Покаяние

Виктор Румянцев
Странная история произошла с этим рассказом. Дело в том, что я уже написал его полгода назад, но во время шторма мой ноутбук слетел со стола и категорически отказался продолжать сотрудничество со мной. Купив новый ноутбук, я переписал рассказ опять и... через три недели ноутбук «глюкнул», а когда я его отремонтировал по гарантийке, то рассказа в нём не оказалось. Что ж, попробуем по олимпийской системе использовать третью попытку и хотелось бы надеяться, что она будет успешной.

Кому-то этот рассказ покажется смешным, кому-то грустным. И те, и другие имеют право на своё мнение, а я... Впрочем, ближе к делу.

Слава о Вове бежала впереди его. Вернее, не слава – из уст в уста передавались истории о его житии на судах близкого нашим сердцам и карманам рефрижераторного флота. Мне Вова представлялся, как это сейчас говорят, дауном, и особого желания свести с ним знакомство я не испытывал. Байки о салажистых моряках в то время были в чести и ничего, кроме едких насмешек со стороны опытных моряков не вызывали. Вова не был исключением, но ему, судя по изобилию историй о нём, досталось более всего.

Самая потрясающая история случилась с Вовой, когда он работал в боцманской команде на транспортном рефрижераторе, стоящим на вечном приколе в порту.
В одну из несчастливых для Вовы пятниц боцман вручил ему энную сумму денег и отправил в магазин за водкой, так как предстоящие выходные без оного напитка вызывали хмарь в боцманском организме. Надо полагать, Вова сказал «есть» и отправился за проходную в ближайший магазин.

В магазине на все имеемые дензнаки Вова приобрёл пять поллитровок популярного в те времена «Кристалла», сунул их в авоську и с чувством выполненного долга поспешил на судно.

На проходной дежурный милиционер просто не мог не заметить пять горлышек, нагло торчащих из авоськи, равно как и пять чисто кристальных этикеток. Он был настоящим, хорошо проинстуктированным милиционером и в решительной форме пресёк вовину попытку пройти через турникет на территорию порта, что вызвало неподдельное вовино возмущение:
- У меня приказ, а вы мешаете его выполнять! – Вова говорил на чистом украинском языке, потому что всю свою сухопутную жизнь от рождения и до проходной порта провёл где-то в Прикарпатье. Не буду пытаться писать по-украински хотя бы потому, что знающие этот язык лучше меня могут обидеться, а незнающие просто не поймут.

Милиционер пребывал в благодушном расположении организма и посему объяснил Вове по доброму, что, мол, нельзя в порт с алкоголем, так что «гуляй, «Вася!»»

Невыполнение боцманского приказа показалось Вове сплошным кощунством и он попытался донести важность своей миссии до некстати подвернувшегося под руку законника:
- Вы поймите, дяденька старший сержант, если я не принесу водку боцману, то он заставит меня работать и в субботу, и в воскресенье, а если принесу, то просто буду ему бутерброды делать и салат строгать!

Милиционер начал терять своё благодушие, причём, очень быстро. Он вышел из-за своей конторки, взял Вову за руку и вывел с проходной на улицу:
- Смотри, пацан, не доводи до греха! Иди в магазин и сдай водку назад!
- Тогда я через забор в порт полезу! – Вова лихорадочно прокручивал в голове запасные варианты.
- Тогда тебе вообще хана! – посочувствовал милиционер, - Обязательно тебя поймаем, составим протокол, отдадим копию в твою контору, там тебя «на ковёр» и визу прикроют!

Вова явно не ожидал такого поворота – и так плохо, и сяк ещё хуже, поэтому оставалось одно – лечь и помереть!

- Да как же мне в порт-то пройти, дяденька милиционер? Посоветуйте, вы же старше меня! – взмолился Вова, уже не надеясь ни на что.
- Тут два варианта, - сержанту и вправду стало жаль пацана, - либо ты сдаёшь водку опять в магазин, либо выливаешь её перед проходной прямо на землю и иди себе налегке прямо к боцману. Да, и скажи этому козлу, чтобы салажат больше за водкой не посылал!

Воспрявший было духом Вова опять загрустил:
- Сдам в магазин – боцман убьёт... Начну выливать – любой первый попавшийся алкаш убьёт... Блин, жил бы в своём Прикарпатье, так нет, в моря потянуло! Дяденька милиционер, а если пять бутылок нельзя, то сколько можно?

Вообще-то, в порт нельзя даже с пивом, но, как я уже вскользь упомянул, у сержанта сегодня было хорошее настроение:
- Три бутылки можно только в порядке исключения по пятницам с пятнадцати до пятнадцати тридцати!
- А сейчас сколько времени? – Вова даже подпрыгнул от радости.
- Сейчас ровно пятнадцать-пятнадцать. – взглянул милиционер на свои «Командирские».
- Так я могу два раза сбегать! Сейчас три возьму, потом ещё две! – вовина душа просто пела.

Милиционер зачем-то попинал полную окурков и бумаги урну и задумчиво произнёс:
- Не получится. Я тебя уже с пятью бутылками видел, а это криминал. Короче, одну бутылку мне, вторую выпей перед проходной и дуй с тремя – это моё последнее слово!

Надо сказать, что Вова вообще не употреблял спиртного. Он даже не знал его вкуса. Даже пива! А тут целых поллитра! Но увы, других вариантов ни он, ни сердобольный старший сержант придумать не смогли.

- Эх, была не была! – взмахнул рукой Вова, - берите одну бутылку! – и одна «кристалинка» перекочевала из авоськи в глубокий милицейский карман. – только вы, товарищ сержант, напишите мне справку!
- Какую справку? – насторожился служитель правопорядка.
- Справку о том, что я не смогу выполнять судовые работы два дня по причине выпитой бутылки водки!

Через пару минут сержант вынес из конторки лист бумаги, на котором «Настоящая выдана матросу Думенко в том, что по объективным и не зависящим от него самого причинам он не сможет принимать участие в судовых работах до 12:00 понедельника». Ну и подпись, конечно. Как же без неё?

- А почему не до восьми утра понедельника? – одарил милиционера благодарным взглядом Вова.
- Это от меня. На чай...

Вова зажмурился и в один присест вылил содержимое бутылки себе вовнутрь даже не закашлявшись!

Он упал уже на трапе, не дойдя всего лишь несколько метров до своей каюты. Вова лежал на спине, крепко держа в одной руке авоську с тремя бутылками водки, а в другой – справку.

Такая вот история. Смешно? Немного. Грустно? Ещё бы!

Вова появился на нашем «спасателе» прекрасным летним утром. И ничего не даун! Выше среднего роста, смуглый, а бровям и глазам могла бы позавидовать любая раскрасавица! Портила Вову только голубая майка, просвечивающая сквозь мелкие дырочки модной в те времена тенниски. Он заикался при разговоре и поэтому старался больше помалкивать. Вова был моим одногодкой, а я уже был третьим штурманом и ужасно этим гордился! Почему? Да кто ж его знает!

Моряки на «спасателе» подобрались ушлые, зубоскальные и физически развитые. Конечно же, с первого дня они начали подтрунивать над Вовой, а я даже не пытался их урезонить, иногда сам подленько похихикивая над их шуточками в адрес салажистого члена экипажа.

Дни текли от зарплаты до аванса и опять до зарплаты. «Спасатель» стоял в ожидании постановки в  ремонт и никаких глобальных событий на борту не происходило. Вова подружился с мотористом Пахитовым, дядькой лет сорока, лентяем и алкоголиком и я не могу до сих пор понять, что же их связывало? Возможно, Пахитов не насмехался над Вовой и Вова это ценил!

Наш порт располагался километрах в трёх от пляжа на взморье. Лето было тёплым и мы, по возможности, после рабочего дня ездили купаться в тёплой под вечер балтийской воде.

Однажды в жаркий полдень Вова и Пахитов сошли по сходням на берег и отправились на пляж. Рабочий день, возразите вы? И не угадаете! Они оба несли вахту в одно и то же время и убыли с судна на  вполне законных основаниях, отстояв до полудня вахту.

Через три часа мы, коротавшие время у трапа, заметили бегущего на судно Вову.
- Что со мной было! – Вова тяжело дышал и от этого заикался гораздо более обычного. Из его сбивчивого рассказа мы узнали, что на пляже они познакомились с двумя «гарными дивчинами» - мамой и дочкой, а потом дамы и Пахитов уселись в ЗИЛ-130 и поехали в сторону города, а Вова бежал следом, пытаясь зацепиться за борт руками.

- И сколько же ты гнался за машиной? – спросил кто-то из матросов.
- Так почти до самой проходной!

Мы все засомневались. Ну просто невозможно гнаться за машиной, даже за грузовиком, более двух километров! Вова горячился и пытался доказать, что не врёт.

Тогда один из матросов спросил, за какое время Вова может добежать до проходной? От судна до проходной было около восьмисот метров.

- Пивхвылыны! (Полминуты) – ответил Вова, не задумываясь о последствиях.
- Тогда беги! – загалдели матросы в предчувствии неожиданного развлечения, - Третий, неси секундомер!

Я приволок с мостика секундомер и Володя побежал. Мы его хорошо видели. На проходной он был минут через пять, так как бежал только первые сто метров, а потом пошёл усталым шагом – сказалась гонка с грузовиком!

 Вова пропал из видимости и появился на судне часа через два – злой и очень голодный. Вернее, голодный и очень злой!

Я еле смог его разговорить. Первое, что мы услышали от Володи, было то, что с нами связываться он больше никогда не будет!

В общем, произошло следующее.

Вова добрёл до проходной и стал требовать у милиционера справку, что он, Вова, был на проходной в шестнадцать часов тридцать минут и тридцать секунд. Милиционер возразил, что время сейчас аж на пять минут больше чем требует непонятный кекс и, естественно, удивился вопросу-запросу. Вова терпеливо обрисовал ему ситуацию, но милиционер засомневался в том, что за тридцать секунд можно покрыть расстояние от судна до проходной и предложил свой вариант. А вариант заключался в том, что от проходной до газетного киоска было примерно такое же расстояние, как и до судна. Вот Вове и поставилось в задачу добежать до киоска, взять у киоскерши справку о том, что Вова там был и заодно купить милиционеру газету. Только на этих условиях он был согласен выписать Вове справку!

Вова побежал. Не знаю, что он там требовал от киоскерши, но она вызвала милицию, которая охраняла нашу контору, располагавшуюся как раз через дорогу напротив киоска! Вову забрали в милицию и он провёл там пару часов, пока инспектор отдела кадров не «опознал» своего кадра и не поручился за него всем моральным кодексом строителя коммунизма.

Вова принёс справку, в которой подтверждалось, что в указанное время он был таки на проходной! И подпись «м/с такой-то».

- А что такое «м/с»? – спросил какой-то въедливый матрос, - мастер спорта, что ли?
- Какой тебе такой мастер спорта?! – заорал, не заикаясь, Вова, - младший сержант!

Вова вскоре ушёл от нас работать на плавбазу камбузником. Хорошо работал, я слышал отзывы. Только работавшую с ним в смене повариху, которая была на год старше его, он называл «тётя Лида».

Однажды, спустя пару лет, я встретил его на переговорном пункте, где он кричал маме в телефонную трубку, что они попали в такой шторм, что волны были выше сельсовета.

Гораздо позже я узнал, что Володя в детстве переболел туберкулёзом мозга и сильные головные боли часто возвращались к нему.
Мы тогда не знали этого. Нам было лестно видеть, что есть кто-то, кто понимает жизнь хуже нас. Морскую жизнь. Хотя и сами были, в общем-то, салажатами. Просто нам повезло, у нас не было туберкулёза мозга.

Не знаю, жив ли сейчас Володя. Если нет – мир его праху и царствие небесное душе.  Если да, то пусть не помнит зла, мы ведь не со зла. Извините за каламбур. Прошу за нас всех и за себя в отдельности.

Будь здоров, Володя!

25.07.2015
Копервик (Норвегия)