Юная июльская ночь. Глубокая-глубокая тишина, как пруд, старый, ровесник заброшенной водяной мельнице, стоящей на его берегу. Рваные, потрёпанные всеми ветрами крылья чётко выделяются на фоне густого сиреневого неба, усыпанного миллиардами сверкающих звёзд. Откуда-то из сумрака возникла как призрак крупная сова, неслышно опустилась на верх одного из крыльев мельницы, сложила крылья, повернула голову назад, вперёд, замерла. Крыло тихонько качнулось, скрипнуло по старушечьи, затихло.
Не одно поколение сов выросло под древней крышей мельницы. Вот и сейчас пушистые голодные совята терпеливо ждали мамку в тёмном углу, вглядываясь сквозь дырки в крыше в звёздное небо. Скоро вырастут и будут лишь иногда прилетать сюда по ночам, сидеть на крыше и крыльях. Да в суровые зимние ночи, когда метель будет рвать всё живое, они будут искать защиты в родном углу, под старыми досками.
Пруд густо зарос ивняком, у берегов густая шаль из ряски. Под ивовыми ветками было неспокойно. Кто-то шевелился там, недовольно бормотал что-то себе под нос. То был старый водяной. Выбравшись из-под затопленных коряг, он расчёсывал пальцами свою густую зелёную бороду, вычёсывая из неё водоросли и мелкие камушки. Приведя себя в порядок, он не спеша выплыл из теней ивовых ветвей, замер и посмотрел в усыпанное звёздами ночное небо.
-Хорошо,- довольно проворчал он в густые зелёные усы.- Добрая ночь сегодня.
Над зреющими хлебными полями, над самым лесом, подпалив верхушки спящих деревьев серебряным огнём, показалась полная огромная луна. От неё мир стал наполняться особенным сиянием, свежими красками, особой красотой. Огромная, старинного серебра объёмная гравюра. Одинокая сова, теперь отчётливо видимая на мельничном крыле, негромко ухнула. Водяной посмотрел на неё:
-Думаешь пора?
Сова ещё раз ухнула, как бы соглашаясь с ним. Водяной кивнул головой и неторопливо подплыл к песчаному плёсу, встав по пояс в воде. Он стоял, глядя в небо и словно ждал чего-то. Скоро, пронзая на секунды ночное небо, стали падать звёзды. Одни таяли, едва вспыхнув, другие падали, казалось в самый лес и на середину полей. И вдруг одна, белая и пушистая, упала на самый берег пруда, на упругий мелкий подорожник. Покатилась, сияя, по склону и замерла на песочке, отбрасывая блики и слепя глаза.
Водяной, радостно бурча что-то в усы, спешно поковылял к берегу. Он бережно взял в ладони сияющий шарик, тихо повернулся и вошёл вновь в воду. Сове стало очень интересно происходящее, она слетела с ветряка, и сделала пару кругов над водяным, с интересом рассматривая происходящее. Такое ей довелось видеть в первый раз.
А водяной продолжал своё странное и необыкновенное занятие. Он взял и отщипнул, словно от краюшки хлеба, маленький сияющий кусочек от звезды. Посмотрел на него, поднеся к глазам поближе, довольно кивнул и опустил кусочек в воду. Тот слегка зашипел, как маленькое раскалённое железо, и вдруг вспыхнул небывалым светом, и обернулся прекрасной, самой светлой и чистой лилией! Дивный цветок величественно поплыл по неподвижной глади пруда, сова от удивления свалилась на крышу мельницы, а водяной продолжал отщипывать от звезды кусочек за кусочком. Весь пруд скоро был усеян белыми прекрасными лилиями, звезда закончилась, водяной довольно смотрел на творение своих рук. Постояв, он сладко зевнул, и спокойно вернулся под коряги. И только на мельничном крыле сидела ошеломлённая сова, лилии величественно сияли на водной глади, и в этой тишине на мосту, что служил одновременно и плотиной, кто-то впервые сказал другому:
-Я тебя люблю!