Глава вторая
Гитлер нашел «свою» партию. Собственно, партией кружок из десятка человек, возглавляемый Антоном Дрекслером – железнодорожником из Мюнхена, назвать было сложно, но Гитлеру понравилось название – Германская рабочая партия.
Ему нравилась и программа партии – жуткая смесь национализма, антисемитизма и социализма. В конце концов Гитлер увлекся настолько, что стал активным дискуссионером и даже ввел в обиход партийцев новые понятия – «новый мировой порядок» и «национал-социализм».
Единственной проблемой, которая не устраивала Гитлера, была малочисленность партии. А для реализации его далеко идущих планов нужны были массы.
- Камрад! – сказал он Дрекслеру однажды. – Ты не правильно ведешь политику нашей партии. Я считаю, что мы не должны прятаться от народа, а наоборот, идти в народ. Пусть люди знают о наших собраниях, пусть приходят и принимают участие. Тогда наши ряды будут расти.
- Я согласен, - ответил партийный вождь. – Но каким образом мы известим народ о наших собраниях? Будем ходить по улицам и, подобно средневековым глашатаям, выкрикивать наши лозунги, завлекая народ на собрание?
- Мы живем в двадцатом веке, камрад! – сказал Гитлер. – Нужно всего лишь найти печатную машинку. Я подготовлю текст объявления.
Вскоре партия обзавелась печатной машинкой,которую притащил зиц-председатель журналист Карл Харрер, и Гитлер увлекся письмом. Объявления о предстоящих собраниях расклеивались на афишных тумбах, позволяя завлекать людей, и число членов партии стало расти.
Чтобы привлечь еще больше новых членов партии, Гитлер предложил очередное собрание провести в пивной. Партии нужны были деньги, и вход сделали платным – 50 пфеннигов с носа. Пришло более ста пятидесяти человек.
Гитлер долго готовился к выступлению, зная, что сможет зажечь слушателей. Свою речь он репетировал перед зеркалом, принимая различные позы и жестикулируя. Он был готов.
Гитлер выступал последним. Он говорил очень эмоционально, сопровождая свою речь выразительными жестами. Начал он с того, что подверг жесткой критике работу правительства. Затем от лица рабочего класса высказал угрозы правительству и перешел к обещаниям. Он называл промахи правительства и тут же предлагал путь и способы решения того или иного вопроса. Его речь неоднократно прерывалась криками одобрения и стуком донышками пивных кружек по столам.
После собрания к Дрекслеру подошел казначей.
- Послушай, камрад, этот псих прирожденный оратор! У нас никогда не было столько пожертвований, сколько мы получили за один сегодняшний вечер. О следующем собрании мы теперь сможем дать объявление в газете.
- Да-а, - Дрексер пребывал в задумчивости. – Гитлер преподнес нашу партию, как единственную силу, способную возродить Германию. Его слушали, раскрыв рты…
- Вот и назначь его ответственным за пропаганду, - предложил казначей. – Он действительно талантлив.
- Не рановато ли? Он всего-то пару месяцев в партии.
Назначение Гитлер воспринял с энтузиазмом. Но потребовал себе помещение, связь и пару помощников. Чтобы выполнить его требования, пришлось разорить партийную кассу, но результаты были налицо – чего уж там экономить!
Первое, что он сделал на новом посту, предложил проект новой партийной программы. Когда его изучили члены партии, он предложил вынести программу на всеобщее обсуждение. Подавляя возмущенные крики партийцев, Гитлер поднялся со стула и, выдержав паузу, заговорил.
- Разве вам не понятен мой политический ход, товарищи? – патетически воскликнул он, заложив руку за борт потрепанного пиджака. – Извольте, я объясню свою позицию. Партия, советующаяся с народом, становится рупором общественного мнения, и все участники обсуждения поневоле причисляют себя к партии. И мы будем первой партией, которая пойдет на такой беспрецедентный шаг!
Гитлера поддержал Дрекслер, и его слово стало решающим.
24 февраля 1920 года все афишные тумбы Мюнхена были оклеены объявлениями о предстоящем собрании Германской рабочей партии, которое будет проходить в самой большой пивной города. К назначенному времени зал пивной «Хофбройхаус» оказался полным. Пришли даже активные коммунисты и левые социалисты. Гитлер был записан оратором, который будет представлять программу партии.
Перед началом собрания к Гитлеру протиснулся неприметный господин в тяжелом пальто и шляпе-котелке. В руке у него была тяжелая трость.
- Хочу дать вам пару советов, - тихо сказал он. – Меня попросил об этом господин, который оказывает вам покровительство. Вы готовы слушать?
Гитлер в ответ лишь кивнул головой. Он даже не попытался узнать, кто же послал к нему советчика.
- Вы хороший оратор, но мои советы вам не помешают, - продолжал господин в котелке. – Во-первых, заставьте аудиторию уважать себя. Не старайтесь перекричать зал, лучше говорите тише, чтобы каждое ваше слово ловили. Пусть зал прислушивается к вам. Вашим охранникам из рабочих дайте команду безжалостно удалять из зала тех, кто будет пытаться помешать вам. В конце концов – это собрание, а не рынок, где каждая торговка хвалит свой товар. Говорите медленно и выделяйте каждое слово. Слова должны играть, понимаете? После оглашения наиболее важных пунктов вашей речи делайте паузы и оглядывайте при этом зал, будто ожидаете одобрения. Говоря о правительстве, постепенно повышайте голос, заводя зал. Заканчивать речь желательно какой-нибудь цитатой из классиков, соответствующей моменту. Удачи!
Господин вежливо приподнял край своей шляпы и удалился.
Выступления Дингфельдера и выступавшего вторым Дрекслера вызвали откровенное позевывание публики и смешки в зале, - традиционное обвинение евреев во всех бедах Германии уже всем надоело.
Представление публике очередного оратора ситуацию не оживило.
На трибуну взошел человек по фамилии Гитлер – в стареньком костюмчике и стоптанных башмаках он ничем не отличался от сидящих в зале.
- Прошедшее десятилетие не было успешным ни для нашей страны, ни для ее народа, ни для нашей экономики, а поражения в политике говорят сами за себя, - он говорил так тихо, что сидящие за дальними столами, стали придвигать свои стулья поближе к трибуне и оратору. – Германия проиграла войну, потеряв в ней несколько миллионов своих самых лучших граждан. Правительство подписало позорный Версальский мир, по которому наша промышленность работает на чужие страны, выплачивая репарации и иные долги. На внешнеполитической арене наше Отечество представляет собой жалкое и позорное зрелище, - разграбленная, сломленная, практически не имеющая армии и потому не способная отстаивать свои интересы страна, умирающее государство, которое всего десять лет назад было великой империей.
Гитлер обвел зал пламенным взором, отметив наступившую в зале звонкую тишину и неприкрытый интерес людей к своему выступлению.
- Кто же виновен в этом?! – воскликнул Гитлер, выбросив обе руки вверх. – Почему так случилось?! Что нужно сделать для того, чтобы немецкий народ снова мог гордиться своей страной, а страна – своими гражданами? Чтобы ответить на этот вопрос, достаточно пройти по улицам Берлина, и вспомнить как они выглядели до войны. И что мы увидим? Мы увидим здания неприступных банков, владельцы которых проживают в Англии и Франции. И это – наши новые хозяева. Хозяева жизни!
По залу пробежал взволнованный гомон, который сразу же стих, стоило Гитлеру поднять руку.
- Скажите, камрады, - продолжал Гитлер, – многие ли из вас, кто годы войны сидел в грязных окопах, натянув противогаз, видел рядом с собой в окопах еврея? Я лично видел только одного, остальные служили писарями, парикмахерами, кладовщиками, урезая наш скудный фронтовой паек, раздирая на части наше военное содержание и почитывая перед сном Карла Маркса. А потом они пошли по улицам с красными флагами, призывая к миру. Вот они-то и привели нашу страну к поражению!
Зал возмущнно загудел…
- Что изменилось для народа Германии?! – патетично воскликнул Гитлер, молитвенно сложив ладони перед грудью. – На фронте мы погибали от снарядов, пуль и газов, а сейчас – от голода и нищеты! Почему так?! Ответ прост: он написан крупными буквами на стенах крупнейших банков, которые принадлежат заокеанским хозяевам. Подумайте, почему президент самой «демократической» страны в мире Вудро Вильсон отказался подписать мир с представителями кайзера Германии, но с удовольствием уселся за стол переговоров с «демократическими силами»… И вот эти самые силы с помощью американских денег взяли власть, назвав свой путч демократическим выступлением левых сил. Но разве дали они народу работу, хлеб, крышу над головой, стабильность и порядок?! Нет! Мы продолжаем бедствовать, когда они повышают цены! Мы не получаем зарплаты, когда они строят виллы и банки. Мы вымираем, а они разрабатываю планы захвата других стран и народов, чтобы расширить свои рынки!
Пивная загудела как улей с пчелами. Раздался свист, выкрики, застучали пивные кружки по столам.
- Эй, если завтра пойдет дождь, кто будет виноват? Вудро Вильсон? – крикнул кто-то.
Гитлер был внешне спокоен. Он неторопливо налил себе воды их графина и выпил маленькими глотками, давая народу выкричаться.
- Мы собрались здесь не для того, чтобы оскорблять друг друга, - теперь он говорил еще тише, чем прежде. – Мы собрались, чтобы выслушать друг друга и найти правильный путь для нас для всех. Поэтому те, кто мешает мне говорить, а вам слушать, - это противники положительных перемен. Это те, кто против нас! Это враги, а с врагами не разговаривают! С врагами сражаются! Поэтому, камрады, не мешайте мне. Каждому, у кого есть, что сказать нам, будет предоставлена трибуна. Теперь позвольте мне огласить основные пункты нашей программы.
В зале повисла напряженная тишина.
- Итак, - продолжал Гитлер. – Если мы утвердим нашу программу, она станет нашим внутренним законом, по которому мы будем жить и работать в ближайшие годы. Я оглашу программу по пунктам: союз всех немцев в Великом Рейхе; все излишки населения, которые не в состоянии работать и приносить пользу Отечеству, должны жить в специальных колониях-поселениях; аннулирование Версальских соглашений; равноправие во внешней политике с другими странами; борьба с преступностью; возрождение армии; конфискация военных прибылей у тех, кто нажился на войне; национализация земли; справедливое распределение прибылей крупной промышленности; борьба с нетрудовыми доходами; национализация крупной торговой сети; депортация гражданских и военных лиц других государств, прибывших в Германию после окончания войны.
Зал взорвался грохотом опрокидываемых стульев, возмущенных криков, которые утонули в громе оваций.
Гитлер взирал на зал молча…
На трибуну, отодвинув тщедушного Гитлера плечом, взошел человек могучего сложения. Он поднял руку и крикнул: «Молчать!»
Зал постепенно затихал.
- Вам не кажется, господа, что в нашей стае появился волк, способный преподать всем остальным обитателям германского леса, как надо резать овец из стада обманщиков и возмутителей немецкого народа?! – оратор указал рукой на Гитлера. – Да, камрады, я коммунист по убеждениям, но Адольф Гитлер заставил меня задуматься, и я признаю это. Рядом со мной за столом сидели люди Рэма, - камрады из организации ветеранов войны «Стальной шлем», они тоже согласны с Гитлером в том плане, что наше общество нужно менять, перенацеливать на совершенно другие ценности. Так, может быть, давайте услышим друг друга?! И сообща будем работать на великое будущее Великой Германии!
- Объединение «всех немцев» - это ни что иное, как узурпация права на вмешательство во внутренние дела других государств, где проживают этнические немцы! – кричал кто-то в зале.
- А что такое «возрождение» армии?! – кричал другой. – Вы снова хотите создать чудовищного монстра, подавляющего всю цивилизованную Европу своей военной мощью?! Так Европа все еще не простила Германии свое порабощение!
Внезапно Гитлер резко поднял вверх правую руку. Зал мгновенно смолк…
- Здесь кто-то сказал, что нас не простили… - очень медленно и тихо сказал Гитлер. И вдруг перешел на крик. – И мы не прощаем, мы хотим мести!
Это был его час. Его триумф. Три верно подобранных слова мгновенно изменили атмосферу в зале.
Спустя несколько секунд после слов Гитлера вибрирующую тишину пивного зала «Хофбройхаус» взорвали бурные аплодисменты…
Продолжение следует -