Григорий Иванович Климов возвращался с дачного участка на станцию, чтобы ехать в город. Шел уставшим. Повозиться пришлось немало: поправить покосившийся забор, овощные ряды прополоть, малину собрать, благо уродилась хорошо – жена будет вечером варенье варить. В рюкзак набросал поспевшие огурцы, помидоры, морковку, пучки укропа и петрушки. В руке нес полное ведро малины, укрытое сверху большими листьями лопуха.
Время от времени он останавливался, вытирал платком стекающий по лицу пот, обмахивал седые волосы стираной кепочкой, поднимал ведро и шел дальше. Жаркое солнце медленно скатывалось за дальний лесок – казалось, тоже устало от своего многочасового дневного пути.
Климов поднялся на платформу, где уже стояли с ведрами и рюкзаками такие же, как он, дачники. Были и местные старушки, что везли в город детям и внукам летний урожай. До электрички оставалось минут двадцать. Григорий Иванович, облокотившись о поручень, задумчиво глядел на рыжую, выжженную солнцем степь и поневоле слушал разговоры стоявших рядом людей.
Слева от него две пожилые женщины вели негромкий разговор. «Сына мобилизовали, уже полгода, как он там. А друг пошел за ним следом добровольцем. Неделю назад тяжело ранили. До сих пор в реанимации», – с тревогой сообщила одна. Другая ответила: «У меня, слава Богу, дочь, но боюсь, как бы зятя не взяли. Белый билет у него, но написано: годен в военное время. Кто мог вообразить, что такое время настанет?! И за внучку боюсь: не дай Бог сюда прорвутся. Неужели тоже придется уезжать?..»
Справа от Климова какая-то старушка вовсю ругала правительство: цены опять безумно подскочили. Ей вторило несколько голосов.
Гул приближающегося поезда прервал эти разговоры. Для электрички было рано, шел проходящий поезд, который, подъезжая к станции, ехал на малом ходу. Прогрохотал локомотив, следом медленно проплыли платформы с военной техникой. За ними появились пассажирские вагоны. У открытых окон стояли облаченные в камуфляжную форму солдаты – молоденькие и постарше.
«Сыночки, сыночки! – запричитала бабка, недовольная ростом цен. – Возьмите в дорогу!» – она поспешила к плывущему мимо окну и, кое-как дотянувшись, отдала солдату добрый кусок сала. «Спасибо, бабушка!» – широко улыбаясь, помахал ей белобрысый паренек.
Что тут началось! Дачники побежали к вагонам, суя в протянутые руки торбы с овощами и фруктами, пригоршнями накладывая в подставленные миски, кружки и каски собранные ягоды. Климов тоже подбежал к краю перрона. Миской зачерпывал он малину и насыпал, насыпал... Он торопился: вагоны уплывали быстрее.
Поезд шел дальше, набирая скорость. Люди на перроне махали вслед стриженым головам, высунувшимся из окон, и кричали: «Возвращайтесь живыми!!!»
...Когда Григорий Иванович позвонил в дверь своей квартиры, ему открыла жена. Она хотела принять у него ведро, но с удивлением обнаружила, что в нем, красном от сока, стоит на дне миска с малиной. Подняв на мужа изумленный взгляд, она ждала объяснений.
«Потом расскажу, – угрюмо сказал Климов. – Дай отдохнуть с дороги».