Лето было в разгаре. В полях набирала силу рожь, высокая и подвижная как море. И ветер набегал волнами, гнул к земле ее зеленые, еще легкие колосья. Синели васильки среди ржи и белые веселые ромашки у обочин дорог махали под ветром своими гибкими как ресницы лепестками. В садах уже раскрылись первые пионы, источая по вечерам запахи, одурманивающие сердце и душу, и зрели уже первые яблоки «Белый налив» в саду-усадьбе Кяушиса, недалеко от Алунты.
Петр Бурцев знал точно, что в Аклушах, в деревне, которая находилась возле Алунты, должны быть танцы. Соберутся юные сельские девчонки, и он решил любым способом попасть на этот танцевальный вечер молодежи. К тому же он еще исполнял тайную миссию, о которой не знал никто, кроме него и Вагониса. Он выполнял иногда такие разведывательные задания, посещая сельские праздники, фиксируя и запоминая все подозрительные движения и встречи местных парней, ведь он хорошо знал некоторых из них, родился здесь и разговаривал на русском и литовском языках одинаково легко и свободно.
Петька был красив и молод. Высокий и стройный, атлетического телосложения, он своей кучерявой шевелюрой привлекал к себе внимание юных красавиц. Но как и все юноши в семнадцать лет, не придавал большого значения этим взглядам и вздохам. После того, как бандиты схватили и расстреляли его отца там в деревне, где он родился, якобы за то, что тот угонял и продавал лошадей, хотя это было обычной ложью, семья Бурцевых переехала в Алунту. И Петр еще пятнадцатилетним пареньком устроился, а вернее его принял Валентин Жигунов на свой «страх и риск» в алунтский взвод народных защитников. Он был сильным, веселым, смекалистым и отчаянно храбрым молодым бойцом, любил подшучивать и очень хорошо играл в шахматы. Валентин в это время женился на его сестре Капитолине и всячески помогал его семье устроиться здесь, в Алунте. Валентин научил его игре в шахматы, и вскоре сообразительный паренек был уже местным чемпионом, сражаясь в шахматных баталиях в клубе и «Красном уголке» взвода.
И вот сегодня, как только стало садиться солнце, Петька, переодевшись во все штатское и захватив с собой наган, направился в Аклуши на танцы. О его уходе из взвода никто не знал, даже Валентин, поэтому, в случае опасности, поддержки ему ждать было не от кого. Но он верил в свою счастливую звезду, и что все будет как и всегда – хорошо!
Когда он пришел в деревню, танцы были уже в разгаре, и молодые длинноногие девчата кружились вовсю под аккордеон в ритмах литовских танцев и мелодий вальсов. Людей было довольно много и поэтому на его приход никто не обратил внимания, поскольку там были многие из других деревень.
Осмотревшись, Петр пригласил на танец одну из красивых девочек, которые стояли рядом. Было еще светло и молодежь танцевала прямо на улице, напротив местного сельского клуба, огороженного жидкой изгородью со всех сторон. Девчонка попалась красивая и Петьке очень хотелось прижать ее к себе в танце, но он боялся, что наган, который был у него в кармане, выдаст его, когда он раскрутит ее и она нечаянно в движении коснется его своим телом. И он постоянно был начеку и держал дистанцию в танце. Это выглядело довольно странно, потому что глаза говорили одно, а тело делало другое, и девушка это чувствовала, но она имела ввиду другое и поэтому только загадочно улыбалась. Видя, как она улыбается, Петька и сам развеселился, и начал заговаривать с ней. Сначала он спросил у нее, как ее зовут. Девушка весело ответила: «Угадайте!» и кокетливо посмотрела на него.
- Ну если я буду перебирать все женские имена, то и танцы, наверно, уже кончатся, а мне бы хотелось с вами познакомиться, и называть вас по имени.
- Меня зовут Марите. А вы откуда?
- Я из Аклуш, - и после того, как она сделал удивленные глаза, добавил, - родился здесь, а зовут меня Петр, - и добавил, смеясь, -Великий!
- Да уж видно, что великий, - рассмеялась Марите, - вон какой высокий, что аж сгибаетесь.
- Да это я не от того сгибаюсь, что великий, а боюсь вам на ноги наступить, - пошутил он.
Так, разговаривая полушутя и полусерьезно, он танцевал с Марите, оглядывая окружающую толпу танцующих и вновь пришедших. Вдруг он увидел, как подошла группа вооруженных мужчин с автоматами и пулеметом. Они встали на входе, некоторые сняли тяжелое оружие и поставили у изгороди. У Петьки екнуло сердце. Он начал соображать, как выйти из этой опасной ситуации. По внешности было видно, что это не «наши», не защитники. «Наверняка это бандиты, - подумал он, - и если они сейчас начнут проверять, то мне «крышка». Что могу я сделать со своим наганом против их пулемета?» И он решил незаметно исчезнуть. Выбрал темное подходящее место во дворе, где была щель в изгороди, и решил незаметно туда перемещаться
Музыка на время замолкла и он стоял в толпе, наблюдая за вставшими у входа вооруженными людьми. Уже смеркалось. Бандиты тоже, видно, наблюдали, выискивая среди селян подозрительные лица. Напряжение нарастало…
«Сейчас или никогда», - подумал Петр. Он нагнулся, и когда его закрыли впереди стоящие люди, сел и протиснулся в пробитую дырку забора. И очутился в густых зарослях крапивы и конопли почти в рост высотой. Он не стал продираться сквозь них, так как это было бы заметно по качающимся верхушкам, а пополз вдоль забора на задворки, подальше от входа и вскоре очутился за домом, а дальше шло поле, трава, кустарники. Сориентировавшись, куда ему ползти, Петр еще несколько метров полз на карачках до ближайших кустов и затем, таясь и нагибаясь, перебежками подался напрямик, через поле ржи к дороге на Алунту.
Уже спустились сумерки, дорога еле просматривалась, Петр шел ускоренным шагом, спотыкаясь о камни, держа руку с наганом у пояса, готовый в любую минуту выстрелить, но все было тихо, никто его не преследовал, он выскочил из «пасти смерти» незамеченным.
В Алунту Петр прибежал весь мокрый и сразу же подался к Вагонису, было 11 часов вечера и тот еще не спал. Вагонис впустил его, выслушал, покачал головой.
- За то, что ушел самовольно, не предупредив никого, тебя полагается посадить под арест, ну а за то, что пришел живым и рассказал мне все, не скрывая, - нужно помиловать, но больше чтоб такого не повторялось! Ну а собирать группу и посылать туда уже бессмысленно. Час на сборы, час на дорогу… Там все уже давно кончилось… Да, и рисковать людьми, не зная оперативной обстановки, не стоит. Завтра утром сходим и проверим, кто там был. А ты сейчас иди, отдыхай, завтра поведешь группу и все покажешь.
Петька, довольный, что все обошлось удачно вышел от начальника, и на улице встретил патрульных: Филона и Пахарева.
- Стой, кто идет! – нарочно крикнул Филон, направив оружие на Петра.
- Да ну тебя, Филон, кончай шутить… Это я! Не видишь, что ли?
Петр подошел к ним. Филон ухмыльнулся.
- Откуда ты?
Они закурили.
- Да только что был в Аклушах на танцах и напоролся на банду, еле ноги унес, - сказал он прикуривая.
- Да ну тебя, Петро, все ты врешь, все разыгрываешь! – засмеялся Филон. - Вот я в сорок пятом, действительно, еле ноги унес. Тогда ведь было не так как сейчас… Я помню, банды ходили по сто человек, а нас, защитников, было мало, да и не обученные мы тогда были. И раз как попали в переплет, они всю группу нашу побили, а я кинулся удирать, в меня вдогонку и всадили пулю… вот, видишь, три пальца осталось на руке. Хорошо хоть мизинец отбило, а то бы и курок нечем было нажимать, - разговорился он.
- Ладно, ребята, вы там не видели, у Набагене окошко не светится? Что-то мне хочется немного выпить, снять напряжение. У нее есть самогон?
- Да мы сейчас пойдем и ее разбудим, поможем тебе в этом деле и сами погреемся, - засмеялись Филон с Пахаревым.
Они прошли по улице, за гимназию, к крайнему дому Алунты и постучали в окно. Зажегся свет лампы.
- Кого еще черт несет? – услышали они через дверь голос Набагене.
- Это мы, стражники и страждущие, и тебя, мать твою, защищающие, к тебе стучим. Открывай, надо погреться. Есть там что-нибудь у тебя? – через дверь спросил Филон.
Набагене открыла дверь и, увидев Петра и Филона, заулыбалась.
- А, это вы, мальчики, заходите, для вас я всегда найду бутылочку, - запричитала она, пропуская их в дом.
- Да нет, мать, мы на службе, нам сидеть нельзя, дай нам на дорожку пол литра, три огурчика и кусок хлеба, и запиши все на Петьку, он сегодня нас угощает, - сказал Филон.
Набагене удалилась и вскоре все заказанное было уже в руках у «мальчиков».
Попрощавшись с Набагене, они вышли на улицу и тут же распили самогон, закусывая соленым огурцом и хлебом. Сразу стало весело, уютно и спокойно на душе у Петра. Все пережитое до этого отодвинулось назад, хотелось побольше смеяться, шутить, болтать… Но, вспомнив, что сказал Вагонис, Петр распрощался с товарищами и пошел домой.