Флоренция. Суббота, 10 утра. Дождь. Иду в салон-парикмахерскую. Знаю, это очень вычурно – ходить в салон в отпуске, еще и в выходные, но это моя тетушка, которая ни на минуту не дает самой себе себя распустить, так меня приучила. Салон не самый публичный, даже с именем в Италии. (А это я упоминаю не для вычурности, а для объяснения того, кого я там увидела).
Навстречу выбегает радушный пудель хозяйки салона. Помня надпись у стойки, написанную на всех языках, чтоб не трогали собаку, я лишь говорю, какой радушный пес. Следом за ним идет и сама хозяйка. Девушка за сорок, со светлыми, светлыми волосами натурально подобранного оттенка и лишь только полностью искушенный мог бы понять, что оттенок не свой. Черная струящаяся туника, легкие украшения, блеск глаз – все говорит о свежести в ее виде.
Это меня и поражает в европейских женщинах – умение соблюдать золотую середину в виде и выглядеть ровно в точке на равных удаленной от невнимательной небрежности в виде до слишком внимательного блеска. Вот сдвинуть эту точку на пять делений влево и будет что-то упущено в виде, а сдвинуть на пять делений вправо – и будет выглядеть вычурно-гламурно для этих обстоятельств времени и места. (В противовес англичанкам кстати, над которыми хорошо сыронизировал Оскар Уайльд – только скучные люди выглядят блистательно за завтраком).
В соседнем кресле со мной в зале сидит с уже нанесенной краской (это ж во сколько она пришла?) пожилая худощавая дама. Она сразу обращает на себя внимание – нанесенная краска слишком яркого оранжевого оттенка, брови подведены и помада слишком яркая для утра. Одета в черную блузу и разноцветную, с яркими оранжевыми цветами, длинную юбку. Перед ней сидит черный пудель, а рядом стоит яркая оранжевая сумка.
Было видно, что она знает это правило золотой середины, но намеренно нарушает его. Ведь только в очень молодом или очень пожилом возрасте может человек нарушить эти строгие правила внешнего вида, покрасить волосы в яркий оранжевый цвет и носить яркую одежду с массивными украшениям. В этом есть послание – не быть списанным со счетов.
Эта пожилая дама в оранжево-черной гамме на себе и вокруг производила впечатление грустного клоуна, который знает, что стоит за смехом и иронии.
Она держала книгу, время от времени поглядывая в нее, а затем как будто обдумывая прочитанное.
С ее волосами производили разные манипуляции. Несмотря на вычурность самого оттенка, я знаю, что он был очень тщательно подобран на консилиуме в составе колориста, стилиста и самого основателя этой сети именных салонов. Услужливые мастера салона помогали ей передвигаться, поддерживая ее за один локоть, в которой она держала поводок, а в другой руке она держала трость, на которую она опиралась. Ходила она величаво.
Я провела в салоне почти два часа и за обычные манипуляции отдала сумму, которую обычно трачу за полгода посещений три раза в месяц в соседней рядом с домом парикмахерской в Москве.
Та дама еще сидела с бигуди на голове, ее пудель спал, очевидно приуныв. Было видно, что это не последнее, что она хочет сделать со своей прической.
…Я ее встретила вечером на пьяццо де Синьора. Она сидела на стуле, длинная юбка касалась пола. Короткие волосы яркого светло-оранжевого оттенка освещались фонарным цветом. Пудель сидел рядом. Правую руку она вытянула и держала трость. В другой руке было книга, она читала оттуда стихи, сопровождая их движениями подведенных бровей и четко подведенных яркими карандашом и помадой губ. Люди на площади ее слушали и иногда улыбались. Ее волосы выделялись, при этом не нарушая ее оранжево-черной гаммы. Смотрелась она действительно колоритно. Около пуделя стояла корзинка, в которую прохожие кидали мелочь.
Дьявол – он же в деталях.