- Хватит жить, как попало, – сказал сам себе Петрович и поступил в институт учиться искусству заочно.
- Другие к моим годам уже известность приобрели и славу, а теперь думают лишь о том, чтобы слава поработала на них. А я всё ещё на уровне не реализованных способностей - роились грустные мысли в голове Петровича.
Но худо – бедно, один курс сменялся другим.
Петрович радовался, как процессу, так и справедливости самого обучения. Вот нарисуют каждый из художников нечто, в меру своего мастерства и таланта. А потом вывесят на стенах аудитории свои не подписанные шедевры и все из класса вон.
Приходит комиссия из преподавателей, наметанным взглядом оценивает работы и выставляет оценки прямо на их произведениях. Что заработал, то и получил!
Вот так, незаметно и подошла пора госэкзамена по живописи. Петрович тогда долго вместе со всеми корпел в классах над портретом девушки. Хотя и получил предварительно хорошую оценку, но очень недоволен был своей работой.
Портретное сходство с моделью было весьма относительное, а о психологической характеристике образа речи вообще не было. А цвет, а палитра! Тогда понесла Петровича живописная стихия со страшной силой, и он намесил таких красок, что всю гамму его цветов коллеги и преподаватели мягко назвали охристой.
В общем, сильно нервничал Петрович перед экзаменом по живописи, сознавая, что он пока совсем не Пикассо и сослаться на «розовый» или «охристый» период в своем творчестве не получится.
Экзамен шел с раннего утра с явной тенденцией закончиться вечером. Один за другим вываливались однокурсники из аудитории, с восторженным выражением лица заявляли: «Хорошо» или «Отлично» и жадно пили воду в жаркий летний день.
Незаметно подошло время обеденного перерыва. Вся группа собралась в укромном уголке старого и тенистого институтского парка. Все, прошедшие через горнило экзамена, взахлёб рассказывали о своих подвигах в единоборстве с экзаменационной комиссией. И пребывали в твердой уверенности, что слава об этом останется на века.
Но тут объявилась Лена, самая молодая и симпатичная сокурсница и объявила, что последний курс обучения она отмечает не только успешно сданным экзаменом, но и рождением сына. А потому всей группе нужно отметить это событие хотя бы стаканчиком доброго сухого домашнего вина.
Петрович был в этом отношении нравов самых строгих, но отказаться, глядя в лучистые глаза всеобщей любимицы, - было выше его сил. Вместе со всеми он поднял стаканчик и от души поздравил Леночку.
Перерыв закончился и подошла его очередь зайти в аудиторию.
На непьющего Петровича бокальчик винца заметно подействовал - на щеках заиграл румянец, а глаза предательски заблестели.
И тут его разыгравшееся воображение стало рисовать жуткие картины, как возмущенная до глубины души экзаменационная комиссия сурово, вся, как один, смотрит на него. А председатель комиссии, всеми уважаемый художник Коровкин, дрожащим от возмущения голосом говорит:
- Ну, знаете, это - уже ни в какие ворота! Вы, вроде бы солидный человек, как могли себе позволить прийти на экзамен навеселе!? Мы вынуждены вернуться к этому вопросу после обсуждения ваших моральных качеств.
От таких мыслей спина у Петровича взмокла, а теперь и уши стали пунцовыми.
В этот момент: - Твоя очередь, заходи!
Как брал дрожащей рукой билет, Петрович не помнит, а вот номер, как сейчас – тринадцатый.
Заняв место для подготовки, он кое-как успокоился и понял, что вся эта буря только в его стакане. И билет со зловещим номером никакой катастрофы не предвещает.
Но тут на горизонт набежала новая тучка.
Председатель комиссии, он же завкафедрой живописи, известный своей строгостью, закончил работу с очередным студентом. И теперь хищно и плотоядно посматривал в зал, всё чаще задерживая на Петровиче свой взгляд. В другое время он бы затаился и переждал, а тут отчаянно рванул навстречу неизвестности.
Встал по дальше, набрал воздуха по больше и стал вдохновенно повествовать о художественных замыслах, которые он решал в своей работе над портретом. Жар и страсть его речей, вместе с румянцем во всю щеку и неуемным блеском глаз, подкреплялись ожиданием из комиссии возгласа:
- Ага, братец…
Но, сверх его ожиданий, председателю комиссии тоже передался огонь и молодой задор Петровича. Он кивал согласно и в такт его словам головой и поддерживал:
- Да-да… Я так и подумал, что эта оригинальная золотисто–охристая гамма наилучшим образом выражает ваш замысел… Прекрасно, коллега, прекрасно.
После такой поддержки Петрович второй вопрос бодро начал с пассажей о роли поэта Гёте в цветоведении и даже исхитрился процитировать то, чего и сам не помнил. Обведя, наконец, осмелевшим взором комиссию, он не увидел подозрительных взглядов.
Зато председатель выглядел таким же одухотворенным, как Державин на экзамене Пушкина в лицее.
И вдруг Петрович всем своим нутром понял и прочувствовал, что он с председателем на одной волне. И, возможно, волна эта шла из одного и того же источника.
Тут уж при ответе на третий вопрос он превзошел сам себя. Блеск и вдохновение передались и остальным членам комиссии. Петрович закончил свое выступление и глянул на комиссию соколиным взором, всем своим видом выражая готовность продолжать и продолжать.
В наступившей тишине музыкой прозвучал вопрос председателя:
- Я думаю, товарищи, за этот блестящий ответ можно поставить «отлично»?
Все члены комиссии согласно и утвердительно закивали головами.
Из аудитории Петрович вылетел, сжимая левой рукой зачетку с оценкой «Отлично», а правой демонстрируя всем победную пятерню.
Всё же как много в нашей жизни значит вдохновение и его источник!