Наша "хрущевская" пятиэтажка жила как коммунальная квартира. Все знали обо всех. С одной стороны, тридцати¬летний, со дня заселения дома, симбиоз не только близко сдру¬жил, но и породнил некоторых жильцов, с другой - около¬подъездные лавочки были идеальным местом обмена но¬востями.
Если, скажем, дядя Сережа с 35-й квартиры шел, споты¬каясь, то "скамейки" давали точный прогноз: будет пить три дня. Не ошиблись они и по поводу музыки в квартире № 8 - значит у Женьки-красотки появился очередной ухажер. Та¬кая вот беспроволочная "компьютерная" информационная сеть. В которую вклинивались сплетни и ссоры, дружеская привязанность и отчужденность некоторых друг к другу. Одним словом, жили-были, как могли. И лишь один человек находился выше этого "муравейника" - бабушка Аня, су¬хонькая, аккуратно одетая, она никогда ни о ком не судачи¬ла, лишь слушала. Оживлялась, когда разговор заходил на дачные темы и растущие цены. Теща моя уверяла, что такая привычка - ни о ком ничего не говорить - у Анны из зоны. Та вместе с рано умершим мужем-майором работала там в бух¬галтерии.
- Вы не смотрите, что она ласковая и всем улыбается, - втолковывала теща нам с женой. - Она себе на уме и, поверь¬те моему сердцу, недобрая.
Но нам до этих старушечьих разборок было дело деся¬тое. "Здрасьте, баба Аня!" "Как здоровье, баба Аня?" - вот и все наши контакты, когда, торопясь на работу или возвра-щаясь с нее, пробегаешь мимо скамейки. Тещу злило такое наше непонимание "иудиной" натуры и неверие ее, тещиным предостережениям. И она дождалась своего "звездного часа".
Помог воплотить его наш сосед дядя Федя - аппаратчик алюминиевого завода. Он возвращался с работы и на втором этаже нашего подъезда через открытую дверь квартиры ба¬бушки Ани увидел, как его Татьяна моет там полы. Федор, со слов тещи, остановился остолбенело, а затем поинтересовался, что она здесь делает? Татьяна замешкалась, а потом ответила, что решила помочь старушке. На что, дескать, Федор, помолчав, сказал: "Понятно, тимуровское движение", - и пошел домой.
Здесь, пожалуй, следует сказать о дяде Феде. Он говорил редко, но метко. И если ввязывался в спор, то предмет раз¬личных мнений "разбирал по косточкам", доискиваясь до исти¬ны и нюансов, подавляя соперника логикой и напором. По¬этому неудивительно, что из соседней квартиры (благодаря нашим строителям) вскоре доносились громкое "бу-бу-бу" дяди Фединого голоса, его возгласы: "Таня, как ты могла!" - и плач Татьяны. А потом резкий хлопок дверью.
- ... Значит, сидим мы все на лавочке: Ильинична, Вера Петровна со второго подъезда (теща начала перечислять завсегдатаев посиделок), и тут выходит Федя. Я его, страсти такие, никогда таковым не видела: глаза горят, весь трясет¬ся. И вот, значит, подходит он к Анне и говорит: "Баба Аня, спасибо, что кредитовали нас деньгами, но эксплуатировать за проценты Татьяну я не позволю! Вот здесь моя получка, ее хватит, чтобы с лихвой рассчитаться с вами. Кровососка!''
- И он, - продолжала рассказ теща, - бросил на колени бабе Ане пачку купюр.
- А почему он так сказал? - поинтересовалась жена.
Теща досадливо поморщилась.
- Светка, ну какая ты бестолковая! Помнишь, два месяца назад Федор своего Бориску женил. Денег на свадьбу не хва¬тило, они и заняли у Анны. В срок отдать не смогли, тем бо¬лее она под проценты давала, вот она Татьяну-то и снаряди¬ла у себя как повинность полы мыть. А Федор-то это увидел и осерчал. Хлебом и водой, говорит, буду питаться, но оби¬жать жену тебе, ростовщице, не дам.
- А баба Аня что? - не унималась жена.
- Что-что... Пятнами покрылась вся. Озирается по сторо¬нам, к нам обращается: вот, дескать, делай добро людям... Ты им последнюю копейку отдаешь, а они тебя грязью обли¬вают. А потом к Федору: "Ничего, Федор Семенович, вы мне за оскорбление (вот они - свидетели) еще ответите. И еще получку за моральный ущерб выложите. Попомните вы у меня кровососку.
- Ма, - жену распирало любопытство, - а, действительно, откуда у нее такие деньги?
Моя любимая теща аж засияла вся.
- Это ты про Федора, что ли, спрашиваешь? - она сделала многозначительное лицо. - Так вы же меня недослушали. Толь¬ко Анна "отбрила" Федора, как заговорила Катя-маленькая: "Ты, баба Аня, его не стращай. Я не твоим свидетелем, а его защитником буду. Когда мой Василий по гололеду ногу сло¬мал, я у тебя тоже деньги в долг брала. С процентами. А ког¬да не уложилась в срок, то ты меня заставила тебе платье бесплатно сшить.
- А баба Аня что? - Светлану понесло.
- Я же вам говорила, - теща злорадствовала, - что Анна двуличная, мягко стелет, да жестко спать. Коршуном нале¬тела на Катю: "И ты, маломерок, туда же. Попросите вы у меня еще денег. В ногах будете валяться - не дам! А вы еще придете! Помяните мое слово". И с этими словами Анна ушла к себе в квартиру.
...На этом конфликт не был исчерпан. Через день, вече¬ром за столом, теща рассказала его продолжение. Бабушка Аня действительно написала жалобы на дядю Федю - к нему на завод и в милицию. Дескать, мало того, что обманом у старушки деньги взял, так еще чуть не избил, когда она по¬просила их вернуть. Участковый приходил, разбирался, тещу и других свидетелей спрашивал, с дяди Феди даже объясни¬тельную взял.
- И что, никто за дядю Федю не вступился? - теперь уже меня одолевало любопытство.
- Почему же? Та же Катя-маленькая о себе рассказала. Семакин - шофер - тоже возмущался, что его дочки у Анны вроде как на побегушках, потому что он тоже пока что не отдал ей три тысячи тенге.
- Так ты мне тогда и не ответила, - вступила в разговор Светлана, - откуда у нее столько денег, что она одновремен¬но дяде Феде, Кате и Семакиным заняла?
- Откуда изначально взялись, не знаю, - теща посерьезне¬ла. - Не буду грех на душу брать. С другой стороны, детей у нее не было, вдвоем жили. Может, и накопили, хотя муж ее выпить любил. А вот то, что она ростовщицей оказалась, - это точно. Почитай, чуть ли не половина нашего дома - у нее в должниках и на процентах.
- А что-то вроде ты раньше об этом не говорила, - жена наморщила лоб.
- Тут вот какая закваска, - теща также оставалась серь¬езной. - Анна сама выходила на тех, кто испытывал нужду с деньгами, чай, все мы друг о друге знаем и кто как живет. А когда дает деньги, то наказывает: смотри, мол, проговоришь¬ся, что я дала (а я рано или поздно узнаю), больше никогда не займу. А у нас все же от получки до получки живут, да и в месткоме не перехватишь - вот и таились друг от друга.
- Мама, так чем же закончилась история с участковым? - Мне хотелось узнать судьбу дяди Феди - правильного мужи¬ка-трудяги.
- Отстояли мы его. Участковый много квартир обошел и выяснил: кто есть Федор, а кто - Анна. С тем и ушел, сказав, что жалоба не подтвердилась.
...Мы уже стали забывать эту историю, когда теща сооб¬щила, что сегодня бабушка Аня съехала на новую квартиру.
- А чего это она так отреагировала? - Светлана задала вопрос в лоб.
- Отреагируешь, когда тебе кости перемывают и не хо¬тят с тобой говорить. Да и забоялась она, что ее большие день¬ги рассекретили. Ей после Феди все должники, как сговори¬лись, враз начали отдавать долги.
- Ну и оттащила бы их в сберкассу, - жене хотелось доко¬паться до истины: как так, жил человек в доме тридцать лет и уехал с насиженного места.
- Дитя ты у меня еще! - теща махнула рукой. - Она при¬выкла повелевать людьми, зарабатывать на них деньги, а ты - сберкасса! Помяните мое слово - она и на новом мес¬те, как освоится, прежним делом займется. Это уж натуры такие паучьи.