Мелкий моросящий противный дождь. Восточная окраина Москвы. Просторная трёхкомнатная квартира. По квартире, в заношенном, когда-то красивом, красном халате ходит красивая женщина лет тридцати. Нервно ходит, вертит в руках какую-то бумажку. Посмотрела и произнесла нервным шёпотом: «брачный контракт». Поправила тёмные волосы, собранные в простой хвост. Села на кухне, нервно закурила.
-- Сейчас придёт. Вот сейчас. Это невероятно просто! Как же я его ненавижу! Десять лет совместной жизни…
Нервные рассуждения прервал резкий и сильный стук в дверь. Кому-то за дверью лень ткнуть в звонок. Женщина вышла из кухни и села за рояль. Пыталась что-то наиграть, но ни черта не вышло. Стук стал сильнее и раздался крик: «Открывай, я слышал твои шаги!»
-- Да пропади ты пропадом, скотина, — прошептала себе по нос дамочка, и пошла открывать, тем более, что стук и гневные крики не прекращались. Приоткрыла дверь. — Что ты хочешь?!
-- Дорогая, твою же мать, нам ехать пора! — Высокий силуэт и прыгающая в подъездном освещении тень.
-- Куда?
-- Вот те раз! Куда?!! В суд, дура! Собирайся и поехали.
-- Я не поеду…
Тут мужик слегка толкнул дверь, и женщина невольно посторонилась. В тёмно-коричневой ковбойской шляпе, светло-коричневой замшевой куртке, слегка забрызганной дождём, из-под которой виднеется белый ворот дорогой рубашки, светло-голубых джинсах, которые заправлены в ковбойские сапоги. С незажжённой сигаретой в белых зубах. Мужик презрительным взглядом оглядел коридор.
-- Что это за фигня?!
-- Ты о чём?!
-- Об этом! — мужик ткнул пальцем на покосившийся шкаф. Женщина яростно ответила:
-- Мужских рук в доме нет! Как я одна с нашим маленьким ребёнком всё по дому сделаю?! Я же не лошадь! У твоего ребёнка осталась только одна пара осенних сапог! Ты о нём хоть иногда думал?! Сколько раз я часами ждала тебя?! А ты всё пропил!!!
-- Я?! — мужик был просто в ступоре от такой тирады, ведь он даже удивляться не успевал, настолько быстро всё происходило.
-- Нет, блин, морда твоего коня! Где коня-то потерял, ковбой?! — ещё немного, и у женщины начнётся истерика.
-- Да нигде. — Мужик просто не понял сарказма, настолько прямо и буквально всё воспринимал. — Внизу стоит, заведённый и ждёт нас, когда мы поедем в суд. Собирайся дорогая, третий раз повторять не стану!
-- Станешь, скотина! — всё, истерика. — Каждый вечер я ждала тебя. Каждый день укладывала спать ребёнка одна, спала одна. Ты заявлялся под утро, вечно пьяный, и на коленях молил меня о прощении, и что ты больше никогда не будешь! Слушай, иди уже! Видеть тебя не хочу!!!
Села за стол и нервно закурила, давясь слезами. Мужик снял шляпу, тоже закурил и сел рядом.
-- Ты, дорогая, похоже, забыла, что ты сидишь на моей территории, ага? Куришь эти сигареты, купленные на мои деньги. Пользуешься всем, что я перетаскал на своём горбу! Я всю жизнь добывал тебе на насущный хлеб. И после десяти лет совместной жизни, ты отплатила мне этим?! Вот такого поворота даже я от тебя не ожидал…
-- Я не отдам тебе эту квартиру!…
-- А тебе и отдавать не придётся, милая моя. Сейчас поедем в суд, пройдёт заседание, и ты бодрой походкой, со своим старым потёртым чемоданом поедешь к матери в Марьину Рощу, в комнатку, которая твоя мама любезно сдаёт молдаванам. И ты меня, и я тебя больше никогда не увижу. Хорошо? — сказал мужик, насколько мог, милым голосом.
-- Нет! Я не поеду с тобой! Всё, уйди! — женщина снова давила слёзы. — Иначе разрыдаюсь!
Мужик резко встал, натянул шляпу и простучал к выходу. С порога крикнул: «Заеду завтра!», и хлопнул дверью. Женщина так и продолжала сидеть на кухне, медленно курить, глядеть на брачный контракт, и ждать, когда он снова придёт, ведь не смотря ни на что, она продолжала его очень искренно и сильно любить.