Часть 2.
Глава 1.
НАЧАЛО НАЧАЛ
I
Плавно поднимаясь и мягко спускаясь по пологой зыби шоссе, автобус «ПАЗик» увозил нас из Вильянди в Полли. Удобно расположившись на полумягких сидениях, мы, покачиваясь в такт движению, позёвывали и, несмотря на возникающие то тут, то там смешки да разговоры, погружались в дрёму.
Я сидел на правом борту и рассеянно смотрел в открытое окно. Дорога виляла, и это позволяло мне заглядывать вперед и наблюдать перспективу. Далеко впереди, то исчезая за поворотом, то показываясь на прямых участках трассы, ехал красный автобус, и мы явно его догоняли.
Теплый набегающий поток трепал мою челку, посвистывал в волосах, закрывающих затылок и шею. Я положил голову на плечо и, задрав её, скользил взглядом по летящей зеленой пелене листвы.
В небе, в лучах вечернего солнца, блеснул самолет, и яркая точка прочертила в синеве короткий, заметно расширяющийся к земле, инверсионный след.
Навстречу дружно бежали придорожные столбы и столбики. Лес то стремительно подступал, то нехотя отступал от трассы. Монотонность лесной колоннады баюкала и клонила ко сну. В полудреме, я не сразу заметил, что, невдалеке, на обочине мелькнул широкий зад красного автобуса. Его левое заднее колесо было порвано и спущено,след извилистого тормозного пути расчертил покрытие дороги. Наш «ПАЗик» подтормаживая, обогнул «горемыку» по пологой дуге и мягко остановился перед ним.
На ветровом стекле чужака белела табличка с четкой надписью
«EЫM HALLISTE».
Наш водитель, кряхтя, вылез из своей застекленной полукабины и вальяжно подошел к коллеге. Яна выпорхнула из автобуса и, приветствовав командира отряда «Халлисте», оживленно начала расспрашивать его о случившимся. Мы тоже покинули свои насиженные места, чтобы размять ноги, покурить и «сходить налево». Ну, а девчонки выбрали прогулку направо.
Потихоньку, мы, подмигивая и кивая, приблизились к «халлистянам». Те в свою очередь разводили руками и «виновато» улыбались. Словом за слово, разговорились. О том, как «хлопнуло», как потом «потащило» на противоположную обочину. Хорошо, что по «встречке» никто не ехал. Хорошо, что водила оказался опытным, вовремя сориентировался и аккуратно вырулил вправо. Ребята оказались своими, русскоязычными.Из Нарвы, Силламяэ, Кохтла – Ярве - в целом, с севера Эстонии, а, значит, нашими земляками.
Наш серьезный Вольдемар подошел к шоферам и, со знанием дела расспросил их «как да что», а потом предложил помощь. Его отец, работал автослесарем в Вильянди, и Вольдемар, «как выяснилось потом», соображал в технике.
«Отчего ж? – Помогай», - согласились водители. И все с интересом сгрудились вокруг мастеров.
Ну, а я что? Я - романтический созерцатель. Во всем ищу красоту, и гармонию.
Я сошел с шоссе и спустился с пологого откоса к лесу. В этом месте лес отступил от дороги, и трава была не такой высокой, как на других её участках,где лопухи и прочая придорожная зелень доходили до пояса, а местами и до плеч. Тут же было - «по колено». Но «пастораль» оказалась обманчивой. Не успел я сделать и десяти шагов, как по моим вельветовым мокасинам что-то ширкнуло и прижало к земле. Я испуганно (ай-ай-ай!) дернул ногой и с усилием разорвал зеленые путы. Но вот незадача - вторая нога запуталась тоже.
Опустившись на одно колено, я раздвинул траву и увидел, что моя ступня «зачерпнула» толстые, разросшиеся на земле колючие стебли.
Приглядевшись я восхищенно прошептал: «Ба! Да это ж ежевика! Да, крупная какая!». Сорвав пару ядреных ягод, тут же бросил их в рот, и зажмурился от кисло-сладкого удовольствия. Потом с усилием потянулна себя покрытые мелкими острыми колючками, ежевичные стебли. Рассмотрел их: «Наши-то по-тоньше будут.
Оглядевшись,я нашел,что в траве разложена густая сеть ежевичных стеблей. Играючи, я рванул тенета на себя - разорванные стебли обдали меня каплями сока, ей-ей, как кровью, и по траве прошел не то стон, не то приглушенный вздох, затухший у подножия леса.Заслоняясь от брызг, я резко выпрямился, а разорванный стебель, скользнув сквозь зажатую в кулак ладонь, ожег кожу и шурша скрылся в траве.
Я инстинктивно повернулся на звук и замер. Передо мной, метрах пяти, у границы леса, на покатом холмике,стояла девушка. Та девушка, которую я встретил сегодня в Парке. Та, которую загадал. Она стояла и не могла сдвинуться с места - ее ноги запутались в ежевичных путах. Как, попавшая в силки птица, бьет крыльями, так и девушка, стараясь удержать равновесие, отчаянно взмахивала руками. Но делала она это как-то аккуратно, и я бы сказал, изящно. Поймав мой взгляд, девушка вопросительно посмотрела на меня.
- Палун, айтаке… Пошалуйста, - прозвучал её голос. Чистый, как утренняя прохлада, журчащий, как ручей, с волнующими нотками – переливами.
Без перевода понятно, что она нуждалась в помощи.
Вытянув перед собой руки, я произнес: «Не шевелись». И, как цапля, высоко поднимая колени, пошел к ней. Со стороны я выглядел, наверное, комично.
Покачнувшись, она протянула мне свою руку, я, подхватил ее ладошку, и заглянул в ее серые с синевой глаза. Заглянул и пропал. Я просто оцепенел. Больше – одеревенел! Не знаю, сколько длилось моё «буратинство». Секунду или века? Не знаю. Теперь, не знаю.
………………………………………………………………………………….
Чем дольше я смотрел в ее открытое лицо, тем больше пленялся им. Её лицо дышало то весенней свежестью, то летней страстью. От неё исходили вибрации бурной молодой энергии. Ее темно - русые волосы, забранные в «хвост», частично выбились из-под стягивающего шнурка и разлохматились. Но, именно, эта небрежность вносила свою обольстительную нотку. Нижние веки ее сине - серых глаз были, по-девичьи, слегка припухшими. Кончик прямого носа чуть приподнят. Средней полноты чувственные губы четко окантованы. Уголки длинной верхней губы приподняты. Она виновато улыбалась.
Её лицо было овальным и гармоничным. Непрореженные брови, как слегка изогнутые крылья парящей птицы, пролегли над глазами, чуть-чуть выходя за линии их уголков. Через, соразмерный лицу, высокий загорелый лоб, пролегла, нависая на правый глаз, легкая прядь выгоревших волос. Лицо заострялось книзу, переходя в круглый волнующий подбородок, с едва заметной ямочкой посередине. Она была красива лицом и чертовски привлекательна обликом.
- Ой!
- Тише ты. Не шевелись, - предупредил я и, присев на корточки, стал перемещаться справа налево, и рвать, как мне показалось, пульсирующие шипящие колючие стебли. Освободив девушку, я осмелился поднять свое лицо вверх. Она же, закусив нижнюю губу, смотрела в сторону.
Короткая юбчонка была весьма кстати и я (в награду) позволил себе, исподлобья, одним мазком, обозреть ее правую ногу. Мое сердце учащенно забилось, когда я увидел открывшейся участок бедра, переходящий через тонкую неглубокую поперечную складочку в подтянутую гладкую округлость. Верхнюю часть упругой полуокружности прикрывала тонкая белая ткань, которая по дуге нисходила и пропадала в пленительной расщелине. Не успел я осмыслить увиденное, как почувствовал на себе ее взгляд. Я задрал подбородок и преданно посмотрел ей в глаза. Она смотрела на меня и смущенно улыбалась. Её ладошки опустились вдоль бёдер, оттягивая вниз подол короткой синей юбки.
- Вы свободны, принцесса, - только и смог произнести я.
От волнения у меня перехватило горло и мой, от природы звонкий, голос прозвучал низко.
- Тянан. (Спасибо)
- Палун. (Пожалуйста), - прокашлявшись, смущенно проскрипел я.
Ни секунды не колеблясь, чуть наклонив свою головку, она протянула ладошку: "Агнесс".
«Агнесс? Агнесс».
Агнесс! Златокудрая героиня кинофильма «Последняя реликвия». Мы, пацаны того времени, были поголовно влюблены в неё. Агнесс была кумиром горячечных мальчишеских грёз!
Но мечты мечтами, а похожими мы хотели быть, конечно, на ее верного рыцаря, доблестного и таинственного Габриэля.
- Габриэль – в тон ей, не своим голосом, произнес я. Её глаза вспыхнула и погасли. Она оценила подвох и продолжила игру.
- Гут – уверенно сказала она. - Я буду звать Вас, именно, так. Сделайте мне одолжение, проводите меня.
Предлагая ей опору, я протянул свою руку ладонью вверх. Она с готовностью накрыла мою ладонь своей ладонью. Поверхности соприкоснулись, прижались, пальцы цепко захватили друг друга. Я почувствовал под кожей безымянного пальца биение своего пульса, а в центре ладони пульсацию ее крови. Я посмотрел ей в глаза и понял, что она чувствует то же самое. Через секунду наши сердца стали биться в унисон.
- Па- а - ехали, - я слегка потянул ее на себя, она сделала шаг, потом второй, третий. Так держась за руки, мы сделали первые десять шагов, пока не покинули опасный участок.
Я ощутил пощипывание на коже ладони и инстинктивно отпустил ее руку. Посмотрел на ладонь. Моя кожа была порвана в трех местах и обильно кровоточила. Красная кровь, смешавшись с ежевичным соком, стала коричневой.
Она тоже осмотрела свои ладони. Те были липкими, не то от крови и не то от сока. Агнесс стерла с ладони кровь, но на мелких ранках кровь появилась снова. Я поискал взглядом листы подорожника. Сорвал их, отер один из них и протянул девушке. Она была бледна, не шевелилась и заворожённо смотрела на капли крови, которые собирались в углублениях кожи. Смотрела то на них, то….. на меня.
Увидев в моей руке листок подорожника, без тени улыбки, тихо прожурчала: «Эй таха. Не надо».
Взяв мою руку и повернув к себе ладонью, она что-то прошептала и чуть заметно подула.
Я видел сам, что раны, используя расхожую фразу, «как ветром сдуло».
- Здорово, - удивился я.
- Не надо удивляться, ХАбриэль. Ты тоже так сможешь.
Она протянула мне свою ладошку, прошептала: «Тууль, вытаб»(ветерок дуй) и сказала: «Подуй»
Я дунул и раны на ее коже, нет, не сдуло, они остались, но кровоточить перестали.
- Чудеса, - подумал я, но выдавать удивление не стал.
Она чему - то загадочно улыбнулась, и тихо, но твердо сказала:
- Пошли, а то нас, наверное, заждались.
Но как оказалось, никто нас не ждал и тем более не искал и вообще не обращал никакого внимания на наше отсутствие.
Мы поднялись по откосу и слились с группой таких же, как и мы, краснорубашечников.
II
Закатные облака золотились на сиреневом небе, сладкий ветерок с полей ласкал лица, дорога была нагретой и гладкой.
Автобус наших визави так и не отремонтировали. Неисправности сыпались одна за другой: за колесом «пропала» искра, потом закапало масло - в итоге оба отряда набились в наш «ПАЗик». И это было единственным и правильным решением.
Оставив шофера красного автобуса дожидаться подмогу - тягача или «аварийку», мы со смехом и трепотней отправились в путь. Через пять минут, на развилке, наш автобус принял вправо и понесся по прямому, как стрела, шоссе в Халлисте. Наш водитель запел на эстонском языке, его высоким голосом поддержал командир отряда «Халлисте». Потом ребята, которые знали эту задорную песню, подхватили ее и через минуту весь автобус пел и припевал «А - хой - я-я! Тира - ла-ла! А - хой я-я! Тиралала-ла!»
Я от нетерпения переминался с ноги на ногу. Я жаждал. Нет, не воды. А её. Я хотел. Нет, я алкал чистоты её глаз и свежести ее голоса. А она? Она же о чем - то живо разговаривала с нашей Яной. За всю поездку Агнесс не удостоила меня ни единым взглядом. Будто менянет. И нет нашей связи с ней. Какой? Как «какой»? А вы забыли о загаданном желании? О нашей встрече? С чего это меня «понесло» в лес? А наше знакомство? Нет, все это - не с проста.
Бог, ты мой! Но почему она не смотрит в мою сторону! Я изнывал от невнимания.
Так, с «шутками - прибаутками» мы доехали до Халлисте,где без сожаления расстались с попутчиками.
Агнесс, проходя мимо меня, на грани минимального ощущения провела кончиками острой груди по моему плечу и горячо прошептала: «Э – Эль, до завтра…».
- До встречи, Агни.
И улыбнувшись одними губами, Агнесс, благодарно, на секунду, прикрыла веки своих чарующих глаз.
- Как до завтра? – хотел спросить я. - Ведь завтра понедельник.
Но она в сопровождении своих дневных «телохранителей» уже задорно шагала в расположение отряда.
- У-у-у-у…..
Между Халлисте и Полли было каких-то семь-восемь километров. Но все равно выехав из Халлисте поздним вечером, мы вернулись в Полли уже ночью.
У входа на территорию, за моей спиной, кто-то зацокал языком: «Ай - вай, какой цвэточек, какой дэвушька. Спортсменка. Комсомолка. Э, комсомолка? А?»
- Не знаю, Висс, не спрашивал.
- Э, генацвали. Если ты не захочищь больше спращивать, скажи мне - я спрашу, ах, как рас-прашу, - Виссар закатил глаза.- Ай. Как спрашу
Зная Виссара, я помнил, что ему нельзя давать согласие или повод к согласию, даже, в шутливой манере. Руку по локоть откусит. Так что…
- Сам спрошу, сам узнаю.
- И мнэ скажищь! Да? – придурял мой дорогой рижский грузин.
- Не – а, не скажу.
- Па-чи-му обижяищь?
- Как ты мог подумать? Я же лублу тебя, Гогия.
Виссар изменился в лице и заговорил на чистом русском языке:
- Отстань, это не ко мне. Это к другому древнему, (но моложе, чем мы, грузины) народу! -брезгливо завершил он.
Виссар был супер гетеросексуалом. Нет, это мы, подростки, были супер гетеро и прочее. А он был супер - супер. Даже гипер – супер. Он был натурал и не терпел никаких отклонений.
- Ладно, дорогой, - он положил руку мне на плечо. - Пошли спать
- Мужчина! Вы что? Хам, - я манерно передернул плечами.
Мы остановились, посмотрели друг на друга и, громко захохотав, вошли в дом.
--------------------------------------
От впечатлений странного дня спать совсем не хотелось. Я накинул на плечи брезентовую спецовку и вышел во двор, покурить. В черноте неба тускло горела ущербная на треть Луна, и яркие звезды, щедро разбросанные по небу. Я присел на ступень широкого крыльца. Закурил.
Луна висела над лесом, и поэтому лес казался чернее неба. И тьма тысячами глаз целила в меня. Стало зябко и жутко, что неожиданно скрипнувшая за спиной дверь, заставила меня содрогнуться.
- Чего не спишь? – почему то шепотом спросила Яна.
- Не знаю. Не спиться.
- И мне. – Она присела рядом на широкую деревянную панель ступени.
Посмотрев на огонек моей сигареты, потом на «обкусанную» Луну, почему то сказала:
- Что такое? Не пойму. В автобусе, полчаса, разговаривала с какой – то девушкой из Халлисте. А о чем говорила с ней? - она рубанула рукой воздух, - не помню. Хоть убей. Даже, как звать не знаю.
- Агнесс.
- Что Агнесс?
- Её зовут - Агнесс.
- А-а? – протянула Яна. - Ну, ты и кнут! Уже познакомился?! И когда успел? Хм, Агнесс, - и задумалась.
………………………………………..……………………………………………………………….
- Заканчивай курить. Завтра тяжелый день, пойдем полоть свеклу.
- Тю, испугала! Чего ж я не полол чтоля?
- Вот, завтра и посмотрим. А сейчас спать, спать.
- Ладно, - послушался я и прошел на мужскую половину.
Я лег в кровать и, вспоминая все, долго ворочался. Мне было «не по себе»: «Такая девчонка! Видная, красивая и я, «так себе, Емеля».
«Габриэль», - передразнил я сам себя. Как же я буду с ней встречаться? А если я не справлюсь? Не удержу? Или ещё чего хуже, струшу. Позор. Все видели, что она со мной.
Чего ж я боюсь больше? Струсить или то, что об этом узнают все?
И другой голос: «Чего волноваться? Ты чего, Жених, решил жениться?"
------------------------------
Я был юн и не знал, что за давностью лет из людской памяти многое стирается, без следа. И плохое, и хорошее. Если же, конечно, не запоминать, специально. Или это не касается тебя, самого. Все забудут, только мы, сами, ничего не забудем. А если есть еще и совесть, то так просто из этого мира, не помучившись, человек не уйдет.
------------------------------
Еще не утихла боль от предательского удара *. Казалось, на выгоревшей земле ничего не прорастет. Ан – нет, что-то «пробивается», просится на свет. Что-то.
И страшно, и томно, и маетно. От этого «что – то» сладко сосет под ложечкой.
Откуда эти частые удары сердца? Что не узнаешь? Это - симптомы любви. Влюбчивый, похотливый мерзавец! Труп былой любви еще не остыл, а ты уже втюрился. Подлец, так и есть, подлец.
Такую девушку надо заслужить и пророчество тут не причем! Страшно.
Сомнения, сомнения, сомнения.
Но как желанно это чувство. До «гусиной кожи»! Будто в плечо уткнулась упругая девичья грудь.
-------------------------------------------
Уже засыпая, и «прокручивая» события прошедшего вечера, я почувствовал прохладное дыхания чувства недосказанностичего, того, что пролетело мимо ушей.
Она что-то сказала. А я не расслышал или не понял. Но почему – то уверен в том, что это очень важно. Я мучился, но не мог вспомнить.
И лишь, когда мое сознание повисло между сном и явью, между былью и небылью, мне привиделись окровавленные ладони. И странные слова – «Никогда чужая кровь, так быстро, не смешивалась с моей. Это он…»
- И кровь моя влилась в него, как кровь его - в меня. Кто он? Кто я? Кто он… Кто я….- и сон увлек меня в бездну.
С тем и закончилось воскресенье, 29 июня 1975 года.
Начало начал
*)- См. "Жил-был я. Кн1. ч2. гл 5. 1 Клоога-Аэдлинн" ---------------------------------------------
Продолжение: http://www.proza.ru/2015/08/02/1489