Все чем-то занимаются предпринимают усилия для достижения поставленных целей. Я же просто парю. Парю в своем темпераменте, в своем характере. Для меня нет завтра, я не ступаю по тропам, не чувствую почву. Может это и хорошо, этого словно нет, как нет и ничего кроме. За данность принимаю лишь то что до сих пор осознаю себя в таком направление жизни. Таких людей называют бабочками. Они перелетают с одного места на другое, они не весомы, склад ума и образ жизни сильно отличается от монашеского. Но и рока как такого нет. Просто их полет это и есть их монастырь, их взмах крыла это и есть их рок. И если они берутся за какое-то дело, то только для того что бы вытворить невероятный пируэт. Их мотив к такой жизни это неудержимая светлая ярость, если таковая есть.
Бабочки не могут быть просто аналитиками или портными. Они отдают свою жизнь не для того что бы все мирно устаканилось. Они живут для того что бы все остальное если восстает продолжало жить. Ведь как сложно в новом мире найти свое место и удержать его. Старый мир им не интересен у них нет вчерашнего дня. Они что увидели на то и сели.
Их яркие крылья источают небывалый сок всего белого света или цвета. Они здесь для того что бы заразить этот мир яркостью и яростью в этом, они белы но не монотонны, они ярки но не вульгарны. Они не прилипалы и не приживалы, они сок всего соцветия, которому суждено пылить и озарять новыми цветами.
Нет это ощущение не сродни тем первопонятным, оно гораздо глубже. Ближе к природе его делает именно тот полет. Кто-то умело этим пользуется выставляя на показ свои достоинства. Кто-то умело сотрудничает с другие такими же сильными составляющими человеского характера. Но на роль музы или вдохновительницы подвигов они не способны, только если покорят свой эгоизм и меркантильность и будут думать о более развитом отношение к делу. Да безусловно и такие могут дарить тепло и нежность другим. Но если они не способны подарить этого себе, как они могут этим апеллировать.
Первый восторг, первая эйфория проходят очень быстро. Тогда они страшатся быть тем кто они есть. Они боятся ответственность, и ответственность за плохие поступки неимоверно ниже чем за хорошие. Поэтому многие идут по легкому пути отрицания.
Потом приходит будун. Их шатает во все стороны и они начинают понимать как использовать свою силу. Им кажется что они дарят радость, но вместе с радостью на них лежит и мораль. Выбирая легкий путь они потом корят всех, за то что им просто не подсказали как быть. За то что их не остановили в тяжелый для них момент полета. Но когда их останавливаешь они строптиво улыбаются и парят дальше, выполнять свою миссию на ходу, просто для того что бы быть исполнительными.
Некоторым удается связать свои крылья и осесть на одном нужном им цветке. Многие сгорают от нетерпения при возможности трепета. Но лишь единицы вспоминают о возможностях перевоплощения. О том что раньше они тоже были гусеницами. Гусеницами от танка по имени жизнь. Ими ходили, их утаптывали в грязь. Некоторых даже подрывали правда вряд ли потом они открывали свои крылышки. Но так случается со всеми. Те кто затачивался и шел вперед против ветра, получали заслуженную награду.
Тем кто говорил с ветром на едине, усмирял стихию своего характера и приручал. Они приходили в монастыри как в военные части. При полном параде слез и разочарований, но пересилить себя и сказать нет своему полету получалось не у многих. Ведь нужно уметь объединять. Полет и вихрь, мораль и доступность. Вираж и препятствие, раскованность и вульгарность.