Впервые в своей жизни я вошёл в поезд дальнего следования в девятнадцатилетнем возрасте. Поезд этот был назначен специально для того, чтобы меня и еще многих молодых ребят 16 ноября 1964 года отвезти на службу в армию. Меня провожали друзья и родственники. В памяти моей навсегда остался перрон станции Батарейная и стоящие на нём, глядя на полупрозрачные, закопченные окна вагона, моя сестра Рита и Люда-девушка, с которой мы дружили последние перед армией месяцы. Были среди провожающих и другие, но запомнились именно они. В темных шубах на фоне белоснежных сугробов, напоминающие двух молодых медведиц, теплых и ласковых, таких, что даже на расстоянии согревали мою душу, озябшую в вагоне не то от холода – вагон еще не протопили, и был морозец градусов двадцать – не то от скукожившего меня до дрожи неизвестного будущего.
Поезд этот оказался счастливым и увез меня из затянувшегося детства на Дальний Восток, навстречу восходящему Солнцу. Я прекрасно знал, что служба оставит свой след в моей жизни и многое в ней поменяет. Так все и вышло. Испытаний было немало, ужаса и трагедий не было, Бог меня миловал, но пережить и проделать пришлось многое.
Я отслужил три года в Уссурийске в полку связи, был даже старшиной роты. Бывало, чистил картошку, и не ведрами, как мне предвещала мама, предупреждая о тяготах службы, а мешками. Стоял в карауле на посту, и даже однажды проспал свою смену, охраняя полковое знамя, но тогда все обошлось, так как именно в этот раз в караульном помещении смену проспали все, вместе с офицером, а я все же проснулся до появления разводящего. Был на учениях, участвовал в войсковых маневрах, шагал в первой шеренге на параде во Владивостоке, в честь празднования двадцатилетия Победы над фашистской Германией. Играл в оркестре на праздниках и похоронах и выступал за полковую команду на соревнованиях по плаванию.
Среди моих армейских друзей был земляк Саша – боксер, затронутый зоновской романтикой, проживавший до службы в Ангарске – городе, который вместе с его промышленными объектами, после войны строили сто тысяч заключенных. В те времена в Иркутской области было очень много колоний, и собранные в них люди работали на строительстве электростанций, химических комбинатов и подземных, секретных объектов. Сибиряки жили рядом с ними, и в свои восемнадцать, еще до службы, я тоже был в Ангарске, на практике, работал в промышленной зоне в одной бригаде с заключенными. Там я постигал их лексику и традиции, вместе с ними пил чифир в зековском «тепляке» - бытовке и курил махорку. Так что с Сашей нам было о чем поговорить, но я не «болел» зоной и идеалы мои были совершенно в ином мире.
Прослужив почти год, я поехал в отпуск – родители часто болели, и по вызову из военкомата мне дали пятнадцать дней, что бы поддержать их, и самому отдышаться в атмосфере друзей и родных. Мне очень повезло: в это же время отпуск получил мой друг, близкий мне с самого раннего детства, Саша Студеников. Вдвоём мы прошлись по городу в армейских нарядах, и, как помнится, выпивали за встречу вопреки требованиям устава в популярном у сверстников нашего круга, небольшом парке возле центрального стадиона.
Это был наш ресторан, где можно было выпить и посидеть на редко расставленных среди деревьев и кустарников скамейках и, причём, не только с мальчишками. Мы и девчонок своих туда приглашали и называли это наше пристанище рестораном «У дяди Пети» - по имени проживавшего там, в маленькой хибарке, человека предоставлявшего нам «хрусталь», а иногда и кусочек хлеба. Возвращался из отпуска я самолетом, знаменитом ТУ-104, о котором в последующие годы в народе появилась песенка, почему-то на мотив траурного марша Шопена. Летел я впервые в своей жизни. И в свою часть прибыл в срок без опоздания.
Служба в шестидесятых годах была благопристойной, дедовщины не наблюдалось, офицеры были в чести у своего народа и у солдат, они прилично выглядели, в войсках была дисциплина, и не было произвола в выяснении отношений. Студенты Уссурийского педагогического института шефствовали над личным составом разместившегося в городе полка связи, в котором я служил, и проводили иногда совместные, культурные мероприятия. Молодые девушки приходили прямо в полковой клуб на праздничные вечера, и на одном из них, посвященном Дню Комсомола, я познакомился со своей будущей женой Людмилой.
Из всех присутствующих она выделялась красивыми серыми глазами и, особенно, чем-то загадочным, но не отпугивающим, а как бы не возражающим, чтобы я понял её. И я долгие годы пытался, как мог, но чего-то во мне для этого недоставало. В те годы я и себя понимал не во всем. Я был очень романтичным и самонадеянным фантазёром, я был влюблен, был робок и настойчив в своих ухаживаниях за ней. Помню, однажды, мы проговорили с Людмилой по телефону три часа сорок пять минут, рекорд этот так и остался мною не превзойденным. Я видел в ней, и только в ней, свою будущую жену, и её семья не стала нам препятствовать.
В пресвятой праздник Благовещения мы поженились. Родители Людмилы сыграли нам хорошую свадьбу, на которой были мои друзья, солдаты срочной службы, и, совсем рядом, друзья их семьи-старшие офицеры и даже генерал. Произнося тост за молодых, он представился и пошутил, что генерал он не чеховский, а самый настоящий. За все, что для нас было ими сделано, мы были благодарны, нам, может быть, и хорошо бы жилось в семье Людмилы, но жить по окончании службы мы решили у меня на родине в Иркутске.
Второго сентября 1967 года поезд Владивосток – Столица прибыл на станцию Иркутск. На перроне нас уже ждали сестра Рита и ее муж Леонид. На служебной машине марки «ГАЗ 69» прибывших молодожёнов доставили на родную улицу Киевскую, легенды о которой я рассказывал Людмиле не раз. Отец и мама приняли Людмилу как родную дочь. К вечеру прибыли гости. Точно помнится, что была сестра Нина и ее муж Александр, и еще двоюродная сестра Ольга со своей семьей. Остальные подробности были также очень важны для будущей жизни молодоженов, но всего не опишешь. Приблизилась ночь, и мы легли спать в моем родном доме.
Знаменательным в моей жизни стал день рождения сына Саши, которого Людмила родила двадцатого сентября. Поздно вечером, накануне, мы с тестем, который специально прибыл из Уссурийска поддержать детей и лично встретить внука или внучку, отвезли ее в роддом, а с утра я направился в институт, где должен был оформить свой перевод с дневной формы обучения на вечернюю. Первый телефон-автомат я встретил в вестибюле главного учебного корпуса, не раздумывая, набрал номер больницы, назвал нашу фамилию и очень быстро получил ответ. Меня поздравили приятным женским голосом, с особой интонацией, радостной и теплой, передающей особую ответственность молодому папе за родившегося мальчика, здорового и с прекрасными цифрами, отражающими рост и вес. Я был счастлив, почувствовал себя отцом и мужем и-мужчиной. Быстро и очень удачно оформив свои бумаги и известив при этом всех сотрудников в обоих деканатах о рождении сына, я направился к ним в больницу.