Завещание Аида. 4

7.
В этот вечер о находках больше не говорили. Их спрятали в рюкзак и отложили изучение до возвращения в Афон. Не говорили и о странном событии, пережитом при взрыве моста. Зато каждый из членов экспедиции проникся важностью проведения ритуала на кромлехе. И даже Котов, имевший приказ о немедленной доставке Рун в Москву после их обнаружения, решил повременить.
Уехать в Амзару сразу не получилось. До полуночи чинили проводку БТРа и готовили место для его скрытой дислокации у реки. Группа сапёров Шабана минировала подходы к Гумисте и тросы подвесного моста. И только к рассвету, разделавшись с делами и передав местным часть оружия, историки вместе с проводниками двинулись к деревне.
– Что собираетесь делать дальше? – спросил Вышегородский у Мусы, подпрыгивая на ухабах горного просёлка.
– В Шрому вернёмся. Вот только вода сойдёт в Гумисте, и двинемся. Жаль, что бэтэр нельзя забрать.
– Мы бы всё равно на нём не доехали. Такую махину не спрячешь, – вмешался Костя, – но это ничего. Нам и гранатомётов с автоматами хватит, чтобы от бандитов отбиваться. А с войсками даже на БТРе не навоюешься.
– Костя, я давно хотел спросить. Ануш говорила, что её фамилия Шервашидзе. Она не родственница генерала Георгия Шервашидзе, который помогал принцу Ольденбургскому строить первые гостиницы в Гагре после Русско-Турецкой войны?
– Она внучка генерала.
– Да, тесен мир.
– Это точно. Мой прадед служил у генерала адъютантом.
– Не может быть! – Профессор подскочил, от изумления чуть не пробив крышу.
– Может. У нас в доме и документы его есть, и бумаги, и даже форма сохранилась. А ещё есть письмо царя к принцу, верительные грамоты и предписание  оказывать содействие в строительстве гостиниц и парка.
– Что же ты молчал!? Это же для истории очень важно. Я о таких документах даже не слыхал.
– Не знаю, но если вам интересно, то после войны приезжайте. Буду очень рад вам помочь.
– И я приеду, можно? – Спросил Яков Семёнович.
– У нас для всех места хватит. Родители любят гостей. Приезжайте обязательно.
За разговорами дорога показалась не такой длинной и утомительной. Минут через сорок машины тормознули у ворот Даура. Гостей ждали. К столу подтянулась половина деревни. Не обошлось без тостов за счастливое возвращение, здоровье гостей, благосостояние хозяев, окончание войны и небесное царство для погибших. Уставшие историки отошли ко сну раньше всех, где-то к обеду. Остальные засиделись до темноты. К этому времени проснулись гости и приехали ополченцы с дежурства у мостов. Оказывается, ГАЗон они всё-таки сожгли. Когда на рассвете туман разошёлся, стало видно, что солдаты сгоняют местных жителей и запирают тех в сарае у реки.  Ребята дождались, пока грузины снова загрузятся в машину, и несколькими очередями из башенного пулемёта превратили её в дуршлаг. Та вспыхнула, как факел.
Гости с радостными криками поздравляли ополченцев. И только Костя сильно расстроился от того, что пропустил момент священного возмездия. Его долго успокаивали, а Даур для улучшения настроения и в благодарность за БТР и оружие подарил парню старинный серебряный кинжал.
К вечеру со стороны Каман потянулись первые абхазские беженцы. Среди них был и маленький Лёня с бабушкой. Для начала всех накормили. Потом местные покинули стол и занялись расселением. О гостях на время забыли. Немного помаявшись от безделья, историки легли спать, а утром отправились в Афон. 
Гостей без подарков не отпустили. «Чемодан» Ашота загрузили под завязку вином фруктами, копчёным мясом и сыром сулугуни. В сопровождение выделили двух ребят с оружием. Провожали с музыкой и зажигательными кавказскими танцами. С новых друзей взяли слово, что те приедут после воны. Хлебосольные хозяева даже не подозревали, что через несколько месяцев от Шромы и Амзары останутся только груды разбитого кирпича и выжженные склоны.

Протарахтев по горной дороге, УАЗ остановился на пригорке у самой трассы. Пассажиры высыпали из машины. До них доносились звуки  разрывов и автоматных очередей. Пейзаж внизу, который совсем недавно радовал глаз великолепием природы, изменился до неузнаваемости.  Древний посёлок Эшеры, раскинувший сады от дороги до самого моря стал похож на прифронтовую зону. С высоты площадки, на которой стояли зрители, в серой дымке  просматривались высотки западной окраины Сухума. Немного ближе, у восточного берега Гумисты можно было увидеть передвижение крошечных игрушечных черепашек, напоминающих танки. Они ползали у железнодорожного моста и плевались из хоботков огоньками. За посадкой прятались реактивные миномёты «Град» и время от времени выпускали ракеты, от которых по голубому небу скользили чёрные полосы дыма, а на этой стороне реки тонны земли вперемежку с обломками деревьев и построек взлетали вверх чудовищными фонтанами.  Тонкие ручейки бегущих людей стекались к дороге и широкой рекой катились на запад в сторону Нового Афона.
Зрелище завораживало и пугало.   
– Валите отсюда! – заорал кто-то сзади.
От неожиданности пассажиры вздрогнули и обернулись. Из-за деревьев выскочило трое мужчин с охотничьими ружьями за спинами и бутылками в руках.
– Чего стоите, сматывайтесь! По верхнему мосту танки прорвались!
– А вы куда? – крикнул вдогонку один из охранников экспедиции.
– Их нужно остановить.
– Егор, вы сможете сами доехать до Афона? – спросил парень из сопровождения.
Инженер развёл руки.
– Конечно.
– Тогда извините. Мы здесь нужней. Не обижайтесь. До встречи.
Боря с Толиком переглянулись и повернулись к Вышегородскому.
– Илья Сергеевич, мы с ними пойдём. Можно?
Начальник экспедиции округлил глаза и уже хотел разразиться гневной речью, но ребята смотрели такими жалобными глазами, что пришлось промолчать.
– Вы не волнуйтесь. Мы немного поможем и быстро вернёмся, – попытался успокоить профессора Борис.
– Они без нас пропадут. Зелёные совсем, – добавил Анатолий, –вы же не хотите, чтобы мы потом всю жизнь проклинали себя за то, что струсили и бросили людей в беде.
Вышегородский вздохнул, взял студентов за головы и обнял.
– Дураки вы мои. Что с вами делать? Идите. Только берегите себя. Если с вами что-то случится, я не переживу. С меня Сергея хватит. – Начальник поцеловал каждого в лоб и отпустил.
– Прощаться не будем, – выкрикнул Боря и собрался бежать.
Толик подмигнул коллегам.
– Стойте, – вмешался Егор, – партизаны. Вы воевать голыми руками собрались?
Он нырнул в салон УАЗа, вытащил два автомата с подствольниками и вручил студентам.
– Не потеряйте. Удачи.
– Спасибо.
– Мы скоро.
– Без нас домой не уезжайте.
Бывшие пограничники повернулись и побежали догонять ополченцев.
У Люды на глазах выступили слёзы.
Неизвестно, сколько бы ещё стояли историки и смотрели вслед ребятам, если бы не самолёт.  Сверкнув серебряными крыльями, он выскочил из-за горы, пронёсся над самыми макушками деревьев и взмыл в небо. Поперёк дороги извилистой лентой пробежали гейзеры поднятой пулями пыли. Толпа взвыла и рассыпалась по обочинам. На асфальте тёмными пятнами остались лежать неподвижные тела.
– В машину! Там раненые!  – Крикнул Балий и потянул за руку невесту.
Остальных уговаривать не пришлось. Историки в считанные секунды заполнили салон, и УАЗик сорвалась с места.
– Гони быстрей! – Вышегородский пытался торопить Егора, хотя в этом и не было смысла. Педаль газа и так лежала на полу, а мотор завывал на самых высоких оборотах.
Вылетев на трассу, «чемодан» остановился. Сева бросился к людям, разбросанным в неестественных позах. Среди прочих предстояло найти тех, кто ещё подавал признаки жизни. Работе мешали многочисленные родственники, хватающие за руки, оглашающие округу душераздирающим воем и проклятьями на головы лётчиков.
Раненых перенесли в машину. Туда же загрузились родственники. Это были исключительно женщины. Мужчины держали оборону у реки.

Забитый под завязку УАЗ летел по асфальту, сбрасывая скорость только на крутых поворотах серпантинов. За окнами промелькнули стройные ели, выстроившиеся вдоль обочины почётным караулом. Позади осталась гора Абагандара и Верхние Эшеры с рестораном в ущелье. Слева у моря показалась эвкалиптовая роща, а вдалеке – треугольная крыша Афонского вокзала.
– Как к больнице проехать!? – Перекрикивая причитания женщин, спросил Котов у бабульки, примостившейся на сумках рядом с дверью.
– В больницу не надо. Езжай в монастырь.
– Какой монастырь? – Не понял инженер, – раненым нужна помощь, а не молитвы.
– Больница переполнена, а в монастыре госпиталь для раненых организован. Там доча моя медсестрой работает.
– Дорогу покажете?
– Ты ехай, ехай. Покажу, милок.
Егор ехал и останавливаться нее собирался. Свернув направо за озером с лебедями, машина миновала почту, школу, церковь, поворот к водопаду и въехала на кипарисовую аллею. Запахло хвоей и курортом. Дорога выгнулась дугой и устремилась вверх к Новоафонскому монастырю. Старушка оказалась отличным штурманом.
Крутой подъём закончился широкой площадью, вымощенной отполированным за сотни лет булыжником. Гладкий камень отсвечивал в лучах полуденного солнца словно зеркало. С одной стороны площадь заканчивалась монастырской стеной с высокой аркой ворот, а с трёх остальных круто обрывалась вниз. Большую её часть занимали повозки, прицепы, машины и люди. С начала двадцатого века здесь не наблюдалось подобного столпотворения.
Всю дорогу Сева находился рядом с ранеными и в силу своих возможностей оказывал помощь. У двух женщин были повреждения конечностей средней тяжести, а у мальчишки лет пяти оказалось пробито лёгкое и раздроблено рёбро. Балий понимал, что без срочной операции тому не выжить. Как только машина остановилась у ворот монастыря, доктор подхватил раненого и побежал к госпиталю. Люда не отставала от него ни на шаг.
Мимо пролетали люди, коридоры, двери.
– Где операционная?! – Спрашивал парень у встречных и бежал в указанном направлении.
Он прекрасно понимал, что даже не минуты, а считанные секунды решают судьбу малыша. 
Операционным блоком оказалась просторная  комната с полукруглым потолком и широкими овальными окнами. У двух столов суетились люди в белых халатах и марлевых масках. Третий стол оказался пустым. Сева уложил раненого.
– Ты куда?! Сюда нельзя! Идёт операция, – закричала одна из медсестёр и бросилась наперерез нахальному посетителю.
– У него торакальное ранение и большая кровопотеря. Нужна срочная операция.
– Все хирурги заняты, – не унималась медработница.
– Вы не понимаете! Он умрёт! – Балий тоже перешёл на крик.
– Это вы не понимаете! Операцию делать некому! – В тон ему ответила женщина.
– У вас найдётся комплект инструмента и свободная сестра?
От стола отошёл хирург и повернулся.
– Вы врач?
– Да.
– Нина, покажи, где ему помыться. Дай одежду и готовь инструмент. Будете ассистировать новому коллеге.
Глаза собеседницы округлились.
– Но, Гиви Ираклиевич.
– Я сказал не очень понятно? Делай. Ты мне больше не нужна. Швы я сам наложу.
Дама крутнулась на пятках, схватила самозванца за рукав и потащила выполнять указания.
За дверями топталась Васнецова.
– Люда, я здесь немного задержусь, а ты езжай в Анухву с ребятами.
Девушка кивнула.
– Не объясняй. Я понимаю.

Сева, как мог быстро выполнил ритуал приготовления к операции и уже через несколько минут стоял у стола. Мальчик был раздет, место вокруг раны обработано, вставлен дренаж, подключена система с лимфой и подведён кислород. Оперативность местного персонала приятно удивила.
– Анестезию сделали?
– Да. Плюс кардиамин подкожно.
– Хорошо. У  мальчика перелом пятого ребра,  двусторонний пнавматорекс.
– Я вижу, – ответила сестра, – где его так?
– У Эшер, – Балий мысленно помолился, – давайте начинать. Скальпель… Тампон… Зажим…
Операция протекала, словно во сне. Сева чувствовал пациента и видел его органы как на УЗИ. Его движения были уверенными, а манипуляции точными. Скальпель делал разрезы в нужных местах, а швы ложились ровно и аккуратно.
– Давление?
– Систолическое. Сто сорок на сто пятьдесят.
Балий остановился, протянул руки и подержал некоторое время над раной.
– Давление?
– Девяносто на сто двадцать.
– Продолжаем. Тампон…
Через два часа операция была закончена. Медсестра наложила повязку. Сева снял перчатки и бросил в раковину. Вместе с облегчением пришла усталость. Доктор вышел из блока и рухнул на лавочку.
– Севка, ну как?
Рядом стояла Люда.
– Всё нормально. Жить будет. Ты почему не уехала?
Она пожала плечами.
– Какая разница? Главное, что ты у меня молодец.
– Вы правы, ваш муж - хирург от Бога. Я с огромным удовольствием наблюдал за его работой. Где практикуете? – Рядом стоял Гиви Ираклиевич и улыбался, – нам бы пару таких сотрудников – и можно было бы уходить на пенсию.
Без марлевой повязки  стало заметно, что собеседник уже немолодой мужчина. На вид ему было далеко за пятьдесят.
– Я не хирург, – Сева скривил губы.
– Вы шутите?
– Отнюдь. Донецк. Диагностический центр. Отделение УЗИ.
– Вашим наставникам нужно руки оторвать и в головы гвозди забить. Держать такой талант на УЗИ?
Парень вздохнул.
– А оставайся у меня. Хотя бы на время. Я тебя в обиду не дам и практики у нас хоть отбавляй. Сам видел.
Парень поднял глаза и глянул на Васнецову. Девушка кивнула.
– Сев, нам же всё равно здесь сидеть почти два месяца. Соглашайся.
– Но у меня нет с собой документов.
– Дорогой. Мне не документы нужны, а хирурги. Договорились? – собеседник протянул руку, – жильё порешаем. Рядом корпус пансионата. Там сейчас пусто.
– Но я не один.
– Понимаю. Жена – вторая половина.
– Нет. У нас археологическая экспедиция. Нас восемь, – Сева опустил глаза, – извините, уже семь.
– И вас достала война? Сочувствую, – хирург нахмурился. Мужчина немного помолчал и продолжил. – Ты не бойся. Считай, что вопрос с проживанием решён. А если кто-то из ваших захочет помочь в госпитале, я вообще буду счастлив. У нас и няни нужны, и электрики, и просто хорошие люди. Так что?
– Я согласен, – Сева встал и пожал протянутую руку.
– И я могу помочь, – Люда улыбнулась, – можно?
– Конечно можно.
 Балий посмотрел на доктора и засиял от радости.
– Спасибо.
Тот благодушно ухмыльнулся и проследовал в операционную.

Дни полетели быстро. Чьяято невидимая рука неумолимо срывала листочки календаря, отсчитывая неделю за неделей. Стало прохладней. Тучи всё чаще затягивали небо серой пеленой. Зарядили дожди. В зелёный ковёр горных склонов добавилась желтизна и яркие пятна багрянца. Запахло прелой листвой, спеющими мандаринами и молодым вином.
Приближалась осень.
Сева всё реже выходил с Людой во двор монастыря, чтобы немного отдохнуть между операциями, погреться на солнце, пообщаться и полюбоваться морским пейзажем. Невеста всё чаще была занята в приёмном покое, где помогала медперсоналу, а Балий в операционном блоке. Раненых с каждым днём прибавлялось.
Иногда приходили Вышегородский с Кацем и рассказывали о занимательном процессе перевода рукописей из бронзового контейнера. Изредка появлялся Котов, который вёл занятия с местными ополченцами по радиоделу и приёмам обращения с современным вооружением. Пару раз вместе с ранеными приезжали студенты и делились новостями с фронта.
Войска Госсовета так и не перешли Гумисту под Эшерами, а в Гагре несли огромные потери от местных партизан.

Васнецова очень скучала по маме и почти каждый день бегала на переговорный пункт в надежде дозвониться домой. Связи не было.  Общаться приходилось в одностороннем порядке, отсылая телеграммы: - «у нас всё в порядке зпт здоровы зпт не волнуйся тчк».
Балий поднаторел в хирургии до такой степени, что Гиви Ираклиевич на самые сложные случаи приглашал именно его.
– Коллега, зайдите в блок. Нужен ваш совет, – пожилой доктор, шаркая бахилами, неожиданно появлялся в ординаторской и тут же исчезал.
Всеволод облачался в стерильный костюм и отправлялся за ним.
– Что скажете?
Парень наклонялся над очередным пациентом, закрывал глаза и, протягивая руки к ране, диктовал, как по эпикризу:
– Проникающее огнестрельное ранение. Внутреннее кровотечение. Задет тонкий кишечник. Печень цела, но явно увеличена. Пуля застряла в мягких тканях у большого таза. В почках есть мелкие образования. Скорее всего, камни.
– Мальчик мой, это гениально. Самое интересное, что ты ни разу не ошибся. Посмотри на снимок.
Балий взял плёнку и повернулся к окну.
– Здесь пуля в другом месте. Откуда снимок?
– Раненый из Гагры. Рентген делали в Гудауте.
– А почему там не оперировали?
– У них госпиталь забит под завязку. Некоторых к нам отправляют.
– Понятно. Его, видимо, везли на боку, и пуля опустилась на три сантиметра.
Старый хирург от удивления развёл руками.
– Ну, не знаю. Это фантастика. Сам достанешь?
– Постараюсь.

О способностях «русского» доктора поползли сухи. Постепенно к нему потянулись граждане с другими болячками и проблемами. Сева никому отказать не мог и принимал до глубокой ночи. Времени на отдых катастрофически не хватало. Иногда в кабинет врывался главврач, разгонял назойливых посетителей, а хозяина уводил.
– Ты совесть имей. Да? Через месяц от тебя останется экспонат для анатомического кабинета.
– Не могу я им отказать, Ираклич. Поймите, – оправдывался Сева.
– Учись. Если доктор здоров, то и пациенту хорошо. Хочешь слечь от истощения? Респираторными заболеваниями и давлением пусть безрукие* занимаются. И не спорь. Быстро спать. Сестре прикажу, чтобы тебя не выпускала до восьми утра.
Балий обречённо следовал за мужчиной, падал в кровать и засыпал до утра. Ни сны, ни видения его не беспокоили.
В очередной раз, провалившись в гости к богине снов Кикиморе, Сева сквозь дрёму услышал громкий шум. В коридоре кто-то неистово кричал и ругался. Дверь в его комнате резко распахнулась и на пороге появилась растрёпанная медсестра.
– Беда, доктор! Беда! Вставай!
– Что случилось?
– Беда! Беда! Пошли, – тараторила женщина, – Гиви Ираклича убивают.
Дрёму сдуло, как пушинку порывом ветра. Балий вскочил и выбежал  в коридор. Там, в окружении людей в полевой армейской форме стоял пожилой хирург. Перед его глазами размахивали оружием и выкрикивали угрозы на ломаном русском языке. Самый молодой из военных кричал громче всех и тыкал пистолетом в лицо уважаемому доктору. 
– Чеченцы, – прошептала медсестра.
Сева шагнул к воинствующей группе.
– Эй, товарищи, в чём дело?
Бородатые суровые люди расступились.
В коридоре начала собираться толпа посетителей и ходячих пациентов.
– Эта собака убила нашего брата! Теперь он кровник! – Кричал молодой.
– Я же вам объяснил. Его нельзя было спасти. У него половину печени осколком вырвало, – пытался оправдываться хирург.
– Ты, собака грузинская, его специально убил! – Заорал парнишка и замахнулся для удара.
Балий успел перехватить руку.
– Успокойся, дорогой. Сначала нужно разобраться.
Разбушевавшийся юнец побагровел.
– А ты, русак, иди своей дорогой. И с тобой мы разберёмся, – он попытался высвободить руку с пистолетом.
– Успокойся, я сказал. Здесь больница, а не горы. Там будешь командовать, – Сева воткнул указательный палец свободной руки парню в ложбинку под кадыком и с силой надавил вниз.
Тот захрипел. Его ноги подкосились и согнулись в коленях. Руки безвольно повисли. Оружие выпало. В глазах появился страх.
– Повторяю. Здесь больница. Этот человек – хирург. Он спасает, а не убивает.
Балий отпустил бедолагу и посмотрел на остальных.
– Ваш товарищ погиб. Это горе. Но он был воином. Вы же себя ведёте как позорные бандиты. Да, я русский. Он грузин. Вы чеченцы. Все мы здесь помогаем абхазам и делаем общее дело.
Толпа в коридоре вышла из ступора и набросилась на вояк. В ход пошли обидные слова, полотенца, костыли и тарелки. Больше всех раздухарились женщины и самозабвенно бросались на виновников беспорядка. Военные дрогнули и попятились.
– Тихо! – пронеслось над головами.
Люди невольно замерли и обернулись. В конце коридора стоял человек с автоматом на груди, в сером пятнистом комбинезоне и с зелёной нашивкой на каракулевой папахе. Незнакомец подошёл к пожилому хирургу и обнажил голову.
– Извини моих людей, уважаемый. Горе помутило их разум. Виновные будут наказаны, – человек повернулся к подчинённым и бросил несколько фраз на чеченском.
Те быстро ретировались и покинули госпиталь.
– У тебя хороший помощник. Смелый, – глянув на Севу, заметил незнакомец и добавил, – я оставлю у госпиталя охрану. Не хочу, чтобы вам мешали работать. Хасана заберём позже. Его нужно похоронить, как воина. Да пребудет с вами Аллах.
Человек отвесил поклон и удалился. Балий подошёл к заведующему.
– Вы как?
– Нормально. Только обидно. Понимаешь?
– Понимаю. А это кто был?
– Не знаю.
Сзади послышался голос всё той же медсестры.
– Это Шамиль Басаев.
У Севы от изумления вытянулось лицо.
– Чеченский полевой командир?
– Да. А что? Чеченцы нам здорово помогают. Они опытные воины. Кстати, у Шамиля, говорят, жена абхазка. Если бы вы, Всеволод Владимирович, больше отдыхали и смотрели телевизор, то знали бы это.
– Отдохнёшь с вами, – парень махнул рукой и пошёл умываться.
Немного приведя себя в порядок, Балий заскочил в распределитель к Васнецовой в надежде на совместную прогулку.
– Привет, девчонки. Как дела?
– За девчонок спасибо, – отпарировала пожилая сморщенная армянка по имени Карина и улыбнулась тремя оставшимися зубами, – хочешь юмор?
– В смысле? – не понял парень.
От слова «юмор» Люда залилась истерическим смехом. Глянув на странную реакцию невесты, доктор добавил:
– Не понял.
– А ты присаживайся. Я девушка незамужняя. Торчать стоймя здесь незачем, – Карина подмигнула.
Шутку Сева оценил, присел, но смеяться не решился.
– И это всё?
– Ты не торопись. Чайку попей, а я пока расскажу.
Медсестра налила в чашку из заварника тёмную пахучую субстанцию и добавила кипяточка.
– Сахар сам клади.
– Спасибо, – доктор подвинул картонную коробочку и достал два кусочка рафинада.
– Так вот. Ты помнишь бойца с обгорелым седалищем и разбитым лбом?
– Помню. Только он был не тяжёлый. Я его не лечил. Его с гагринского фронта, кажется, привезли.
– Его не с фронта, его с бодуна привезли.
– Серьёзное уточнение.
Сестра присела рядом и занялась приготовлением чая для себя.
– Так вот. Приходила его жена, Нинка,  и рассказала, что её благоверный работает на СТО. Они там военную технику, отбитую у грузинов, ремонтируют. Мужу поручили закрасить вражеский флаг на танке и вымыть кисточки. Он закрасил и вымыл. Потом сели обедать и выпивать. В конце дня маляр убирал рабочее место и вылил растворитель в унитаз. Переодевшись, бедолага почувствовал позывы и решил сходить в туалет, – женщина прервалась, громко отхлёбывая чай из чашки, – ага. Так вот. Многие мужики имеют опасную привычку курить в туалете. Этот тоже не был исключением. Взял и закурил, а спичку бросил в унитаз.
– И что? – не выдержал Балий.
– А то. Растворитель легче воды и плавал сверху. От спички он вспыхнул. Мужика снизу поджарило. От боли он подпрыгнул и пробил головой дверь.
Сева присоединился к невесте, истерически задёргав плечами.
Веселье прервали неожиданно, а с ним и надежду на прогулку. В предбанник ввалилась разнополая группа абхазских товарищей с пострадавшим на раскладушке. От шума зазвенело в ушах. Ни одного слова из речей сопровождающих понять было невозможно. Тётушка Карина приняла первый удар на себя и попыталась разобраться в ситуации. Отогнав от пострадавшего всех, кроме отца, женщина выяснила причину переполоха.
– Вот тебе, доктор, и ещё одна жертва бытового раздолбайства.
– А с этим что?
– Он сильно радовался освобождению Гагры и ездил пьяным в машине с высунутой из окна рукой. Ему её по локоть оторвало встречным грузовиком.
Балий подошёл к раскладушке и поднял покрывало. Там лежал парнишка лет восемнадцати с пустым окровавленным рукавом рубашки и корчился от боли.
– Тебя как зовут?
Бедолага на вопрос не отреагировал.
– Это Сергей, – отозвался отец.
– А где его рука?
– Её не нашли. Где-то у моста осталась.
– Жаль. Везите его во второй блок.
– Санитары! Каталку! Больного во вторую операционную! – распорядилась сестра.

С операции Балий вышел уставшим и опустошённым. События прошедшего дня навевали грустные мысли. Севе было стыдно за выходку чеченцев. У него не вмещалось в голове, что на войне люди могут получать увечья от собственной глупости. Всё это было странным и каким-то неестественным.
Помывшись и переодевшись, доктор решил всё-таки немного развеяться и прогуляться по территории монастыря.
Солнце большим оранжевым диском спускалось в море. Тонкая линия перистых облаков светилась розовой полоской на фиолетовом небе. Внизу лежал город, отбрасывая в сторону гор контрастные тени от построек и деревьев. Вдоль нижней дороги ровными рядами чернели пирамиды кипарисов. Посередине парка светлым сиреневым пятном переливалось озеро.  В его воде отражались разлапистые макушки слоновых пальм. Воздух звенел от стрекота цикад.
Сева пересёк монастырский двор и спустился к  маленькой площадке на склоне, где чьи-то добрые руки соорудили лавочку. Глаза упёрлись в морской пейзаж, а мысли понеслись по хитроумным лабиринтам воспоминаний. Из памяти всплыли слова мамы: «Всё знать нельзя. Есть такие вещи, в которые нужно просто верить». Парень невольно поднял руку к груди и сжал в кулаке нательный крестик. Зазвонили колокола, призывая верующих к вечерней молитве. Балий отпустил оберег и первый раз в жизни перекрестился просто так, по зову сердца. На душе стало немного легче.
– Завтра будет хорошая погода, – прозвучал откуда-то из-за спины хрипловатый голос.
Парень от неожиданности вздрогнул и обернулся. Вверху, на фоне сверкающего золочёного монастырского купола, стоял седобородый человек в чёрном балахоне с капюшоном и с деревянным посохом в руках. Сердце парня учащённо забилось.
– Это ты?
Фигура немного постояла, внимательно рассматривая доктора,  и стала осторожно спускаться на площадку. Оказавшись у лавочки, незнакомец спросил:
 – Мы раньше встречались?
Сева понял, что ошибся. Это был не Волах. Перед ним стоял далеко не молодой священнослужитель в рясе.
– Извините, я вас принял за другого.
– За кого же, если не секрет? – Старик добродушно улыбался.
Сева немного замялся.
– Не знаю, как и сказать.
– А ты не смущайся, сын мой, говори. Я постараюсь тебя понять. От Бога нет тайн. Ничего на Земле не случается без Его воли.
– И эта война идёт тоже по Его воле? – неожиданно для самого себя спросил парень.
Старик прищурился.
– Вижу, что разговор может получиться длинным. Я присяду?
– Конечно, – Балий подвинулся, освобождая место собеседнику.
– Как тебя зовут?
– Сева.
– Меня можешь называть отцом Михаилом.
Священник умостился, обхватив руками посох, поставленный между ног, и немного наклонил голову.
– Война, – святой отец минуту подумал и продолжил: – война, Всеволод,  не противоречит Богу. Каждый из нас ведёт ежедневную битву с грехами и пороками внутри себя. Ты ведь борешься с ленью, завистью, искушением? И я борюсь. Мы все боремся потому, что состоим из божественного и плоцкого. Одни побеждают свои пороки и становятся угодными Богу, а другие проигрывают и живут в угоду телесных утех. Так устроен Мир. Тень не возникает без света, а свет порождает тень.
– Это понятно, но я о другом спрашивал.
– Хорошо, что понятно. Значит, поймёшь и остальное. Бог не пастух людям. Мы вольны в своём выборе. Одни выбирают праведную жизнь, а другие греховную. А чаще грех живёт вперемежку с благочестием. Трудно найти поистине праведного человека, и так же трудно отыскать законченного злодея. Одни и те же люди могут быть любящими родителями и ворами одновременно. Бог даёт людям шанс покаяться. Война – это кара за грехи для одних и способность проявить милосердие для других. Одни убивают для наживы и удовольствия, другие – ради защиты любимых и во имя веры. Война – это испытание.
– А дети, в чём они виноваты?
– Дети невинны. Их страдания – это урок родителям.
– Но ведь Бог милосерден. Он учит любви. Почему он не может прекратить страдания?
– Адам согрешил с Евой и был изгнан из Рая. Человек сделал свой выбор сам. С тех пор он рождается в муках для испытаний. Тот, кто проходит через них с честью, – познает Бога. Это и есть божественное милосердие.
 – По-вашему, смысл человеческой жизни состоит в страдании?
– Нет, – старик улыбнулся, – смысл человеческой жизни в любви. Нужно просто любить. Делать свою работу с любовью, рожать детей с любовью, сажать деревья с любовью, строить дома. И не следует ждать благодарности за свою любовь. Ты же не ждёшь благодарности от своих пациентов? Ты просто их лечишь.
– А вы откуда знаете, что я лечу?
– Я тебя в госпитале видел. Люди о тебе говорят. Рассказывают, что у тебя дар.
– Не знаю, дар это или наказание? – Сева опустил голову. – Иногда мне кажется, что лучше бы я был обычным. Да, я могу лечить людей, но из-за моего дара, вернее предназначения, уже погибли люди. И это меня очень гнетёт.
– Любой дар это просто инструмент. Бог подарил людям огонь. Одни его используют, чтобы согреться и приготовить пищу, а другие – чтобы спалить соседский сарай.
Балий глянул на старика.
– Вы так думаете?
– Я это знаю. Поверь.
– Тогда объясните мне, – парень на мгновение замолчал, подбирая слова, – у меня были видения. Вернее, я уверен, что это было на самом деле…
И он рассказал о своих злоключениях: о Рунах, о Волахе, о находках и предстоящей миссии.
Отец Михаил внимательно выслушал парня и задумался.
– Иногда благими намерениями дорога в ад вымощена. А ещё чаще под предлогом благого поступка нам подсовывают смертельный грех.
– И что же мне делать?
– Я пока не знаю. Нужно разобраться.
– Вы думаете, что ритуал на кромлехе может принести людям зло?
– Ты упоминал завещание Аида. Аид – покровитель подземного царства у древнегреческих язычников. Всё не так просто... Кстати, а как продвигается расшифровка бумаг у твоих коллег?
– Вы и об этом знаете? – удивился Сева.
– У нас слухи быстро расходятся. И всё же, как дела с документами?
– Я не в курсе.
Старик откинул капюшон, обнажая седую голову. Сева поймал себя на мысли, что отец Михаил очень похож на волхва. Его голос, жесты, манера держать голову – всё напоминало Волаха.
– Мне кажется, что пора познакомиться с руководством вашей экспедиции. Негоже, когда священными реликвиями занимаются мирские. Пойдём?
– Сейчас?
– А чего тянуть? – усмехнулся священник.
– Ну, пошли. Давно хотел их проведать.
Собеседники поднялись.

За время разговора успело стемнеть. Луна тусклым светом освещала город. Цикады умолкли. Ночную тишину нарушали только звуки проезжающих где-то внизу машин.
Сева помог старику подняться к монастырской площадке.
Внезапный гул со стороны моря заставил обернуться. Полоса огня прочертила в небе дугу и разорвалась яркой вспышкой где-то у озера. Вторая ракета пошла выше и оранжевой точкой направилась прямо на двух наблюдателей, минуту назад обсуждавших хитросплетения теологии.
Сева замер, не в силах пошевелиться. Ноги словно приросли к брусчатке. Пламя реактивного снаряда приближалось с каждой секундой.
– Господи, спаси и сохрани, – прошептал священник и перекрестился.
Смертоносная ракета пролетела в нескольких метрах выше людей и упала за забором, во дворе монастыря.
Балий закрыл глаза, ожидая взрыва.
Секунды показались часами.
Тишину нарушили крики. Несколько человек выскочило из ворот, неся на плечах длинную трубу реактивного снаряда.
– Горячая, зараза, – заметил кто-то из них.
– Тащи к обрыву, – бросил другой.
Люди подбежали к краю площадки и осторожно спустили снаряд вниз.
– Наверно с катера стреляли.
Севу отпустило. Он повернул к старику побледневшее лицо.
– Пронесло.
– Да, Бог миловал, – согласился отец Михаил, – значит, наша миссия на этой грешной земле ещё не закончена. Ты не передумал идти?
– Даже не знаю. Не каждый день приходится смотреть смерти в лицо.
– Относись к этому проще. Смерть – это одна из форм жизни.
– Вы в этом уверены?
Старик улыбнулся.
– Это ещё одна тема для дискуссии, но у нас есть более важные дела. Пошли. А к разговору о вечной жизни мы ещё вернёмся.

***
Пока доктор боролся с военными и бытовыми недугами жителей Абхазии, Вышегородский и Кац корпели над бумагами. В контейнере оказалось несколько документов. Два первых содержали подробные карты каких-то островов и берегов. В третьем документе на древнегреческом языке описывались Руны и нанесённые на них знаки. С ними справились относительно легко. Древнегреческий был коньком Якова Николаевича, да и Вышегородский имел некоторый опыт перевода после раскопок в Херсонесе. В четвёртом на папирусе красовались цветные египетские иероглифы. Их отложили до лучших времён. Самым интересным оказался последний документ – небольшой свиток тонкого шёлка, заполненный ровными строками старославянской письменности. Его удалось прочитать и переложить на современный язык:
«Всяк, кто открыл сей клад и читает послание, не предназначенное для его глаз, обязан отнеси его на место и забыть о нём. 
Гнев богов падёт на тебя, не выполнившего моего указа.
Страшное проклятье ожидает тебя и детей твоих до седьмого колена.

Екзарх земель Русских.
Повелитель четырёх стихий.
Верховный волхв семи народов.
Волах».

Когда Кац читал эти строки, холодок пробежал по его спине. Хотя доцент и был отъявленным атеистом, но его осторожная еврейская сущность не желала попадать под чьи-то проклятья. Ему не очень хотелось стать в один ряд с исследователями пирамиды Тутанхамона и отправиться к праотцам от неизвестного недуга. Дойдя до следующего текста, Яков Николаевич чуть не свалился со стула.
– Илюша, подойди на минутку.
Вышегородский, изучавший карты, нехотя отозвался.
– Ну, чего тебе?
– А ты послушай: «Сие послание предназначается избраннику богов по имени Всеволод и прозвищу Балий».
– Это шутка? – профессор выкатил глаза от удивления.
– Сам посмотри.
Илья Сергеевич присоединился к коллеге. По мере знакомства с содержимым свитка его глаза приобретали прежнюю форму.

«Мой юный друг.
Наша встреча и расставание были внезапны. Не знаю, смог ли я достучаться до твоего сердца и помогут ли тебе боги выполнить предназначение. Но я сделал всё, что мог. Клады спрятаны. Руны разведены. Зарубки насечены. Заклятья наложены.
Коль ты читаешь сие послание, значит, всё случилось.
Руны у тебя. Береги их пуще живота своего.
В день осеннего равноденствия года одна тысяча девятьсот девяносто второго от рождества Христова приди на капище светлых сил у реки под Цхумом и установи Руны после захода солнца в самой середине капища. Руны надобно соединить в пирамиду так, чтобы знак силы «Дагас» был совмещён у вершин всех артефактов. Руны должны быть повёрнуты к небу той стороной, где по углам расположены знаки «Дагас», «Ингуз» и «Иса». Грань пирамиды,  где в Рунах совпадёт знак  «Иса», направь на «северную звезду». Руны должны встретить рассвет».
Дальше шли схемы и рисунки местности, а за ними ещё немного текста.
«Я перевёл древний папирус жителей страны пирамид. Боги предупреждали людей.
Вот его текст:
«В одном пруду жили рыбы. Пруд был большим и богатым пищей. Рыбы росли, набирались ума и сил. Всё было бы хорошо, если бы не старость, которая приходила к жителям пруда слишком быстро. Когда наступало время умирать, они всплывали на поверхность. Их подхватывали и уносили за плотину. Рыбы даже видели тех, кто уносит всплывших стариков. Это были создания с руками и ногами вместо плавников. Они называли себя людьми. Многие из них купались в пруду и набирали воду. Рыбы верили, что их старики там, наверху, превращаются в людей и живут вместе с ними счастливо и весело. И решили рыбы, что им пора присоединиться к двуногим и стать счастливыми. Взяли они большое бревно, утонувшее несколько лет назад, подхватили его и начали бить в плотину. Плотина рухнула, пруд обмелел, а рыбы без воды погибли.
Помните. Что людям нельзя уподобляться рыбам и рушить то, что они не создавали.
Аид».
Заканчивалось послание короткой фразой:
«Да пребудут с тобой боги».

Прочитав документ до конца, Вышегородский с Кацем переглянулись.
– Что скажешь, Яша?
– Слов нет. Эти письмена на сто процентов подтверждают невероятные рассказы нашего доктора.
– А ты в них сомневался?
– Я старый еврей…
– Можешь не продолжать, – перебил коллегу Вышегородский.
– Да, уж. Чертовщина какая–то.
– Точно.
– В странном завещании написано слово в слово то, что и на скале. Помнишь наше вознесение в БТРе к белому старику?
– Невероятно, но это факт.
Неожиданно в двери постучали, прервав диалог.
– Не заперто, – крикнул Кац.
Створка скрипнула, и в тёмном проёме возникли две фигуры. Первая хозяевам была хорошо знакомой и не вызвала особых эмоций. Это был доктор. Вторая в чёрном плаще с капюшоном заставила вздрогнуть. Она точь-в-точь  совпадала с тем описанием, которое Балий давал волхву.
– Яша, мы заболели?
– Готическая сила. Дайте мёда отравиться!
Сева шагнул в комнату, не скрывая улыбки.
– Знакомьтесь. Э-э-э, – парень немного замялся.
– Мир вашему дому. Я архиерей Симоно-Кананитского Новоафонского монастыря отец Михаил, – незнакомец взял инициативу в свои руки.
Хозяева облегчённо выдохнули.
 – Здравствуйте, святой отец. Проходите, присаживайтесь.
 Вышегородский подвинул священнослужителю стул. Отец Михаил примостился рядом со столом и на пару минут попал под перекрёстный обстрел внимательных глаз. Исторические светила с нескрываемым любопытством рассматривали гостя, теряясь в догадках о причине его появления. Дав хозяевам время утолить любопытство, архиерей перешёл к делу.
– Я вижу – вы удивлены моему приходу. Признаюсь, что и сам не собирался в гости. Но рассказ нашего юного друга о Рунах меня не на шутку взволновал. Хотелось бы на них взглянуть, а заодно полюбопытствовать о ходе перевода древних бумаг, – увидев удивление в глазах хозяев, он добавил, – я надеюсь, там нет ничего секретного?
Кац , словно спохватившись, засуетился.
– Да, да. Одну минуту.
На столе развернули оригиналы документов, а из папки достали кипу листов, исписанных шариковой ручкой. Священник откинул капюшон, обнажая длинные седые волосы, и достал из кармана очки. Не дожидаясь вопросов, он мимоходом бросил:
– Да, мы тоже люди. Нам не чужды ни грехи, ни болезни. А где Руны?
Вышегородский вынул из мешочка треугольники и аккуратно выложил на стол. Старик взял их в руки, покрутил и потёр в ладонях. Затем пролистал перевод, бросил мимолётный взгляд на оригиналы и спросил:
– У вас три Руны?
– Конечно, а что? – удивился Кац.
– Их должно быть четыре.
Пришла очередь удивиться остальным членам экспедиции. 
– Извините. Но этого не может быть. Волах говорил о трёх Рунах. И вообще, вы откуда это знаете? – Сева от волнения покраснел.
– И в бумагах говорится о трёх, – добавил профессор.
– Не знаю. Я всё прочёл. В переводе нет ничего о количестве артефактов. А пирамиды бывают четырёхгранными.
– Но откуда вы взяли число четыре?
– Есть другие бумаги. Кстати, Всеволод, именно этот факт твоего рассказа меня и удивил. Складывается такое впечатление, что всех вас кто-то вводит в заблуждение. У меня складывается такое предчувствие, что от лукавого ваши приключения.
– Но, ведь всё сходится. В видениях волхв говорил о трёх рунах. К тому же, не только я оказался свидетелем чудесного спасения после взрыва на мосту, – доктор попытался отстоять свою точку зрения.
– Лукавый умеет путать. Его козни изысканы и коварны. Иногда трудно отличить правду от лжи.
– При чём здесь нечистая сила? – доктор не унимался.
Священник искренне удивился.
– Вы не понимаете?
– Нет, – хором ответили оппоненты.
– Да, извините. Я забыл, что вы относитесь к поколению безбожников…
– Но… – попытался что-то вставить Илья Сергеевич.
– Нет, нет. Я вас не виню, – перебил священник, – время такое было. Я понимаю. Библию в научных кругах читать считалось неприличным. Ведь религия – опиум для народа.
– А причём здесь Библия? – на этот раз не удержался и Яков Николаевич.
Старик ухмыльнулся.
– Это великая книга. Только не все её читать умеют.
– Конкретней можно?
– Именно это я и собираюсь сделать. Только конкретика. Вот послушайте:
«И вокруг престола двадцать четыре престола; а на престолах видел я сидевших двадцать четыре старца, которые облечены были в белые одежды и имели на головах своих золотые венцы.
И от престола исходили молнии и громы и гласы, и семь светильников огненных горели перед престолом, которые суть семь духов Божиих и перед престолом море стеклянное, подобное кристаллу; и посреди престола и вокруг престола четыре животных, исполненных очей спереди и сзади», – рассказчик остановился, – это вам ничего не напоминает?
Слушатели пожали плечами, не проронив ни слова.
– А это? – Отец Михаил продолжил:
«И я видел, что Агнец снял первую из семи печатей, и я услышал одно из четырех животных, говорящее как бы громовым голосом: иди и смотри. Я взглянул, и вот, конь белый, и на нем всадник, имеющий лук, и дан был ему венец; и вышел он как победоносный, и чтобы победить.
И когда он снял вторую печать, я слышал второе животное, говорящее: иди и смотри.
И вышел другой конь, рыжий; и сидящему на нем дано взять мир с земли, и чтобы убивали друг друга; и дан ему большой меч.
И когда Он снял третью печать, я слышал третье животное, говорящее: иди и смотри. Я взглянул, и вот, конь вороной, и на нем всадник, имеющий меру в руке своей.
И слышал я голос посреди четырех животных, говорящий: хиникс пшеницы за динарий, и три хиникса ячменя за динарий; елея же и вина не повреждай.
И когда Он снял четвертую печать, я слышал голос четвертого животного, говорящий: иди и смотри.
И я взглянул, и вот, конь бледный, и на нем всадник, которому имя "смерть"; и ад следовал за ним; и дана ему власть над четвертою частью земли – умерщвлять мечом и голодом, и мором и зверями земными.
И когда Он снял пятую печать, я увидел под жертвенником души убиенных за слово Божие и за свидетельство, которое они имели.
И возопили они громким голосом, говоря: доколе, Владыка Святый и Истинный, не судишь и не мстишь живущим на земле за кровь нашу?
И даны были каждому из них одежды белые, и сказано им, чтобы они успокоились еще на малое время, пока и сотрудники их и братья их, которые будут убиты, как и они, дополнят число.
И когда Он снял шестую печать, я взглянул, и вот, произошло великое землетрясение, и солнце стало мрачно как власяница, и луна сделалась как кровь.
И звезды небесные пали на землю, как смоковница, потрясаемая сильным ветром, роняет незрелые смоквы свои.
И небо скрылось, свившись как свиток; и всякая гора и остров двинулись с мест своих.
И цари земные, и вельможи, и богатые, и тысяченачальники, и сильные, и всякий раб, и всякий свободный скрылись в пещеры и в ущелья гор,
и говорят горам и камням: падите на нас и сокройте нас от лица Сидящего на престоле и от гнева Агнца; ибо пришел великий день гнева Его, и кто может устоять?»
– Я понял! – вскрикнул Кац, – это же Библия, «Книга Откровений». Как же я раньше не догадался?
– Правильно, «Откровение Иоанна Богослова», – Старик поднял грустные глаза и повернул к доктору, – а что ты скажешь?
Балий тёр виски, словно пытался что-то вспомнить.
– Нет. Не может быть.
– Сева, вы в порядке? – не на шутку заволновался Вышегородский.
– Да, я в порядке. Но это невозможно.
– А ты поделись сомненьями. Вместе нам будет проще разобраться, – подбодрил священник.
– Мне кажется, что этот рассказ напоминает те события, которые мне привиделись. Там, где я встречался с Ноем. Ну, где атланты открывали портал к богам. Агнец это атлет. Семь капель крови – семь печатей. Стеклянный купол над капищем. Двадцать четыре старца – двадцать четыре знака на рунах. А руны это животные, которые отбрасывали тени, похожие на всадников. Они выпустили всадников апокалипсиса. Значит, Рун действительно было четыре.
– Ты молодец, – похвалил старик, – правильно всё понял.
– Стоп. Стоп. Стоп, – зачастил Кац, пытаясь разобраться, – разве «Книга Откровения» не описывает конец света? Или я что-то не так понимаю?
Святой отец встал, снял очки, прошёлся по комнате и остановился напротив доцента.
– В Библии есть и такие строки: «Тогда я увидел все дела Божии и нашёл, что человек не может постигнуть дел, которые делаются под солнцем».
– Причём здесь это?  Объясните.
– А объяснять нечего. Кто сказал, что там описан будущий апокалипсис, а не прошлый?
– Но ведь это противоречит ученью церкви о Божьей каре.
– Сын мой, никакого противоречия нет. История человечества повторяется. Божья кара непременно постигнет каждого грешника. И дело совершенно не в этом. Главное, что я прав. Рун четыре, а значит, ваши дальнейшие действия могли быть не во благо. Ваша миссия задумана бесовскими силами, а ритуал мог погубить не только людей, но и Землю.
– А как же дольмены? Как же Волах? Ведь он не может быть сторонником дьявольских сил. Он добрый. Он спас нас от смерти, – Балий вскочил со стула и заметался по комнате. – Я не верю, что он мог меня обмануть.
– Он тебя не обманывал. Обманывал другой.
– Не понял.
– А тебя не удивило, что за месяц проживания в монастыре твои ведения не повторялись, а волхв ни разу к тебе не приходил?
Парень снова сел на стул.
– Точно. Но, я думал, что это от усталости.
Отец Михаил улыбнулся.
– Всё может быть. Но уже поздно, а утро вечера мудреней. Я вас буду ждать завтра у себя после заутрени. Нам нужно найти истину и не ошибиться. Уж слишком велика плата за ошибку. Благослови вас Господь. – Старик перекрестил присутствующих и направился к выходу. – Да, не забудьте Руны. Они нам понадобятся. И ещё, я попрошу, чтобы тебя, Всеволод, на завтра освободили от операций. И постарайся не спать вне стен монастыря.
Члены экспедиции остались одни. Им нужно было переварить новую информацию и немного переосмыслить происходящее. Ведь только что разрушилась стройная теория, выстроенная ими на основе видений доктора.
Вышегородский впал в раздумья, почёсывая затылок остро заточенным карандашом. Кац принялся перебирать бумаги волхва. Сева забегал по комнате, разговаривая сам с собой, выкатывая глаза и пожимая плечами.
– У меня скоро начнётся интермиттирующий психоз. По мне дурка плачет. Я разговариваю с привидениями и путешествую с покойниками по морям. Это нормально? Если бы мне пару месяцев назад кто-то сказал, что я познакомлюсь с волхвом или буду разыскивать Руны, я бы этому гаду плюнул в лицо. Бред собачий…
– Молодой человек, вы зачем так волнуетесь? – доцент прервал чтение и поднялся, – глядя на ваши передвижения, можно получить морскую болезнь. Вам нужно немного успокоиться. У меня есть замечательное средство.
Кац подошёл к буфету и вытащил на всеобщее обозрение бутылку.
– Как вы относитесь к «Армянскому» коньяку?
– Яша, твоя еврейская мудрость не перестаёт удивлять, – Илья Сергеевич бросил карандаш на стол, – это единственное, что нам может помочь в данной ситуации. Доктор, а что говорит медицина о свойствах коньяка?
Сева остановился и поднял на профессора непонимающие глаза.
– Что?
– Да, молодой человек. Вам срочно нужно расширить сосуды.
– Если не можешь найти решение, нужно временно сменить тему. Выпивка в этом случае помогает лучше всего, – Кац поставил бутылку на стол и вернулся к буфету за стаканами. – Закусывать будем мандаринами. Они хоть и кислые, но в них масса витамина «С».
В натюрморте рядом со стеклянной тарой появились оранжевые  шарики цитрусовых.
По первой выпили в полной тишине. Закусили мандаринами, скривив физиономии. Золотистая жидкость снова забулькала в стаканах. Не успели опрокинуть по второй, как в комнату вошёл Котов.
– Нормально. Без меня пьёте?
– Егор, у вас просто собачий нюх на спиртное.
– Возможно, вы и правы, Яков Николаевич.  У меня с обеда нос чешется. – Инженер снял куртку и бросил на кровать. – По какому поводу пирушка?
– Обмываем рухнувший план спасения человечества, – грустно заметил Сева.
– В каком смысле?
Историки усадили товарища за стол и рассказали о разговоре с архиереем.
– Священник во многом прав, – опустошив стакан, присоединился к дебатам майор госбезопасности, а по совместительству охотник за летающими тарелками. – Очень многое говорит о том, что потоп был. Вт например, вы знаете, что древнеславянский, ассирийский, индийский и даже календарь древних майя начинают свой отсчёт примерно с одного и того же периода?
– Они все датированы более одиннадцати с половиной тысячелетий назад. Расхождение между ними не превышает восьмидесяти лет, – уточнил Вышегородский, – только официальная наука скептически относится к данному факту.
– Совершенно верно, профессор. Но, что такое официальная наука? Это диссертации, которые защитили так называемые великие учёные. Всю последующую жизнь они ревностно отстаивают свои звания и привилегии, отрицая любые поползновения на свои блага. 
– Илюша, а господин чекист прав, – филолог налил по третьей, – ты ведь сам неоднократно сталкивался с фактами, которые подтверждают великий библейский катаклизм.
Профессор вздохнул.
– Моя первая кандидатская была имена об археологических подтверждениях историй, описанных в Библии. Тогда меня зарубили и предложили сменить тему. Пришлось подчиниться.
Дальше пошли разговоры с преобладанием научных терминов. На столе появилась вторая бутылка, а затем и третья. Балий от пережитых событий, разочарований и расширенных до предела сосудов уснул за столом. Старшие товарищи его аккуратно переправили в кровать, укрыли одеялом и продолжили дебаты…

Сева внезапно проснулся от недостатка воздуха. Он отчётливо почувствовал на шее что-то холодное. Глаза открылись. В темноте, на фоне светлого окна, за которым горел уличный фонарь, просматривалась тёмная фигура человека в капюшоне. Лица видно не было. Сева попытался пошевелиться, но тело словно сковали невидимые узы. Вместо крика из горла вырвался невнятный хрип. В голове промелькнули слова священника: «Лукавый умеет путать. Его козни изысканы и коварны. Иногда трудно отличить правду ото лжи… И постарайся не спать вне стен монастыря…» Холодный пот выступил на лбу, а панический страх пронизал тело. Сева напрягся и попытался вздохнуть. Спазм или чьи-то руки перекрыли гортань. Воздух в организм не поступал. Мысли заметались, отыскивая спасительный выход. В памяти всплыли слова: – «Откуда пришёл – туда и уходи… Откуда пришёл – туда и уходи, а затем молитва:
Отче наш, иже еси на небесах!
Да святится имя Твоё;
Да приидет Царствие Твоё;
Да будет воля Твоя и на земле, как на небе;
Хлеб наш насущный дай нам на сей день;
и прости нам долги наши, как и мы прощаем должникам нашим;
и не введи нас в искушение, но избавь нас от лукавого» .
Горло отпустило. Воздух с шумом вошёл в лёгкие. Фигура выпрямилась и попятилась к окну. Балий поднялся и сел на кровати, мысленно повторяя молитву. Уличный свет упал на лицо незнакомца. Перед ним стоял Волах.
– Ты?
Лицо скривилось.
– Я тебя недооценил, смертный, – из плаща возникла рука и погрозила пальцем.
Резкая вспышка ослепила. Глаза невольно прищурились. Сквозь прикрытые веки было видно, как в лучах яркого света, льющегося откуда-то сверху, фигура начала таять и расплываться. На её месте снова появилось знакомое лицо старика, только в белом балахоне. Его губы улыбнулись.
– Не сдавайся. Ты избран богами. Ты Балий… Балий… Балий…
– Балий! Севка! Что с тобой? – другой голос кричал над ухом.
Картинка со стариком исчезла, а вместо неё проявился интерьер комнаты и Котов в одних трусах. Инженер тряс доктора за плечи.
– Севка! Ты чего?
– Что? – парень не сразу «въехал» в действительность.
– Ты чего, спрашиваю? Напугал, зараза.
Сева повёл взглядом по комнате, заметил спящих профессора с доцентом и остановился на обнажённом торсе инженера.
– Кто здесь был?
– Никого, кроме нас. Ты хрипел, словно тебе кто-то кислород перекрыл. И лицо было белое, как стена. Я думал, что ты загибаешься.
Сева, пощупал шею, сделал несколько глубоких вздохов и посмотрел на товарища.
– Ты прав. Я сам уже подумал, что загнусь.
– Не дури, парень. Потопчем ещё травку.
– Я серьёзно. Меня виденья скоро в гроб загонят.
– Старик приходил?
  – Уже и не знаю. Может он, а может, и нет. Я, пожалуй, пойду в монастырь. Так будет лучше.
– К постригу готовиться? – Егор улыбнулся.
– Тебе смешно, – огрызнулся доктор.
– Ладно, не обижайся. Я же всё понимаю.
– Ни хрена ты не понимаешь.
Балий встал и начал одеваться.
– Три часа ночи. Может, с тобой пойти?
– Да ладно. Я сам. Вы, главное, утром не проспите. Нас ведь отец Михаил будет ждать. И вот ещё, давай я Руны заберу. Мне так будет спокойней, – он наклонился к столу, собрал треугольники в мешочек, положил в карман и направился к двери.
– Ты уверен?
– Поверь, так будет лучше.
Котов пожал плечами, провёл Севу взглядом, закрыл за ним дверь на защёлку и улёгся в кровать. Червячок беспокойства  некоторое время погрыз инженеру совесть, но быстро успокоился и дал хозяину уснуть.

Выйдя на улицу, доктор поёжился от холода, застегнул молнию на курточке и зашаркал кроссовками по брусчатке. Со стороны моря дул пронизывающий ветер. Над головой шелестели  листьями платаны. По небу ползли  тёмные тучи, сквозь которые желтоватым пятном просвечивалась луна.
Ноги сами понесли к монастырю, отмеряя метр за метром. В голове снова и снова всплывало недавнее видение. Вспомнилось ощущение от прикосновения холодных пальцев к шее. По спине пробежали мурашки.
Внезапно Севе захотелось к морю. Желание навалилось ниоткуда. Оно было таким сильным, что в висках застучали молоточки, а зубы заныли. Ему показалось, что если он немедленно не омоется солёной водой, то его шкура засохнет и слезет, как старая наволочка с подушки. Парень повернулся и быстрым шагом  направился вниз по дороге.
За спиной уже остался поворот к водопаду, парк с цветочными часами, старая церковь, пустая школа с чернеющими окнами, развороченная взрывом ракеты водолечебница и спящие на озере лебеди. Впереди темнела насыпь автотрассы, а за ней шумело спасительное море. Вот и пальмы вдоль набережной. Уже видно полосу прибоя и катер у пристани. Всеволод пересёк трассу и вышел к ступеням, спускавшимся к пирсу. Ему навстречу двинулась тень.
– Ты Балий?
Неожиданный вопрос заставил остановиться. Тихий голос показался знакомым.
– Да. А вы меня откуда знаете?
– Не шуми. Это не имеет значения. Руны с тобой?
Сева хотел удивиться осведомлённости собеседника, но как-то сник, обмяк и, неожиданно для себя, прохрипел:
– Со мной.
– Давай.
Рука сама потянулась в карман.
Но сзади послышался топот и  крик
– Стоять!
Внезапный толчок сбил доктора с ног. Падая в кусты камелии, он увидел убегающего незнакомца, яркую вспышку в нескольких метрах от себя и услышал со стороны моря взрыв. Короткие очереди прорезали небо пунктирами трассеров.
Картинки событий промелькнули, словно в тумане, слегка замедленными кадрами незнакомого фильма. Только острая боль от падения отозвалась в колене доказательством яви и вывела парня из странного состояния полудрёмы. Рядом прозвучал чей-то голос, удивительно мягкий и добротой.
– Вы не сильно ушиблись?
Сева поднял голову. Над ним стояли два человека в монашеских рясах, а один из них протягивал руку.
– Держитесь.
Балий воспользовался помощью и встал. Рядом творилось что-то непонятное. В темноте бегали вооружённые люди, а от пирса на полной скорости в сторону открытого моря уходил катер.
– Что происходит? – Сева упёрся взглядом в молодых монахов.
– Вы не волнуйтесь. Всё позади.
– Да кто вы такие, чёрт возьми? Что это за люди? С кем я разговаривал?
Слуги Господа синхронно перекрестились.
– Не нужно поминать нечистого, – упрекнул собеседника первый.
– Мы здесь по поручению отца Михаила, – добавил второй.
– А эти? – Сева указал на людей, бегающих по набережной.
– Это абхазские ополченцы. У пирса стоял грузинский катер. Человек, с которым вы разговаривали, был с него. Кстати, а зачем вы сюда пришли?
Балий не ожидал подобного вопроса и растерялся.
– Я? Просто к морю потянуло.
Монахи переглянулись.
– Вам нельзя здесь оставаться. Давайте вернёмся в монастырь. Отец Михаил очень волнуется.
Балий вздохнул, обречённо опустил голову и поплёлся за провожатыми. У него не было сил ни спорить, ни что-то понимать. Усталость навалилась на плечи полновесной тонной атмосферного давления.

***
Вернувшись от историков, отец Михаил не сомкнул глаз. Сначала он долго перелистывал книги по гипнозу и психологии, а затем начал мучить телефонный аппарат.
– Дочь моя, если не работает прямая связь, попробуй соединить через военных.
– Я не имею права, – задребезжало в трубке.
– Это чрезвычайный случай. Касается безопасности страны.
Голосок в телефоне дрогнул и затарахтел:
– Понимаю. Я постараюсь. «Берёза», «Берёза», соедини с «Тополем». «Тополь», девушка, дайте «Рубин». «Рубин»? Дайте, пожалуйста, по Москве девятьсот двадцать два, тридцать четыре, семнадцать.
Длинные гудки.
– Слушаю…
– Николай Афанасьевич? Новый Афон беспокоит. Отец Михаил.
– Здравствуй, дорогой. Давно тебя не слышал. Как поживаешь?
– Божьей милостью.
– Поздно звонишь. Что-то случилось? Хотя, что я спрашиваю? Ведь у вас война.
– И война и кое-что ещё. Нужна консультация по твоему профилю.
– Слушаю.
– Проясни старику, можно ли на расстоянии внушить человеку так, чтобы он был уверен в правдивости некоторых событий, в которых он якобы участвовал? И могут ли в человеке после этого развиться экстрасенсорные способности?
– Ты хочешь, чтобы я это рассказывал по телефону?
– Коля. Мне в общих фразах. Очень нужно.
– Если в общих, – собеседник замялся, – тогда так. Всё зависит он множества факторов: уровня специалиста, состояния перципиента, количества сеансов, качества «информационного прессинга». Могут понадобиться заряженные информацией предметы в окружении перципиента.
– Значит, можно?
– Теоретически – да.
– А как быть с его экстрасенсорными способностями?
– И это реально. Кстати, ещё жрецы древних русов тысячи лет назад практиковали различные трансовые техники духовной самореализации и самосовершенствования. Уже тогда они знали, что можно развить и изменить анатомо–морфологическую структуру любых частей головного мозга и резко усилить информационную интенсивность излучений.
– Как ты сказал, жрецы?
– Ну, или как там их называли?
– Николай Афанасьевич, спасибо тебе большое. Да, как жена, дети?
– У меня уже внуки подрастают.
– Да, летят годы. Поздравляю.
– Спасибо.
– Я бы в гости тебя пригласил, но…
– Очень нужно? Я такой, что могу и приехать.
– Очень.
– Тогда завтра жди. От нас в Гудауты транспортник летает. Проблем не будет.
– Спасибо.
– Пока, дружище. До встречи.
– Храни тебя Господь.
Священник положил трубку и откинулся в кресле. Взгляд упал на окно. За ним начало светать. Было видно, как в сторону горизонта уходят тучи, открывая небо восходящему солнцу. В дверь тихонько постучали.
– Войдите.
На пороге стоял молоденький послушник с худым скуластым лицом, поросшим редкой растительностью. Он быстро прошёл в комнату, наклонился к архиерею и что-то зашептал. Старик внимательно выслушал парня и поднялся.
– Хорошо. Ведите его сюда.
Послушник поклонился и быстро вышел. Через несколько минут стук повторился. На пороге стоял доктор.
– Доброго здоровья, Всеволод. Проходи.
Парень, пошатываясь, проследовал к столу.
– Устал?
Сева, молча, кивнул.
– Ложись, – старик указал на диван, стоящий в углу, – тебе выспаться нужно. Сегодня будет трудный день.
Парень посмотрел на священника пустыми глазами, повернулся, снял куртку и рухнул на подушку.
Отец Михаил достал из шкафа плед и укрыл доктора, заботливо подоткнув его под ноги.


***
Историки проснулись часов около восьми. Кац, опустошив два стакана воды, первым делом спросил:
– Илюша, а во сколько заканчивается заутреня?
Профессор пожал плечами и отправился умываться. Доцент, не удовлетворившись результатом, взялся за Котова, который продолжал нежиться в кровати.
– Егор, а вы не знаете?
– Яков Николаевич, я потомственный атеист и марксист-ленинец. Откуда мне знать такие тонкости оккультных ритуалов? Вы мне лучше скажите, у нас пиво есть?
– У нас нет даже коньяка, – буркнул филолог.
– Плохо, – скривился чекист, – придётся чаем давиться.
– А где наш доктор? – окинув комнату, поинтересовался Кац.
– Он к отцу Михаилу ещё ночью ушёл.
– Бедный парень. Сколько на него всего навалилось, – доцент вздохнул, взял полотенце и отправился вслед за Вышегородским.
Промыв опухшие глаза и попив чайку, археологи двинулась в монастыря.
Погода радовала. Светило солнце, пели птицы, шептались на ветру деревья. Поднявшихся к монастырской площади путешественников, накрыл колокольный звон. Сначала зацокали мелкие колокола, затем вступили средние, переливаясь на все лады, и в конце присоединились большие. Равномерные, мощные, низкие удары: – Бум… – Бум… Бум, – врезались в Афонскую гору, отразились от скалы и полетели к морю.
Вышегородский поднял голову.
– Вот это сила. Аж дух захватывает.
– Каждый раз, когда я слушаю колокольный перезвон,  у меня по спине мурашки бегают. В такие мгновения чувствуешь себя причастным к чему-то необыкновенному и светлому. Вера, все-таки одно из лучших приобретений человечества. Её ничем нельзя заменить, – Кац тихонько вздохнул.
– Ну почему же. Ещё недавно у нас веру заменяла идея коммунизма, – вмешался Котов.
– И где эта идея сейчас? Во что верят нынешние молодые люди? – решил продолжить дебаты доцент.
– В деньги, жвачку, Кока-Колу.
– И к чему приведёт такая вера?
– А она уже привела. Всё, что творится вокруг – это последствия той самой идеологии. Рэкет, бандитизм, проституция, потом Карабах и Приднестровье, а теперь Абхазия, – добавил Егор.
– Да, жалко мне молодых. У них отобрали веру, а взамен не дали ничего.
– Взамен они получили чувства безнаказанности и вседозволенности.
– Эх, времена… – Кац вздохнул погромче.
Он хотел ещё что-то добавить, но из ворот вышел молодой монаха и направился к археологам. Подойдя поближе, он спросил:
– Вы к отцу Михаилу? – и, не дожидаясь ответа, добавил:
 – Идите за мной.
Проследовав через внутренний двор, гости архиерея свернули к двухэтажным постройкам хозяйственного блока справа от храма. Преодолев несколько лестниц с коридорами, они спустились в подвал и вошли в большой просторный зал, заставленный стеллажами. Посередине комнаты громоздился длинный старинный стол с изогнутыми ножками, усыпанный бумагами. За ним сидел архиерей и что-то читал. Увидев гостей, отец Михаил поднялся и поздоровался. Историки ответили. Монах тихо испарился.
– Ну что, продолжим разговор о Рунах? – улыбнулся священник.
– Можно, – согласился Егор и без приглашения умостился на стул.
Его примеру последовали остальные.
– Во время ночного бодрствования я подобрал несколько документов, относящихся к интересующей нас теме, – начал старик, – можете посмотреть.
Он подвинул археологам несколько бумаг и одну большую книгу в толстом кожаном переплёте.
– Вот записи греческого монаха о появлении в Анакопии князя Тмутараканского Мстислава вместе с языческим волхвом, – священник открыл книгу на месте, заложенном шёлковой ленточкой и достал сложенный вдвое листок, – это перевод. Вот, что здесь написано, – старик развернул бумагу, надел очки и продолжил: – «Пятнадцатого дня седьмого месяца шесть тысяч пятьсот двадцать третьего года три десятка ладей с красными парусами обогнули мыс и вошли в порт Анакопии. Молодой князь Мстислав Храбрый прибыл с дружинниками из Тмутаракани. Его сопровождала многочисленная свита, византийский христианский епископ Николай и языческий  волхв по имени Волах. Двадцатого сентября Мстислав отправился к абхазскому и картвельскому князю Георгию в Себастополис с ультиматумом от византийского цезаря Василия и новостью о победе над касогским воеводой Редедей. Десятого октября того же года Мстислав отбыл в Тмутаракань, пообещав Георгию выстроить в столице своего княжества христианский храм. С ним отбыл царевич Баграт».
Архиерей поднял голову и отложил бумагу.
– Это значит, что человек по имени Волах существовал, а рассказы Севы не такие уже и невероятные? – спросил  Котов.
– Ты прав, сын мой, – архиерей улыбался.
– Мы в этом не сомневались. Письмо Волаха этому подтверждение. А что это за книга? Я такого документа не встречал, – решил уточнить Вышегородский.
– Это обычная летопись. Монастыри всегда вели подобные документы. В этой информация за сорок лет. Нам очень повезло, что книга сохранилась.
– И в десятом веке на этом месте уже был монастырь?
– А чему вы удивляетесь? Вы же знаете, что в то время побережье Чёрного моря находилось под влиянием Византии. А Византия была главным проповедником христианства. Монастыри тогда существовали не только как духовные обители, но и как торговые и даже военные форпосты.
– Об этом тоже написано в книге? – вмешался Котов.
– Естественно. Туда заносили все сведения о торговых операциях и военных походах.
– А монахи воевали? – подбрасывал вопросы Егор.
– Только во время обороны, – старик хитро прищурился, – Я вижу, что у вас возник интерес к нашей библиотеке. Это радует. Обещаю, что после выяснения истины по Рунам я предоставлю вам документы для изучения.
– Все? – недоверчиво ухмыльнулся профессор.
– Все. И даже те, что не показывались никому в последние сто лет. Но мы отвлеклись. Вы лучше взгляните на это, – священник придвинул пожелтевший лист.
На нём была нарисована схема крепости. Одно место внутри неё было помечено крестиком. Археологи встали и окружили документ.
– Интересно, а что это? – Егор почесал бороду.
– Здесь надписи на древнегреческом, – Яков Николаевич наклонился, – Понт Эвксинский, в смысле Чёрное море, дорога на Питиус, дорога на Себастополис, Анакопия.
– Вы ниже смотрите, в правом углу, – подсказал отец Михаил.
– В правом? – филолог подвинул лист, – здесь мелко и затёрто.
– Возьмите, – старик протянул большую лупу с увесистой бронзовой ручкой.
– Да, да. Спасибо. Сейчас. Минутку… Боже мой! Да здесь написано, что древние Руны Богов должны быть установлены именно в том месте, где стоит пометка на карте.
– Это карта крепости Афона? Но почему на ней такая большая территория? – удивился Егор.
– Это часть карты. В те времена стенами были окружены и Сухум, и Новый Афон, и горы за ними. А помеченное место в точности совпадает с тем, что оставил язычник в своих записях. Это мегалиты в Нижних Эшерах, – уточнил священник.
– Не понял, – удивился Егор, – а в чём тогда Севка был не прав?
– Ваш юный друг был совершенно прав. Только его немного завели в заблуждение количеством Рун. Возможно, Волах, таким образом, хотел подстраховаться и не выдать тайну посторонним, а скорее всего в виденья Всеволода приходит совсем другой персонаж.
– Кого вы имеете ввиду? – Котов решил добиться истины.
– Я не могу этого знать. Сны и виденья лежат немного в другой плоскости. Они не подвластны ни научным определениям, ни религиозным. Но, об этом потом. Сейчас посмотрите сюда, – архиерей подвинул новый документ. На нём изображались треугольники со знаками на боках и какие-то надписи рядом. Здесь же, на листе, четыре треугольника были собраны в пирамиду и установлены относительно сторон света, – это инструкция по использованию Рун. Как вы видите – их четыре. В подлинности документов можете не сомневаться. Мы проводили исследования вплоть до радиоуглеродного анализа. Им около пяти тысяч лет.
Кац присвистнул.
– Нормально… Но ведь у нас всего три Руны. Что будем делать?
– Ничего. Просто ждать двадцать первого числа.
– Объясните, – Вышегородский встал.
– Четвёртая часть священных артефактов находится в стенах этого монастыря.
– Она здесь? – Кац занял вертикальное положение.
– Да, – священник тоже поднялся, – я изучал её всю свою жизнь. Она изменила мою судьбу и развернула её на сто восемьдесят градусов.
– С советских времён? И вам удалось скрыть существование Руны от государственных органов и проводить исследования втайне? – удивился Егор.
– Почему же? Органы были в курсе. Руна числилась за Афонским монастырём с незапамятных времён. Но потемневшая от времени железка никогда не вызывала интереса властей, ни как культурная, ни как материальная ценность.
– Тогда, чем же она заинтересовала вас? – постарался уточнить доцент.
– Это старая история, – старик почесал бороду, – но, пожалуй, я должен её рассказать. Только не сегодня. Мне нужно, чтобы её слышал Всеволод и ещё один человек. Он прилетит завтра из Москвы.
– Из Москвы сюда летают самолёты? – удивился Илья Сергеевич.
– Конечно. В Гудаутах есть военный аэродром. Оттуда отправляют беженцев, а туда привозят гуманитарную помощь. После того, как освободили Гагры, связь с Россией стала регулярной.
– Значит, и мы можем улететь?
– Улететь, уехать, или уплыть вы можете хоть сейчас. Устроить? – старик улыбнулся.
Профессор смутился.
– Нет, пожалуй. Но Васнецову нужно отправить. И студентов, – Вышегородский оглянулся и посмотрел на доцента, – А, Яша?
– Илья, ты начальник, тебе и решать. Но, думаю, что ребята не согласятся.
– Да, ты прав. Но, если здесь станет опасно, я их обязательно отправлю и без их согласия. И доктора тоже. Они молодые. Им ещё жить и жить. Как вспомню, что Сергей погиб, у меня сердце сжимается. А с Рунами мы теперь и сами можем справиться. Правда, отец Михаил?
Архиерей трижды перекрестился и скороговоркой  прочитал заупокойную рабу божьему Сергею, затем повернулся к профессору и ответил.
– Не всё так просто, как вы думаете. Нам без доктора не обойтись.
– Почему?
– Вы всё узнаете завтра, а пока я вас больше не задерживаю. Мне ещё к обедне нужно в храм поспеть.
– Кстати, а где Балий? – профессор  не торопился уходить.
– Он спит в моих покоях. Ему нужно отдохнуть и набраться сил. Вы тоже отдыхайте.
Священник подошёл к двери и открыл, однозначно давая понять, что гостям пора и честь знать.
Историки слово «отдыхать» восприняли по-своему и вернулись к изучению документов из цилиндра. Егор, воспользовавшись затишьем на гумистинском фронте, отправился за студентами. Люду забрали из госпиталя монахи и доставили к Севе, который отсыпался за все бессонные ночи последних дней. В монастыре девушка имела долгий разговор с архиереем, где рассказала всё, что знала об интригах зарубежных спецслужб и своём задании.
К утру следующего дня отец Михаил был подготовлен к встрече старого друга и открытию загадок.

Прибывший из Москвы гость оказался одним из лучших специалистов психологии и психотерапии. Проведя сеанс гипноза с молодым доктором в присутствии полного состава исторической экспедиции, он подтвердил предположения старика. А чтобы как-то объяснить свои выводы, столичный гость начал издалека.
– Мы с Мишей познакомились ещё в сорок девятом, – потягивая крепкий чай из гранёного стакана в серебряном резном подстаканнике, рассказывал Николай Афанасьевич, – в то время наша лаборатория проводила  опыты в Сухумском обезьяньем питомнике. Я был ещё молодым психотерапевтом, а Миша уже опытным генетиком.
– Извините, – перебил Сева, – разве в то время генетику не запрещали?
– Ты прав, но только частично, – отозвался священник, – правительство официально закрыло тему, а втайне вело исследования. Сухумский питомник был одним из таких мест. 
– А правда, что там делали опыты по скрещиванию обезьяны и человека? – не удержалась Людочка.
– При нас такого не было. А чрезмерное любопытство в те времена, мягко говоря, не поощрялось. Может быть, сейчас что-то и откроется? Ведь многие архивы рассекречивают, – предположил гость, – но мы отвлеклись. Так вот, ещё в те времена наша лаборатория пыталась при помощи многоступенчатого гипноза и фармакологических инъекций привить советским людям сверхспособности. Результаты были нестабильными. Не удавалось найти закономерность. Не хватало какого-то звена. Однажды мы с Мишей попали в Новоафонский монастырь. Там в библиотеке хранились рукописи о трансовых техниках древних русов. Среди прочих находок нам на глаза попался металлический треугольник. Сначала мы не обратили на него внимания. Просто повертели в руках и оставили на полке. Но, после этого случая наши исследования качественно изменились. Мои гипнотические сеансы стали намного эффективней. А Миша почувствовал в себе способности к диагностированию болезней.
– Как, вы тоже? – удивился Балий.
– Да, молодой человек. Я тоже прошёл вашим путём, – архиерей улыбнулся.
– И что дальше? Почему вы не стали врачом?
– Закономерный вопрос. Но вы забыли, что это были сталинские времена. Любые отклонения в сторону от общепринятых методов традиционной медицины карались.
– Поэтому вы решили стать священником?
– Не сразу. Сначала мы с Колей попытались найти причину наших феноменов. Мы ещё не догадались, что успехи в работе связаны с треугольником. Пройдя по цепочке все события прошедших дней, мы снова вернулись в монастырь. После следующего свидания с Руной я стал видеть вещие сны.
– А я открыл в себе дар телепатии и научился читать мысли на расстоянии, – добавил москвич.
– Дальнейшие занятия наукой для меня потеряли всяческий смысл. Я понял, что в нашем мире нельзя руководствоваться только общепринятыми догмами. Монастырская библиотека показалась мне более интересным местом для изучения законов природы, в том числе скрытых от простого человека.
– Понятно, – Сева вздохнул, – а как с моим вопросом? Что-то прояснилось после гипноза?
– С вами всё ясно, за исключением одного, – Николай Афанасьевич отставил пустой стакан в сторону, – вы подверглись гипнотическому зомбированию ещё до встречи с Рунами. Так бывает. Кстати, ваш недавний поход к морю – это результат психологической атаки. Я снял установки и поставил блоки. Теперь такое не повторится. Вы сможете сами контролировать свои действия, а после нескольких уроков отражать любые вмешательства в подсознание, вызывая обратный удар. Вещие сны тоже объяснимы. Это результат невероятных природных способностей, воздействия Рун и психотехники волхва. А вот как быть с самим волхвом и  вашим посещением прошлого, я ума не приложу.
– Вы верите, что это было наяву, а не является результатом моего воспалённого сознания? – изумился Балий.
– В этом нет сомнений. Это так же очевидно, как и то, что я сижу перед вами.
– К тому же данный факт подтверждён документально в письмах волхва, – добавил священник, – У нас первый случай материального доказательства подобных явлений. Я ведь тоже, в своё время, пережил нечто похожее.
– Хрен редьки не слаще. Миша, ты мне ничего не рассказывал, – присвистнул московский гость.
– Я не только рассказывать, я вспоминать не решался. Потом мне казалось, что пережитые мной события были просто сном. Повествование Всеволода о своих приключениях, там, на Афонской горе, поставило всё с головы на ноги.
– Колись, дружище, –  Николай Афанасьевич искоса посмотрел на товарища.
Археологи сидели вокруг стола и с интересом следили за разговором старых друзей. Студенты синхронно вертели головами, совсем не понимая сути происходящего.
Архиерей поднялся, ладонью пригладил бороду, подошёл к окну, немного постоял, словно, что-то вспоминая, и заговорил:
– Это было после второго посещения монастыря. Помнишь, мы в ущелье Псырцхи ходили праздновать Первомай?
– Когда ты в расщелину свалился, и мы тебя два дня искали? – уточнил бывший коллега.
– Да. Я говорил, что ударился головой, потерял сознание, а потом заблудился. На самом же деле всё было не так…
И старик поведал свою историю, в которой познакомился с одним из двенадцати апостолов Христа – Симоном Кананитом.
– На самом деле я тогда поскользнулся и свалился в реку. Меня подхватила вода и понесла в подземное русло. Я задыхался от нехватки воздуха и бился о камни. От очередного удара сознание помутилось. Когда же я пришёл в себя и открыл глаза, то увидел вверху кроны деревьев и лицо пожилого человека в лохмотьях. Его глаза лучились удивительным светом, наполненным любовью и добротой. Он помог мне подняться и дойти до своего жилища – небольшой пещеры в скале. Я потом её нашёл, монахи помогли. И камень, на котором осталась кровь святого после расправы язычников тоже нашёл. Это сейчас в пещеру паломники ходят и дорожки отсыпаны. А в сороковых там была еле заметная тропинка, сплошь поросшая папоротником. Да, так вот, он накормил меня лепёшкой, и мы начали разговаривать. Я тогда почему-то даже не сомневался, что разговариваю с Кананитом, – священник замолчал, мысленно уходя в прошлое.
– А как вы назад вернулись, – не удержался от вопроса Сева.
– Что? – не сразу понял архиерей.
– Вернулись, вы, как? – повторил парень.
– А-а-а. Не помню точно. Было жарко. Камни, раскалившись на солнце, обжигали ноги сквозь тонкую подошву туфель. Мы шли с Симоном к ручью за водой и разговаривали. Я внезапно потерял сознание. Очнулся уже в больнице.
– Мы его у ручья и нашли, – добавил москвич, – после этого случая Миша бросил науку и куда-то пропал. Коллеги списали его выходку на травму головы. Только через несколько лет я узнал, что мой товарищ обосновался в монастыре.
– Ладно, – старик тряхнул головой, словно отгоняя воспоминания, – пора возвращаться к более важным делам. Коля, а можно при помощи твоих фокусов через Севу как-то выяснить истину о Рунах. Сколько их должно быть на кромлехе? Как их располагать? Когда?
– Если бы ты мне этот вопрос задал лет десять назад, я бы расхохотался. Руны, бесы, волхвы, духи, апостолы. Об этом даже думать запрещалось. А сегодня я сам возглавляю комиссию по аттестации экстрасенсов и ясновидящих, – москвич засмеялся.
– Коля, – священник от нетерпения насупил брови.
– Да, извини. Отвлёкся, – Николай Афанасьевич подёргал себя за кончик носа, видимо таким образом, активизируя умственную деятельность, и выдал, – можно. Мы его снова отправим в гости к Ною. Вот старик–то обрадуется. – Психолог хихикнул.
Сева шутку не оценил.
– А у вас получится?
– Даю сто против одного, – с серьёзным видом продолжил столичный гость, – у тебя с ним уже был контакт. Ты сможешь правильно настроиться. Ложись и не волнуйся.
– Прямо сейчас?
– А чего тянуть?
Балий обречённо улёгся на диван и попытался расслабиться. В голове зазвучали фразы:
– Слушай только мой голос. На счёт три ты уснёшь. Твои веки наливаются свинцом. Раз. Ты слышишь только мой голос. Два. Твои мышцы расслаблены. Три…
Испытуемый пару минут лежал спокойно, пока специалист не попытался вогнать его в глубокий гипнотический транс. На слове «Ной», парень выгнулся, задрожал всем телом и подкатил глаза. Люда испугалась, вскочила со стула и подбежала к жениху.
– Вы что наделали!? Сева! Севка, ты как!?
Николай Афанасьевич и сам не ожидал подобной реакции «пациента», но вида не подал.
– Девушка, не волнуйтесь. Всё под контролем.
– Что под контролем!? Вы меня за дурочку держите!? Выводите его оттуда немедленно! – Васнецова набросилась на психотерапевта, срываясь на фальцет, – я не знаю, что с вами сделаю?! Разбудите его!
– Да успокойте её, – взмолился москвич, невольно отступая к столу.
Егор первым отреагировал на просьбу земляка и оттащил Люду в сторону. Девушка немного побушевала, а потом внезапно сникла и жалобно запричитала:
– Разбудите его. Я вас очень прошу. Вы же видите, ему плохо.
С парнем действительно творилось что-то необычное. После необъяснимого буйства он неожиданно успокоился и вполне внятно попросил воды. Николай Афанасьевич попытался взять ситуацию в свои руки.
– Ты меня слышишь?
– Мне нужна вода, – не обращая внимания на вопрос, повторил Балий.
Боря быстрым движением налил из графина прозрачную жидкость в стакан и подал парню. Тот встал, протянул руку и вполне осознанным взглядом посмотрел на студента.
– Это не то. Мне нужна святая вода.
Присутствующие переглянулись.
– Всеволод, ты меня слышишь? – не унимался столичный гость.
Балий не отреагировал.
Дождавшись, пока священник подал ему стакан с нужным содержимым, парень выпил, закрыл глаза, лёг на диван и начал протяжно читать:
– Святой Ангел, предстоя окаянной моей души и страстной моей жизни, не оставь меня грешного, не отступи от меня за невоздержание мое. Не дай места лукавому демону обладать мною, насильством смертного сего телеса…
Отец Михаил быстро пересёк комнату, зажёг свечу у образа Николая Чудотворца и припал к иконе. Последние слова они проговорили вместе:
–  … и молися за мя ко Господу, да утвердит мя в страсе Своем, и достойна покажет мя раба Своея благости. Аминь.
Затем священник вернулся к Севе и трижды его перекрестил.
– Благослови тебя Господь на правое дело.
– Что происходит? – не выдержал Кац.
– Хотел бы я знать, – выдавил москвич.
Люда заплакала. Остальные, округлив глаза, уставились на Севу. Только священник остался невозмутимым. Он наклонился к парню и тихим голосом спросил:
– Ты где, сын мой?
– Здесь красиво. Горы. Море. Люди работают… А этого человека я знаю.
Следующие фразы зазвучали на незнакомом языке.
– Яша, ты что-нибудь понимаешь? – спросил Вышегородский.
Кац пожал плечами.
– Я такого языка никогда не слышал.
Со стороны казалось, что Балий с кем-то разговаривает. Он произносил несколько незнакомых слов, а затем долго молчал, словно слушая собеседника. Диалог сопровождался жестами. Его руки поднимались, а пальцы рисовали в воздухе замысловатые фигуры.
Так продолжалось минут двадцать. Под конец Сева улыбнулся, наклонил голову, если так можно сказать по отношению к лежавшему человеку, и помахал рукой. Затем его тело снова задрожало, что вызвало очередной нервный срыв у невесты, и через минуту расслабилось.
– Ты меня слышишь? –  Николай Афанасьевич в очередной раз попытался установить контакт.
– Я вас слышу.
– Слава Богу, – выдохнули присутствующие.
– Будите его быстрей, – взмолилась Людочка.
– На счёт три ты проснёшься. Ты будешь помнить всё, что с тобой произошло. Ты меня понял? – привычно пропел гипнотизёр.
– Я понял.
– Раз… Твой сердце бьётся ровно. Два… Твоё дыхание спокойно. Три.
Сева дёрнулся и открыл глаза. Зрители облегчённо вздохнули. Парень поднялся, сел на диван, блаженным взглядом окинул комнату и улыбнулся, слегка приподняв уголки губ.
– Вы всё это время были здесь?
Люда бросилась к любимому.
– Севка! Севочка! Ты в порядке?
– Конечно, – он обнял девушку и погладил по голове, – теперь всё будет в порядке.
– Ты выяснил предназначение Рун? – одновременно вырвалось у студентов.
– Конечно.
– А зачем тебе нужна была святая вода? – не к месту брякнул Егор.
– Я всё расскажу. Только сначала нужно поесть. Вы, наверное, проголодались, ожидая моего возвращения? – Балий встал.
– В каком смысле? – удивился Кац.
– В прямом. Сколько я отсутствовал, часов пять?
– Ты что, парень? Прошло не более получаса, – Яков Николаевич глянул на циферблат будильника, стоящего на старинном комоде,– если быть совсем точным, то двадцать восемь минут.
– У вас голова не кружится? Вы как себя чувствуете? – вмешался психотерапевт.
– Нормально. Только есть охота, – Сева сдвинул брови к переносице, собираясь с мыслями, – мне показалось, что наш разговор длился гораздо дольше. И ещё эти…
– Вы о сатанинском вмешательстве? – попытался уточнить отец Михаил.
– Возможно. Я с таким раньше не встречался и потому не могу знать наверняка.
– Может, расскажешь, наконец, что ты видел? – переминаясь с ноги на ногу от нетерпения, с мольбой в голосе простонал доцент филологии.
– Ну, чего пристали к голодному человеку? Пусть поест сначала, а потом и расскажет, – как птица, оберегающая птенца от непрошеных гостей, набросилась Васнецова на особо любопытных коллег.
Сева снова обнял невесту и поцеловал в макушку.
– Спасибо, я потерплю. До голодного обморока мне далеко. А рассказать есть что.
– Всеволод, вы видели Ноя? – подал голос Вышегородский.
– Да, Илья Сергеевич. И не только его.
– Вы присаживайтесь и говорите, Всеволод, а я пока попрошу, чтобы принесли  трапезу, – отец Михаил позвонил в маленький колокольчик.
В дверях появился монах. Старик отдал необходимые распоряжения и вернулся к дивану. Балий устроился рядом с Людой и начал свою необыкновенную историю.
– Последнее, что я услышал наяву – была цифра «три». Потом перед глазами завертелось что-то вроде воронки, а на её противоположном конце светилось яркое пятно. Оно росло с каждой минутой, и через какое–то время светом окутало всё пространство.
– Таким, как тогда, в БТРе? – вырвалось у Бори.
На него зашикали.
– Не мешай, – Толик дёрнул друга за рукав.
– Да, очень похоже, – Сева кивнул, немного помолчал и продолжил, – когда глаза привыкли к свету, я увидел, что стою в пустыне, окружённый белыми барханами до самого горизонта. В макушку пекло солнце, висевшее в небе необычного лимонного цвета. 
– Вы чувствовали, как греет солнце? – попытался уточнить психотерапевт.
– Да. Всё было совершенно реально. Я слышал где-то рядом шум моря и ощущал его прохладу. Песчинки, сбиваемые порывом ветра, стучали по рукам и лицу. Ноги вязли в барханах, – Балий невольно напрягся, – я взобрался на один из них и прямо перед собой увидел берег моря. Внизу росли пальмы. У одной из них возвышались два шатра. Я спустился. Из каждого из шатров вышло по человеку в белых одеждах. Они были совершенно одинаковыми и стояли, как отражения в зеркале. Когда один поднимал правую руку, второй поднимал левую. И тот и другой были очень похожи на Волаха. Старики сначала обрадовались моему появлению и бросились навстречу. Но потом, словно опомнившись, посмотрели друг на друга и начали кричать. Каждый из них называл своё отражение исчадьем ада и самозванцем. Потом начался полный кавардак. Волхвы поднимали смерчи, вызывали тучи саранчи и бросались друг в друга молниями. Одна из них попала мне в спину. Тело словно обожгло кипятком, а мышцы свело судорогой. Кстати, у меня там ничего не осталось? Болит до сих пор.
Он задрал рубаху и повернулся к Воронцовой. Люда округлила глаза и легонько провела рукой по спине.
– Здесь красное пятно. Сильно больно?
Сева мотнул головой из стороны в сторону.
– Намного… Нормально.
Севу окружили.
– На дерево с листьями похоже, – прошептал Борис.
– Нет. Это, скорее, контуры ёжика, – выдвинул версию Толик.
– Или мамонта, – хихикнул Егор.
– Да ладно вам, – остановила коллег девушка, – вы своими выходками задолбали уже. 
– Действительно, ребята. Хватит хохмить. Давайте лучше послушаем продолжение, – Вышегородский бросил на студентов строгий взгляд и сдвинул брови. – Рассказывайте, Всеволод.
Парень опустил рубаху и продолжил:
– Увидев мои страдания, оба волхва прекратили выяснять отношения и переключились на мою персону. Каждый стал предлагать способ, при помощи которого я смог бы узнать правду и выявить настоящего Волаха. И тут я вспомнил молитву, которую читала бабушка, когда я просыпался ночью от кошмаров. Я поднялся и попросил святой воды. Оба старика протянули по чаше. Понимая, что у них брать ничего нельзя, я отказался и обратился к Богу. В тот же момент в моих руках оказался стакан. Я выпил. Прочитал молитву. Один старик растворился  в воздухе, а со вторым мы обнялись, как давние друзья.
– Да. Велика сила Господня, – изрёк святой отец.
– И что он рассказал? – перебил священника Боря, ёрзая на стуле от нетерпения.
– Он разделил ваши сомнения в правильности использования Рун, – Сева глянул на отца Михаила, – и посоветовал обратиться к первоисточнику.
– Это к какому ещё первоисточнику? – снова не удержались студенты, округлившимися глазами поедая рассказчика.
Балий глянул на ребят и залился смехом.
– Боже, что я несу? Николай Афанасьевич, вам не кажется, что всех нас нужно показать вашим коллегам и запереть в жёлтом доме? – простонал парень, – Это же дурдом. Вы гляньте на всех нас со стороны.
– Молодой человек, возьмите себя в руки. Это нормальная реакция на перемещение. Но в том, что не следует о наших исследованиях распространяться – вы полностью правы. Не все смогут воспринять происходящее адекватно, – психотерапевт положил руку на голову Севе, – сделайте три глубоких вздоха.
Парень подчинился и выполнил рекомендации. Беспричинное веселье исчезло.
– Вы в порядке?
– Да, всё нормально.
– Можете продолжать?
– Да, не волнуйтесь. Я всё понимаю. Вам не терпится узнать истину. Извините, – Балий вздохнул и сразу перешёл к рассказу, – потом я пошёл по берегу моря, а старик остался. За скалой открылась бухта. Там строился город. В толпе загорелых людей в простых одеждах я увидел человека в плаще с хриплым голосом из виденья об Атлантиде. Это и был Ной. Он руководил работами. Увидев меня, мужчина не удивился. Он подошёл, поздоровался и предложил пройти в беседку на скале.
– Ты понимал всё, что он говорит? – не удержался Кац.
 – Конечно. А что? – удивился Балий.
– Просто мы слышали часть разговора. Я такого языка не знаю. Ты что-то запомнил?
– Я всё помню. Но мы на русском говорили. Остальные языки я ещё со школы только со словарём понимаю.
– Не отвлекайте его, – буркнул Вышегородский филологу, – мы так до вечера просидим. Какая разница, на чём он говорил? – затем повернулся к парню, – И что Ной рассказал?
Сева пожал плечами, как бы извиняясь перед Яковом Николаевичем, и продолжил.
– Мы долго беседовали. Интересный он мужик. Умный. Мне раньше казалось, что наши предки были немного другие. Тупее, что ли? Оказывается, я ошибался. Вы представляете, до катастрофы атланты жили в гармонии с природой. Их развитие было направлено не столько на технологии, сколько на совершенствование самого человека. Они присутствовали на разных континентах, но никогда не вмешивались в естественную жизнь местных племён. Но, как говорил Ной, их цивилизация погибла от гордыни и алчности правителей, которые забыли о гармонии, возомнив себя богами и пытаясь сравняться с ними в величии. Они при помощи Рун открыли портал к вселенскому разуму и стали его использовать в корыстных целях, чем вызвали гнев и, как следствие, землетрясения, таянье ледников проливные дожди. Атлантида исчезла вод водой. Но те, кому удалось спастись после потопа, выстроили пирамиды и дольмены, чтобы умилостивить богов и сдержать тектонические возмущения Земли. Они научили отсталые, не тронутые до того времени племена других континентов демократии, философии, основам права, математике и астрономии. Удивительно, но, слушая Ноя, я чувствовал себя глупым школьником.
– А откуда атланты взяли Руны? – Котов протиснулся поближе к рассказчику.
– Они были найдены в разных концах планеты. Примерно, так же как и у нас. Об их происхождении ничего не известно.
– Что же нам делать с ними? – глядя в глаза любимому, прошептала Люда.
– Вы будете удивлены, но, с Рунами ничего делать не нужно. Конечно, в них заложена огромная сила. Она могут открывать в людях невероятные способности. Её можно направить на созидание. Но, в больших количествах эта сила очень опасна и её нельзя контролировать полностью. Их нельзя использовать на кромлехе. Вы сами знаете, что именно с нашей помощью все четыре Руны собрались в Абхазии. Именно после этого здесь началась война. Скорее всего, это не случайно. Загадочные треугольники, как катализатор усиливают человеческие качества. Причём, как самые благородные у одних, так и самые низменные у других.
– А как же завещание Аида и бумаги волхва? – искренне удивился Вышегородский.
– А что вас смущает? – Сева улыбнулся, – Аид правильно завешал. Не нужно заглядывать за горизонт. Это просто невозможно. Что же касается бумаг волхва, то вы были правы, отец Михаил. Люди могут ошибаться, тем более, если рядом не дремлют слуги тёмных сил. Всё, что нашёл в библиотеках Волах, касалось не спасения человечества от нового катаклизма, а исключительно событий, случившихся в прошлом. Мы стояли в двух шагах от очередной вселенской катастрофы. Меня бросает в дрожь от одной мысли, что  я собирался принять в этом участие.
– Слава Богу, Господь отвёл, – архиерей трижды перекрестился.
– Значит, всё позади? Мы свободны и можем ехать домой? Ура! – обрадовалась Люда.
Слушатели заулыбались и загалдели.
– Подождите, подождите, – Балий остановил ликование, – вы не дослушали.
Окружающие притихли.
– Наша миссия не окончена.
– Ты шутишь? – удивился Котов.
– Я серьёзен. Нам нужно двадцать первого октября появиться на кромлехе. А ещё нам нужно сделать так, чтобы Руны больше никогда вместе не встретились.
– Ты же говорил, что в бумагах Волаха говорится совсем не о том, – присоединился к инженеру Кац.
– Правильно, но наполовину. Руны на кромлех нести нельзя. Но нам нужно провести там определённый ритуал. Он поможет снять тектоническое напряжение Земли и уменьшить влияние отрицательной энергии на процессы разрушения мантии планеты. Если этого не сделать, то через двадцать лет наверняка произойдёт новая катастрофа.
– Это тебе тоже Ной сказал?
– Да.
– И каковы наши дальнейшие действия? – не унимался доцент.
– Для начала нам нужно вернуть одну Руну Шварцу. Пусть отвезёт её в Америку.
Боря подскочил со стула.
– Ему нужно голову оторвать, а не Руны возвращать.
– Тише. Не горячись. Сядь, – Балий махнул рукой, – у меня тоже имеются к нашему спонсору определённые претензии. Я не забыл Ашота. Но месть сегодня – это роскошь. Мы обязаны найти способ, чтобы избежать нового воссоединения Рун. Придётся разыграть спектакль и, как бы случайно, отдать одну из них господину иностранцу. Он должен поверить, что остальные пропали, например, утонули. Иначе американцы не успокоятся. А если они и продолжат поиски, то должны это делать совсем в другом месте.
– Сева прав, – отозвался Котов, – не сегодня, так через месяц здесь появится новый Шварц. И он будет куда настойчивей и беспринципней. Идея со спектаклем мне нравится. Могу даже написать сценарий. Хотя меня за эту самодеятельность начальство по головке не погладит. Я не смогу им объяснить, почему Руны были потеряны.
– Не расстраивайся, – Вышегородский обнял особиста за плечи, – мне тоже предстоит нелицеприятный разговор с руководством института.
– Спишите всё на войну. А за сценарием дело не станет, – отозвался психотерапевт, – я всё возьму на себя. И ещё. Я могу увезти и спрятать один из треугольников. У меня через три дня конференция на Байкале. Думаю, что его дно будет надёжным тайником.
– Ещё один артефакт может остаться в монастыре, – предложил отец Михаил, – я позабочусь о его сохранности.
– Последний можно просто утопить в Чёрном море, – вставил Толик.
– Это не обязательно. Последний треугольник профессор может вернуть в институтский музей. Зачем хорошим людям создавать неприятности? – Балий поднялся, таким образом давая понять, что рассказ окончен.
– Подожди, а что за ритуал нужно на кромлехе совершить? – Люда придержала Севу за руку.
– Об этом позже. Но, могу сказать точно, что без тебя у нас ничего не получится.
В дверь постучали.
Принесли трапезу.

За обедом все молчали. Каждый из присутствующих вместе с жареной форелью под монастырское вино переваривал недавние события. Новая информация о Рунах, рассказ Севы о путешествии к праотцам и духовная составляющая сущего бытия требовала тщательного анализа.

***
По старой привычке, приобретённой ещё на Афганской границе, майор Паршин проснулся задолго до официального подъема. Наскоро умывшись и содрав щетину старой бритвой, командир пограничного отряда оделся и вышел во двор. За высоким бетонным забором,  отделяющим территорию части от внешнего мира, стояла непривычная тишина. Не было слышно ни ухающих раскатов артиллерийских залпов, ни сухого треска автоматных очередей. За последние месяцы он впервые услышал шелест волн, накатывающих на камни у пирса. Взгляд скользнул по белым одноэтажным зданиям заставы, пушистым макушкам эвкалиптов, стройным рядам зачехлённой брезентом техники и упёрся в покатый склон горы Абанагдара. Её вершина золотилась в первых лучах восходящего солнца, обещая тёплый день без надоевших за неделю осадков. Офицер улыбнулся и направился в сторону пропускного пункта.
– Товарищ майор! За время моего дежурства происшествий не случилось! Дежурный по КПП прапорщик Шевченко! – скороговоркой выпалил статный молодой парнишка с реденькими усами под картофельным носом, вытянувшись по струнке и приложив руку к зелёной фуражке.
– Вольно, – Паршин козырнул, отдав честь, и протянул руку, – привет, Серёжа.
– Здравствуйте, Валентин Иванович, – ответил прапорщик, он же командир хозяйственного взвода.
– А теперь подробней. И чайку сооруди.
– Проходите, товарищ майор, – дежурный открыл дверь, пропуская начальство, и громко крикнул в темноту проёма:
– Чаю командиру!
В маленьком домике засуетился наряд. На столе появился надраенный алюминиевый чайник, вазочка с печеньем, блюдце с аккуратными кружочками масла и две дымящиеся кружки.
Майор снял головной убор и глянул в окно, за которым раскинулся колхозный мандариновый сад с миллионами  ярко-оранжевых спеющих плодов.
– Эх, какая красота пропадает.
– Это вы в точку, Валентин Иванович. Местный агроном уже все мозги проел, – намазывая печенье маслом, затараторил прапорщик, – у реки клин нескошенной кукурузы остался. Он к нему и так подбирался и сяк, ничего не получается. То снайперы бьют, то из танков по тракторам шарахают.
– Кривой Исмаил? Он мне тоже жаловался.
– Не понимаю, товарищ майор, на той стороне ведь тоже человеки. Разве можно в  мирных людей стрелять, да ещё и на уборке урожая? В старину на жнива все войны прекращали. Сначала хлебушек соберут, а уж потом и силой меряются.
– Сегодня правила другие, – командир вздохнул, – кстати, что у нас с продуктами? Беженцам хватает?
– С этим пока порядок. Гагры освободили, дорога на Адлер открылась. Сегодня два кунга должны подойти. А вот мест в подвале казармы и бомбоубежище для людей уже не хватает.
– Может быть, часть вывезти в Гудауты, как думаешь?
– У нас грузин много. Они не поедут, мести со стороны абхазов боятся.
– Да, ты прав, – майор отхлебнул из кружки, – а что за речкой? Сегодня как-то подозрительно тихо было.
– Сам удивлён.
– Может быть, к атаке готовятся или задумали чего нехорошего?
– Всё может быть.
– Да, чуть не забыл, Серёжа. Абхазское командование звонило. Просили приютить каких-то историков. Им приспичило что-то там исследовать на кромлехе у школы. Выдели бойцов для охраны и распорядись насчёт питания и пайка.
– Сделаем, Валентин Иванович. Только опасно это. Вы же знаете, школа простреливается.
– Знаю. Но они в ночь пойдут. Абхазы обещали в это время у верхнего моста пошуметь. Вроде отвлекающего манёвра. Должно сработать.
– Странные историки. Что можно ночью исследовать? – громко отхлёбывая чай, заметил прапорщик.
– Это не наше дело. С ними комитетовский. Операция под их юрисдикцией.
– Тогда не вопрос. Мы всегда рады коллегам помочь.
– Вот и хорошо, – майор встал и надел фуражку, – спасибо за чай. Пора бойцов поднимать.
Прапорщик вскочил со стула.
– Сиди, Серёжа. Я без тебя дорогу найду.
Не успел Паршин отойти от КПП и пяти метров, как за воротами просигналили. В ту же секунду в воздухе засвистело. Где-то на той стороне забора рванул снаряд, подняв в небо стаю перепуганных дроздов.
– Вот, суки, – вырвалось у майора, – потом будут рассказывать, что у них произошёл самопроизвольный выстрел.
Из дежурки пригнувшись, выскочили два бойца и бросились к воротам. Створки распахнулись, пропуская во двор повидавший виды УАЗик когда-то работающий скорой помощью. Машина взвизгнула четырьмя колёсами, влетела на территорию части и тут же остановилась.
– Давайте к штабу. Не стойте на открытом месте, – крикнул Паршин водителю и указал направление. 
Машина шмыгнула под развесистые кроны огромных эвкалиптов, припарковавшись между метровыми стволами у забора. Двери автомобильного раритета скрипнули старыми петлями и  выпустили на свободу компанию гражданских с озабоченными лицами. Последней вышла очаровательная стройная блондинка в джинсовом костюме умопомрачительно голубого цвета. Майор инстинктивно расправил плечи и втянул живот.
От приезжих отделился среднего роста мужчина с небольшой козлиной бородкой.
– Вы командир?
Хозяин козырнул и представился, протянув руку.
– Командир погранотряда майор Паршин. Можно просто – Валентин.
Гость ответил на рукопожатие.
– Майор госбезопасности Котов, а если просто, то Егор, – он хотел ещё что-то добавить, но из казармы на улицу посыпался личный состав в полной амуниции и начал строиться у входа. Котов присвистнул, – молодцы.  Оперативно отреагировали. Не прошло и двух минут с момента разрыва снаряда.
– Нужда научит. Одна минута и сорок восемь секунд, – уточнил Паршин.
– А что у вас вообще происходит? Нас чуть не разнесло в клочья снарядом.
– Грузины шалят, – майор пожал плечами.
– А вы?
– А мы фиксируем и пишем рапорта.
– А если на заставу залетит? Разве это не будет считаться нападение на воинское подразделение? – возмутился Котов.
– Уже залетало. И к нам, и на территорию к десантникам, и в корпус санатория Минобороны. Но у нас приказ наблюдать, не вмешиваться и технику не расчехлять, – Паршин развёл руками.
– И всё?
– В самом начале мы пару раз ответили. Разнесли на той стороне батарею. Так грузины такой шум подняли, мало не покажется. С десантного полковника чуть погоны не слетели. С тех пор у нас приказ. – Майор хитро улыбнулся, - Разве, что абхазы ответят. Но мы ведь им не указ. Дикий народ. Хотят – стреляют, а хотят – чачу пьют.
– Понятно.
– Вот и хорошо. Главное чтобы у нас было полное взаимопонимание, – Паршин невольно вздохнул, – ты извини, Егор. У меня служба, понимаешь? Нужно инструктаж провести. Бойцы ждут. А вы пока располагайтесь. Прапорщик всё расскажет и покажет, – командир кивнул в сторону КПП. – Шевченко, ко мне, – крикнул он дежурному.
Начальник хозвзвода быстрым шагом пересёк  площадку у ворот и подошёл к командиру.
– Серёжа, это Егор, он от смежников. Временно поступаешь в его распоряжение. Размести гостей по высшему разряду и не забудь покормить.
– Обижаете, Валентин Иванович, – прапорщик расплылся в улыбке.
– Ладно, хвост не распускай. За завтраком увидимся, – Паршин отдал честь, бросил взгляд в сторону белокурой гостьи и поспешил к  солдатам.
– Вы к нам надолго? – не снимая с лица улыбки, поинтересовался Сергей.
– Ты сильно не суетись. Мы утром уедем.
– А вам точно нужно к школе?
– Точно.
– Опасно это. Там стреляют.
– Мы заметили. Но вы ведь нам поможете? – Котов подмигнул собеседнику.
– Конечно.
Егор обвёл внимательным взглядом зачехлённую технику.
– Хотел спросить, а почему машины стоят на самом видном месте?
– Та, ерунда. Проверки задрали. Грузины жалуются в иностранные миссии, что с ними воюет российская армия и что она продаёт технику абхазам. Мы ушатались каждый день машины гонять из боксов на площадку, вот и поставили у плаца. Пусть смотрят и пересчитывают.
Котов хитро прищурился.
– А вы не помогаете абхазам?
– Почему? Помогаем, – прапорщик стал серьёзным, – и не только им. У нас земля многонациональная. Продуктами помогаем, списанными палатками, обувкой. Вон, беженцы в подвалах и бомбоубежище живут. Как не помогать? Мы ведь армия.
– Да ладно, не напрягайся. Хотя, ты прав, мирным на войне тяжелее всего. Им нужно помогать в первую очередь.
– Ваша правда, – Сергей кивнул, потом немного замялся и, преодолев неловкость, спросил, – извините, а эта девушка, она кто?
– Эта, – переспросил Котов, кивнув в сторону Васнецовой, – даже не мечтай. У неё жених каратист, хирург и экстрасенс в одном флаконе. Кашпировский в его присутствии отдыхает.
Прапорщик округлил глаза.
– Вы шутите?
– Какие шутки? Он лично с волхвами дружит,  а на прошлой неделе с самим Ноем общался.
– С кем?
– Ты, про ковчег библейский слыхал?
– Ну.
– Вот тебе и «ну».
– Так он же давно помер, Ной этот.
– Это он в настоящем помер, а в далёком прошлом – ещё как жив. Теория относительности, понимаешь ли, – Егор улыбнулся.
– Юмор? Понимаю.
– Какой юмор? Я очень даже серьёзен. Только это государственная тайна. Смотри, никому.
– Я – могила, – Шевченко на мгновение сдвинул брови, подчеркнув серьёзность своих слов, и тут же растянул губы до ушей, подражая собеседнику, – а где этот супермен сейчас? В Москве?
–  Почему в Москве? Вон он, рядом с невестой стоит.
– Этот молоденький блондинчик? – прапорщик скривил физиономию, – я думал он солидный.
– И что? Ты тоже ещё не дедушка седой, а уже командир.
– Это да, – Сергей с нескрываемым любопытством уставился на Севу.
Котов невольно хихикнул.
– Ладно, прапорщик, ты не в цирке. Давай делом займёмся.
Шевченко ещё раз бросил взгляд в сторону парочки, громко вздохнул и обречённо выдохнул:
– Да, конечно. Сейчас всё устроим. Я мигом. – Его кованые сапоги громко застучали по асфальту.
Егор потянул носом, впитывая обворожительную смесь аромата эвкалипта с морским ветром, и пошёл к историкам.
– Ну, что там? – поинтересовался Вышегородский.
– Всё в порядке. Пограничники в курсе. Обещают помочь. Только вот что, Илья Сергеевич, я снова настаиваю на том, чтобы вы с Кацем остались здесь. Не дело это – уважаемой профессуре по горам бегать. И прапорщик говорит, что это опасно.
– Я пойду, – отмахнулся Яков Николаевич, – пусть студенты остаются. Им ещё жить и семьи заводить. А я старый. Своё пожил.
– Мы не останемся, – возмутились Толик с Борей.
Незаметно страсти накалились. Спорщики заговорили одновременно. Монологи слились в неразборчивое гудение, то и дело, переходящее в крик.
Неизвестно, чем бы закончилась перепалка, если бы не возвращение прапорщика.
– Товарищи гости, прошу на завтрак.
Прервав спор, историки направились в столовую.

Плотно перекусив перловой кашей с котлетами, экспедиционеры в ожидании вечера разбрелись по заставе и перемешались с толпой беженцев. Окружающая действительность напоминала кадры военной хроники сороковых годов, где советские солдаты подкармливали местное население освобождённых городов. У полевой кухни с мисочками и кружками в руках стояли женщины в ожидании своей порции солдатской каши и чая. Хмурые старики собирались в кучки, чинно покуривая самосад и ведя беседы. Детвора молча держалась за подолы матерей и с нескрываемым испугом поглядывали в небо. 
Найдя свежие уши в лице историков, местные аксакалы стали изливать душу, изрядно ругая и Шеварднадзе, и Горбачева, и Ельцина. Первому досталось за введение в Абхазию войск, второму за развал СССР, а последнему за бездействие и недостаточное внимание кавказскому вопросу. Прослушав курс незапланированных лекций о политической ситуации в регионе, Котов загрустил.
– Сева, – позвал он доктора, которого оттёрли от невесты местные женщины, узнав о его профессии и пытаясь получить бесплатные консультации по медицинской тематике.
– Я сейчас, – крикнул Балий, – дописывая рецепт приготовления мази от мозолей.
– Ора, а бессонница чем лечить будешь, да? – пробившись через плотное кольцо соотечественниц, проскрипела старушка со сморщенным, как скомканная газета лицом.
– Пейте чай с мятой, – посоветовал Сева, не поднимая головы.
–  Я так хохотался. С мятой, – фыркнула неблагодарная пациентка, – ты таблетка дай.
– Таблеток нет. А что, чай не помогает? – Не обратил внимания на иронию доктор.
– Бомба бах. Стёкла дзинь. Старая Амра кричать.  Какой чай? Ты доктор совсем глупый?
– Тогда попробуйте на ночь рюмочку чачи.
Женщина внимательно посмотрела на молодого эскулапа и разочарованно изрекла:
– Э, дарагой. Такой рецепт я давно знаю. Зачем институт учиться?
Немного полюбовавшись импровизированной приёмной врача под открытым небом, Котов понял, что Балий сам никогда из окружения не вырвется, и пошёл на выручку.
– Товарищи женщины! Товарищи женщины! Доктора командир вызывает. Срочно.
Толпа немного расступилась. Егор прорвался к «заложнику», ухватил за руку и потащил к штабу.
– А зачем я командиру? – не поняв обходного манёвра, спросил Балий.
– Это он нам нужен. Ты не забыл, что вечером предстоит поход на кромлех?
– Я помню, – мысленно оставаясь среди пациенток, растерянно промямлил парень.
– Это хорошо. А ты помнишь, что нам туда идти придётся в темноте?
– И что?
– А то, что нужно разведать подходы. Ведь войну пока не отменили. Место простреливается, рядом фронт проходит.
Сева остановился.
– Точно, – он окончательно вернулся к насущным проблемам, вспомнил о предстоящем ритуале и остановился.
Егор, по инерции проскочив несколько метров, невольно повернул голову.
– Пошли. Попросим майора, чтобы дал пару человек для разведки.
– Хорошая идея, – согласился доктор, – пошли.

Уже через час четыре фигуры в зелёных камуфлированных комбинезонах двигались по западному склону горы Верещагина. Двое из них были с оружием. Избегая открытых мест и прячась за естественными складками местности, люди осторожно пробирались к полуразрушенному четырёхэтажному зданию школы, стоявшему на вершине. Обогнув кипарисовую аллею и небольшую эвкалиптовую рощу, разведчики оказались у стены. Рядом одиноко возвышался раскидистый платан, укрывающий тенью добрую половину школьного двора. Совсем недавно юные эшерцы, укрываясь от жары под его раскидистой кроной, уплетали на переменах бутерброды и домашние пирожки. Но это было вчера, сегодня платан погибал. Его ствол был посечен осколками, а в метре от земли зияла дыра величиной с кулак. По мягкой голубоватой коре столетнего гиганта стекали на землю крупные капли живительного сока.
– Нам туда, – один из пограничников указал на пролом.
– Внутри сможем передохнуть и осмотреться, – уточнил второй.
Прошмыгнув через отверстие за стену, даже незнающий человек мог сразу догадаться о бывшее предназначении полуразрушенного здания. Через распахнутые двери длинного коридора просматривались запылённые парты. Здесь же порывы налетающего ветра шелестели обгоревшими страницами разбросанных повсюду учебников и тетрадей. Под ногами захрустели осколки битого стёкла.
Балий наклонился и поднял одну из уцелевших книг с золотыми вдавленными буквами «Абхазские сказки». На внутренней стороне обложки крупным детским каллиграфическим почерком было написано:
«Дорогая Мария Ивановна,
поздравлю Вас с началом нового учебного года.
Ученица второго «Б» класса,
Тамара Контария».
Сзади подошёл Котов и заглянул через плечо.
– Интересно, где сейчас эта Тамара – маленькая девочка из второго «Б»?
– Детей в Эшерах нет, – на всякий случай уточнил пограничник, –  осталось несколько у нас на заставе и ещё с десяток у десантуры в части. Остальные разъехались. 
– Слышь, сержант, а где десантники размещаются? – проявил любопытство Егор.
– Недалеко от реки. Пошли наверх, оттуда всё видно. Только осторожней, к окнам не подходите. С той стороны могут снайперы работать.
– А сколько отсюда до реки? – Шагая за пограничниками по ступеням, не унимался чекист.
– Пару километров.
– У СВД, если я не ошибаюсь, прицельная дальность тысяча триста метров.
– Не ошибаетесь. Только снайперы часто работают в тылу. Фронта, как такового нет. Только заслоны у мостов.
Балий последнего разговора не слышал. Он словно окаменел. Только сейчас до него дошёл весь ужас и трагизм войны. Только сейчас, слушая свист ветра в разбитых окнах вместо детского смеха, он понял, что эта благословенная, гостеприимная земля больше никогда не будет тем раем, в котором мирно сосуществовали люди различных национальностей и религий. Топор войны разрубил страну на две части, разрушив семейные устои, многовековые традиции и добрососедские отношения.
 – Севка, ты где? – послышалось откуда-то сверху.
Доктор ещё раз окинул взглядом невесёлый интерьер полуразрушенной школы, сунул книгу за пазуху и поспешил к лестнице догонять остальных.
 На верхнем этаже ветер дул сильней. Через дыру в потолке виднелось бездонное синее небо. Переломанные балки стропил опустились до пола, образуя лабиринт. Из пролома в стене свисали на улицу трубы вместе с  радиаторами. К окну в торце коридора было придвинуто несколько шкафов, образуя что-то наподобие баррикады. Там пограничники и устроились для наблюдения.
– Смотрите, – сержант указал вниз и в сторону моря, – видите в траве камни, установленные кругами? Это и есть ваш кромлех. К нему лучше подходить вон с той дороги. Её прикрывают кусты и пригорок. Обратите внимание на мост. С его насыпи можно увидеть кромлех. Поэтому ночью нужно соблюдать светомаскировку. Не курить, свет не зажигать.
Всеволод посмотрел за окно. Прямо перед ними зеленели сады и поблёскивали оцинковкой крыши домов. Чуть подальше возвышались пятиэтажки, обнесённые бетонным забором. Ближе к морю стояли украшенные колоннами корпуса какого-то пансионата, а рядом – стадион и теннисные корты.  В паре километров на восток широкая серая полоса обозначила русло реки. За ней среди обильной растительности субтропиков белыми столбами стояли свечки сухумских многоэтажек.  Противоположные берега соединяли стоящие рядом друг с другом автомобильный и железнодорожный мосты.
– Вы спрашивали о десантуре. Видите пятиэтажные дома за забором? – продолжил пограничник, – это и есть секретная часть, которую охраняют десантники.
– Секретная? – удивился Котов.
– Ну, да. Там какая-то сейсмическая лаборатория.
Котов от неожиданной новости поперхнулся и громко закашлял.
– Какая лаборатория?
– Сейсмическая. А что? – не понял реакции попутчика сержант, – это уже давно ни для кого не секрет. Там же местные работают.
– И зачем сейсмической лаборатории такая охрана?
– Кто их знает? Я сильно не интересовался. Особисты любопытных не сильно жалуют.
– Это разумно, – согласился Егор, – Сева, а тебе не кажется, что в этой  лаборатории мы можем позаимствовать некоторые приборчики? И месторасположение части очень странное. – Он повернулся к доктору.
Балий пожал плечами, не сильно вникая в ход мыслей представителя силовой структуры.
– Что тебя смущает?
– Пока не знаю, но в совпадения не верю. Руны, сейсмические катастрофы, всемирные потопы, военные лаборатории. И всё это в одном месте. Что-то здесь не так.  Только, боюсь, что этот вопрос для нас пока закрыт. Моей формы допуска может быть недостаточно для получения более подробной информации о лаборатории. Хотя… – Егор хитро прищурился, – пошли назад.
С предложением старшего по званию товарища быстро согласились.
Обратная дорога показалась намного короче.

Солнце грело совсем по-летнему. Экзотические растения субтропиков наполняли струящийся воздух незабываемым курортным ароматом. Близость моря настраивала на лирический лад, отодвигая кошмар войны, куда-то в область нереального. И только вывороченные с корнями деревья и разрушенные дома возвращали к суровой действительности.

8.
Семён Рудольфович не спал вторую ночь. С каждой минутой, приближающей день осеннего равноденствия, его настроение заметно ухудшалось. Даже пробираясь горными тропами  от Каман  к Сухуми, он не чувствовал себя так паршиво. Последний разговор с руководством совершенно подкосил опытного агента. Начальство однозначно дало понять, что недовольно его работой.
–  Клаус, – дребезжащим голосом крикнул почётный легионер.
Дверь соседней комнаты бесшумно отворилась, и на пороге возник человек неприметной наружности.
– Я слушаю.
– Вам удалось наладить с клиентом телепатический контакт?
– Нет, сэр.
– Что происходит? На нас работают лучшие специалисты, а результат никакой. Я в очередной раз получил нагоняй.
– Объект заблокирован. Все наши попытки ни к чему не приводят.
– Как такое возможно? – Шварц визгливо вскрикнул.
– Не знаю. Похоже, что русские обладают более эффективными психокодирующими технологиями и успешно их применяют.
– Какие русские? – не унимался агент, – девка, пара маразматиков-историков, студенты и доктор диагностического центра из шахтёрской глубинки? Не смеши меня.
– Сэр, мы делаем всё возможное.
– А ты сделай невозможное. Сегодня решающая ночь. Остался последний шанс заполучить Руны. Потом их увезут. Если мы провалим операцию, то, в лучшем случае, нас ожидает военная база на Аляске.
– Боюсь, что контакт восстановить не удастся. Настоятельно рекомендую перейти к плану «Дельта».
Семён Рудольфович брезгливо поморщился.
– Какой план? Наши союзники очень хорошо танцуют и поют хором, но воевать не умеют. Их армия не в состоянии победить даже колхозников с лопатами.
– Но, сэр. Вы же знаете, что колхозникам помогают русские. И помогают далеко не садовым инструментом.
Шварц поднялся и, пройдясь по кабинету, продолжил более спокойно:
– Знаю, знаю. Ладно, наша команда готова?
Задавая вопросы, резидент лукавил. Он давно понял, что похода на кромлех неизбежен, и что уже подобраны наёмники для проведения силовой операции.
– Готовы, сэр.
– Кто они?
– Лучшая диверсионная группа, которую удалось найти в этих местах. В последнее время работали в Чечне инструкторами.
– Арабы?
– Сборная солянка. Француз. Ливанец. Два прибалта.
– Хорошо, – Семён Рудольфович подошёл к помощнику, – передай этим, – он поморщился, – что выдвигаемся после заката. Следить за эфиром. Самим соблюдать режим секретности и радиомолчания. Переговоры разрешаю только после завершения операции  и то, в самом крайнем случае. Ещё раз свяжитесь с грузинским командованием. Пусть проведут отвлекающую атаку на верхнем мосту и будут готовы к огневой поддержке. Всё понятно?
– Конечно. А вы разве сами не можете им сказать?
Агент подкатил глаза, выказывая крайнее недовольство советом подчинённого.
–  Я тебя не задерживаю.
Неприметный человек так же беззвучно исчез за дверью, как и появился.
Шварц сделал несколько кругов по комнате, достал из холодильника вазочку со льдом, бутылку виски и несколько оранжевых, пахнущих  новогодними праздниками мандаринов. Затем наполнил стакан и умостился в большом удобном кресле. В голову полезли невесёлые мысли и ещё менее весёлые воспоминания. Его бросало в дрожь только от одной мысли о том,  что ещё раз придётся встречаться с бывшими коллегами по экспедиции. Перед глазами снова и снова возникала жуткая картинка расстрела автомашины на дороге у Каман, бесстрастный взгляд Анатолия и чёрное отверстие  ствола, нацеленное в самое сердце. А сны, в которых приходил Ашот с пробитой головой и окровавленным лицом, просто сводили с ума. Семён Рудольфович громко вздохнул, мысленно проклиная и эту дикую страну, и свою неосмотрительную жадность. 
Большой глоток холодного виски немного успокоил. Шварц закурил сигару и с наслаждением затянулся терпким ароматным дымом. В голове прояснилось. Воспоминания ушли, освобождая место для анализа предстоящей операции. Хотя, анализировать-то было и нечего. Согласно его собственной задумке, группа захвата из четырёх профессиональных штурмовиков под личным командованием агента ЦРУ незаметно пробирается к школе и прячется в окрестностях на время проведения ритуала. На рассвете, когда историки меньше всего ожидают, группа нападает на экспедицию, отбирает Руны и уходит за реку. Всё делается без лишних жертв.
– Ничего, вы ещё узнаете, кто такой Сэмюэль Блэйк, – Шварц злорадно хихикнул, – я привезу вам эти злосчастные побрякушки.
 Он допил содержимое стакана и закрыл глаза…

– Сэр, сэр. Вставайте. Вам пора собираться, – послышалось над головой.
Семён Рудольфович открыл глаза и непонимающим взглядом упёрся в бледное лицо  Клауса.
– Что случилось?
– Время собираться.
– Я спал?
– Да, сэр.
– Странно, первый раз мне ничего не приснилось, – Шварц тряхнул головой и потянулся, хрустнув суставами, – группа готова?
– Ждут только вас… – Клаус замялся, – может быть, останетесь? Ребята сами справятся.
– Нет, я должен быть там. Это очень важно.
Если бы Шварца спросили, зачем ему нужен поход на кромлех, он бы не ответил. Решение появилось ниоткуда. Мимолётная мысль пришла во время обеда недели две назад и  к ужину превратилась в навязчивую идею. Утром следующего дня  он был уверен, что личное участие в операции просто необходимо. Тогда же появились неведомые до сих пор чувства вины, страха и ненависти к самому себе.
Сеансы московского психиатра приносили свои плоды. Все попытки воздействия на сознание Всеволода вызывали обратный эффект.

Надев термобельё под новенький армейский камуфлированный костюм и завязав шнурки на высоких ботинках, Семён Рудольфович подошёл к зеркальной дверце шкафа. Из резной буковой рамы на него смотрел почтенный гражданин, напоминающий  то ли охотника, то ли рыбака. Даже сдвинутые к переносице брови не смогли добавить образу желаемой воинственности. Профессор принстонского университета обречённо вздохнул и направился к выходу.
Солнечный диск, опускаясь в море, рассыпал по домам и верхушкам деревьев розовые блики. Вдоль русла Гумисты со стороны гор потянуло холодом и запахом прелой листвы вперемешку с  дымом. Группа вооруженных людей в армейской форме притаилась у железнодорожной насыпи. Впереди послышался шум реки, перекатывающей камешки по обмелевшему руслу.
Представив себе предстоящее форсирование водной преграды вброд, Шварц невольно вздрогнул.
– Может быть, лучше морем переправиться, на лодке? – С надеждой в голосе прошептал агент.
– Морем нельзя. Заметят, – отрубил светловолосый боец с едва заметным прибалтийским акцентом.
– Проще перебраться по мосту. Тогда наверняка застрелят, – добавил второй, восточной наружности.
– Пойдём вон там, под трубой, – третий указал в сторону водовода, пересекающего реку.
На этом разговор закончился. Группа оставила укрытие и двинулась к воде.

На побережье опустилась ночь. Миллионы маленьких точек засветились в чёрном небе, соединяясь в  причудливые узоры созвездий. Откусанным яблоком  над горами поднялась луна, освещая мертвенно бледным светом окружающие деревья и постройки. Где-то в пригороде залаяли собаки. Шварц подкатал длинный рукав куртки и бросил взгляд на светящийся в темноте циферблат.
– Сейчас начнут.
Как по мановению волшебной палочки, ровно в двадцать два часа войска госсовета открыли беглый  артиллерийский огонь по абхазской территории. В темноте хорошо были видны вспышки разрывающихся снарядов на противоположном берегу. Со стороны верхнего моста послышался мощный гул военной техники.  В прибор ночного видения  можно было рассмотреть, как небольшие отряды ополченцев замелькали на эшерском склоне, двигаясь в северном направлении. Над рекой в обе стороны полетели пунктиры трассеров. Радиоэфир ожил. Зазвучали команды, мольбы о помощи и совсем нелитературные выражения. Абхазы на чём свет стоял материли грузинских солдат, а те, в свою очередь, поливали нецензурной бранью оппонентов.
Начался бой.
– Пора, – выдохнул француз.
Группа охотников за артефактами двинулась к пункту назначения.

Мокнуть не пришлось. Под метровым водоводом, над самой поверхностью воды, лежала вторая труба. По ней и перебрались на противоположный берег. Обогнув территорию спортивной базы, направились вверх по склону. Шли садами и кукурузными полями. Дорог и открытых мест избегали. Изредка попадавшиеся на пути баррикады из строительного мусора и наспех вырытые  окопы были пусты. Отвлекающий манёвр госсоветовских войск дал желаемый результат.
Несмотря на удачное форсирование водной преграды и беспрепятственное преодоление враждебной территории, Щварц был недоволен. Ему снова давили ботинки, мешали шагать комья перепаханной земли между рядами мандариновых деревьев, цеплялись за одежду ветки ежевики.  Он из последних сил переставлял ноги, с большим трудом поспевая за крепкими тренированными парнями. Семён Рудольфович даже начал жалеть о том, что не послушал Клауса и не остался в гостинице. Когда уже силы были на исходе, перед самым носом выросла стена школы.
– Наконец то, – вырвалось у профессора.
Крепкая рука зажала ему рот. Перед глазами возникло злое лицо прибалта вместе с увесистым кулаком. Шварц закивал, давая понять, что признаёт совершённую ошибку. Рука отпустилась и указала в направлении зарослей олеандра.
Тёмные фигуры беззвучно скользнули в кусты и заняли позицию для наблюдения. Со стороны кромлеха, расположенного в нескольких десятках метров от засады послышались негромкие звуки.
Шварц, следуя примеру более опытных бойцов, осторожно примял траву у основания кустарников и вытянулся на животе во весь рост.
Сквозь редкие листья в лунном свете отчётливо просматривалась поляна. На ней были виден кромлех, сооруженный в виде нескольких колец из каменных глыб разного размера.  В центральном круге стояли две фигуры и что-то бросали на землю, повторяя странные слова:
«Прими, Господи, нашу молитву вместе с подношением.
Порви нити судеб, сплетённых во гордыне человеческой.
Посей добро, как мы сеем зерно это в Землю Матушку.
Сплети новую пряжу доли детей своих.
Огради от недоли.
Закрой врата в царство подземное.
Брось людям надежду, как мы бросаем этот хлеб.
Спаси и сохрани.
Спаси и сохрани.
Спаси и сохрани».
Прочитав необычную молитву, силуэты взялись за руки и сели на колени.
Шварц узнал в фигурах Людмилу и Всеволода. В стороне от каменных колец он заметил и остальных членов экспедиции в группе военнослужащих с автоматами в руках. Агент повернулся к ливанцу с вопросом в глазах. Тот небрежно скривил физиономию и провёл ладонью по шее. По спине американца пробежали мурашки. Он понял, что снова может стать виновником чей-то смерти, причём не одной, а многих. В ту же секунду мысли ушли на задний план. Американец услышал, что земля под ним завибрировала. Наёмники рядом заёрзали и в недоумении завертели головами. Они явно почувствовали то же самое и не были готовы к подобному явлению.
Историки на поляне загалдели. Вибрация земной поверхности докатилась и до них.
Не обращая внимания на зрителей, парочка продолжала сидеть. Минут через двадцать они встали и повторили ритуал. Толчки под землёй усилились. После третьего прочтения молитвы молодые люди обнялись и поспешили из кромлеха, а на их месте возникло бледно-голубое облако.
От неожиданности наблюдатели окаменели, их челюсти отвисли, а взгляды застыли. Люди увидели, как облако медленно начало вращаться, а набрав скорость, распалось на четыре части, каждая из которых понеслась по спирали, ускоряясь и рассыпаясь искрами. Достигнув края поляны, шары сорвались с невидимой орбиты и разлетелись в разные стороны. В то же время в центре кромлеха поднялась пыльная воронка и тонким смерчем устремилась к небу. В ушах зазвенело. Запахло грозой.

Внезапный животный страх навалился на Шварца, расплывшись по телу мелкой противной дрожью. Сердце сжалось и закололо. Прямо перед кустами возникла фигура Ашота и поманила рукой. Агент вздрогнул и быстро перевернулся на спину, лицом вверх. В тот же миг звёзды над его головой сорвались с неба и с невероятной скоростью стали приближаться, растворяя чёрную пелену осенней ночи сияющим светом. Яркая вспышка ударила в глаза и разорвалась внутри невыносимой болью.
Душераздирающий крик вырвался из горла и эхом разлетелся по холмам.

***
Сева в точности выполнил указания  Ноя. Всё проходило, как во сне. Руки машинально разбрасывали злаки из мешочка, а молитва сама слетала с губ. Но это было не главным. Что-то более важное происходило одновременно с ритуальными манипуляциями. Балий смотрел с любовью в бездонные глаза девушки, на серые камни, пожухлую траву, в звёздное осеннее небо и чувствовал ответную любовь. Её можно было ощущать, осязать и даже видеть. Любовь струилась, опускалась на кромлех тоненькими радужными струйками, невероятным образом усиливалась, смешивалась ещё с чем-то прекрасным, взлетала к небу мощным гейзером и осыпалась мелким дождём. Земля с благодарностью принимала чудесный дар и вздрагивала от падения каждой капельки любви.
После третьей молитвы поток стал таким сильным, что в глазах потемнело. Люда заметила, как у Севы подгибаются ноги. Она быстро подхватила парня под руки и потащила за пределы мегалита.
Присев под дерево, Балий сквозь мутную пелену успел разглядеть необычное облако, светящиеся шары и пыльную воронку. Чуть позже сквозь монотонный звон в ушах прорвался жуткий крик. Вокруг замелькали силуэты людей. К горлу подошла тошнота. В глазах потемнело. Последнее, что помнил доктор, была длинная автоматная очередь.

– Вот и всё, – послышался тихий баритон.
Сева обернулся, всматриваясь в темноту и стараясь разглядеть говорящего.
– Кто здесь?
– А ты кого ждал? – на фоне чёрного звёздного неба начал проявляться светлый силуэт.
Доктор растерялся от неожиданности.
– Собственно…
– Понимаю, понимаю. Ты никого не ждал. А меня ты мог ждать в самую последнюю очередь.
Фигура, как фотография под действием проявителя, стала наливаться цветами и приобретать вормы. Сева с любопытством наблюдал за необычным появлением собеседника.
–  Интересно?
– Очень. Вы моё очередное видение?
Высокий худощавый незнакомец в элегантном сером костюме с бабочкой окончательно материализовался, склонил голову вправо и улыбнулся, сверкнув белоснежными зубами. На слегка небритых щеках показались ямочки. Длинные, чёрные до синевы  волнистые волосы коснулись плеча. Его рука грациозно скользнула во внутренний карман пиджака и достала золотой хронометр. Тонкие пальцы покрутили вещицу, демонстрируя искусную гравировку в виде солнца. Крышка отворилась, выпустив наружу «Имперский вальс» Иоганна Штрауса.
– А что ты подразумеваешь под словом «видение»?   
– Ну…
Новый вопрос снова завёл молодого доктора в тупик.
–  Ты музыку слышишь?
– Конечно.
– Она существует на самом деле?
Незнакомец прищурился.
– Существует.
– Значит, ты не сомневаешься в том, что музыка звучит, часы идут, звёзды светят?
– Нет.
– Я тоже стою перед тобой. Почему же ко мне такое несправедливое отношение?
– Извините, – Сева немного смутился, но тут же, словно опомнившись, добавил, – Вы меня ещё раз простите, но ваше появление выглядело, мягко говоря, не совсем обычно.
– И снова ты ошибаешься, уважаемый Всеволод. Я всегда так появляюсь. Кстати, забыл представиться. Яма, Намтар, Чернобог, Мара, Оркус, Дьявол, Ямараджа, Аид и прочие, прочие, прочие.
Неожиданно для самого себя Балий воспринял слова собеседника с удивительным спокойствием и даже некоторым сарказмом.
– Охренеть можно. Я умер?
Представитель высших сил засмеялся.
– Нет, что ты. Я здесь совершенно по другому делу.
– Вы пришли наказать меня за ритуал?
– Разве я похож на мстительного и кровожадного монстра? – бог подземного царства сделал лицо серьёзным.
– А разве я не нарушил ваших планов?
– Люди, люди… Что вам известно о наших планах? Вы сотворены по образу и подобию Создателя, но вопреки его замыслу так и не научились ставить своё «я» на последнее место. Вы всегда ищите оправдание собственным ошибкам или безделью в каких-то внешних причинах. Виноваты все – боги, соседи, природные явления, микробы, вспышки на солнце, чёрные коты, бабушки с пустыми вёдрами, но только не вы сами. Меня вообще превратили в абсолютное зло. А ведь всё на самом деле совершенно не так. Вы и есть источник всех бед на Земле. Казалось бы, чего проще, соблюдай заповеди, исполняй предназначение, постигай вечные истины и живи припеваючи. Но нет. Нужно сначала нагрешить по самые уши, а потом, сотрясаясь в рыданьях, вопрошать у Всевышнего: «Боже, за что»?
Собеседник выдержал паузу, грустно улыбнулся и продолжил:
– Извини, что-то меня прорвало. Да, ты говорил о наказании. Я, наверное, тебя удивлю, но его не будет. Его и быть не могло. Ведь это не я тебе мешал, а Ждан. Помнишь такого наместника сурожского? Никак не успокоится душа грешная. Всё норовит Волаху насолить, а заодно и тебе.
– Но я-то сделал всё правильно?
– Ты сделал то, что смог. А правильно это или неправильно – время покажет.
– Но ритуал удался? Нового потопа не будет? Люди не погибнут?
– Ты, Балий, хочешь узнать невозможное. Я не ведаю судеб конкретных людей, а ты спрашиваешь о миллионах. Многое зависит от случая, выбора, обстоятельств, уровня развития души. И пойми наконец, что каждый человек может изменить, как свою жизнь, так и ход истории.
– Разве не боги определяют судьбы?
– Нет, это заблуждение. Боги только наблюдают и направляют. Иногда, очень редко и то, когда их сильно об этом просят, они вмешиваются. Наша задача состоит в другом.
– В чём же?
– Дать возможность человеку самому взрастить свою душу и перейти в мир иной, получив бесценный опыт проживания в материальном мире.
– А… – Всеволод хотел ещё что-то спросить, но собеседник приложил палец к его губам.
– Всё. Я и так сказал тебе больше, чем должен. Моё время вышло. И тебе пора возвращаться. Но напоследок я расскажу древнюю притчу. «Где-то на земле росло древо. Оно исполняло всё, чего пожелает путник, оказавшийся под его кроной. Однажды уставший и голодный человек присел в тени древа отдохнуть. Он очень хотел есть, и перед ним появилось блюдо, полное изысканных яств. После этого ему захотелось пить, и появился кувшин с холодным вином. Утолив голод и жажду, у человека возник вопрос, а кто же творил для него чудеса? Он представил себе страшных демонов, и они возникли из ниоткуда. Человек испугался, что те его могут убить… И они его убили»… – Рассказчик прищурился и внимательно посмотрел на парня. – Постарайся запомнить, Балий – притчи на пустом месте не рождаются. Будь осторожен, загадывая желания. Они могут сбываться.
Собеседник подмигнул, медленно повернулся и начал удаляться, растворяясь в звёздном небе.
– Спасибо, конечно. Поучительная история. Но, зачем вы приходили? – крикнул Сева вдогонку.
Фигура остановилась и обернулась.
– Да, чуть не забыл. За старания Создатель оставляет тебе дар врачевателя. И ещё… Подожди немного, не уходи. Тебя ждёт подарок.
Гость окончательно растворился. На его месте появилось бесформенное облако, а в нём, как в телевизоре стали возникать по очереди знакомые образы: матери, отца, бабушек с дедушками, Волаха, Ноя, Ярвика, Ашота, Сергея Сысоева. Их лица были спокойны, а глаза светились любовью. В голове послышались голоса: «Мы тебя любим. Не сдавайся. Молодец. Держись. Возвращайся. Открой глаза, ну, пожалуйста»…
Облако исчезло. Темнота отступила. Мерцающий голубоватый свет неоновой лампы пробился сквозь дрожащие веки. Резкий запах нашатырного спирта ударил в нос и вернул ощущения. Сева дёрнулся, повернул голову и увидел зелёные заплаканные глаза Васнецовой.
– Севка, как ты меня напугал, – Люда обхватила парня за голову и начала целовать.
Балий дождался паузы и улыбнулся.
– Извини. Всё нормально. Просто пришлось немного поболтать с представителем высших сил. Я потом расскажу, – он обнял невесту и нежно поцеловал.
– Наконец-то.
– Слава Богу.
– Ну, доктор,  ты и конь педальный. Разве можно так людей пугать?
Посыпались реплики членов экспедиции. Балий с большим трудом оторвался от приятного занятия и только сейчас заметил, что в комнате полно народу.
– Вы как себя чувствуете? – спросил мужчина в белом халате и с пузырьком нашатыря в руке.
– Нормально. Только в голове немного шумит.
– Вы можете подняться?
Сева кивнул и без особого труда перешёл в сидячее положение.
– Смотрите на мою руку.
Мужчина поводил пальцами из стороны в сторону, постучал по коленям, посчитал пульс и остался доволен.
– Вы в полном порядке. Не пойму, чем мог быть вызван ваш обморок.
– Товарищ капитан, я же вам говорил, что с нашим доктором такое бывает. Он здоров. Просто у него очень впечатлительная натура, – скороговоркой выпалил Котов.
– Обмороков без причины не бывает. Я бы вам, коллега, посоветовал пройти тщательное обследование, – военврач сел за стол и налил себе чай.
– Всё пройдёт. Вот только вернёмся домой, и обязательно пройдёт, – снова вмешался Егор, – а вы лучше отведите нас к начальству. Дело государственной важности.
Балий молча наблюдал за разговором и вертел головой, глядя то на одного, то на другого собеседника.
– Товарищи, а можно вас перебить? Кто мне объяснит, где мы находимся?
– В той самой воинской части, которая занимается сейсмическими исследованиями, – Котов многозначительно подмигнул парню, – но об этом потом. Ты лучше скажи, мы не зря всё это время мучились? У нас получилось?
Балий кивнул.
– У нас всё получилось.
– Ура! Ура! – закричали Боря с Толей, – мы это сделали!
– Тише, товарищи, – врач насупил брови, – вы не на плацу, а в медсанчасти.
Студенты притихли, но хлопать друг друга по плечам не перестали.
– Севка, ты представляешь, на кромлехе был Шварц, а с ним наёмники, – затараторила Васнецова, – они пришли, чтобы забрать у нас Руны. Но их выследили ребята-десантники из этой части и вовремя остановили. У Шварца случился инсульт, и он лежит в соседней палате весь такой жалкий и беспомощный. И не удивительно. Я сама очень испугалась, когда всё завертелось. А потом ты сознание потерял.
– А откуда взялись десантники? – удивился Балий.
– Это я их послал, – раздался чей-то незнакомый голос.
В комнате повисла пауза. Лица повернулись к двери, где стоял человек в военной форме с погонами подполковника.
– Разрешите представиться. Павел Петрович Самойлов. Главный инженер части, – офицер обвёл взглядом комнату. – Кто у вас старший?
– Вышегородский Илья Сергеевич, начальник археологической экспедиции, – профессор встал и сделал шаг вперёд, протянув руку.
Подполковник подошёл и ответил на рукопожатие.
– Майор госбезопасности, фамилия Котов, зовут Егором. Я старший со стороны госорганов.
Самойлов невольно поморщился.
– Вы не волнуйтесь, товарищ подполковник, я здесь исключительно с научной целью. Мне кажется, что у нас обоих имеется очень интересная тема для разговора.
– Для общения с вами я должен получить разрешение и проверить ваш уровень допуска.
– Даже если речь пойдёт о непонятных вибрациях на горе Верещагина? Ведь вы не просто так выслали людей к школе? – Котов скривил губы в хитрой улыбке.
Подполковник обвёл присутствующих внимательным взглядом и остановился на чекисте.
– Я всегда знал, что наши доблестные органы обладают уникальными способностями убеждать. Пройдёмте в мой кабинет. Я надеюсь, что вы владеете вопросом, и речь пойдёт только о сегодняшнем явлении.
– Естественно, товарищ подполковник.
Когда офицеры вышли, внимание членов экспедиции снова переключилось на главного героя ночного ритуала.
– Сев, Сев, а здорово получилось, правда? – С нескрываемым восхищением в голосе выпалил Боря, – когда круги полетели, я чуть коньки от страха не отбросил.
– А Шварц, зараза, – немного невпопад брякнул Толик, – с целой бандой явился. Если бы не десантура, уложили бы нас всех. Мужики появились у них за спиной, как только услышали крик американца. Оказывается, люди Шварца следили за нами, а те за ними.
– Кстати, – Сева повернулся к человеку в белом халате, – а что вы собираетесь делать с пленными?
Майор, потягивая горячий чай, небрежно отмахнулся.
– Ничего. Командир приказал их утром отправить за речку. Мы ведь соблюдаем нейтралитет.
– А больного?
– Его тоже. У него обширное кровоизлияние с ишемическим инсультом. Шансов никаких. Ему осталось пару суток.
– А можно к нему? – неожиданно для самого себя спросил Балий.
Военврач пожал плечами.
– Не вопрос, если состояние позволяет. У тебя голова не кружится?
– У меня всё в порядке.
– Тогда тебе и флаг в руки.
– Сева, ты чего? – Люда взяла парня за руку.
– Мне надо.
– Пусть идёт, – отливая в чашку кипяток, вмешался Вышегородский.
– Илюша, и мне плесни, – попросил Кац и, глянув на молодого доктора, добавил, – Дружище, ты только близко к сердцу его болезнь не принимай.
Всеволод пропустил слова доцента мимо ушей, встал, поцеловал невесту и улыбнулся.
– Извини, я быстро.
– Второй кабинет справа, – бросил вдогонку военврач, – не заблудишься?
Всеволод не ответил. Выйдя из просторной комнаты приёмного покоя, он оказался в узком коридоре. Отсчитав две двери, парень шагнул в палату с табличкой «Изолятор». На узкой металлической кровати лежал с закрытыми глазами Семён Рудольфович, подключенный к капельнице. Его лицо было бледно-голубым от ультрафиолетовой лампы, висевшей над умывальником.
– Здравствуйте, как вы себя чувствуете? – привычно бросил пациенту Балий.
Больной вздрогнул, открыл глаза и что-то замычал.
– Успокойтесь. Вам нельзя волноваться. Я только пришёл, чтобы вернуть ваши Руны.
Сева достал из кармана кожаный мешочек, наклонился и завязал шнурок на шее почётного легионера. Шварц замычал, что есть сил, и замотал головой.
Доктор в недоумении замер.
– Вы не хотите их получить назад?
Американец кивнул утвердительно.
– Нет, нет. Нам чужого не нужно.
Лицо больного сморщилось, губы сжались, а из глаз покатились слёзы. Сева, несмотря на закрытый рот американца, чётко услышал его голос:
– Теперь это всё не важно. Господи, за что? Что я не так делал? Нет, нет. Не то… Я грешен. Прости меня, Боже. Прости. Прости.
Сердце доктора дрогнуло. Он почувствовал искреннюю жалость к больному, беспомощному, раскаявшемуся человеку, стоящему  у последней черты.
– Вы помолитесь. Это помогает. Простите и прощайте, – Балий тихонько пожал больному руку, повернулся и вышел.
Посещение Шварца спутало мысли. Второй раз за вечер зазвенело в ушах. Парень не заметил, как вышел на улицу и оказался на лавочке под старым инжиром. Перед глазами, как в затёртом от времени кино, замелькали обрывистые фрагменты последних событий – гибель Сергея Сысоева, убийство Ашота, рытьё могилы в Каманах, расстрел мирных беженцев на эшерской дороге, смерть раненых в операционной госпиталя. Не слишком ли много горя для обычной археологической экспедиции? Неужели это плата за ночной ритуал на кромлехе? В памяти почему-то всплыла рассказанная Аидом притча о дереве, выполняющем желания.
– Эх, было бы это дерево волшебным и вернуло всё назад, – прошептал Балий.
Неожиданно налетел сильный порыв ветра. Крона фигового дерева вздрогнула, наклонилась под напором воздуха и зашелестела листвой. По металлической крыше санчасти забарабанили тяжёлые капли осеннего дождя.
Балий удивился столь резкой перемене погоды, машинально поднял глаза к небу и от неожиданности обомлел. Прямо на него падала обломившаяся толстая ветка.

***
Лицо обдало мокрым холодом. По щекам скатились капли воды. Тело качнуло. Заболела голова. Веки открылись и тут же прищурились от яркого солнечного света. Сквозь ресницы Сева увидел сияющие зелёными огоньками глаза Васнецовой.
– Людочка, родная. Я снова тебя испугал? Извини, ради Бога.
Девушка тут же отшатнулась, а её лицо вытянулось от удивления. Картинка сменилась. На фоне ярко синего неба  выросли две мачты с белоснежными парусами. Ближе к горизонту чернели тяжёлые грозовые тучи.
– Мы на яхте? А куда плывём, домой? Позови, пожалуйста, Вышегородского. Мне нужно сказать ему пару слов, – Балий попытался поднять голову, – а Семёна Рудольфовича отправили в Сухум?
Невеста округлила глаза до размера чайного блюдца.
– Вы откуда узнали моё имя? Ведь я вам не говорила. А профессора откуда знаете? И Шварца тоже?
Пришло время удивиться доктору.
– Не понял. Это шутка такая? Люда, ты что?
– Какие шутки, паря? – рявкнул кто-то над самым ухом, – скажи спасибо, что жив остался. Не всякая макитра выдерживает удар грота–гика*. Ты везунчик. И хорошо ещё, что на тебе жилет был. Так бы точно пошёл рыб кормить.
– Какой жилет? Какой гик?
– Наш жилет. Глаза разуй. Витька, убирай паруса и готовься к швартовке.
Всеволод приподнялся на локтях и посмотрел на собственную экипировку. На нём действительно был оранжевый спасательный жилет с надписью «Судьба» и привязанными за шнурки кроссовками, а под ним цветастая гавайка. Чуть ниже синели джинсовые шорты. Обладателем командного голоса оказался загорелый мужик в капитанской фуражке. На палубе сидело с десяток пассажиров, и между ними суетился белобрысый мальчишка в застиранной тельняшке. Парусник, подпрыгивая на волнах, подходил к пристани с большими чёрными буквами «Судак» на крашеном железном транспаранте. На берегу возвышались белые  корпуса гостиниц, утопающие в обильной зелени, а на скале серой громадой нависала генуэзская крепость.
– Мабуть добряче хлопця зачепыло. Струс мозку забезбечено, – зашептал мужской голос по-соседству.
– Да цыть, ты, базикало, – отозвался женский.
Сева снова посмотрел на девушку.
– Вы не ответили, – её голос стал более настойчив, – откуда вы знаете моё имя?
Балий растерянно улыбнулся.
– Это, наверное, последствие травмы. Я теперь много чего знаю.
Он вздохнул и со стуком опустил голову на твёрдую палубу. Резкая боль прошила черепную коробку. Невольный стон вырвался из груди.
– Что с тобой? Тебе больно? – послышался нежный голосок Васнецовой.
Её мягкая рука коснулась щеки.

Послесловие.

Скорый поезд Симферополь – Батуми штурмовал очередной перевал Кавказских гор, разглаживая рельсы и отстукивая километры. Приятный голос профессора Вышегородского выводил под гитару «Вальс Бостон». Боря  с Толей дружно подхватывали припев, отбивая на ложках ритм. Кац суетился у стола, нарезая бутерброды. Сергей Сысоев, поправляя каждые две минуты очки, что-то записывал в толстую тетрадку. Людочка рассеяно смотрела в окно. Сева неподвижно лежал на верхней полке с закрытыми глазами, снова и снова перебирая в памяти недавние приключения. Их можно было бы списать на посттравматическое помутнение рассудка или обычный сон, но те события, которые происходили с ним в последнее время, повторяли уже пережитые до малейших подробностей.
Песня закончилась. Внизу заговорили.
– Илья Сергеевич, а как вам удалось грант выбить? – поинтересовалась Людочка.
– Ребята, если честно, я и сам не знаю. Помните прошлогодние раскопки в Тамани?
– Это когда мы в славянском слое у стены нашли кувшин с маслом? Помним. Там еще Борьку чуть не завалило, – отвесив лёгкий подзатыльник другу и получив затрещину в ответ, прокомментировал Толик.
Балий улыбнулся и свесился с полки. Он теперь точно знал, что ему нужно делать. Теперь в его силах если не остановить войну в Абхазии, то, по крайней мере, не допустить гибели ни Сергея, ни Ашота. Да и Руны откапывать совсем не обязательно.
«А интересно, как меня встретит отец Михаил»? – подумал доктор.




Словарь
*Гумиста – река на западе г. Сухум и востоке Нижних Эшер. По Гумисте проходил восточный фронт между войсками Госсовета Грузии и защитниками Абхазии в 1992, 1993 годах
*галс – движение судна относительно ветра. При движении против ветра парусное судно идёт под углом к ветру, постоянно меняя галсы с правого на левый.
*екзарх – духовное лицо, обличённое высшей властью
*вервь – верёвка
*немец – иностранец
*Сурож – город Судак (Крым)
*насад – судно, изготовленное из ствола дерева с наращенными бортами
*стол – княжеское место
*прелагатай – соглядатай, шпион
*эллины – греки, после распада Римской империи так называли и восточных византийцев
*Русское море – Чёрное море, Понт Эвксинский (греч)
*кормчий – рулевой
*глаголит – говорит
*балий – колдун, заклинатель, врач
*чиры – башмаки
*сурья – хмельной напитой, использовавшийся для священных подношений и праздников
*водовики – водяные черти
*ипат – воевода
*вымол – пристань
*наследок – потомок
*хоругвь – знамя
*ядь – еда, пища
*абасиды – арабы, занимающие в 9 веке территорию от Красного до Каспийского морей
*шиша – вор, бродяга
*Кикимора – Бог сна
*Лед – Бог войны
*Перун – Бог грома, разорения
*Чернобог – Бог отмщения,смерти
*Белбог – Бог блага и доброго начала
*Леля – Бог любви
*Живот – Бог жизни
*Коляду – Бог мира
*Позвизд – Бог бурь и ветров.
*Эшеры – (Нижние Эшеры, Верхние Эшеры) населенные пункты между Сухумом и Новым Афоном (Абхазия)
*швило – сынок (грузинский)
*Басла – река в г. Сухум
*хомус (Варган) – губной народный инструмент
*Шева – Эдуард Шеварднадзе
*законники – воры в законе
*салда – сельскохозяйственное орудие с ровным плоским лезвием и закруглением на конце. Крепится на длинной деревянной ручке. Используется для борьбы с порослью ежевики.
* Третье Обретение Главы Иоанна Крестителя – место, где в третий раз прятали голову Иоанна Крестителя
*мшыбзиа – добрый день (абхазский)
* бзиа убеит – Добро тебя видеть (абхазский)
*Нара – абхазское полузабытое древнейшее божество небесной высоты и высоких деревьев с виноградной лозой
*тохать – пропалывать (местный сленг)
*химдагыуп – позор (абхазский)
*безрукий – врач терапевт (врачебный сленг)
*шилка – крупнокалиберная зенитная установка
*грота-гик   – поперечина на «грот» мачте