Глава 11
1
Экваториальные воды Атлантического океана. Октябрь 1939
Вчера конвой пересек экватор. Как и было обещано, военное прикрытие отстало на сороковых параллелях северной широты и ушло в охраняемые врагом воды Гибралтара. Кораблям предстоит встретиться с Британским флотом. После такой встречи лишь немногие останутся на плаву. Впредь Германское руководство ВМФ будет осторожнее.
Однако свита грузовых кораблей теперь в относительной безопасности, и угрожать им могут разве что ветры и волны.
Лабберт много спит. Выходит из каюты только перекусить или перекурить. Состояние его здоровья стабилизировалось. Головные боли отступили, потери сознания не происходят. Однако он теперь редко смотрится в зеркало. Не хочет видеть постаревшую кожу. Даже бритвенный станок забросил, чтобы лишний раз не терзать себя. У него не возникает сомнений: внезапное старение вызвано частыми временными перемещениями.
Хорст, наоборот, не знает, куда выплеснуть энергию. Будучи на суше, он вел активный образ жизни. Утренние пробежки, гимнастика, гантели. Да и сама работа заставляла побегать. Теперь же, в условиях замкнутого пространства, приходится прибегать к изобретательности, чтобы дать своему телу привычную нагрузку. Каждое утро, едва солнце выглянет за горизонт, его можно встретить на палубе, где, закинув на плечи канистры, наполненные водой, он совершает приседания и бег на месте.
Каждый прожитый день Хорст скрупулезно заносит в дневник. На его страницах можно найти интересную запись, датированную двумя неделями ранее, сразу после того, как отстал военный конвой:
«Сегодняшние события глубоко меня потрясли. По силе переживаний их можно сравнить только со случаем, когда я подвергся нападению со стороны высокорослых человекоподобных созданий. Однако перепуганным матросам и капитанам наших судов, держу пари, сравнивать не с чем.
Утро для меня начинается с восхода. Пока мы в пути, я решил как можно реже глядеть на часовой циферблат и жить, согласно внутренним ощущениям. Солнце, мелькающее в иллюминаторе каюты – вот лучший показатель времени. Но сегодня восход не увидел никто. Небо было затянуто тучами. Всю ночь океан штормило. Брызги соленой воды, сотрясая воздух, взлетали выше бортов. Временами казалось, что наш грузовик разломает напополам. Мне никогда не приходилось слышать, как от напряжения воет металл. В довершение, над нами образовался грозовой фронт, черноту которого было видно даже сквозь туман. Но постоянные вспышки молний, волны и порывистый ветер показались забавой, когда разряды вдруг стали бить в мачты наших кораблей. Капитан отдал приказ всем убраться вовнутрь. Впрочем, никто и не горел желанием оказаться снаружи. Все изменилось в течение пяти минут. Пока я, раздосадованный тем, что физические упражнения на сегодня пришлось отменить, спускался в каюту, гром и молния стихли. Я услышал отдаленные крики команды. Они явно отчего-то негодовали. Я твердо решил вернуться в постель, но раздался вой корабельных гудков. Стало ясно: наверху что-то происходит. Любопытство вынудило вернуться. Первое потрясение – куда-то исчезли тучи. Правда, над водой все еще нависал молочный туман. Я не мог понять, почему матросы на другой стороне палубы так громко кричат и почему соседний корабль из нашего конвоя начал «морзить». Я перешел на другую сторону и вскрикнул от удивления. Прямо у борта, параллельным обратным курсом шел парусный фрегат! Я схватился за пистолет, когда увидел «Юнион Джек»! Но вовремя одумался, вспомнив о машине времени, находящейся на борту; это вполне могло произойти по её вине. Суда шли так близко, что мы могли рассмотреть лица. Но к черту лица, на них была форма, которую носили век или два назад!
Капитан британского парусника гордо взирал на нас. При нем имелась подзорная труба, которую за ненадобностью он засунул за пояс. Рядом с ним толпились матросы. Они, как и их капитан, безмолвствовали. Я голову даю на отсечение, эти люди приплыли из прошлого!
Я рванулся в каюту Лабберта. Без стука раскрыл дверь и увидел, что он в полном спокойствии сидит над этой штуковиной. Рядом на столе стояла почти пустая бутылка его любимой алкогольной отравы.
– Штандартенфюрер, – обратился я, – у нас нестандартная ситуация. За бортом – британский флот прошлых столетий!
– Правда? Сейчас исправим.
Застыв в дверях, я заметил кое-что еще: рядом с сейфом валялся конверт, который нам передали в Гамбурге. Он был пуст, бумаги разложены на помятой простыне. Тут я понял: в этом конверте было «что-то». Он узнал о чем-то, из-за чего и напился. А потом ему пришла эта дурацкая идея поиграться со временем.
– Проваливай! – заорал он.
Как я ненавижу пьяных…
Поднимаясь наверх, я услышал, как небеса разразились громом. За бортом стало как прежде – шторм, свинцовое небо и никаких парусных фрегатов. Сквозь брызги и ветер я осмотрел горизонт и сосчитал количество единиц нашего конвоя – все совпадало.
Я не сомневаюсь, что это проделки моего начальника. Вот только зачем? Может, от безделья, а может, просто ошибся? Вопросов я ему не задаю. И вообще, он почти все время проводит в каюте. Надеюсь, это был единичный случай. Даст Бог, он бросит пить.
Команда старается об этом забыть. Почти все думают, что они явились свидетелями необычного визуального эффекта. На всякий случай, втайне от Лабберта, я попросил радиста связаться с землей. Мне было очень важно знать, что мы находимся в своем времени, а не плывем по океанским просторам далекого прошлого. Радист подтвердил дату – сходится. Координаты местоположения тоже верны. Значит, все в порядке».
2
Иосиф смотрит влево – ряд однотипных «тарелок». Смотрит вправо – зеркальная картина. Сам себе тихо кивает и понимает: корабль, на котором он прилетел на эту «парковку будущего», похож на остальные до мелочей.
К ним подплывает автоматический транспортер. Он что-то вроде машинки, развозящей игроков в гольф, только недостает колес и крыши. А в целом – это просто низко летающая белая мыльница с сиденьями.
– А как же мой друг? Кто его заберет? – переживает Иосиф.
– Сейчас к нему прибудут специалисты и проведут повторный осмотр систем жизнедеятельности. Они-то и решат, что с ним делать. Если необходимо, то прямо на месте продолжат реабилитацию организма до полного восстановления. В общем, твоим другом будет заниматься медицинский сервис. А ночью, в крайнем случае, завтра, он встанет на ноги. Он все-таки пережил смерть, и лучше бы ему отлежаться.
Иосиф соглашается, но не может сдержаться и спрашивает:
– Он пролежал без дыхания несколько часов. А сколько должно пройти времени, чтобы ваши технологии не смогли помочь?
– Теоретически помочь можно, пока не истлела последняя структура ДНК. Однако чем больше проходит времени, тем сложнее становится этот процесс. Могут потребоваться недели, но в конечном итоге пациент полностью утрачивает личную индивидуальность. Вытащить человека спустя большой промежуток времени у нас по этическим соображениям никто не решался. Видишь ли, утерянные нейронные связи восстановить невозможно – они уникальны. Можно воссоздать. Но тогда нет гарантий, что останется прежняя память и сохранится личность.
Транспортер мчится вдоль линии припаркованных дисколетов. Ни один из них не касается пола. Взгляд Иосифа без устали цепляется за всё, мимо чего они проносятся. Впереди столпилась группа сверхлюдей. Человек из прошлого никак не может привыкнуть к их высокому росту. Он рассматривает их. Они его замечают. Хватают взглядом. Глаза голубых оттенков становятся черными – знакомое явление. По лицам пробегает заинтересованность, её сменяет подозрительность, но потом приходит обидное для Иосифа умиление. Так люди смотрят на обезьян в зоопарке, узнавая в них собственные черты.
– Почему у вас то и дело чернеют глаза? – спрашивает Иосиф.
– Так называемый боевой режим, – отвечает сверхчеловек. Он стал своеобразным гидом в полном загадок мире будущего. – В обычном режиме мы воспринимаем действительность так же, как ты, но когда необходимо прибавить резкости, приблизить, использовать зрение в условиях недостаточной видимости, в зрачки вбрасывается специальный химический состав. Он-то и делает их либо черными – когда объект далеко и движется в плохом освещении, либо ярко синими – когда рассматриваемый объект статичен и находится близко. Такая особенность – заслуга генетиков и частично заслуга эволюции. Благодаря этому, наше зрение лучшее среди всех биологических видов, встречающихся на Земле.
– А вы можете читать газету на расстоянии ста метров?
– Дорогой друг, мы сто лет не держали в руках газет. Но теоретически можем гораздо дальше. Даже если эту газету будут подбрасывать в небо на фоне яркого солнца.
Раздвигаются створки. Из гаражного помещения с искусственным освещением они въезжают в огромный холл, где верх берет уже солнечный свет. Здесь громадное окно без секторального разделения, оно цельное и представляет собой стекло высотой в пятьдесят и шириной в девяносто метров. В помещении много сверхлюдей. Никаких пиджаков, ремней и тряпок, только комбинезоны двух цветов: серебристые (Хранители Времени), как у спасителей Иосифа, и синие (персонал среднего ранга), как у большинства остальных.
Транспортер сбрасывает скорость. Он автоматически строит маршрут и лихо объезжает препятствия. Вдруг Иосиф хватается за сердце. Сопровождающие пытаются разобраться, в чем дело. Он ерзает в глубоком кресле, широко раскрыв глаза. Сверхлюди тотчас осознают, что происходит, когда примечают объект, который стал причиной волнения Иосифа. Это девушка! Сверхдевушка невероятной красоты! Синий комбинезон, облегающий её поразительные бедра, вызывает звериное желание.
– Настоящий мужчина! – говорит сверхчеловек. – Такая яркая реакция на женщину.
– Почему же она такая красивая? – оторопело спрашивает Иосиф, пытаясь больше не смотреть в её сторону.
– Наши женщины – особый предмет восхищений. И вот что интересно: генетика, сделавшая нас такими, какими ты видишь, причастна к этому лишь наполовину. Во времена генной революции, когда биоинженеры стали проектировать будущих детей, природа отвела особую роль женскому полу. Оказывается, на протяжении тысячелетий в них таился и ждал выхода так называемый «ген красоты». Природа предусмотрительно позаботилась, чтобы этот ген не активировался на ранних стадиях развития нашего вида. Из поколения в поколение женщины становились все краше и краше. Сам понимаешь, что творилось бы, если бы женщины всегда были такими же ослепительными, как сейчас. История человечества – это почти сплошная летопись войн, крови и убийств. Не стоит говорить, из-за кого всё это происходило. Гениальная природа уберегла людей от самих себя с помощью нас самих! Будь женщины такими изначально, земля утонула бы в крови бесконечных сражений за право обладать Божественной красотой.
Глаза сверхчеловека мистически сверкают. Иосиф улавливает в них биение эпох. Словно за короткий миг там пронеслось всё: от первобытного костра до сегодняшних звездолетов.
– А Бог? – спрашивает Иосиф. – Вы обнаружили Его присутствие?
Сверхчеловек отворачивается.
– Во всем плод Его, – тихо произносит он.
– Что это значит?
– Ты не представляешь, что тебя ждет, Иосиф. Но право задавать такие вопросы ты получишь только когда полностью одолеешь путь.
Они подъезжают к назначенному месту и покидают транспортер.
– Итак, – говорит Иосиф, – вы спасли нас. Что дальше?
– Перед тобой встанет выбор. Хочу знать, готов ли ты определить дальнейшую судьбу сам?
– Всю сознательную жизнь только это и делал. Готов.
– Все-таки перед решением, которое изменит твою жизнь, может быть, немного отдохнешь?
– Отдохну позже. А вот с Лотаром я бы посоветовался.
– Твоего друга ждет отдельный выбор. Каждый из вас должен решить сам за себя.
– Вот оно что... Хорошо. Я готов сделать выбор прямо сейчас. Благо я твердо знаю, чего хочу.
Сверхчеловек предлагает Иосифу проследовать к громадному окну. Второй сверхчеловек куда-то уходит. Иосиф осторожно подходит к стеклу и боязливо смотрит вниз. Под ними плывут облака, в разрывах которых просматривается удивительный город. По спине Иосифа пробегают мурашки, он делает полшага назад и мысленно дает себе зарок пока не подходить к краю.
– Наверное, ты хочешь знать, сколько будет вариантов? – говорит сверхчеловек, посматривая вниз. – Вариантов будет три.
– Хорошо, когда есть выбор, – поднимает взгляд Иосиф.
– Итак, альтернатива первая: мы возвращаемся к кораблю и переносим тебя домой, в твой 2015 год. Если хочешь, можем организовать всё так, чтобы возвращение четко совпало с твоим прилетом в Германию. А если захочешь все забыть, можем почистить память. Ты продолжишь путешествие, не встретишь Лабберта и вообще вряд ли припомнишь эту историю.
Не так давно Иосиф все отдал бы за такое. Но взгляды поменялись.
– Дальше, – вытягивая руку и трогая стекло, отвечает он.
– Ты можешь помочь потомкам разрешить очень важное дело.
– До сих пор не воспринимаю вас как потомков. Но что может сделать обычный маленький несовершенный человечек для таких, как вы?
– Без малого ты можешь выручить нашу цивилизацию. Сразу скажу: этот путь самый сложный. Возможно, смертельный. Но и на карту поставлено достаточно.
– Даже боюсь предположить, что от меня потребуется.
– Потребуется выдержка, воля и личные навыки. Остальное – дело случая и вероятности. Задача важная, поэтому пока не буду во всех деталях рассказывать, в чем она заключается. Если коротко, тебе предстоит стать нашим агентом и проникнуть в опасное место. А твой рост и внешность человека из прошлого очень сильно в этом помогут. Среди нас теперь не осталось таких, как вы.
– У вас, должно быть, есть киборги? – говорит Иосиф, вспоминая фрагменты разных фантастических фильмов. – Почему не создать копию обычного человека?
– Киборги есть. Даже с интеллектом и неотличимой от обычного человека внешностью. Но проблема в том, что мы не можем подогнать искусственный интеллект до нужного нам уровня. Киборг будет либо слишком умным, что бросится в глаза, либо слишком тупым, что тоже привлечет внимание. Плюс – куча дополнительных параметров, которые нужно в него вбить, чтобы не проколоться. Миссию должен выполнить именно живой человек!
– Я понял, – кивает Иосиф. – Интересно, что осталось под вариантом номер три?
– Ты – полноправный представитель нашего вида. Наш старший брат. Ты имеешь полный спектр прав в любом из времен. В том числе во времени, являющимся для тебя будущим. Ты можешь остаться и жить среди нас как полноправный носитель величайшего из имен – Человек. За тобой будут высшие юридические принципы сегодняшнего мироустройства. Живи, наслаждайся, пользуйся плодами сегодняшних достижений.
– Неожиданно. Привлекательно. Лотара ждут те же варианты?
– В точности. А если каждый из вас выберет вариант номер два – можете действовать сообща. Тогда шансы на успех существенно возрастут.
– Как мне можно к тебе обращаться? – спрашивает Иосиф.
– Имена в нашем времени носят сугубо номинальный характер. В основном, для удобства в личных беседах. Для идентификации личности у каждого есть индивидуальный код, который считывается дистанционно прямо с кожного покрова. Ну, а вообще, зови меня Фич.
– Фич, – улыбается Иосиф. – Прекрасно. Ответь на вопрос: прямо сейчас ты считываешь мои мысли, или наш разговор носит обычный характер?
– Ты чувствовал бы головную боль, если я копался у тебя в мозге.
– Жаль, тогда бы ты знал мой ответ.
– И все же? Ответишь сейчас или дать время подумать?
– Начнем с того, что я ваш должник. Вы спасли меня и друга от гибели. Теперь я просто изумлен вашим благородством – позволить после этого выбирать! Однажды я избрал сложный путь и, откровенно говоря, горько пожалел, но всё время меня не покидало чувство собственной значимости перед чем-то высоким. Я и сейчас не стану выбирать простой вариант. Я помогу вам. И вовсе не потому, что задолжал, а потому, что до сих пор чувствую далекий призыв, звучащий из глубины времен. Настоящий Глас Времени.
Фич протягивает руку. Крепкое рукопожатие ценнее слов.
3
Ноябрь 1939. Южные воды Атлантического Океана. Тридцатая параллель южной широты. Сороковой меридиан западной долготы
Солнечный свет из иллюминатора желтым овалом падает на пол, касаясь края опрокинутой бутылки. Бурая жидкость с резким алкогольным запахом расползается по деревянному настилу. Штандартенфюрер лежит на койке. Глаза закрыты, веки чуть подрагивают. Рука нависает над полом. На нем спортивная майка с изображением имперского орла, кальсоны и криво напяленный носок. На небритом лице проступают частички пота. Каюта душна как сапог старого солдата. В этой удручающей атмосфере битый час спит пьяный штандартенфюрер.
На столе небрежно раскиданы листы бумаги. Среди них – имеющий огромную важность документ, подписанный рейхсляйтером Мартином Борманом:
«Совершенно секретно. В одном экземпляре. Лично штандартенфюреру Голдхаберу. Рекомендовано к прочтению по прибытии.
Наступает пора великих свершений. Немецкая нация стоит у черты, перешагнув которую, она обретет поистине мировое величие и навсегда закрепится в качестве господствующей на всей территории земного шара.
В геополитическом устройстве грядут большие перемены. В ближайшие годы события приобретут бешеный темп. Военная мощь Третьей Империи растет неслыханными темпами. Самый смелый предсказатель рискует сойти с ума, разгадывая сверхсложные шарады грядущего. Однако лишь избранные знают, что события предначертаны.
Фюрер не стал слушать ваши рассказы только потому, что сам обо всем прекрасно знает. Провидение, ведшее его на протяжении жизни, не так поверхностно, как о нем будут писать историки. Он сумел заглянуть в будущее задолго до известных событий. Все же нас, людей, преданных идее, ничто не должно останавливать. Предстоящее поражение станет хитро спланированной акцией для закладывания основы величайшего государства в будущем. Вы спросите, для чего это делается, зачем идти по такому извилистому пути, если можно отделаться малой кровью? Отвечу: при построении гигантского сооружения малой кровью обойтись нельзя. Нельзя жертвовать лишь тем, что обходится дешево. Великий Рейх должен потерпеть крах, чтобы однажды подняться из пепла и встать на прочный фундамент!
Когда корабль терпит крушение, первыми спасаются крысы. Вам, как человеку знакомому со многими тонкостями государства, известно: среди нас много людей, недостаточно преданных идее. В 1945-м большинство стоящих на службе национал-социализма, не дрогнув, скинет с себя мундир и открестится от идеи. Будет отрицать свою причастность ко всему, что связано с прошлым, ссылаться на массовое помутнение рассудка. И Вы, и я знаем – такие нам не нужны! Останутся вернейшие из верных. Им, и только им без зазрения совести можно передать эстафету по возведению великого Рейха.
Теперь главное. Шестой континент считается краем вечной стужи, непригодным для жизни. Краем, где есть только лед и мало чего другого. Так думают обыватели. Только мыслящий задумается и предположит, что это не так. Недавно Фюреру и старым товарищам открылась тайна, потрясшая наше воображение. В глубинах континента, в пространстве бесконечных карстовых пещер, который век существует протонация! Много лет назад, под угрозой собственного исчезновения, отобрав самых лучших, они скрылись, образовав замкнутую систему жизнедеятельности. За годы существования они полностью адаптировались к невероятно сложным условиям.
Нас, немцев, они считают своими и не скрывают родства. Они сами вышли на контакт, сами предложили сотрудничество. Они восхищены нашим Фюрером и национал-социализмом. Военная дисциплина Германии служит для них примером. Партайгеноссе Гесс, вернувшись из поездки, несколько ночей подряд возле камина в Бергхофе рассказывал мне и Гитлеру обо всем, что там увидел. Его потряс технический прогресс. Он рассказывал о таких вещах, что я поневоле стал задумываться, а не обманывает ли он? Но в подтверждение своих слов Гесс продемонстрировал устройство, уже хорошо вам известное. Мы с Фюрером не поверили, что этот скромный металлический объект представляет собой машину времени. Тем более он толком не мог объяснить, как привести её в действие. Дело в том, что у протонации особый язык, и инструкции на немецком у них не оказалось. В общем, проверить работоспособность устройства мы тогда не смогли. Я приказал отдать его на изучение специалистам. Среди них оказались вы».
Читая эти строки, Лабберт не мог понять: если они в ту ночь не смогли разобраться с машиной времени, то как фюрер узнал о грядущих событиях? Да еще и в мельчайших подробностях! Пресловутое «провидение»?! Тогда он вспомнил о человеке по имени Клосс, который при странных обстоятельствах застрелился в своей квартире в далеком 33-м году, и всё вроде бы встало на свои места. Выходит, этот человек еще тогда встречался с фюрером немецкого народа. А может, даже раньше.
«В силу сложившихся обстоятельств, вам присваивается титул Рейхскомиссара Антарктической колонии (независимо от звания СС) и должность единого Гауляйтера антарктического доминиона».
Далее идет скучная документация, которую глава новой колонии откладывает на потом.
Лабберт читал письмо внимательно. Даже откупорил коньяк по случаю новых назначений, о которых, впрочем, он догадывался: в «жизненном плане», который шесть лет назад представил Клосс, говорилось о долгой командировке и внезапном повышении. Однако выпить удалось немного: разбитый ритм жизни вновь тяжелым ударом опрокинул его на постель.
Теперь он открывает глаза. Лежит молча и неподвижно, хлопая опаленными ресницами и вспоминая, где находится. Покачивания на волнах и далекий шум дизеля возвращают к действительности. Лабберт осознает, что в каюте жутко воняет алкоголем, смотрит на пол и видит опрокинутую бутылку, из которой вылилась большая часть содержимого. Осторожно встает. Поправляет сползший носок. Тихим трезвомыслящим взором выражает порицание беспорядка. Поднимает с пола пустую бутылку и ставит на стол. Подняв лежащий рядом лист бумаги, отрывает от него небольшой кусочек и берется за карандаш. Ровным почерком пишет на желтоватой бумаге: «Я Лабберт, и это была моя последняя бутылка коньяка. Хайль Гитлер!». Обрывок он проталкивает в горлышко изящной бутылки, отлитой из темно-коричневого стекла, и закупоривает.
Затвор иллюминатора приржавел и поддается не сразу. Скрипом несмазанного шарнира душная жаркая каюта встречает свежий океанский бриз. За эти недели Лабберт влюбился в соленый ионизированный воздух. Он вышвыривает бутылку за борт. Она плюхается в возмущенную судном воду и моментально теряется из виду.
– Нужно прибраться здесь, – приободряется Лабберт. – Помыться и побрить рожу. Кто я, солдат великого рейха или свинья?
4
Будущее
После беседы на краю восьмикилометровой пропасти, Иосиф тщетно пытался выудить у Фича особенности предстоящей миссии. Фич был уклончив, ибо перед тем, как поделиться информацией, ему положено советоваться с вышестоящими. Но это лишь одна из причин. Вторая причина – операция не спланирована: даже вышестоящие пока толком не знают, что и как нужно делать.
Поздно ночью Лотар пришел в себя. Служащие медицинского сервиса досконально продиагностировали его и сошлись во мнении, что он полностью здоров. Возможно, здоровее, чем был. Даже с лица исчезли синяки, которые возникли после допросов в гестапо.
Когда он встал на ноги, то первым делом подошел к ночному окну палаты. Она находилась в том же высоком здании, которое славилось своими панорамными окнами. Далеко внизу, блистая разноцветными огнями, до горизонта раскинулась необъятная суперагломерация. Громадный город вел яркую и бурную ночную жизнь. Не отставало и небо: в воздушном пространстве на разных удалениях мелькали бортовые огни летательных аппаратов. Лотар прилип к окну на двадцать долгих минут, которые показались ему мгновением. Потом подошёл Иосиф, которому сообщили, что приятель очнулся.
– Как ты себя чувствуешь, дружище? – спрашивает Иосиф, устраиваясь в кресле возле окна.
– Ощущаю небывалую легкость, словно тело набили пухом. – Лотар присаживается напротив. – А что со мной было? И что происходит за окном? Откуда столько самолетов, откуда взялись все эти небоскребы?
– Хорошо, что задаешь вопросы, последовательные и ясные. Они – признак здорового ума и чистого сознания.
Иосиф интересуется, какие последние воспоминания остались в памяти друга. Лотар отвечает, что память сохранила всё до последней секунды. А наступила она, спустя примерно час после укуса той многоножки, яд которой добил раненое тело. С этого момента Иосиф приступает к рассказу. Лотар слушает, время от времени переключаясь на чудесный вид за окном.
– А я тебе верю, – произносит Лотар, когда в рассказе ставится точка. – Нет, серьезно. Просто до этой минуты я полагал, что передо мной царствие небесное, а до этого я просто умер. Но теперь всё ясно.
– И что скажешь?
– Захватывающе. Не жизнь, а сплошная фантастика. Хотя у меня возникло ощущение, что происходящее – эксперимент. От этого немного не по себе. Узнать бы, кто за этим стоит.
– Если это действительно так, и не входит в замыслы экспериментаторов, то ты ничего не узнаешь. Но это сейчас не главное. Я хочу сказать о людях, которые нас спасли – они очень хорошие.
– Разумеется, иначе бы они не стали этого делать. К чему ты это сказал?
– К тому, что если ты пожелаешь с ними поссориться, делать это советую без меня.
– Не собираюсь я с ними ссориться. Если всё так, как ты рассказываешь, и они действительно наши потомки, то в чем проблема? А если ты о той выходке, которую я учинил, когда очнулся, то извини, я тогда просто был не в себе. Они не кровожадные пришельцы, не монстры, чего еще надо? А что рост слишком велик – пустяки. Высокое, гибкое тело дает много преимуществ, да и выглядят они, кстати говоря, приятно.
– Теперь я за тебя спокоен.
В относительной близости на малой скорости проплывает большой звездолет. Свет его огней проникает в палату и отражается в глазах и на лицах сидящих за стеклом.
– Не могу поверить, что с наших дней прошло всего полтора века, – говорит Лотар. – Этот мир сильно изменился за 155 лет.
– Мне кажется, из этого окна мы видим только малую часть Огромного. Представляешь, сколько всего у них есть? Боюсь вообразить, чего они достигли, если даже вытащить с того света для них не проблема. Я готов был забросать Фича вопросами, когда он упомянул о полетах на другие планеты – они, мол, на каких-то двух уже побывали – но ему повезло: его кто-то вызвал.
Лотар трогает пальцем щеку, нащупывая и пересчитывая каждый зуб.
– Надо же! И зубы восстановили. Отряд нанороботов, говоришь? Чудеса!
На пороге появляется Фич. Лотар вздрагивает, видя темный силуэт человека непривычно высокого роста в светлом дверном проеме.
– Дорогие друзья, вам подготовлены превосходные апартаменты. Никаких длинных кроватей, огромных кресел и прочих неудобных для вас вещей.
– Что он говорит? – шепчет Лотар. – Что за странная смесь английского, немецкого, русского, французского и, по всей видимости, китайского?
– Какое точное определение, – соглашается Фич. – Ладно, переведи ему мои слова. И пусть ляжет на кровать, сейчас имплантирую переводчик.
5
Небольшой пятиместный челнок под управлением Фича покидает высотное здание. Его бортовые огни тотчас сливаются с миллионами аналогичных. Здесь, в отличие от ранее увиденной Иосифом тарелки, присутствуют хоть какие-то приборы управления. Есть даже маленький джойстик для корректировки курса. И, что для человека из прошлого выглядит более привычно – прямоугольные иллюминаторы по бокам и авиационный фонарь из, пожалуй, настоящего стекла впереди. Как уверил Фич, такая «техническая отсталость» вполне обоснована: «эти «челноки» – как для вас велосипеды 150 лет назад», не скрывая улыбки, сказал он. «Тем не менее, даже обычный «челнок» в сто раз надежнее вашего допотопного «Боинга».
– Мы решили, что вам будет некомфортно оставаться в том здании на многокилометровой высоте, – говорит Фич. – Вестибулярный аппарат с непривычки может повести себя непредсказуемо. Даже среди нас есть люди, которые не выдерживают долгого нахождения в антимагнитных небоскребах. Падают и, трепеща, вжимаются в пол, пока не спустишь на землю.
– А на какой срок запланировано наше пребывание среди вас? – спрашивает Иосиф.
– Неограниченный. Повторяю: в данном времени ваши личности под защитой планетарных законов. Эти законы проповедуют абсолютную свободу для живых существ. А поскольку вы являетесь нашими прародителями, то есть людьми, которым мы обязаны сегодняшним днем, и без того непоколебимые институции усиливаются.
Фич уже опустил летательный аппарат на высоту в один километр, и они движутся примерно на уровне пиков и крыш большинства высоток. Каждое здание – произведение искусства. Классических прямоугольников почти нет. Зато вариаций по типу спиралей, извивающихся, закручивающихся пирамид и всевозможных многогранников – в абсолютном избытке. Здания выглядят новыми, будто их отстроили только вчера. Вероятно, они не скоро утратят свою современность, и даже через сто лет по-прежнему будут казаться только что появившимися.
Ночь здесь теряет истинное значение. Почти все стены – высокотехнологичные видеоэкраны, и полет в ярко подсвеченном пространстве превращается в захватывающее путешествие. Иосиф с блеском в глазах наблюдает, как группа из нескольких зданий, путем потрясающей визуализации, создает эффект распускающегося сада роз. Тысячеметровые ярко-зеленые стебли обрастают шипами, затем алый бутон наливается соком. Люди из прошлого настолько увлекаются представлением, что на какую-то минуту выпадают из реального мира. Теперь они – пчелы, летящие по ночному саду в поисках цветочной пыльцы...
– Какой это город? – Иосиф вдруг осознает, что понятия не имеет, в какой он точке земли.
Фич мысленно приказывает системе челнока вывести изображение на внутреннюю плоскость ветрового стекла.
Появляется карта.
– Не понимаю! – Иосиф теребит себя за волосы, мотает головой и ерзает в кресле. – Мы на территории Сибирского федерального округа? – он еще раз выглядывает в иллюминатор. – Это всё в России?
– На территории бывшей России, – кивает Фич. – Границ и государств сегодня не существует.
Лотар между тем скребет подбородок и, прищурившись, смотрит вниз.
– Как нет языковых барьеров, запретов перемещений, денежных знаков и многих других рудиментов, – продолжает Фич. – Планета Земля – Единое государство. Наверное, вы испытываете легкую растерянность после моих слов?
– Мягко сказано! – изрекает Иосиф. – Как удалось сокрушить несокрушимое?
– Это случилось почти сто лет назад, во времена генной революции. Прежние принципы мироустройства дали серьезные трещины и чуть не привели человечество к самоуничтожению. Дело дошло до самого страшного – применения оружия массового уничтожения. Восток обменялся с Западом несколькими ядерными бомбами. Китайские политики решили бросить армию своей страны на спину воюющей России. Но мощный Иран с рядом ближневосточных стран в ответ на это вторгся в КНР через западные границы. Пошла цепная реакция. Политическая глупость отдельных людей перешла все пределы.
Фич останавливается в ожидании вопроса. Вопрос звучит:
– И как ситуация разрешилась? Мне казалось, что после такого Земля будет лежать в руинах.
– Вовремя вмешались ученые. Политики и сильные мира сего не учли, что, помимо них, есть еще одна сила планетарного масштаба, которая может вступить в равное противодействие. Эта сила имела простое неофициальное название: «Международный союз деятелей науки». У её представителей де-факто не было гражданства или национальности. Они не причисляли свои достижения к какой-то отдельной стране, даже если этой страной была их родина. Они работали на всё человечество. К тому моменту ученые, наравне с политиками, обладали неприкосновенностью и свободой перемещения. И когда шла Третья мировая война и взрывались бомбы, ученые всего света сообща искали пути выхода. Они дружно отвергали просьбы встать на сторону какой-либо одной, либо группы стран. В едином порыве оставляли свои рабочие места, если их деятельность хоть как-то была связанна с оборонкой. И скоро ни у одного президента воюющих стран под рукой не осталось ни одного специалиста в какой-либо области. Гении науки наладили собственную систему связи. Формально, с началом войны сеть интернет была отключена, но в действительности по трансконтинентальным проводам шли зашифрованные сигналы. И только эти люди знали ключ, благодаря чему и общались.
– Как же им удалось остановить воюющий мир на грани крушения?
– Простые методы всегда более действенны. Корифеи науки взломали программное обеспечение всех министерств обороны, заблокировав функции запуска ракет, отключив навигационные спутники и самое главное – связь между командирами и армией. Даже главнокомандующий остался отрезанным в своем бункере. Полководцы древних войн шли на врага, ведя за спиной полки, рука об руку сражаясь вместе со своими солдатами. Командиры войн двадцатого века редко показывались на полях сражений, но, тем не менее, знали, что это такое. Развитие технологий превратило войну в игру, а мальчиков, не державших автомата в руках, – в героев у компьютерных терминалов. Знаете, – Фич оборачивается в салон, где люди прошлого слушают его историю о своем будущем, – войну у терминала легко начать, но еще легче остановить! Всегда где-то есть тот шнур, который можно выдернуть. Через два часа был сбит последний автономный беспилотник и убит последний солдат. Через три прозвучал последний выстрел, и Третья мировая закончилась.
– Впечатляюще, – говорит Иосиф.
– Через несколько лет началась научная революция. Мир становился на ноги. Зоны радиационного поражения законсервировали. Жизнь возвращалась в привычное русло. Успехи в нанотехнологиях повлияли не только на механическую часть общества, но, прежде всего, на биологическую. Тогда стали появляться «усовершенствованные» младенцы. Экспериментальная партия новорожденных впервые была выношена в искусственном теле суррогата. Так была соблюдена этическая сторона, ибо внутренние убеждения не позволяли ставить опыты на людях, зачатых в утробе живых носителей. Эксперимент удался. Первая тысяча «искусственных» детей росла и усиленно развивалась. Их особенностью было то, что в организме исключались любые генетические осложнения. А также был выработан иммунитет к подавляющему большинству известных на тот момент болезней. Но генная инженерия не стояла на месте. Вновь рождающихся детей стали модифицировать, наделяя всевозможными способностями. Я появился на свет на территории бывшей Индонезии, через тридцать лет после описываемых событий. Мне 73 года, и жить я буду еще полтысячелетия, если…
Фич запинается на последнем слове.
Скорость челнока составляет двести километров в час. Высотки плавно переходят во все более и более низкие сооружения. Челнок на пути в пригород.
– Если что? – спрашивает Иосиф.
– Об этом поговорим позже. В общем, друзья, я попытался вкратце передать историю вашего будущего и нашего прошлого. На полный рассказ не хватит и часа, а мы уже подлетаем.
– Можно последний вопрос? – говорит Иосиф. Фич кивает. – С чем связан рост вашего тела?
– Этого никто не знает. К сожалению, генетики до сих пор лишь строят предположения.
– То есть вы к этому не причастны?
– Нет. Это как «ген красоты» у женщин – явление необъяснимое. В генетическом коде человека открылось что-то такое, что пряталось тысячелетиями. Многие полагают, что высокорослость досталась человеку в наследство от самых ранних предков. Я не имею в виду первобытных полуобезьян. Речь идет либо о древнейших цивилизациях, либо о «небесных посланниках». Но в ходе эволюции что-то произошло, и у человека возникла необходимость стать ниже. Может, людей покинули «Боги», а может, грянула катастрофа. Короткий стан и сильные руки были спасением в трудных условиях. Ну, а потом всё возвратилось. Когда природа почуяла, что виду ничто не угрожает, вернула рост до прежнего уровня.
Челнок проваливается вниз. Плоскость нижней обшивки почти незаметно для пассажиров касается земли. Иосиф с Лотаром смотрят в иллюминаторы. Но снаружи темно. По периметру стоят тонкие мачты освещения. Фич посылает приказ задействовать уличную люминесценцию.
– Это моя личная жилая ячейка, – заявляет Фич, поднимаясь с кресла.
Иосиф ступает на коротенькую травку. Он удивлен, ибо ожидал оказаться на бетоне. Лотар выходит следом, принюхивается к воздуху и понимает: цивилизация будущего отнюдь не погрязла в смраде ядовитых газов. Воздух чист, и, что самое главное, возникает подсознательное желание вдыхать его максимально глубоко.
Легкое на вид сооружение, совсем не похожее на привычный дом, начинает подсвечиваться приятными тонами. Стены молочно-белые, изогнутые. В некоторых местах их заменяют стекла. Постройка располагает несколькими этажами. Верхний имеет очень гармоничный навес и тонкого материала. Общее ощущение от экстерьера: ты действительно попал в будущее, где люди ушли от надоевших стандартов с покатыми крышами и прямыми линиями.
– Видимо, у проектировщика был творческий всплеск, когда он проектировал эту странную постройку, – говорит Иосиф.
– Проектировщик здесь ни при чем. Почти у всех наших домов есть настроение, – улыбается Фич.
Между тем Дом, узнав своего хозяина, раскрывает перед ним большие полупрозрачные створки.
– Что значит «есть настроение»?
– Когда я был здесь десять дней назад, он выглядел совершенно иначе. Дом обладает интеллектом и иногда меняет свой облик, каждый раз пытаясь меня удивить.
– А из чего состоят стены, раз они могут так легко менять форму?
– Из умных полимеров. На молекулярном уровне такой материал выглядит как сложный механизм. По приказу специальной программы он может измениться, приняв любую форму. Например, плоский лист может скрутиться в шар и без труда развернуться обратно. Может менять агрегатное состояние в пользу жидкого. Образно говоря, в течение часа этот дом может полностью, вместе с мебелью и коммуникациями, превратиться в лужу, а затем с точностью до нанометра выстроится вновь.
– Поразительно! – восклицает Иосиф. Он замечает странное несовпадение: высокие потолки, но обычные по размерам предметы интерьера. Стулья, столики – всё словно предназначено для обычных людей.
– Я послал команду, чтобы к нашему прибытию габариты бытовых принадлежностей приняли удобный для вас размер, – предвосхищая вопрос, отвечает Фич. – Привыкайте, у нас полная интерактивность.
Интерьер жилища продвинут до фантастичности. Здесь по желанию не только включается свет, но может приготовиться блюдо, которому позавидует любой гурман. Весь процесс автоматизирован и отлажен. Даже грязная посуда сбросит с себя остатки еды и встанет на место.
Люди будущего могут полностью обходиться без привычной еды. Им достаточно употреблять специальные капсулы, которые заменяют полноценный прием пищи. Несколько капсул в день – и человек чувствует себя сытым, а организм получает всё необходимое. Это экономит время и придает людям большую мобильность. Ведь, взяв в карман упаковку таких капсул, можно довольно долго жить в условиях полной автономности. Тем не менее, изредка они балуют себя настоящей пищей. Да, она полностью генерирована из органических соединений, но оттого не менее вкусная.
Фич проявляет гостеприимство. Он приказывает дому приготовить что-нибудь вкусненькое, и уже через десять минут на столе благоухают ароматные мясные стейки с овощами и рисом. Заботливая система предоставляет людям меню из напитков. Иосиф выбирает гранатовый, а Лотар яблочный сок. Фич ограничивается стаканом воды.
– Располагайтесь, где вам будет удобно, весь дом в вашем распоряжении, – говорит он, запивая пищевую капсулу. – Я сейчас улечу, но вернусь еще до полудня. Мне нужно повидаться с коллегами. Тебя, Лотар, ждет выбор, и ответ я хочу получить не позднее вечера. Иосиф введет тебя в курс.
Лотар поднимает взгляд от тарелки и вопросительно смотрит на Иосифа.
– Ничего сложного. Всё очень гуманно. Несколько простых вариантов. Сейчас я тебе расскажу…
– Кушайте, общайтесь и отдыхайте. Я улетаю. – Фич кивком прощается, и через минуту его челнок взмывает в ночное небо.
Иосиф делится информацией. Какое-то время Лотар, отложив столовые приборы, сидит без движения и смотрит в одну точку. Губы почти незаметно шевелятся. Он продумывает варианты. Ситуация посложнее, чем у Иосифа: в мире, который он оставил, его ждут жена и ребенок. Лотар встает и долго ходит кругами. Иосиф не мешает размышлениям приятеля: устроившись на диванчике, попивает сок и восхищается интерьером.
– Что выбрал ты? – вдруг спрашивает Лотар.
– Я выбрал остаться и помочь. Разве я могу иначе?
– И я… не могу иначе, – тихо отвечает Лотар. – Решение принято: остаюсь.