Я уже упоминал, что у меня был дядя Павлик (Пако), папин младший на четыре года брат. Это тот, который любил бегать в гастроном покупать сахар. Когда продавался не развесной кусковой, а песочный сахар, то от него иногда оставались сахаринки на щеке, или подбородке, поэтому Пако, на всякий случай, брал с собой ложку. Бабушка, наверное, догадывалась, но сердилась на «обвешивающих» продавцов.
Писал я и о том, что во время войны он, в 13-14 лет, мастерил из пустых банок от американских консервов (когда удавалось их достать) жестяные «печки», тем самым внося свой вклад в тощий семейный бюджет.
Собственно говоря, в нашей семье он был единственным, у кого руки росли откуда надо. И всю жизнь, пока они ему подчинялись, он чинил всем соседям, родственникам всё : утюги, плитки, сломанные вещи и пр.
«Раз даже Павлик не починил,то...!»
Оказывается, когда я был еще совсем маленьким и еще не выговаривал правильно слова, я ходил по дому с маленьким молоточком, постукивал им по разным предметам , «чиня» их, и периодически спрашивал у взрослых – «Дабдо?» ( искаж. от «давдо» - «положить?») Если мне отвечали утвердительно, то я его там клал, потом тут же снова брал в руки и шел «чинить» дальше.
Может быть, родные надеялись, что из меня выйдет толк, но все, и в первую очередь Пако, скоро полностью разочаровались. Однажды, когда я был уже достаточно взрослым, он поручил мне забить гвоздь. С тех пор он стал называть меня «мамаила» ( в смысле – «весь в отца») и потом всем говорил (и это стало уже семейной легендой), что мы с папой сперва перебьем себе все пальцы, а потом, может быть, случайно попадем и по гвоздю.
В нашей семье у всех был хороший музыкальный слух. Оказывается, папа как- то сказал моей маме, что если бы он раньше понял, что у нее нет музыкального слуха, то он на ней не женился бы! Странно, если учесть, что в театральном кружке он часто аккомпонировал ей при декламации стихов . Правда, это, с однй стороны подтверждает высказывание, что «любовь слепа» ( хотя «слепа» это же не «глуха»!), но, с другой стороны, говорит и об артистичности мамы! Так натурально скрывать,что нет слуха!
Так вот, даже на таком семейном фоне у Пако был АБСОЛЮТНЫЙ слух. Сколько раз, особенно, после нашествий папиных друзей, он настраивал специальным ключом наше старое черное пианино с золотыми вензелями и медалями на откидной крышке и креплениями для свечей на передней стенке!
А я любил играть рядом, периодически стуча по камертону.
В школе, где Пако учился, был духовой оркестр, где он играл не то на трубе, не то на кларнете. В нашем же дворе жил еще один его друг, который играл на большой тубе. Я не помню его настоящего имени, потому что, из-за его кучерявых волос, все звали его «Пушкин». Бабушка вспоминала, как однажды, когда ребята вернулись после репетиции, он с порога прокричал ей: «Тетя Дагмара, мы сегодня такую красивую вещь репетировали!» - «Ну, напой!». И он «напел» свою партию тубы: «Ум- па-па, ум-па-па, ум-па-па-па. Пауза. Раз-два-три,раз-два- три... Ум-па-па, ум-па-па...Пауза...»! После этого, когда он приходил на наш балкон, увидя его, я бежал к Пако - «Умпапа пришел!»
Учась в «железнодорожной» школе, ученики часто проводили уроки в одном из старейших садов- парков Тбилиси – Муштаиде.
Этот, когда-то большой сад, был разбит еще в первой половине XIX -го века персидским духовным лицом –муште(а)идом Мир Фетте Саидом на землях, подаренных ему русским царем за особые услуги в русско-персидской войне 1826-28 гг. В 30-х годах ХХ века там располагалось трамвайное депо. Было решено построить участок железной дороги для обучения учащихся. Потом эта идея получила дальнейшее развитие и, в конце концов, приняла вид первой в мире Детской Железной Дороги, обслуживаемой учащимися школы и техникума, открытие которой состоялось 24 июня 1935 года. Через эту «практику» на железной дороге прошли и мой папа с товарищами – кто проводником, кто стрелочником, кто дежурным перрона.
А кто и машинистом на настоящем дымящем паровозе!
После школы Пако пошел учиться на мастера- наладчика ткацких станков и даже, до мобилизации в армию, работал на ткацкой фабрике, откуда приносил нам, детям, разноцветные картонные трубки- катушки. Мы сматывали с них остатки ниток, если они были (потом бабушка из них что-нибудь вязала), и играли ими: вдевая одну конусовидную катушку в другую, мы сражались на «копьях», или «мечах».
Кажется, именно в этот период у Пако появились головные боли, которые сперва связывали с работой в шумных цехах. Боли были иногда такие сильные, что он ничего не мог делать.
Во время прохождения медкомиссии в военкомате вообще не обратили на это внимание, так он и оказался в армии. Хорошо еще, что его, как хорошего техника, удалось оставить в летной части, которая располагалась недалеко от нашего дома! Это было для бабушки счастьем, потому что когда солдат выводили строем куда-нибудь (чаще всего – в баню) они проходили под музыку оркестра через нашу площадь и мы стояли у окна и махали ему руками. А он не мог ответить, только головой махал.
Через несколько месяцев его все же уложили в госпиталь на обследование, а потом, установив сосудистую опухоль мозга, демобилизовали. Хотя, благодаря чудесным рукам хирурга Чиковани, большую часть опухоли удалось удалить, Пако перевели на инвалидность.
Это, однако, не помешало ему жениться на тёте Биане и стать Петиным папой. А о Пете я уже кое-что писал.
Кстати, Павлик, как и мой папа очень волновался, как будет с музыкальным слухом у ребенка, и все время включал по радио музыкальные передачи , или ставил пластинки, так что мы получили хорошее классическое музыкальное образование ! Особенно, он любил «Травиату». Я тоже знал ее наизусть !
Биана, не в пример моей маме, неплохо пела. Мне запомнилась песня, где были такие слова: «Тилитомба, Тилитомба, Тилитомба песню пой!»
Когда на каком-то месяце Петька стал поворачивать голову к приемнику, а потом, по уверениям Павлика, стал еще и махать в такт ручками, он, наконец, успокоился.
В это время появились первые магнитофоны. Даже не магнитофоны, а «магнитофонные приставки» (см. МП-1).
Их надо было ставить на проигрыватель и диск, крутясь, приводил в движение катушки с лентой. Ленты были ужасные, все время рвались и Пако склеивал их ацетоном, куда предварительно нарезались кусочки магнитной ленты. Вот на этот магнитофон он и записал первые «гукания» Петьки, «Сурок» Бетховена, а затем и концерты Вивальди для скрипки в моем исполнении.
А потом вышла на экран «Карнавальная ночь»!
Это было событием для всей страны. И практически все песни были записаны Петькой.
Жаль, что после переездов, пожара дома и пр. событий эти пленки потерялись. Хотя, та пленка была такого качества, что рассыпалась бы за это время.
А за это время Петя вырос, окончил музучилище, профессионально играл в различных ансамблях, женился, стал отцом и уже дедом прелестной внучки. И я уверен, радуется тому, что она «правильно» реагирует на музыку.
На фото: часть Петиной семьи в вагоне ДЖД в Муштаиде.
(вторая дочка делает снимок)
27.07.2015 г.