ЗАПРЕТНАЯ ГАВАНЬ.
Часть 3.
ВОЛШЕБНИК ЗАПАСА.
Глава 4.
РОДНОЕ СЕМЕЙСТВО.
РАССКАЗЫВАЕТ РИКИ АГИ.
К моему удивлению, я что-то пропустил. Пока Таен мне не снился, его жизнь где-то в воспоминаниях Вселенной, шла себе своим чередом. Отчего я не увидел кусок его биографии, когда он занимался насущными делами чернокрылых? Таен уже почти в таком возрасте, в каком у нас заканчивают школу.
Вот он у себя в комнате прижался к спинке стула и ухватился руками за его сиденье. У Таена такие глаза и такое выражение лица, будто он подавился непережёванным и большим куском сала. Кусок застрял в горле, и ни туда, ни сюда. А воздуха не хватает настолько, что, если не подоспеет помощь, можно и скончаться. Чуть впереди вжавшегося в стул парня стоит Моро. С ним всё нормально.
- Видишь, - говорит он, указывая на волшебный шар, - когда-то они были тебе товарищами, но ты понимаешь, что королевич враждебной Някки не может быть другом Познавшему Всё.
Я не знаю, что там видит Таен, но глаза у него делаются всё больше и больше. Я уже даже и не знаю, как у человека могут быть глаза такого размера. Тут Моро начинает поворачиваться к нему, и происходит чудо. С юноши словно сдуло всё изумление и потрясение. В тот момент, когда Моро устремил на него испытующий взгляд, это уже элегантный молодой человек, непринуждённо и спокойно сидящий на стуле, и только дыхание у него, как будто он слегка запыхался.
- Это же Петрик, - рационально возразил Таен. – Просто Петрик Тихо. Он, наверное, как всегда, приехал в Някку со своими родителями.
- Я думаю, ты уже всё понял, - усмехнулся Моро. – Это Петрик Охти, врун, обманщик и хитрец. Любитель посмеяться над друзьями. Что скажешь?
- Обманывать нехорошо, - ответил этот примерный юноша.
- Вот видишь, ты совершенно прав, - польстил ему Моро и отвернулся.
Таен смотрит ему в спину с безграничной усталостью и отчаянием на лице.
Во сне я скрипел зубами от злости, слушая, как моих родных, моих друзей – и меня даже! – подлый Муравий обливает грязью, как только может. Что он говорит про мою страну, про мой город и его обитателей.
Канеке потряс меня за плечо:
- Эй, у тебя глисты?
- Чего? – не понял я, всё ещё находясь не здесь, а во сне.
- Кто зубами скрежещет по ночам, у того глисты, - весело объявил балбес.
Конечно, я сказал ему, что сам он глист, и чтобы отстал от меня. Потому что на его проклятой родине все наглые, злые, глупые морды, и что я желаю доспать и увидеть, что на самом деле про всё это думает его драгоценный Таен.
Но сон улетучился, и Канеке потащил меня дальше вглубь земли, ничего не боясь, даже Дико Страшных мест. И если до этого утра мне было по большому счёту всё равно, куда и с кем идти, то теперь у меня появилось ощущение, что я что-то делаю неправильно. Я не должен быть здесь. Я ДОЛЖЕН БЫТЬ В ДРУГОМ МЕСТЕ.
Миче учил меня, что надо доверять таким ощущениям. Вся его жизнь этому пример. Даже если вспомнить недавний случай с разведкой. Что стало бы с Петриком в Веше, если бы Миче не повернул назад, поддавшись внезапному чувству?
Ощущение, что я должен двигаться куда-то в другую сторону, тоже было внезапным. Но я не понимал ещё, куда конкретно идти. Куда? К кому и зачем? Я оглядывался и вертелся, пытаясь понять, и навлёк на себя насмешки Канеке. Но это чувство не имело ничего общего со страхом. Если надо, я прошёл бы насквозь все эти Дикие места. Если надо – один. Но пока ещё я не понимал, куда зовёт меня моё сердце. Я раньше спрашивал Миче, что делать в таких ситуациях, но он говорил, что не знает. Я понял, глядя на него, что надо ждать – и решение придёт. Я пойму, где мне необходимо быть и как туда попасть. Пока я шёл за Канеке, но уже всерьёз обдумывал план побега, если потом он не пойдёт за мною. Бежать, конечно, надо тогда, когда я смогу быть уверен, что это чудо без меня не пропадёт. Может, когда пристрою его в надёжные лапы Мелиорака. Или ещё куда-нибудь пристрою.
И вот, в следующе ночи мне снилось, как проклятый Моро издевался над Таеном. Он заставлял его шпионить за нами, за моей семьёй. Его интересовали волшебники: Миче и Петрик. И я, отчасти. Он считал, что мои братья способны противостоять целой своре чернокрылых. Не знаю, с чего он это взял. Особенно он укрепился в этой мысли после истории на Навине. Она осталась вне досягаемости волшебного кристалла. Но слухи о ней гуляли повсюду, и докатились даже до Запретной Гавани. Моро боялся Петрика и Миче. И даже всё время забывал, что владеет оружием, пресекающим колдовство.
Он боялся моих братьев с самого их детства. По его мнению, они были величайшими из волшебников. Его не очень впечатляли искусство и сила Аарна Кереичиките, Моро говорил, что тот больше хвастается. Но он, конечно, повторял слова Таена, который хитро внушил ему это. Аарн действительно малость хвастлив, но это его ни капельки не портит. Сказать про Аарна, что он слаб – это даже не смешно. Это стыдно. Таен, как мог, преуменьшал способности Аарна и его роль в наших приключениях. О его сестре, Инаре, сильной и своеобразной волшебнице, говорилось, как о домашней клуше. У неё, дескать, семейные заботы, маленький сын и муж, крайне далёкий от магии. Все мы знаем, что происходит с такими кулёмами – их способности и навыки блёкнут и угасают. Ни разу я не услышал упоминания о волшебнице Сае, жене Аарна. Таен выводил из-под удара женщин. Тем более, женщин, имеющих детей. Он отвлекал внимание Моро и его сообщников от Аарна. Не был ли тот для него чем-то вроде засады во время боя? Волшебники Петрикова завода, по мнению Познавшего Всё, не стоили упоминания.
Из всего этого я сделал вывод. Я уверился окончательно, что каким-то образом попал под колдовство самого Таена, что он даёт мне важную подсказку… Какую-то. С помощью этих снов.
Я всё время размышлял над тем, где отгадка, я должен был решить эту задачу, но пока не получалось…
Речь всё время шла о Миче и Петрике. С этим Таен ничего поделать не мог. Моро был зациклен на моих братьях. Он считал, что постепенно подвёл Таена к мысли, что избавиться от этих двоих необходимо. Что Таен, пусть даже против воли, обязан заниматься изучением их характеров и способов действия. Таен изучал самого Моро.
Молодой маг уже давно понял, и я вместе с ним, что троица из Някки попала в собственную ловушку. Авантюристы искренне придерживались учения о рациональном, их действительно приводили в недоумение нравы, царящие на их настоящей родине. Таен напускал туману, а Моро, Плор и Атта никак не могли сообразить, что же в самом деле представляют из себя Миче и Петрик. Особенно поражал их воображение наследник престола. Он занимался непонятными вещами, совсем не королевскими, на их взгляд. Они, конечно, действовали бы не так на его месте. Они употребили бы магические способности на то, чтобы избавляться от врагов и внушать прочим необходимый образ мыслей. Чтобы сеять страх и плодить фальшивые сокровища… Петрик же заколдовывал поварёшки и тёрки, уздечки, вёдра и ножницы. Лестницы, игрушки и швейные машинки. Согласитесь, ничего не понять! Рациональное отсутствует напрочь! Миче внушал трём негодяям вообще суеверный ужас. Иногда они любили порассуждать на тему, где и почему Миче уже должен был бы скончаться. И удивлялись, что он всё ещё бодр и жизнерадостен.
Постепенно Моро начал оставлять шар с Зокарды в избушке у Таена, вместо того, чтобы забирать его с собой. Таен не должен был надолго отвлекаться от изучения.
Мне приснилось – и не один раз! – что после ухода нежеланных гостей, Таен подолгу смотрит в этот самый шар. Я захотел узнать, что он там видит в то время, когда ему не приходится рассказывать об увиденном Моро или кому-то из его шайки. И мне удалось подсмотреть.
Чёрт возьми! Лучше бы не видел! Это была Ната. Не так, чтобы всегда, но часто. Вот она болтает с сёстрами в саду. Вот она в лодке со мной и с Миче. Вот играет с махонькими племянниками. Вот танцует. Или склонилась над расчётами и счётной машинкой. Если то, что я вижу – колдовство Таена, зачем он даёт мне понять, что Ната ему небезразлична? Вообще, вы знаете, она такая девушка… женщина, от любви к которой не один мужчина соображения лишился. Даже не знаю, в чём тут дело. В красоте? Да, возможно, она красивая. Но и другие многие женщины красивые тоже. В уме? В том, что она душевная такая? Что-то в ней есть такое, что привлекает. Хорошая она. Не знаю, как объяснить.
Глядя на всё это безобразие – на то, что Таен влюблён в нашу Нату, я понял ещё кое-что. Когда наступала ночь у нас в Някке, он никогда не смотрел в волшебный шар с тем, чтобы увидеть там Нату. В это время он вообще не трогал его, если ему не приказывали. Он не ревновал её к Миче. То есть, ревновал, наверное, но он никогда не смотрел на моего брата зло, а смотрел по-доброму. То есть, вы понимаете, что я имею в виду: Миче не был соперником для Таена, из-за того, что был любим Натой. И ещё Таен помнил детскую дружбу.
В какое-то время Моро решил, что Познавший Всё созрел для выполнения его замыслов. На Запретной Гавани заговорили о предстоящей войне с Няккой, и Таен обязан был выполнить своё предназначение. А как он его выполнял – вы знаете. На самом деле ему было очень трудно: он попал как зёрнышко между жерновов. Он хотел сохранить жизнь моим братьям, но должен был показывать Моро, что на его стороне и выполняет приказы. Должен был придумывать доводы, оправдывающие неудачи. Если бы Таен сдался, Моро и компания нашли бы кого-нибудь ещё – да хоть отвратительного Остюка, для покушений на жизни Миче и Петрика.
Замыслы и приказания Моро становились всё причудливей, и однажды он уловил фальшь в словах и действиях Таена. Ему тогда было грустно и тяжело как никогда. Потому он и выдал себя чем-то неуловимым.
Моро не мог видеть всё в волшебном кристалле. Часть событий пересказывал и трактовал Таен. Но заглянув через плечо молодого человека раз и другой, Моро углядел Нату, и принялся шантажировать его. Дескать, нет ничего легче, чем лишить неволшебницу жизни. Таен делал вид, что старается. Моро не верил. А потом хитрый тип сообразил, как обмануть бдительность рационального Муравия.
- Какой смысл мне тебя водить за нос, - невозмутимо сказал Таен. – Если я прикончу Миче, девушка мне достанется. Ты ведь посодействуешь в этом?
- Да, конечно! – фальшиво пообещал Моро, и некоторое время следил и подозревал Таена не так усердно.
Паги не были волшебниками, а Моро был «ярмарочным магом», как выражается Миче. Из тех, кто, выучив несколько заклинаний, уже не идут дальше. Может, из-за отсутствия способностей, но гораздо чаще из-за лени. Им не нужно большего. Им достаточно деток на ярмарке фокусами развлекать.
Таен очень хорошо помнил, что случилось в прошлые разы, когда его заподозрили в пренебрежении и обмане. Тогда-то он и лишился родителей, погибших на прогулке в горах, как ему сказали. Но я знал другую истину!
- Это ещё один хороший урок для тебя, которому нельзя радоваться и привязываться. Всё проходит, все уходят из твоей жизни, ты остаёшься в одиночестве. Жизнь – это только потери, особенно для тебя. Особенно, когда ты пытаешься лелеять прежнюю привязанность к друзьям детства.
Так было сказано Таену в утешение.
Он и вправду остался один.
Разъехались, покинув Врата Сна те, с кем он хоть как-то сблизился за время учёбы. Тут не было сомнений – это устроили Моро и Паги. Таена многие боялись, не ведая точно, кто он, но зная, что тот «из-за луга». Ждать хорошего из тех мест не приходилось. Поэтому тесной дружбы с однокашниками у него не вышло, но приятели были. А теперь их не стало. Кто-то не хотел уезжать, но пример одного пропавшего семейства воодушевил на переезд самых упорных. Моро умело запустил сплетню – и от Таена стали шарахаться те, кто ещё недавно приветливо разговаривал с ним в городе.
Таену твердили о потерях, о горестях, о том, что ему нельзя радоваться. Он знал, чьих рук дело его внезапное одиночество. Очень разительным был контраст. Ещё недавно он занимал удобное для себя положение среди окружающих людей, чувствовал себя любимым сыном, но вот никого нет вокруг. Он очень боялся. Но не отступал от цели: сохранять жизнь Миче и Петрику до тех пор, пока они не будут полностью в курсе всех этих дел и не смогут постоять за себя и за свою страну. Таен в заботе о безопасности моих братьев вынужден был закрыться от их поисков с помощью магии. И при этом искал возможность связаться с ними. Он стал изощрёнее в своих уловках. Трое негодяев всё больше ему не доверяли. Паги просто от ненависти и вредности. Моро, кажется, приобрёл ту самую болезнь, которую так любит насылать Эя на головы злых и подозрительных диктаторов. Хотя, в случае с Таеном, его подозрительность оправдывала себя.
Я сначала не понимал, что сохранило жизнь нашей Нате. Неужели только её близость к такому нерациональному Миче? Она ведь не сидит с ним, как привязанная. Потом я увидел: Таен влюбился по-настоящему, по-взрослому. В настоящую девушку из Врат Сна. В девушку, которая тоже полюбила его! На неё-то и переключилось внимание трёх мерзавцев.
Она была немного странной. Атта, скривившись так, что стала похожа на чокнутую обезьяну, сообщила, что её бабкой была смотрительницей Золотых холмов. По словам Атты, все они ненормальные, эти смотрители или хранители. Они вообще не люди. То есть, они также не люди, как собаки или бабочки. Или кометы. Или деревья. Даже живут частично на территории Покровителей, куда никого не пускают. А посещение людьми Золотых холмов обязывает соблюдать множество правил, которые нарушать нельзя. Как бабка девушки затесалась в ряды людей, да ещё чернокрылых? Это всё виновато вырождение. Необходимость вливания свежей крови. От этой гнусной связи появилась мать девушки Златы, а потом и она сама. Такая худенькая, невесомая, стремительная, светленькая, с огромными голубыми глазами. Волосы у девушки были короткие и до того кудрявые, что образовывали смешную шапочку на её голове. Будь они подлиннее, их невозможно было бы расчёсывать каждое утро. На Нату она была похожа только стремительностью и решительностью, и это меня обрадовало. Хвала Эе, Таен не упёртый однолюб, одержимый вечной страстью к недоступному идеалу! Или интересующийся одним-единственным типом женщин. Совершенно нормальный парень. И девушка его тоже нормальная, несмотря на то, что могла ходить по веткам деревьев, как по дорожкам, и однажды спасла на пожаре котёнка, пробежав босиком по краешку тонкого раскалённого карниза на высоте третьего этажа, и прыгнув прямо в огонь. Ещё она любила читать вслух стихи. Они были весёлыми. Я смеялся во сне.
Этой радости в жизни Таена его тоже лишил Моро. Такая дрянь!
Вот потому Таен так горько и отзывался о любви.
Я думал, Моро лично убил девушку. Как-то так мне виделось во сне. Но потом оказалась, ей удалось бежать. Мало того. Она ухитрилась передать Таену послание. Начиналось оно словами: «Мой любимый, незабываемый Таен, мы больше никогда не увидимся». Над письмом он сидел всю ночь не плача, не смыкая глаз, не говоря ни слова, а потом сжёг его. С кем он мог говорить? Одиночество и вечная тревога измучили его. Родные и друзья девушки, встречая его в городе, плевали в его сторону. Это была, конечно, работа его мучителей. Его единственного преданного друга, старика – слугу, перевели на службу в большой стеклянный дом. Общительный от природы, Таен очень страдал.
Он заболел, и очень серьёзно. Проходили дни, а Таену не становилось лучше. Мало того. Кажется, он хотел умереть, и ни капли не сопротивлялся. Но всё-таки что-то вернуло его к жизни.
Это была песня. Жутко фальшивя, какой-то мальчишка надрывался прямо в заповедном саду, подбираясь к кустам, обильно обвешанным смородиной. Песня была, понятное дело, о птицах, ведь пел её Канеке. Что-то вроде: «Вот щебечут в лесах малиновые тонкоклювки – это мои родные леса, это хорошо! А на лугу летают сизокрылые мухоклюйки, этот луг очень красив, я его люблю, ура, ура!»
Похоже, что Канеке, балбес, всё-таки заблудился по малолетству. Козявкой он тогда ещё был. И соблазнился ягодами в чужом саду. Уцепившись за подоконник, Таен выглянул в окно, и застал его за поеданием урожая. Он так и спросил слабым голосом у старого слуги, которому разрешили ухаживать за ним:
- Что за козявка?
- Мальчишка – волшебник. Из этих, из коренных. Говорят, прямой потомок старшего сына Отца Морей, и уж точно, его полный тёзка. Помнишь историю с перстнем и сбежавшей девчонкой? Его двоюродная сестра. Поэтому его тут ни во что не ставят. Шпыняют только. А он, вишь, песни поёт да ягоды ворует. Пойду, шугану от беды.
Кажется, Таен тогда устыдился того, что пал духом. Маленькая встряска пошла ему на пользу. Он выздоровел и познакомился с Канеке. И поставил условие напуганной его болезнью шайке: он берёт мальчика в дом или ему всё равно, что с ним сделают за отказ сотрудничать. Троице пришлось смириться с присутствием Канеке. Они с трудом терпели вертлявого ребёнка, который всё носился, шумел и пел. Но имели в виду, что в будущем его можно использовать для воздействия на Таена – мало ли что. Канеке считался слугой, но всем было понятно, что Таен очень привязался к нему. Он воспитывал и обучал мальчика, заботился о нём, как мой Миче заботился обо мне.
Конечно, утром я рассказал Капараколке, что мне приснилось. Он покачал головой:
- Несправедливо. Я Таена люблю, а снится он тебе. По какой причине? Если это колдовство Таена, как ты говоришь, то в чём смысл? Зачем? Оправдаться за то, что ему нравилась ваша Ната?
Я не знал. Мы уже не в первый раз обсуждали это.
Мы продолжили путь в недрах гор, забираясь всё дальше. Я поскользнулся и свалился в мелкое озерцо или в глубокую лужу. Пришлось переодеваться. У меня был запасной свитер, купленный в посёлке. Я надел его, а желто-коричневую рубашку с мокрым свитером высушил у волшебного костра и потом убрал в рюкзак. Пару ночей мне не снилось ничего. Мы пришли в Дико Страшные места, и нашли там девушку, которая была превращена кем-то в глыбу камня, и у которой отшибло память. Тогда я понял, что если меня не покинет очень сильное ощущение, что мне надо быть где-то не здесь, я оставлю Канеке на этого взрослого человека, а сам сбегу искать нужное место. Девушка, хоть и не помнила, как её зовут, и была слабенькой и больной поначалу, не производила впечатление беспомощной или слабоумной. Она казалась доброй, наколдовала нам еды и, узнав, что у нас нет лишней зубной щётки, наколдовала её для себя. Мне понравилась такая магия: не из чего делать что-то. В своих снах и видел, как такое же проделывал Таен, но такое волшебство было мне не известно. Я попросил девушку дать мне несколько уроков, и она не стала выделываться и капризничать, а охотно учила меня и Канеке, повторяя, что её и саму тоже кто-то научил, только не помнит, кто. Ей понравились рисунки Капараколки в альбоме, который он приобрёл, едва мы высадились на берег. И вспомнила, что чёрно-серая водоплавающая птица с ярко-розовыми перьями на крыльях называется сигач обыкновенный, потому что ныряет за рыбой с веток деревьев. Так что не стоило беспокоиться о её памяти. Девушка с каждым часом вспоминала всё больше и больше, хоть пока и не о себе, и делалась веселее и бодрее. Ещё она ничего не знала о Мелиораках, но пообещала попробовать вспомнить на досуге.
*
Из-за больной и слабой девушки нам пришлось задержаться в пути в пещерке, соседней с той, где мы её нашли. Она охотно согласилась идти с нами, куда бы мы ни шли. Ей было всё равно. Её привлекал сам процесс ходьбы. Как только она немного окрепла, сразу стала бродить туда и сюда, наслаждаясь этим процессом. Так прямо и говорила:
- Обожаю ходить! Бегать, кружиться, скакать на лошади, качаться на качелях!
И при этом не помнила, как её зовут!
Она всё время следила, чтобы мы все питались овощами и фруктами, потому что это полезно и укрепляет силы. Через две попытки на третью я смог наколдовать три яблока и дыню. Канеке только скривился. Ему такое занятие казалось скучным, и он особо не усердствовал. Ничего странного или страшного. Всем известно, что волшебнику не обязательно приходятся по душе все разделы магии, а приходится одно или несколько. Вот посмотрите: Петрик и Миче интересуются разными направлениями. Всегда кто-то к чему-то имеет больше способностей или интереса. Или наоборот. Взять хотя бы Инару, сестру Аарна: её, как никого, восхищают опыты Петрика в хозяйственной магии. Хозяйство вообще не сильная её сторона. При виде кастрюли или веника, у бедняжки начинается нервный кашель. Это всё потому, что в детстве её нещадно эксплуатировали так называемые хозяева, от которых ей всё-таки удалось сбежать. Она была у них вроде как служанка, её шпыняли, унижали и загружали чёрной работой, непосильной для ребёнка. Поэтому к подобного рода труду у Инары страшное отвращение. Она даже боится его, мне кажется. Ей и в голову не придёт выучить заклинание, делающее веник самометущим. Зато она может лечить людей и животных, а никто из моих братьев не может. Если вы коллекционируете древние статуэтки, с чего бы вам увлечься собиранием гербария? Так и Канеке.
Но найденная нами девушка внезапно проявила твёрдость и здорово отчитала моего приятеля.
- Ты можешь не любить и не пользоваться этой группой заклинаний, но знать их обязан. Должен уметь применять. Тем более, если собрался путешествовать в будущем. Только представь: ты и твои товарищи лишились всех припасов далеко от населённых мест. Что есть будете? Я тебя нашла – я за тебя отвечаю. Не хочу, чтобы в будущем ты упрекал меня в том, что я тебя плохо учила. Изволь делать то, что я сказала!
- А… А чего это ты мной командуешь, госпожа волшебница? – возмутился Канеке. - Это мы тебя нашли.
- Если взялся, значит тренируйся, - холодно велела она.
Пришлось Капараколке тренироваться, хотя он больше вздыхал и ворчал, а не делом занимался. Он наколдовал гроздь винограда и дурацкий какой-то кувшин с отколотым куском на горлышке. Кувшин был пустой, а виноград он нам не дал. Расположил всё это на плоском камне, осветил огоньком, достал карандаш и запечатлел в своём альбоме.
- Вот видишь, - сказала девушка. – Тебе пригодилось. В следующий раз попробуешь воссоздать кувшин с напитком. А пока нужно тренироваться убирать за собой.
Я, как положено, убрал три огрызка и корки от дыни. А Канеке сгоряча - не только кувшин и гроздь винограда, но и камень, на котором всё находилось.
- Тренируйся ещё, - красиво преломив бровь, приказала наша находка. И не отступила, пока Птицевед не научился всё делать правильно и аккуратно.
- Посмотри на это с такой стороны, - подколол я Канеке. – Тебе будет чем похвастаться перед Таеном.
- А вообще, да, - согласился он. И с этих пор проявлял большее усердие.
Я сам втихаря радовался тому, что смогу научить Петрика новым, полезным в хозяйстве заклинаниям. Он будет в восторге!
Вот ещё странное дело. Чудилка мерещился мне везде! Просто всюду. Он будто приглядывал за нами. Будто бы шёл с нами, когда мы шли, и сидел с нами, когда мы обедали. Дело не в Дико Страшных местах, убеждал я спутников. Мне это начало казаться ещё в море. Я стал ловить себя на мысли, что советуюсь с ним – даже вслух! Что порой рассуждаю не сам с собой, а как бы с присутствующим здесь Петриком. Обращался к нему. Когда я упал в озерцо, то сразу же закричал оттуда: «Чудик, да всё в порядке! Здесь мелко», - потому что мне виделось, что он тут, и метнулся подхватить меня.
- Это я, что ли, чудик? – недовольно спросил меня Канеке, протягивая руку.
- Нет. Петрик.
Капараколка крутил пальцем у виска. Девушка смотрела удивлённо и, кажется, была с ним согласна.
Вы видите, сколько было вокруг меня непонятного? Мелиорак, дрыхнущий где-то поблизости. Девушка с частично отшибленной памятью. Сны про Таена, его странное колдовство. Секретные слова моих родителей о моих братьях, которые я невольно услышал, и теперь размышлял, правда ли это, может я просто не понял? Петрик, который мне всюду мерещился, да ещё Миче на вражеском корабле, и о нём заботится незнакомый мне дядька. Меня стало пугать всё то, что со мной происходит. Вынужденная остановка действовала плохо. И тени, которые кружились повсюду и хотели со мной разговаривать, тоже были, и это не прибавляло мне ума в глазах противного Канеке.
- Послушай, - сказал я ему, - судя по снам, которые я вижу, твой драгоценный Таен подвергается самой, что ни на есть, большой опасности. Брось это Мелиораковое дело, и пойдём лучше спасать его. Лично я хотел бы этим заняться. Его нужно вырвать из лап шайки Моро. И доставить в Някку. Вместе с Миче, который тоже на этом континенте, мне кажется. Мелиораков не существует.
- Я бы конечно. Я бы пошёл и занялся. Я больше всего хочу к Таену, и помочь ему во всём, - не стал лукавить Канеке. – Но наша задача – предотвратить войну. Это самое главное. Ты что, не понимаешь, что ли? Мелиорак не только предотвратит, но и поможет нам выручить Таена. К Мелиораку обращаются с просьбами о помощи в делах, которые невозможно решить самостоятельно, человеческими силами.
- Хочешь сказать, что разобраться с Моро не в человеческих силах?
Птицевед объяснил:
- Таен не одобрит, если я предпочту заботу о нём предотвращению войны с помощью громострела. Таен перестанет меня уважать. И сам себя я уважать перестану. Никогда не прощу себе, если начнётся война. И Таен мне не простит. И ты не простишь.
- Кто прав? - спросил я у девушки, у взрослого человека.
- Вы оба, - улыбнулась она. – Что-то мне напоминает это: «дела, которые невозможно решить человеческими силами». Когда-то так говорили… Говорили… Про кого-то. Приходили… К кому-то. Я думаю, то существо, которое вы здесь ищите, всё-таки существует. Я за план Канеке. Он кажется наиболее рациональным и подробным.
Спелись! Что ж. Значит, тем более, я оставлю их с лёгким сердцем.
- Но если, - продолжил наш взрослый человек, - если волшебника, тем более, предсказателя, влечёт куда-то… Тем более, что, судя, по твоим рассказам, Рики, у тебя был опыт удачного принятия спонтанных решений… Я бы прислушалась к сердцу.
- Я уже сказал, куда меня влечёт.
- Ты очень самостоятельный мальчик. Я бы не тревожилась, если бы тебе вздумалось следовать этому зову. Не осуждала бы. Но у Канеке своя миссия.
- Э! – возмутился Капараколка. – Это ты подбиваешь его на побег, что ли? Он же сбежит.
- Я подбиваю? – подняла брови девушка. – Меня спросили, я дала чёткий ответ. Мои чувства подсказывают мне, что Рики на одной стороне разлома, а мы с тобой, Канеке, на другой. Пропасть становится шире. Но это не плохо. Провал можно обойти двумя путями – по тому берегу и по этому. Достичь чего-то важного на том пути и на этом. И встретиться в его конце ко всеобщему благу и пользе.
Я прямо заслушался. Так мог бы говорить Миче, кому-нибудь гадая. Это было одобрение. И в доказательство моей догадки, девушка подмигнула мне, когда Канеке не видел. О! Наша находка не так проста, как я думал вначале. Мудрая, проницательная и загадочная.
Я радовался, что девушка уже совсем готова идти с нами дальше. Мы и так потихоньку продвигались вперёд. Ещё раз выспросил у Канеке, точно ли он знает, как разбудить и, главное, как потом справиться с Мелиораком. Потому что в какой-то момент я осознал, что вот-вот пойму, что мне делать дальше, что моя дорога действительно уже расходится с путём моих спутников. Это было озарением. Как у Миче.
- Завтра или послезавтра, - сказал я себе. – Завтра или послезавтра я всё пойму.
И спокойно заснул, пододев под свитер рубашку в жёлто-коричневую клетку.
…С появлением в доме шаловливого Канеке, Таен как будто ожил. Он словно запоздало проживал кусочек детства, отнятый у него. Замороченный учением о рациональном и тем, что ему будто бы нельзя радоваться, Таен, конечно, и вёл себя не так, как вёл бы себя, живи он в Някке. Но всё же он повеселел. С любопытством выслушивал школьные, городские и лесные новости, играл с Канеке и учил его. Вызывая мою зависть, они катались по окрестностям на двухколёсах и вечно дурачились и мечтали.
И наконец-то у Таена просветлело в мозгах! Наконец-то он догадался использовать волшебный кристалл в своих личных целях! Я уж думал, этого никогда не случится. Но однажды он убедился что Канеке убежал в школу и не забыл ничего, за чем может с полдороги вернуться, проводил взглядом трёх верховых, промчавшихся мимо мальчика вниз, к Вратам Сна, пошёл и заперся у себя, и приказал шару с большим сомнением в голосе:
- Моих родных родителей покажи мне.
Шар показал ему верховых, скачущих через луг. Атту и Плора.
Таен так и замер у стола с прижатой к сердцу рукой и не имея сил отвести взгляд. Этот случай явился для него потрясением. Он пошёл и улёгся в постель, свернувшись калачиком под одеялом. Вернувшийся из школы Канеке трогательно заботился о нём до самой ночи. И даже заснул рядом, в кресле. Тогда Таен выбрался из-под одеяла, накрыл воспитанника пледом и, прихрамывая, отправился в кабинет, запер замок и достал волшебный кристалл.
Он спрашивал камень на разные лады о бабушках и дедушках, и видел четыре разных памятника на кладбище. Спрашивал о доме, и видел то, во что превратили его родовое гнездо производители ядовитых солнц и большой взрыв, уничтоживший имение, приспособленное под завод.
- Что это? Где? Это мой дом? – поразился Таен развалинам. Шар услужливо показал ему великую реку Някку возле Катиты, крыши города на левом берегу, мост – ниточку, горы на правом, мостки, виденные им в детстве.
То, что Таен спрашивал, что это и где, не имело значения. На самом деле он отлично знал, чьи это развалины, какую фамилию носили их бывшие владельцы. Он уже видел это и рассказывал Моро. И уже давно вёл своё расследование, желая выяснить побольше о нехороших делах троицы из стеклянного дома. А вот мысль о том, чтобы узнать о самом себе, почему-то только сейчас залетела в умную голову взрослого Таена. Чтобы увидеть в шаре прошлое, требовалось очень много сил. Моро этого совершенно не мог, а Таен редко пользовался такой возможностью. Однако, он знал, как был найден волшебный минерал, и ещё много чего. Теперь он не стал тратить силы. Зная, чьё это имение и как зовут воспитанницу королевича Петрика, он просто сказал:
- Покажи мне сестру.
И увидел Лалу Паг. Она бегала на четвереньках по ковру в окружении Арика, Розочки и Мурика и казалась совершенно счастливой.
Тогда Таен убрал шар и снова свернулся в постели в клубочек. Он был так расстроен, что даже забыл накрыть спящего в кресле Канеке сползшим пледом.
Я не знаю, как он пережил всё это. В дом зачастили эти его Атта и Плор во главе с Моро. Начался основной этап их большой работы по подготовке к нападению на Някку. Таен вынужден был держаться и вести себя, как всегда. От него требовали решительных действий, постоянно теребили и понукали. Он стал чаще уходить с Канеке в лес, но его доставали и там. Поняв, что настала пора решительных действий, Таен начал свою собственную большую подготовительную работу.
Рационально изучив характеры моих братьев, он сделал ставку на Миче. Он хотел показаться ему. Да что уж там – и увидеть. Он должен был открыть Миче, в чём секрет его силы. Потому что Миче всегда жил, как жилось, не задумываясь над такой ерундой, как своё отличие от других волшебников. Он легко справлялся с незнакомыми заклинаниями, но совершенно не придавал этому значения, полагая, что другие тоже так могут. Петрик продолжал быть загадкой для рационального Таена, о чём он и докладывал Моро, с удовольствием причиняя тому огорчение.
Если раньше губительное волшебство Таена не достигало моих братьев, то теперь оно обязано было достичь, не причинив им, однако, вреда. Таен сделал всё возможное для того, чтобы на его родине поселились тревога и ощущение, что на берегу Запретной Гавани что-то затевается.
Молодой волшебник Таен вошёл в полную силу. Он был образован, как никто, уравновешен, хитёр и быстр в решениях. Ему дали оружие – магию, которое он повернул не против вымышленных врагов Моро, а против своих мучителей. Никаких родственных чувств он не испытывал к ним. Совесть его после стольких лет знакомства была совершенно спокойна. Он, не задумываясь, восставал против кровных родителей и дяди. То, что он узнал о них, никак не повлияло на его планы.
Таен нашёл способ – и выдавал контрабандистов. Создавалось впечатление, что они распоясались, как никогда. Идея распустить слух о том, что заморыши воруют детей, принадлежала Таену. Это было сложное колдовство и сложная подготовка. Но однажды утром самые отъявленные сплетницы столицы Някки проснулись с твёрдой уверенностью в том, что надо подальше держать отпрысков от судов Запретной Гавани. Слух, не подтверждённый ничем, разнёсся по всей стране и за её пределы – вы же знаете, что такое слухи. Тревога усилилась. Множество примет говорило о том, что готовится нападение. Таен так быстро, так ловко всё устроил, что пока дошло до Атты и Плора, навещающих родину, в Някке ни у кого не осталось в этом сомнений. И уже даже шли предварительные переговоры с правителями других стран о том, каковы будут их действия и помощь во время войны.
Всего этого не должно было быть, и трое предателей набросились на Таена, словно вороны, каркая и готовясь заклевать. Таен всё свалил на королевича Петрика, непонятного никому. Мог ли он пронизать мыслью расстояние и чужие замыслы? Мог, убедительно доказал Таен. Ну да, это же Петрик. Кто знает, как это ему удаётся. По мнению Таена, хуже для королевича, приговорённого к смерти шайкой Моро, всё равно уже не станет. Семь бед, как говорится, один ответ.
От него требовали решительных действий. Таен, страшно уставший от спасения моих братьев от собственного же волшебства, пытался симулировать болезнь и вообще, как-то отвертеться. Но ему дали понять, что для расправы готовят кого-то ещё. Если не будет результатов. А их всё не было. И тогда Таена замыслили разлучить с Канеке. Мальчишку убили бы, конечно, но была причина, по которой ему сохранялась жизнь, и Таен знал об этом: поиски перстня Шутка Отца Морей. Негодяям хотелось завладеть реликвией раньше, чем она окажет своё волшебное действие на того, кому предназначена. Может, поэтому Таен и позволил себе привязаться к Канеке, а не к какому-то другому мальчику: ему должны были сохранять жизнь, пока не будет найдена беглянка Канута. Таена не ждала новая потеря. Наоборот, это была возможность защитить Канеке и на нашем берегу тоже. Устроить его судьбу. И передать, наконец, Миче и Петрику важные сведения. Таен, хорошо изучивший моих братьев и далеко не всё докладывающий Моро, понимал, что рано или поздно встанет вопрос о разведке. Он не хотел допустить бессмысленной жертвы. Тот, кто прибудет на Запретную Гавань, должен быть вооружён знаниями и картой.
ПРОДОЛЖЕНИЕ: http://www.proza.ru/2015/07/25/822
Иллюстрация: картинка из "ВКонтакте".