После долгих дождей - ясное тихое утро. Холмы и деревья зелены, листья тополей высоко вверху едва заметно трепещут - их тревожит рассветный ветерок. Молодые воробьи ссорятся, перелетая с ветки на ветку, то тут, то там слышны потасовки и быстро затихающий гвалт. Где-то прогудела одинокая машина.
Ягоды черемухи чернеют в густой листве глянцевитыми боками. Солнце уже совсем поднялось, утренний свет, такой мягкий и чистый, не слепит глаза, и видно так далеко вокруг, что кажется - можно заглянуть за черту горизонта. Ветер спускается ниже. Он похож на лист мать-и-мачехи, гладкий и холодный сверху, бархатисто-теплый с изнанки. Пока стоишь на солнце, тепло. Но стоит сделать шаг в сторону и скрыться в тени старого тополя, как чувствуешь прикосновение глубокой прохлады. Это - август.
Календарь еще отсчитывает дни июля, еще не все грозы отгремели, и не все степные ливни пролились в густую траву. Но сердце не обмануть, как не обмануть холмы и деревья, они - знают...
Эта немыслимая глубина неба, эта бледная у горизонта и яркая до боли в глазах голубизна, такая чистая и холодная, этот солнечный свет, утративший зрелую силу, эта нереальная прозрачность воздуха, неспособного прикрыть стыдливую даль легкой кисеей знойной дымки - это все принадлежит августу.
Скоро нальются спелым соком яблоки и виноградные грозди, скоро созреют звезды осени и начнут сыпаться в ладони холмов. Там, где окончится их мгновенный полет, станут темными и холодными воды, и в кронах деревьев вспыхнут первые языки осеннего пламени. В этом пожаре дотла сгорят все краски лета, и великий художник заново выбелит холст, но это будет еще не скоро. Не скоро...