Здравствуй, Пашка!
Вот я, наконец-то, до тебя и добрался. Да не один… Брата привёз… Вы ведь всегда были вдвоём. В садике в одну группу пришлось зачислять, ибо наотрез… Прогуливали уроки тоже вместе, хоть вас и поместили в разные классы. Ты был рядом с ним когда вы росли у бабки без меня, ибо ты надёжный тыл и пример. Может не во всём, но пример…
Вот теперь принимай. Он к тебе пришёл. Ты снова за старшего. Там. У вас. Не бросай его в беде, он ведь так и остался добрым романтиком, который верит безоговорочно, для которого семья, как и для тебя, нечто сакральное, истинное, святое… Наверное потому, что в детстве у вас семьи то и не было. Собственно, ты и сам всё знаешь.
Как? Почему?
Понимаешь, когда ты ушёл, у него не стало сильной опоры. И он надорвался… На моих глазах… Он же романтик. Наивный романтик, верящий в свою счастливую звезду по имени Катя и яркую, хоть и маленькую звёздочку по имени Настя... Он ещё какое-то время верил матери, потом перестал, но семья священна и он мать любил, не смотря ни на что. Потом наступил черёд и бабки…
Я уже был рядом, но у нас так и не установилась обратная связь на уровне подсознания, ибо я стал слишком философом, у которого эмоции подчинены определённой цели, послушны… были послушны. Многое из того чем он жил мне уже было не понятно, ибо не существовало для меня, многое из того, что происходило вокруг него не мог понять он, ведь он романтик. Добрый, наивный романтик, верящий в чудо, которого нет.
Хоть, чудо на самом деле было, и было рядом, но это выяснилось потом, когда он уже ушёл. Когда вы встретитесь, передай ему, что он поторопился.
Впрочем, он устал. Он был выжат, поэтому и не выдержал. Мы все его не понимали, хоть кто-то и пытался это сделать, однако многие требовали лишь понимания к себе. И он как мог, старался, до полного истощения сил.
И, надорвавшись, он принял самое простое решение – взять и уйти, не согласовывая ни с кем своих решений, ибо ни кто его не слышал. Простое решение, которое ничего не решает.
Ни кто не заметил необратимых изменений. Я тоже. Хоть он был всё время рядом, и делился наболевшим, однако я не верил, что проблемы пусть и важны, но не решаемы, ведь «не он первый и не он последний». Не хотел верить… Даже тогда, когда я, вдруг, увидел чёткую и яркую картину-мысль «Он повесится» всё равно не поверил. Даже тогда… а ты знаешь нашу странную особенность, возможно, доставшуюся нам за чьи-то грехи в наследство от весьма далёких предков, где если зримо возникает образ, то избежать исхода можно лишь активно сопротивляясь. Возможно, именно в этот момент он и принял решение. И это была та самая прямая связь, которой нам всегда не хватало. Но я её не распознал, и отверг, как наваждение. От страха отверг, и никому не сказал о своих опасениях.
Да, это мой косяк. И он не один. В ту ночь у меня был выключен телефон… как назло. Перед тем как уйти он звонил бабке, но она не могла никого успокоить, это не её конёк, а мне он дозвониться не смог… А вот телефон я должен был предусмотреть… Я ведь последний кто его видел… Вечером он обмолвился, что хотел уйти на войну, а я был занят своими «важными» мыслями, и не сложил два и два, ведь на войну он собирался за смертью… Если меня и успокоило это «хотел», то это ничего не оправдывает, ибо я не имел права не распознать этот знак, и не имел права его оставлять одного. Видишь сколько косяков…
Пашка, вот только не надо… Не надо говорить, что не стоит взваливать всю вину на себя. Мол так Боги решили, судьба там… Я ведь не всю, я лишь свою ношу примеряю. И я должен всё собрать. Ничего не забыть. А с кем мне ещё поговорить как не с тобой? Ты ведь первенец. Да, и сколько лет прошло? Ты уже Там свой, и теперь ты за него снова в ответе. Он сам решил уйти к тебе.
Тяжелей всего, сын, не это, хуже то, что смыслы теряются. А без смыслов как? Вот то-то же. К тому же возможности решить быстро и красиво оставленные вами проблемы нет, и вот этот груз потяжелей нежели любая вина. Много вы здесь наворотили, а уж Андрюшка тебя превзошёл многократно.
Твои, кстати, все живы и здоровы. Сын уже большой, жена при здравии, тёща Вера так же. Никитка со Стасиком дружны, и так же младший за старшим, только чуйка у меня, что поменяются местами, и твой Никитка будет за старшего – характер, гены, понимаешь ли…Главное чтобы судьбу вашу не повторяли. Их задача её изменить, и разорвать этот чёртов круг.
В общем, всё идёт своим чередом. Только у меня осталась всего одна опора. Мама Света ещё держит, вы ведь её когда-то именно так называли, но и она уже устаёт.
Ты знаешь, Павел, не уходи ещё. Я вот, что скажу: вот кинь я кличь собрать денег, чтобы увезти их от сюда туда, где была для них перспектива влачить не нищенское существование с перспективой быть убиенным за чужой интерес, а зажить нормальной жизнью, так ни одна падла денег бы не дала. Но… но вот на похороны нашлись и участники и деньги. Вот ведь сучий парадокс: на жизнь – нету, на смерть – есть.
И последнее: ночью двадцать третьего бабочка в окно влетела, а улетела только вчера под ночь. А перед самыми похоронами приснился Андрей, живой, худой правда, и говорит: «Пап, а мне сейчас скорую вызовут…». Вот только на одну фразу мелькнул и исчез. Ты узнай чтобы это значило, да, при случае мне расскажешь.
Ну, вот пока и всё. Устал ты со мной. Иди, принимай брата. Вы снова вместе… как в детстве…