске мы во многом изменились, вместе вырастили сына, научились зарабатывать на хлеб и не только. Много людей прошли рядом с нами, и каждый чему-то нас научил: любить и порицать, соседствовать и дружить, помогать другим и пользоваться услугами. Выходить из трудных финансовых ситуаций нам тоже приходилось, и мы никогда не ленились работать. Имели терпение и умели радоваться тому, что у нас было.
В год нашего приезда в Иркутск маме моей, Екатерине Николаевне исполнилось шестьдесят, отец, Владимир Михайлович, был старше её на два года. В семьдесят четвертом его не стало. Он умер в больнице, после инсульта. Хоронили его в последний день января, было очень холодно, и похоронный автобус несколько раз глох. На кладбище машины увязали в снегу, и мужчины вызволяли их из выбуксованных ям. Погребение затягивалось, и во всех этих событиях и трудностях сильный характер моего отца виделся нежеланием навсегда уходить от нас, его друзей, родственников, жены, которую он любил всю свою жизнь, от двух его дочерей, и меня, своего сына.
Мама осталась одна, она часто говорила, что без Володи жить ей не хочется, ей было трудно. Она сохраняла общение с соседями, сестра моя и ее муж помогали маме во всем, а мы с Людмилой и первоклассником Сашей часто приходили в отчий дом, а затем и вовсе в него переселились. К лету в семье созрел план организовать для мамы путешествие на Украину, а по пути показать ей Столицу, сходить в Кремлевский Дворец съездов на балетный спектакль и еще куда-то, сейчас уже не припомнить. В Столице маму, которая приехала поездом вместе с Людмилой и внуком Сашей, встретила старшая дочь Нина. План московских мероприятий был выполнен, и далее она вместе с кортежем проследовала в Екатеринослав. Пробыла она вместе с нами у своих сватовьёв около месяца. В гостях ей было не плохо, и в хорошем расположении духа мы вчетвером отправились домой в Иркутск.
В Столице нам предстояла пересадка, мы переехали на Ярославский вокзал, и там, обрадовавшись открывшейся возможности погулять по квадрату - ГУМ, ЦУМ, Детский Мир и Красная площадь-отправились в путь. Маму усадили в удобном месте, договорились, что вернемся за час до отхода поезда, вещи сдали в камеру хранения и ушли. Вернулись мы вовремя и даже с запасом, но вот только мамы на месте не было. Мы бегали по вокзалу, искали ее, обратившись к помощи вокзального радио и в медицинский пункт вокзала, но все было тщетно. И вдруг, совершенно неожиданно, в другом месте, не там, где расставались, мы сперва услышали, а затем и увидели маму. Она пересела, ей было жарко под солнцем, и она спряталась под козырёк. Все было просто, но в тот момент, длившийся около часа, мне было страшно, и я чувствовал себя почти предателем, бросившим маму из-за прогулки по Столице, в которую мне очень хотелось.
Закончилось тогда все благополучно. Мы вернулись домой и много раз вспоминали, как чуть не потеряли маму, а она-нас. Прошел год, и поздней осенью семьдесят пятого она заболела, как-то простыла и заболела. И несмотря на все старания сестры, мы все же остались без мамы. Каждый раз, когда я думаю об этом, мне кажется, что можно было её спасти, и вспоминается все каким-то нелепым, и сам я особенно, почему-то оказавшийся от маминой болезни в стороне.
Были в нашей иркутской жизни и другие, как теперь говорят-знаковые, очень важные для всех наших близких родственников события. В конце восьмидесятого Ниночка, моя племянница, вышла замуж. Это была первая свадьба с моим непосредственным участием как родного человека. Свадьбу организовывали и гуляли на ней самые близкие мне люди, не было на ней только бабушек и дедушек невесты. Было много молодежи и, помню, звучала музыка в исполнении Челентано и группы «Арабески». Мне приходилось бывать на свадьбах и играть на них много раз, но эта была особой, в семейную жизнь вступало следующее поколение нашей семьи.
Многие люди удивились тем переменам, которые внезапно для всех произошли со мной через десять лет по возвращении со службы. Как будто все это время было годами моих странствий в собственных странностях с повязкой на глазах. Жизнь моя на пороге магической даты – тридцатитрехлетия – резко изменилась. Прошлые увлечения отступили как надоевшее кино, в сюжете которого не было ничего нового. Закончился начатый мной еще в пятнадцатилетнем возрасте марафон имени бога вина и веселья Бахуса. Закончилась моя безмятежная юность со многими ее ценностями и пристрастиями. Наступала пора зрелой молодости.
Я изменил место работы. Ни должность, ни мой образ, сложившийся в коллективе электростанции, на которой я проработал все эти десять лет после службы, меня больше не устраивали. Я перешел на завод, где работала Людмила, и даже в один отдел с ней. Теперь мы работали вместе. Люди приняли нас в свой коллектив и свою компанию, и нам нашлось с кем и о чем говорить, отдыхать, и работать. Друзья у нас были общими и радости тоже. Семья возродилась. Появились первые приобретения: новые книги и новая одежда. Джинсы мне были просто необходимы, полюбившаяся еще со школьных лет ковбойская музыка Бернстайна влекла меня образами фильма «Великолепная семерка», а старые традиции ребят с нашей улицы одеваться по возможности стильно, наконец, получили материальную базу.
Отработав в ОТК более двух лет, я, согласившись с предложениями и приглашениями своих приятелей из коммерческой службы завода, решил пойти в их компанию. Манила меня тяга к путешествиям, возможность хотя бы иногда бывать в столице, посещать там театры и музеи, бывать в южных городах у моря летом, и даже просто летать в самолете. Мои сверстники еще в детстве побывали на Черном море, познакомились с Московой, Ленинградом и Сочи, а, прибыв домой, обо всём этом увлеченно рассказывали ребятам, вызывая у меня восторг и любопытство. Летние отпуска давали лишь очень ограниченную возможность касаться всех этих вещей. Наши друзья в Иркутске постоянно беседовали о ведущих московских театрах, актерах и театральных премьерах. Это было модно и престижно и мне тоже хотелось при этом говорить о своих непосредственных впечатлениях.
В январе 1980 года я перешел работать в отдел снабжения. Разговаривая с Леонидом Григорьевичем, коммерческим директором нашего завода о подробностях этого перевода, я спросил его, смогу ли в будущем получить командировку в город Псков на родину своих предков. Хотелось увидеть старинный русский город со многими церквями, строительством которых когда-то занимался мой дед по маминой линии Николай Васильевич Симонов. Еще очень хотелось повстречаться с двоюродными сестрами по линии отца и мамы. Ответ был впечатляющим: «Попадешь туда, и еще во многие города обязательно и путешествия эти могут тебя даже утомить».
В Пскове я побывал три раза. Со всей родней познакомился. Был у могилы своего деда и других родственников, а потом мы поминали всех ушедших из жизни с моими племянниками Володей и Валерой с их женами и их мамой, моей сестрой Тасей. Ребята свозили меня на КАМАЗе в город Печоры и показали действующий мужской монастырь, история которого начиналась в середине второго тысячелетия. Запомнились монахи и служба в монастырском храме. Атмосфера в нем отличалась от больших городских церквей не только сдержанными масштабами. В небольшом зале, так мне тогда показалось, было очень светло от свечей и лампад. Прихожане были другими и по облику и по духу. Многие пришли издалека исцелить душу, спасти себя и близких, привела их в эту святую обитель вера, по ней каждому и воздавалось. В их глазах виделись и отчаянье и одержимость. Были здесь, конечно, и верующие туристы, вроде нас. Но монастырский уклад, безукоризненная чистота и отсутствие стороннего шума ощущались всюду и вызывали у всех присутствующих почтение и смирение.
В Печорах мне пришлось побывать еще раз через три года, когда я ездил к Александру в спецназовскую учебку воздушно-десантных войск, в которых он проходил службу. Тогда Сашу отпустили в увольнение, и мы с ним пошли на дискотеку, в которой собирались все отпускники их учебной воинской части. Было очень много девушек, молодёжь танцевала, было даже весело, и вот тогда сын мне сказал, что большинство этих юных военных поедет в Афганистан. «А ты?», с надеждой услышать «нет», осторожно уточнил я. «Я не знаю, но из нашей роты пока никого и никуда не отправляют». Больше ничего я не уточнял и молча благодарил Господа. Легкость атмосферы и веселье вокруг для нас сразу исчезли, все стало серьезным, и мы вскоре ушли. И все равно мы оба были рады встрече и вскоре уже шутили. Жизнь брала свое.
Путь нашего сына к столь благородной и непростой службе, требующей не только характера смелого и терпеливого, но и приличной спортивной подготовки проистекал еще из детских занятий. Наш сын с десятилетнего возраста по собственной инициативе стал приобщаться к спорту. Начав с настольного тенниса и поиграв около года в футбол, он остановил свой выбор на боксе. Попав в секцию к тренеру, любившему детей и заботившемуся о юных спортсменах Степану Павловичу Ангажанову, Саша охотно тренировался и летом ездил со всеми в спортивный лагерь.
Когда в 1980году в Столице проходили двадцатые Олимпийские игры, мы с сыном, следуя девизу: «Олимпийский год не только для олимпийцев» придумали свою, дополнительную к тренировкам, спортивную программу. Это были немудреные упражнения и утренний бег, все сын выполнял, и я не только из солидарности, а получая при этом удовольствие и пользу для здоровья, тоже совершал пробежки по набережной Ангары. Проиграв на юношеских соревнованиях несколько боев, где-то через год мой сын начал свою победную серию и впоследствии преимущественно одерживал победы. Спорт он полюбил, а в нашей семье появился чемпион.
Мы с Людмилой очень этим гордились, а я при случае даже мог прихвастнуть успехами сына. После итогового совместного собрания выпускников восьмого класса и их родителей у нас с сыном состоялся памятный разговор. Я предложил ему взглянуть на учебу по чемпионски, заняться ею серьезно и закончить девятый класс на «отлично». Он так и сделал, получил за год в дневник более ста пятерок, перешел в десятый и в итоге получил отличный аттестат всего с одной четверкой. Окончив школу, он поехал учиться в Одессу, в Высшее морское училище, по собственному выбору, а заодно и воплощая этим мою давнюю мечту о море.