Завещание Аида. 3

5
Когда извилистая дорога вывела Вышегородского вместе с молодыми историками к селу Шрома, уже начало темнеть. За время пути им раз десять приходилось прятаться в придорожных кустах, пропуская встречные и попутные машины. Как говорится, «бережёного Бог бережёт». После длительного пешего перехода хотелось перекусить и отдохнуть. Перед тем как спуститься в долину, обрамлённую со всех сторон невысокими пологими горами с разбросанными по холмам домиками, путники остановились.
– Ну что, пограничники? Как подсказывает ваш боевой опыт, нам лучше здесь поужинать сухпайком или попросимся к местным на ночлег? – перекладывая чемоданчик из одной руки в другую, спросил Илья Сергеевич.
– В лесу спокойней, – выдохнул Боря.
– В селе комфортней, – добавил Толя.
– Понятно, мнения разделились. Серёжа, а ты как считаешь?
– Я считать не в состоянии. Мне всё равно, главное быстрей упасть.  Ноги отваливаются и туфли жмут.
– Ну ладно. Значит, как всегда, моё слово решающее, – профессор немного постоял, посмотрел в сторону Шрома, вытер платком лоб и вынес вердикт, – идём в село. Судя по внешнему виду и мирной перекличке дворовых собак, сюда война ещё не докатилась. Пошли.
Уставшая компания, постоянно оглядываясь и прислушиваясь к посторонним звукам, осторожно двинулась вниз по дороге.
Подойдя к металлической стеле с названием населённого пункта, историки заметили у обочины раскидистое дерево, напоминающее обычную акацию, но с огромными зелёными стручками.
– Ни фига себе! – Не удержался от удивления Борис, – вот это бобы.
– Да, не хватает только молочной реки с кисельными берегами, – подхватил армейский товарищ.
– Интересно, а их можно есть? – С каким-то уставшим безразличием спросил Сергей, потирая затёкшую шею.
– Конечно, можно, – Боря стал на цыпочки, сорвал несколько штук и протянул аспиранту, – на, держи.
– Только учти. Ты первый, кто это попробует, – на всякий случай предупредил Толик.
– Вы поосторожней с местной флорой, – немного завидуя  непосредственности молодого поколения, вмешался профессор.
– А чё, Сергееич, классная штука. Из нескольких стручков такой фасоли можно ведро супа наварить. Если кому рассказать – не поверят.
– Может сфоткаемся? Будет чем похвастаться дома.
– Не получится. Темно.
– А если со вспышкой?
– Лучше это сделать днём.
– А если выдержку больше накрутить?
Студенты запрыгали у дерева, споря о выдержках, диафрагмах, светочувствительности и прочих премудростях фотографического искусства.
Пока молодёжь веселилась у незнакомого растения, на деревянных столбах посёлка зажглись фонари. Чуть дальше засветились окна спрятавшихся за многочисленными деревьями домов. Где-то закукарекал петух, потерявшийся во времени. Метрах в двадцати от путников из двухэтажного здания, стоящего торцом к дороге, вышли два парня в белых халатах с картонными коробками в руках и направились к машине «Скорой помощи».
– Илья Сергеич, нам повезло. Это, видимо, больница. Подойдём? – заметив передвижения у машины, спросил Сергей.
– Ты смотри, живые люди и без оружия, – тут же отреагировал Боря,  пряча фотоаппарат в рюкзак.
– Оба-на. Эти точно безвредные. У них клятва Гиппократа, –  не упустил возможности вставить и свои «три копейки» Борис.
– Пожалуй, у них и узнаем о ночлеге, –  согласился Вышегородский.
Историки свернули на тротуар, ведущий к медицинскому учреждению.
При виде незнакомцев медработники остановились у машины и поставили ящики на землю.
– Здравствуйте, – поприветствовал незнакомцев начальник экспедиции.
– Добрый вечер, – ответили молодые люди.
– Не подскажете, где здесь можно пристроиться на одну ночь?
Медики переглянулись. Один из них постучал по кузову авто. Боковая дверца машины открылась, и на дорогу вышли два человека в застиранной военной форме и панамах, знакомых зрителям по фильмам об Афганистане. У одного из них в руках был автомат ППШ, а у другого на боку кобура с наганом.
– Вы кто такие? – Внимательно вглядываясь в лица непрошенных гостей, поинтересовался тот, что с автоматом.
– Как же обманчива бывает действительность, – пробормотал Боря.
– Да, уж, – грустно согласился Толя.
– Мы историки, изучали в сухумском архиве документы, – ответил Илья Сергеевич.
– А здесь какими судьбами? – не унимался автоматчик.
– Стреляли, – пожимая плечами, попытался пошутить Сергей, чем немало удивил студентов.
Шутка удалась. Второй человек улыбнулся и, выйдя вперёд, продолжил диалог.
– Не обижайтесь. Мы гостям всегда рады. Но сегодня не просто отличить мирного путника от врага. У вас документы есть?
– Конечно, закивал Вышегородский, – он достал из нагрудного кармана паспорт и командировочное удостоверение.
– Профессор? Симферопольский университет?
– Так точно. А это мои студенты и аспирант. Их документы тоже  нужны?
– Не, не надо, – махнув рукой и растягивая улыбку на все тридцать два, заявил «проверяющий»,  –  ещё раз прошу не обижаться. Просто мы вас не знаем.
– Понимаю, – согласился Илья Сергеевич.
– А как там Сухум? – Снова вмешался в разговор тот, что с автоматом.
– Муса, не утомляй гостей. Видишь, они устали с дороги? Давай отвезём их к тётушке Ануш, а по дороге поговорим. Ребята, там ещё много грузить? – обернувшись к медработникам, спросил владелец нагана.
– Всё.
– Тогда грузите. А вы, – он повернулся к историкам, – садитесь в машину. Мы пристроим вас на ночь.
В салоне «скорой помощи» всё было заставлено армейскими деревянными ящиками и картонными коробками. На полу под сиденьями беспорядочно валялись карабины СКС с примкнутыми штыками, несколько автоматов времён Великой Отечественной войны и пулемёт Дегтярёва без магазина.  В кабине рядом с водителем сидел пожилой человек в милицейской форме с майорскими звёздами на погонах и укороченным АК на коленях. При появлении очередного историка в салоне он поворачивался, привставал и вежливо здоровался. Путешественники отвечали тем же и рассаживались на пустые места. Машина тронулась. Умостившись поудобнее, Борис сунул руку под сиденье и достал ППШ с рожковым магазином.
– Пистолет-пулемёт Шпагина. На вооружении Красной армии с сорок первого года, калибр семь шестьдесят две, скорострельность девятьсот выстрелов в минуту, прицельная дальность двести метров. Убойный раритет! Я думал, что подобные экземпляры остались только в музеях и кино. С детства мечтал подержать в руках. Откуда такое чудо?
– Положи на место, – гаркнул Муса и потянулся к студенту.
– Пусть посмотрит, – остановил его майор, – всё равно игрушка не заряжена. А ты, как я посмотрю, с оружием знаком.
– Ещё бы, он у нас в отряде был лучшим по вопросам ТТХ не только советского вооружения, но и НАТОвского, – вмешался в разговор Толик, – дай посмотреть.
– Тебе что, мало? Возьми другой, – ласково поглаживая потёртый деревянный приклад, отмахнулся Боря.
– А вы где служили? – Не унимался милиционер, а увидев жалобный взгляд Анатолия, добавил, – бери, можно.
Парень тут же поднял карабин, отвёл затвор и заглянул в середину. Оружие было в идеальном состоянии.
– Мы? Сначала на границе, потом в Карабахе.
– У вас есть боевой опыт?
– Есть немного. Но вы не ответили. Откуда раритеты?
– Эти? С войны остались.
– Подождите, – оживился аспирант, – но ведь в этих местах фронт не проходил.
– Эх ты, историк, – улыбнулся майор, – плохо знаешь свой предмет.
– Сергей, вы меня удивляете, – с искренним разочарованием заметил Вышегородский, – летом и осенью сорок второго года группа армий под кодовым названием «А», и в частности  первая танковая армия при поддержке подразделений «Эдельвейс» неоднократно пытались прорваться с севера на Сухуми и Ткварчели. Конечно, данные бои не считались решающими, но от этого не были менее значимыми.
– Это мы ещё в школе проходили, – смутился Сысоев, – и вообще, моя специализация – раннее средневековье.
– Ловко отмазался, – засмеялся Борис.
– Да ладно, зато я хорошо знаю древнюю историю. А вы не можете отличить палеолит от неолита.
– Можем. До палеолита копать дольше, – не сдержался Толик, – мы историю через руки постигаем. Мышечная память самая стойкая. Ты бы покопал с наше в экспедициях, смотришь не только мозги, но и мышцы бы подкачал.
– Ладно вам, – решил прервать научные дебаты человек с наганом, – может, пришло время познакомиться? Меня Константином зовут. Это Муса, вы уже его знаете. За рулём Сурик.
– А меня называйте Левоном, – отозвался майор.
– Извините, а как вас по отчеству? – решил уточнить профессор.
– Агонезович, только я к отчеству не привык.
– Я Боря.
– Я Толя. Тот, что не знает истории, Сергей, а нашего руководителя зовут Илья Сергеевич.
– Вышегородский, – представился профессор.
– Илья Сергеевич, мы вас сейчас отвезём в один гостеприимный дом для ночлега, а утром возьмём ваших бойцов в займы. Есть к ним несколько вопросов стратегического характера. Не возражаете? – Попросил Левон.
– Легко, – не дав начальнику опомниться, согласился Боря.
– Ора. Ты находишься в Абхазии, а здесь не принято вмешиваться в разговор старших, – нахмурился милиционер.
– Ничего, они быстро освоят наши традиции, – хмуря брови и поправляя автомат, буркнул Муса.
Константин тоже покачал головой, выказывая неодобрение. Поняв, что сморозил ерунду, студент притих. Вышегородский решил перевести разговор  и разрядить обстановку.
– Я не возражаю, но надеюсь, что ребята не будут ни с кем воевать. И вообще, нам нужно в Афон. Там коллеги уже волнуются, наверное.
– Уважаемый, какая война? Мы люди мирные. Но, нам нужно быть готовыми к тому, что сюда могут прийти плохие люди и захотеть поживиться чужим добром. Ребята просто дадут нам несколько советов тактического плана.
– Понимаю. А эти игрушки вам нужны, чтобы огороды окучивать и ворон отпугивать, – скептически бросил профессор.
– Нет, конечно. Это оружие хранилось в милиции, как конфискат. Я хочу его спрятать. Так, на всякий случай.
– Тогда услуга за услугу. До Афона поможете добраться? – Не унимался Вышегородский.
– Мы вас отвезём. Машиной в любом случае быстрее будет. Только странно, почему вы сюда пошли.
Боря хотел было по привычке ответить раньше начальника, но, глянув на хмурого Мусу, вовремя спохватился и промолчал.
– Через Эшеры двигаться было опасно. Туда грузинские войска направились. А сюда дорога была свободной.
– Логично. А силы у них большие?
Илья Сергеевич глянул на студента, подпрыгивающего на сидении от нетерпения.
– Об этом вам лучше пограничники расскажут. Они в военном деле больше разбираются.
Борю с Толей прорвало. Получив разрешение от старших, как этого требовали местные традиции, они подробно стали описывать порядок прохождения, вооружение и численность. Слушатели оказались благодарными. Они не только ловили каждое слово, но и задавали наводящие вопросы.
Тем временем «скорая помощь», петляя по узким улочкам посёлка, удалялась от основной дороги и приближалась к северной окраине Шрома.  Впереди на пологой возвышенности показался одиноко стоящий дом. Это и было жилище Ануш.

Чачба Ануш была единственным прямым потомком одного из древнейших грузинских княжеских родов Шервашидзе. Но, при советской власти о происхождении говорить было не в принято. Поэтому женщина давно о нём не вспоминала, ведя скромный образ жизни. А как ещё может жить одинокая сельская учительница, получившая на мужа и двух сыновей похоронки ещё в сорок третьем году?
Только породу не утаишь. Гордая осанка, высоко поднятая голова на тонкой шее и умение держать себя в любой ситуации говорили о её голубой крови и вызывали уважение односельчан. И не только её внешность была предметом уважения. Абсолютно все жители Шрома, родившиеся после войны, были её учениками. Ко всем она относилась с любовью и пониманием.
 И даже после окончания школы к ней обращались за помощью -пожаловаться на своеволие начальства, написать жалобу на чиновников или заявление в суд. Она всем помогала. И люди ей помогали. Мальчишки копали огород и собирали урожай фруктов, пасечники делились мёдом, охотники – дичью, рыбаки – уловом, а виноградари – молодым вином.
Невзрачный снаружи, небольшой домик Ануш и внутри княжеской роскошью не блистал. Он почти ничем не отличался от большинства сельских строений, за исключением одного – во всех комнатах стояли стеллажи с огромным количеством книг. 
Именно это изобилие литературы и поразило археологов, когда они впервые вошли в дом.  Ещё их поразило то гостеприимство, с которым хозяйка встретила незнакомых людей. Её радость была неподдельной. А когда она узнала, что те изучают историю, просто расцвела от счастья.
– Вы кушайте с дороги и отдыхайте, а утром обязательно поговорим, – собирая со стола посуду, хрипловатым голосом щебетала хозяйка, – я давно не принимала столь уважаемых гостей. 
Нескончаемый, полный впечатлений и переживаний день закончился чистыми, пахнущими свежестью постелями.
Проснувшись первым, Вышегородский принял душ, побрился, сделал зарядку и принялся изучать книжные закрома. Те хранились, как в хорошей библиотеке, разделённые по тематике и годам издания. Всё стояло на своём, строго отведённом месте. Русская классика, зарубежная, причём некоторые экземпляры на языке оригинала, детская литература, современная, духовная, военная, историческая и даже детективная. Профессор подошёл к стеллажу с книгами по истории и тут же обратил внимание на то, что некоторых экземпляров не встречал даже в специализированных научных институтах. Это были не просто редкие книги, это были  неизвестные советской науке раритеты. В частности, среди прочих он заметил «Девять книг» Геродота на греческом языке, издания 1854 года. Такого раритета не было даже каталогах. Достав бесценный фолиант, Илья Сергеевич краем глаза заметил в уголке и свою брошюру о Сириске – историке Херсонеса Таврического, изданного всего в ста экземплярах университетской типографией.
– Здравствуйте, – послышалось за спиной, – как спалось?
Профессор от неожиданности вздрогнул и обернулся. В дверях стояла гостеприимная хозяйка.
– Доброе утро. Вот, решил полюбопытствовать, – невольно смутился Вышегородский.
– А, это. Берите всё, что вам понравится, – ответила Ануш, махнув рукой, – они уже никому не нужны. У всех одни деньги на уме. Я буду рада, если вас что-то заинтересует. Только сначала милости прошу к столу.
Потомственная княгиня направилась в сторону веранды, приглашая за собой гостя. Профессор поставил книгу на место и проследовал за ней. У стола старушка засуетилась с такой проворностью, словно бы и не разменяла девятый десяток. Движения её были точными и уверенными.
– Мне козьего молока принесли, парного. Хотите? Или чая травяного? Очень полезный. Из горных трав. А к чаю сулугуни с домашними лепёшками и мёдом. Извините, хлеба нет. Не завезли, – расставляя чашки на блюдцах и нарезая сыр, суетилась Ануш.
– Спасибо. А можно чай с молоком?
– Любите по-английски? Я тоже люблю чай с молоком, – улыбнулась женщина.
– Да, знаете ли. Соскучился по-домашнему. В командировках не часто себя побалуешь.
– Это точно. А что молодёжь, спит ещё? – полюбопытствовала женщина и тут же сама ответила, –  им надо. Это в моём возрасте спать много нельзя. И так мало осталось. Пусть поспят. А я им потом яишенки сделаю.

Глядя со стороны на мирно беседующую за чашкой ароматного чая парочку, можно было подумать, что это родственники. Даже о чём-то споря, они светились радушием и доброжелательностью.
Где-то к полудню приехал Левон на стареньком милицейском мотоцикле с коляской. Подняли подрастающее поколение. После обеда под яичницу и куриную подливку майор забрал студентов и укатил, а профессор с аспирантом устроились на диване в прохладном доме и приступили к изучению хозяйской библиотеки. 
Когда начало смеркаться, а солнце склонилось к вершине горы Ахбюк, Вышегородский заволновался. Студенты до сих пор не появились. Он отложил книги и вышел на улицу. Хозяйки тоже нигде не было, ни на веранде, ни во дворе. От жары и неприятных мыслей профессора бросило в пот. С трудом сдерживая себя, чтобы не перейти на бег, он быстро направился по дорожке к небольшому холмику, возвышающемуся прямо за хозяйским забором. С его вершины посёлок был как на ладони.
Внизу протекала мирная жизнь. На футбольном поле у школы мальчишки гоняли мяч, с пастбищ по узким улочкам брели коровы, позванивая колокольчиками, над домами из труб поднимался дым, растворяясь в бесконечно-синем небе. По ущелью Восточной Гумисты тонкой ленточкой текла вода, разбиваясь о валуны и переливаясь россыпью драгоценных камней, сверкающих на солнце. Где-то рядом затарахтел мотоциклетный мотор. Из-за поворота показался милицейский «Урал» с людьми. У профессора отлегло от сердца. Начальник экспедиции поспешил обратно к дому.
– А, профессор, здравствуйте. Любовались нашими красотами? – Не вставая с мотоцикла, поинтересовался майор. А я ваших стратегов привёз. Смышлёные ребята.
– Я уже хотел в розыск подавать, – вместо приветствия пробурчал Илья Сергеевич.
– Здесь розыск – это я. Всё хорошо, напрасно вы волновались.
– Как может быть хорошо, если рядом стреляют?
– Шрома не Сухум. Здесь вояки могут даже не появиться. Столицу они заняли, власть получили. Что им ещё надо?
– Вы думаете, что этим всё и закончится?
– А кому охота умирать? Военные – они тоже люди. Хотя…
– Вы, Левон Агонезович, чего-то не договариваете?
Майор снял шлем, платком вытер лысину на макушке и хитро сощурился.
– Вам скажу. Вы человек разумный и панику сеять не будете. Тем более, что завтра уедете отсюда.
Вышегородский напрягся.
– Не всё так гладко?
– Не всё, – согласился милиционер, – Шеви* объявил мобилизацию и вооружает бывших зэков. Боюсь, что грабежи начнутся и беспредел. Многие законники* давно на Абхазию глаз положили. Бандиты при оружии, да ещё с поддержкой государственных властей – это страшная сила.
– И нельзя ничего сделать?
– А что сделаешь? Они в Очамчире и Гали разоружили милицию и держат в виде клоунов с жезлами на дорогах. Местная власть перешла к законникам и их подручным. Чтобы у нас такого не случилось, мы немного оружия припрятали. И это всё, что мы можем.
– Значит, кровопролития не избежать?
– Думаю, что нет. У нас Кавказ. Кровную месть никто не отменял. Если хоть кого-то тронут, все поднимутся. Но вы не волнуйтесь. Гостей кавказцы уважают. Вам ничего не угрожает. Завтра утром я приеду и отвезу вас в Афон, – майор улыбнулся, – кстати, а «Царица» дома?
– Кто? – Не понял профессор.
– «Царица». Ануш.  У неё древняя княжеская фамилия Чачба, что по-абхазски – царица.
– Так вот в чём дело… Теперь понятно. А я смотрю, для простой учительницы она слишком изысканно себя ведёт. А библиотека какая?
– Да. Тётушка Ануш у нас просто сокровище. К ней даже из Москвы приезжают учёные. Её книгам цены нет. Это фамильная библиотека.
– Спасибо, что познакомили. В следующий раз обязательно к ней приеду погостить недельки на две.
– Будем ждать. А сейчас извините – служба. Завтра часиков в девять приеду. Будьте готовы.
– Спасибо вам, Левон Агонезович.
Майор ударил ногой по рычагу заводной ручки, пару раз газанул, надел шлем и махнул рукой.
– До завтра.
Мотоцикл рванул с места, оставив над дорогой небольшое облачко пыли, и скрылся за поворотом. Вышегородский немного постоял и направился к дому.

Вечер прошёл за душистым чаем и разговорами. Ануш с любопытством слушала о Рунах и злоключениях историков, связанных с военными действиями. Сама же с присущей учительнице обстоятельностью увлекательно рассказывала о предках и многочисленных легендах любимой страны Абхазии. Разошлись под сопровождение нестройного хора цикад  где-то за полночь. Утром гостям предстояло отправляться в дорогу.
Не зря говорят: «если хочешь рассмешить Бога – поделись с ним своими планами». Планам археологов сбыться не судилось.
Часов около трёх утра на улице послышались крики и выстрелы. Где-то рядом надрывно заревел двигатель автомобиля. Гости быстро оделись и выскочили из дома. На улице стояла Ануш с охотничьим ружьём в руках и патронташем через плечо. Её маленькая фигурка с оружием под тусклой лампой освещавшей веранду казалась какой-то неправдоподобной. Услышав шаги за спиной, она обернулась. Её лицо было бледным и жёстким.
– Вы зачем вышли? Идите в дом. Это не ваше дело.
– Тётушка Ануш, что случилось?
– Кто стреляет?
– Что происходит?
Посыпались вопросы.
Взгляд женщины стал ещё более суровым,  а слова твёрдыми.
– Я сказала, идите в дом. И не выходите, пока я вас не позову. Идите.
Археологи невольно подчинились. Они зашли на кухню и, не включая свет, прильнули к окну, выходящему во двор.
По забору скользнул свет фар. Где-то рядом послышалась незнакомая речь вперемежку с отборным русским матом. Хозяйка спустилась по лестнице и пошла к воротам. Мотор автомашины надрывно заревел и ворота, видимо, привязанные к ней тросом, слетели с петель. В проёме стояли силуэты людей. Ануш подняла ружьё и закричала:
– Стоять!
К удивлению историков, люди остановились.
– Ты кто такая?
– Я Ануш Чачба из рода Шервашидзе. А кто вы такие и что здесь потеряли?
– Чачба? Абхазка? – послышалось из-за забора.
– Шервашидзе это древняя княжеская грузинская фамилия, неучи. Нашему роду более тысячи лет.
– Старуха, всех князей ещё в семнадцатом расстреляли.
Толпа на улице разразилась нарочито громким смехом.
– Я осталась. И я не позволю, чтобы мой дом осквернили люди с оружием. У меня гости. А мой долг хозяйки, в отсутствии мужчин, защищать гостей. Если вы не уважаете старших и не чтите наших традиций, то знайте, каждый, кто переступит границу двора, получит пулю.
– Бабушка, не перегибай кутьке хвост.  Неужели ты со своей пукалкой хочешь нас напугать.
– А ты попробуй, – Ануш направила ружьё в сторону проёма ворот и взвела курки.
Где-то рядом застучал автомат, а по небу прошли оранжевым пунктиром трассеры. Там же раздались душераздирающие крики.
За воротами зашептались и заёрзали. Послышалось бряцанье амуниции и оружия.
– Да что вы её слушаете! Если княгиня, значит, богатая. Не зря сюда заглянули, – из темноты показалась фигура человека с автоматом в руках и двинулась во двор.
Раздался выстрел из дробовика, и человек рухнул на дорожку неуклюжим мешком.
– Ах ти. ****ь старий. Я тебя убью – вторая фигура шагнула от ворот и тоже упала, сражённая выстрелом.
Но, видимо, его ранение было не смертельным. Человек заорал и начал извиваться, корчась от боли. Из тёмного пятна, которым он казался в неосвещённой части двора  на светлом гравии, сверкнули две вспышки и раздались два негромких щелчка. Ануш, подняла голову, обернулась, словно хотела что-то сказать гостям, оставшимся в доме, выпустила из рук ещё дымящееся ружьё и медленно присела.
– Царицу убили! – закричали где-то на улице.
И понеслось по селу:
– Царицу убили!
– Царицу убили!
– Царицу убили!
С пригорка, на котором Вышегородский вечером любовался видами, застучал пулемёт. За воротами вспыхнула машина, освещая окрестности красно-оранжевым светом. В отблесках огня забегали фигурки, беспорядочно паля в разные стороны.  Форточка в окне, за которым сидели историки, цокнула и расползлась паутиной тоненьких трещин. В шкафу зазвенела разлетевшаяся на мелкие кусочки фарфоровая чашка.
– На пол, – выдохнул Вышегородский и толкнул ребят к стене.
Команду выполнили моментально.
Немного опомнившись, Борис схватил со стола нож и стал за входной дверью. Толик подхватил у плиты кочергу и примостился с другой стороны.
– Сергеич, там бабушка Ануш. Может, мы проскочим и посмотрим?
– Сидите здесь. Если с вами что-то случится, для неё это будет похуже смерти.
– Что за дикость? Мы быстро.
– Сидеть! Это приказ.
Толик со всего размаха ударил кочергой по полу.
– Блин. Ненавижу бездействие.
– Ребята, успокойтесь и поймите. Для горца нет ничего хуже позора. А отдать гостей врагам – это позор. Пожалейте старушку. Не позорьте.
– Блин, блин, блин, – зашипел Анатолий.

Пока историки рвались в бой, стрельба на улице стала утихать и отдаляться. Через некоторое время наступила тишина. Минуты для гостей потянулись бесконечно долго, превращаясь в часы. Неожиданно в двери постучали.
– Илья Сергеевич, вы здесь? Это Левон. Можете выходить.
Узники с облегчением вздохнули и ринулись из дома, засыпая на ходу майора бесчисленными вопросами:
– Что с Ануш?
– Кто эти люди?
– Кто стрелял по машине?
– Что случилось?
Милиционер устало сел на ступени и, не замечая возбуждения гостей, обхватил голову руками. Во двор потянулись люди, вооружённые мотыгами, салдами* и охотничьими ружьями. У тела княгини жалобно и надрывно завыли женщины.
– Слава Богу, вы живы. А тётушку убили. Чёртовы шакалы. Нет больше нашей Царицы. Немного не успели. Пока добежали… Никогда себе не прощу.
Вышегородский сел рядом и взял майора за руку.
– Кто это был, Левон?
– Кто? Шакалы. Нелюди. Воры. Поднять руку на старуху.  Нарушить законы предков и гор. Бешеные собаки. Я человек мирный. Но таких нужно не стрелять, это для них сильно просто, их нужно рвать на части.
– Это были солдаты?
Майор поднял голову. По его щекам текли слёзы.
– Это не солдаты. Солдаты защищают свой народ. А это... – Левон ударил кулаком по колену, – картвели вонючие. Из них солдаты как из дерьма пуля. Только и могут толпой с женщинами воевать, – немного помолчав, милиционер добавил, – собирайтесь. Вам нужно уходить. Теперь я за вас отвечаю не только перед собой, но и перед Царицей. Собирайтесь.
– А как же со всем этим быть? – Вышегородский указал рукой на горящую машину.
– Это наши проблемы. Машину в ущелье бросим. Бешеных псов закопаем в овраге, Ануш по-царски проведём в последний путь… Собирайтесь, времени нет. Сегодня я и вам и людям нужен. Кто без меня за порядком будет следить?
– А что, вы сможете это дело замять?
– Нет. Люди у нас живут разные. Многонациональная деревня. Некоторые с приходом войск в Сухуми хвосты подняли и гоголем ходят. Донесут обязательно. Отписываться придётся и в МВД и в прокуратуру.
– Да, не позавидуешь.
– Ладно, хватит разговоров, – майор поднялся и крикнул в темноту – Котэ! Муса!
– Да, дядя Левон, – ответили совсем рядом и на веранде появились вчерашние попутчики. Только теперь Константин, кроме нагана, вооружён был РПД.
– Подгоните машину. Гостей сегодня повезём.
Ребята кивнули и тихо растворились в темноте.

Когда историки загрузились в «Ниву», причём вчетвером на заднее сидение, небо начало сереть, а по селу покатилась перекличка голосистых петухов. Константин устроился за рулём, а хмурый Муса рядом, примостив свой раритетный автомат между ног. Внедорожник дёрнулся и покатился вниз по просёлку, освещая фарами дорогу и аккуратно объезжая идущих по своим делам задумчивых коров.  Выехав на асфальт, автомобиль ускорился и зашелестел колёсами по ровной поверхности, слегка подпрыгивая на едва заметных кочках. Дорога сделала несколько плавных виражей и вошла в широкое ущелье. Впереди показалось русло реки и длинный железобетонный мост. Когда до моста оставалось метров пятьдесят, Из-под него на дорогу выскочил человек в военной форме и стал размахивать милицейской палочкой, требуя остановиться. Муса передёрнул затвор и взял оружие наизготовку.
– Прорвёмся?
– Убери, – фыркнул Костя, – мы не одни. И назад придётся ехать. Уважаемые, как там звали капитана, что вам на сухумской дороге встретился?
– Шеварнишвили, кажется, – отозвался Сергей.
– Мне не кажется нужно. Мне нужно точно.
– Точно, Шеварнишвили, – подтвердил Вышегородский.
– Хорошо.
– Ты что задумал? – повернувшись к товарищу, спросил Муса.
– В общем, так, – сбрасывая скорость и включив правый поворот, – зачастил водитель, – вы историки, здесь ничего выдумывать не нужно. Мы вас везём из Сухуми по приказу капитана в Каманы. Корочки международные у вас есть. О том, что случилось в Шроме, мы не знаем.
– А если проверят оружие?
– Покажем. И скажем, что страшно ехать к абхазам пустыми.
– Константин, а вы кто по национальности? – поинтересовался профессор.
– Я грузин, но моя родина Абхазия. И мне не нравится, когда меня учат, как мне жить и с кем я должен дружбу водить.
– А я турок, а моя мама гречанка, а дед у мамы был русским, – добавил Муса, – что из этого?
– Мне просто стало интересно, а за кого вы в этой войне?
– Мы за свою родную землю.
Машина плавно остановилась напротив военного. Водитель открыл дверь и вышел. К нему подошёл молодой парнишка с погонами сержанта.
– Гамарджобат, командир. Что-то случилось?
– Гамарджобат. Документы. Всем выйти из машины. Кто такие? Откуда едете?
Пассажиры стали выбираться из салона.
– Везём гостей. Мы по приказу капитана Шеварнишвили сопровождаем их на могилу Василиска. Историки. Международная экспедиция ЮНЕСКО.
Сержант окинул взглядом пёструю публику и начал проверять документы. Из оврага у дороги показалось ещё несколько человек, а пробившийся из-за горы первый луч солнца как прожектором осветил стоявший внизу за обочиной БМП. Среди солдат появился мальчишка лет тринадцати с АКСУ–74 в руках. Он с деловым видом подошёл к пассажирам и, сплюнув на землю, навёл ствол:
– А, русские? Что, обосцалися? Некому теперь за вас заступаться? Теперь и вы, и ваши сраные абхазы будете нам ботинки чистить и трусы стирать.
Боря с Толей заиграли желваками.
– Стоять, – зашипел Вышегородский, – они только этого и ждут.
– Тряпки вы, а не русаки, – мальчишка ещё раз плюнул и отошёл к военным. Там нарочито громко засмеялись.
Тем временем сержант проверил документы, несколько раз перечитав мандат ЮНЕСКО, и разрешил ехать дальше. Машина спешно наполнилась пассажирами и дёрнула в сторону моста.
– Придурки, даже машину не проверили, – оскалился Муса.
– Я бы этого сопляка живым в землю закопал, и автомат на шее завязал, – буркнул Боря.
– Мне он тоже не понравился, – поддакнул Толик.
– Не ваше это дело, – заметил Костя и проехав мост, резко свернул влево.
– Не наше было, пока нас не трогали, – отпарировал студент.
Уйдя с асфальта, и превратившись в грунтовку, дорога запетляла между деревьями, поднимаясь вверх. Разговоры утихли. Пассажиры вцепились в подголовники и дверные ручки, стараясь удержаться на месте, то и дело подпрыгивая до потолка. Благополучно преодолев несколько серпантинов, грунтовка вышла на ровный скалистый уступ, где с одной стороны ограничивалась почти отвесной скалистой стеной, а с другой глубоким обрывом с видом на гумистинское ущелье. Не успели путники умоститься поудобнее, как Костя резко тормознул и остановился. Впереди что-то заухало, и перед машиной прошла дорожка пыльных вулканчиков. В ту же секунду капот «Нивы» задрало вверх, а из моторного отсека повалил белыми клубами пар. В растрескавшееся стекло было видно как, вминая просёлочную дорогу большими ребристыми колёсами и поливая окрестности из башенного КПВТ*  четырнадцатимиллиметровыми пулями, навстречу выехал БТР–80.
– Все из машины! Быстро!
В скорости покидания транспортного средства историки могли бы посоревноваться с крысами, бегущими с тонущего корабля. В считанные секунды автомобиль опустел, а пассажиры рассыпались по кустам.
– Наверх! За мной! – закричал Борис, толкая впереди себя профессора.
– Серёга, давай сюда! – перекрикивая грохот следующей очереди, орал Толик, продираясь вверх по склону.
Аборигенов подгонять не пришлось. Они, прихватив оружие, ловко карабкались по уступам скалы к заветной растительности.
– Гранаты есть? – Забравшись наверх и подползая к Мусе, спросил Анатолий.
– Есть, эфка. Только одна.
– Давай. Если что, прикроешь.
Студент зажал в руке ребристый шарик и побежал по краю уступа навстречу бронированной машине, ловко укрываясь за камнями и густыми кустами самшита. Он по опыту знал, что угол обзора водителя и стрелка не позволяют его увидеть.  Поравнявшись с железной махиной, Толик привстал и заглянул вниз. Прямо под ним чернело отверстие открытого люка транспортного отсека.
– Упарились, недоучки? – Злобно оскалился парень, и смертоносный снаряд с выдернутой чекой полетел вниз.
Толик прыгнул за ближайший камень. БТР остановился, на несколько секунд замолчал и тут же рвану изнутри, приглушённо ухнув и выплюнув наружу облако чёрного дыма. Из водительского люка показался окровавленный человек, пытаясь выбраться, но тут же получил несколько пуль из ППШ, обмяк и сполз на дорогу.
Подождав некоторое время и удостоверившись, что от боевой машины больше не исходит опасности, студент спрыгнул на броню. Заглянул вовнутрь и спустился на дорогу.
Со стороны «Нивы» к нему подбегал Вышегородский с проводниками и Борисом.
– Их всего двое было. Оба готовы. Видимо нажрались до чёртиков и стали палить сдуру. Внутри самогонкой несёт как из спиртовой бочки. Несколько бутылей вдребезги, – доложил студент, – а где Серёга?
Запыхавшиеся бегуны оглянулись.
– Сергей где? – повторил вопрос Анатолий.
– Я его видел в последний раз, когда на гору поднимались, – пожимая плечами, попытался оправдаться Боря.
Все бросились обратно к автомашине и стали шарить по кустам, разгребая ветки и вытаптывая придорожную траву.
– Здесь он! Сюда!– Послышался Костин крик. Парень немного постоял, снял панаму, вытер лицо, сел на дорогу и, обхватив голову руками, стал повторять: – здесь он. Здесь. Здесь.
И действительно, Сергей лежал, обняв камни, в нескольких метрах от обочины. В его спине с левой стороны чернела дыра, а вокруг по клетчатой рубашке растекалось тёмно-красное пятно.
– Твою мать, – выругался Борис.
– Что теперь делать? – Толик повернулся к профессору и посмотрел растерянным взглядом.
– Не уберёг, – выдохнул Вышегородский и присел рядом с Константином, – что я скажу его родителям?
– Это мы виноваты, – изрёк Муса.
– Я начальник экспедиции и я отвечаю за подчинённых.
– Не-е-ет, Сергеич. Это наш позор. – Голос Кости становился громче и сильней. – Бабушка Ануш умерла, защищая ваши жизни, а я молодой и сильный не смог. – Грузин встал, поднял руки к небу и закричал. – Щакалы… Я мамой клянусь, что отомщу за Сергея! Никто не может убивать наших гостей!
Он выхватил у Мусы автомат и пошёл к БТРу, на ходу опустошая диск.
– Успокой его, – попросил профессор второго проводника.
– Бесполезно. – Муса покачал головой. – Он сам скоро отойдёт.
И действительно, Костя быстро успокоился. Он попинал колёса смертоносной машины, выпуская ярость, выкрикнул несколько нецензурных фраз на грузинском и с опущенной головой вернулся назад. Его взгляд стал жёстким, а лицо постаревшим.
– Илья Сергеевич, что будем делать? Машины у нас больше нет, а на себе Сысоева далеко не унесёшь, – не поднимая глаз, спросил Боря.
– Понесём по очереди. Его нужно на Родину отправить. – Вышегородский встал, – проверьте БТР. Может быть, получится его починить.
– Вы Сергея не довезёте. Жарко очень. А в Каманах есть кладбище. Святое место. Ему там будет хорошо, – предложил Костя, немного успокоившись.
– О живых нужно думать. Мёртвым уже не поможешь, – добавил Муса.
– Возможно, вы и правы, – обречённо согласился профессор.

Как бы кому не хотелось вернуться хотя бы на несколько мгновений назад и  что-то изменить в своей жизни – это невозможно. Время неумолимо движется вперёд, превращая вчерашние события в историю. Нельзя взять и стереть ластиком с листа ни сказанные слова, ни совершённые поступки. Событие произошло. Очередная страница перевёрнута. 
Проклиная командировку, Руны, грузинских вояк и собственную беспечность, Илья Сергеевич никак не мог простить себе, гибели Сергея. Этот мальчик был одним из лучших его учеников и  просто хорошим человеком. Обладая феноменальной памятью и отличной работоспособностью, он мог бы стать настоящим учёным. Перед ним открывались великолепные перспективы.
 – Если бы я мог вернуть всё назад…  Эх, Серёжа, Серёжа. Не уберёг я тебя.
– Профессор, нам пора, – перебил невесёлые мысли руководителя экспедиции неожиданно появившийся Муса.
Вышегородский поднял голову:
– Что?
– Мы готовы. Картвелов вместе с «Нивой» спустили в обрыв. У машины радиатор в клочья, блок разворочен и подвеска всмятку –  не восстановим. А БТР ничего, можно оживить. Хорошо, что боекомплект не сдетонировал. Вот Костя ещё несколько проводков заизолирует, кровь смоем и можно ехать. Давайте Сергея переносить.
Илья Сергеевич поднялся.
– Да, конечно.
– Вот плащ-палатка. Нужно его укрыть. В бэтэре много всякого снаряжения. Четыре АК–74 с подствольниками нашли, несколько гранатомётов РГД–7, две «Мухи» и даже броники. Жаль только, что рация разбита, – проявил необычайную разговорчивость хмурый парень.
Профессор промолчал, не обращая внимания на перемены в поведении проводника. Через пару минут к ним подошли студенты, успевшие  вооружиться автоматами. Тело аспиранта аккуратно завернули в брезент, перенесли в транспортный отсек и положили на пол. Сами сели рядом на лавки. Костя завёл двигатель и начал плавно сдавать назад по узкой дороге. Найдя небольшую полянку, он развернулся, поломав несколько молодых осинок, и поехал в сторону Каман.
– Вы так и хотите на нём до самого Афона ехать? – Поинтересовался дальнейшими планами проводников Борис, примостившись рядом с водителем.
– Ты что? Во-первых – нужно Сергея похоронить. Во-вторых – аппарат требует ремонта. Где-то антифриз уходит. Долго ехать нельзя – двигатель заклинит. В-третьих, нужно осмотреться и немного переждать. Пропавший БТР наверняка станут разыскивать.
– И куда нам  теперь с этим счастьем?
– Здесь рядом мой дядька живёт – пасечник. Он эти места знает, как свои пять пальцев. Спрячемся до времени,  подремонтируемся, а потом и дальше тронемся.
Проехав метров триста, водитель свернул на едва заметную в кустах дорогу и повёл машину вверх по крутому склону. Преодолев подъём и примяв высокую траву, БТР остановился на большой поляне, окружённой с двух сторон буковым лесом, а с третьей – почти отвесной скалой. На поляне стоял небольшой домик из дикого камня, сверху покрытый дранкой. Вокруг него стройными рядами стояли разноцветные кубики ульев. Двигатель заглушили. В воздухе запахло цветочной пыльцой, мёдом и прополисом. Слух уловил устойчивый гул миллионов маленьких прозрачных крылышек, уносящих своих хозяек за капельками живительного нектара.
Дверцы БТРа открылись, выпуская людей наружу.
– Дядя Мишико! Дядя Мишико! Это я, Котэ! Вы где?! – направляясь к дому, закричал проводник, – дядя Мишико!
– Гамарджобат, дарагой. Зачем кричишь – пчёл пугаешь? – Отозвался хозяин, выходя из зарослей кустарника с двустволкой на плече, – я думал, чужие приехали. Звук мотора незнакомый. На всякий случай в лес ушёл.
Костя пошёл навстречу. Родственники обнялись, трижды расцеловались и заговорили по-грузински. Из всего диалога можно было понять только имена и некоторые слова вроде таких: профессор, БТР, пулемёт и антифриз.
Внимательно слушая племянника, дядя Мишико с любопытством поглядывал на историков и покачивал головой, не забывая цокать языком и почёсывать серебристую щетину на подбородке:
– Вай, вай. Вай, вай, – повторял хозяин пасеки на протяжении всего разговора, затем сплюнул, выругался по-русски и, сняв двустволку с плеча, потряс ею в воздухе, словно кому-то угрожая, – шакалы.
Закончив разговор, дядя Мишико направился к гостям и поздоровался с каждым как со старым знакомым, обнявшись и приложившись колючей щекой.
– Миша. Миша. Миша, – повторял он при каждом рукопожатии.
– Боря.
– Толик.
– Илья.
– Салам алейкум, дядя Мишико.
– Алейкум  ассалам, Муса-джян. Давно не приезжал. Настоящим джигитом стал, – поприветствовал друга своего племянника радушный хозяин, – проходите в дом. Гость в дом – хозяину радость.
В помещениях было прохладно. Маленькие окошки почти не пропускали света, отчего в комнатах царил полумрак. Прямо посередине кухни стояла небольшая глиняная печь с короткой трубой. Дым выходил в отверстие под крышей, успевая пропитать своим запахом подвешенные под балками кругляши сыра и куски мяса, уложенные в металлические сетки. Грубая мебель, сбитая из простроганных вручную досок, соответствовала общей концепции интерьера. Здесь всё было простым и надёжным. Разносолов на столе тоже не оказалось. Хозяин угощал сыром, мелко нарезанным копчёным мясом, домашним лавашем с мёдом и травяным чаем.
– А где хозяйка? – поинтересовался профессор, увидев на вешалке женский халат.
– Тамара в Каманах. Работа у неё.  В доме престарелых больных лечит. Здесь редко бывает. Приходит, когда мёд качаем или когда хлеб кончается.
– А дети у вас есть?
– Дети большие уже. Разлетелись. Гоча в Москве. Георгий в Киеве. Хорошо живут. Только внуков мне никак не привезут.
– Трудно, наверное, одному?
– Нет, не трудно. Здесь хорошо. Тихо. Только скучаю немного.
– Дядя Мишико, а в Каманах военных нет? – Спросил Костя.
– Не знаю. Ночью были. Чачу искали. Ко мне не заходили.
– А откуда знаешь, что были?
– Лёня приходил. Настойку прополиса брал. У него суставы перед дождём крутят, – хозяин убрал тарелки со стола и достал большой глиняный кувшин с кружками, – ты не бойся, Котэ, мы вашу железную арбу спрячем. И в Каманы я схожу. Медку отнесу людям. Похороны мальчика организую. Попа приведу. Нехорошо ему здесь лежать, – хозяин повернулся к маленькой иконке в углу и перекрестился, – вы пейте вино. Оно молодое, как девушка. Сил придаёт. А мне пора.
– Мы тоже пойдём, нужно технику отогнать. А вы отдыхайте, – вставил племянник и, повернувшись к Мусе, добавил, – оружие спрячем в лесу. С собой брать не будем.
– Отдохните, погуляйте, только к пчёлам не ходите. Они чужих не любят, – напоследок посоветовал пасечник историкам.

Дальше события закрутились как, в калейдоскопе стёклышки, сменяя картинки, цвета и впечатления.
К обеду появился мулла для отпевания покойного. На немой вопрос историков был получен простой ответ:
– А какая разница? Батюшка уехал в Сухум, а мулла всё равно ближе к Богу.
Бородатые мужчины в чёрных рубахах принесли оббитый красным бархатом гроб. Незнакомые бабушки и люди в монашеских балахонах омыли тело и переодели в чистую одежду, наполнив округу криками и причитаниями. К вечеру потянулись какие-то люди с продуктами в корзинах и напитками в оплетённых лозой бутылях. Все выражали историкам соболезнования, сочувственно пожимали руки и долго желали небесных благ безвременно ушедшему. Здоровался каждый на своём языке: на армянском – «барев дзез», на абхазском – «бзяраш бай», на русском – «здравствуйте», на греческом – «калимэра» и на грузинском – «гамарджобат».
К ночи гроб унесли в поселковую церковь.
На следующий день были похороны, поминки, и развоз охмелевших гостей.
Третий день посвятили соболезнованиям и лечению похмелья, плавно перешедшему в новую попойку.
Только на четвёртый день удалось заняться починкой техники и сборами в Афон.
Когда Костя со студентами уже заканчивали ремонт спрятанного в лесу БТРа, к ним прибежал запыхавшийся пасечник и сообщил, что в Каманы проехали машины с грузинскими солдатами.
Вышегородский новостей не слышал. Он просидел весь день у пасеки, думая о гибели Сергея и невольно наблюдая за слаженной работой пчелиных семей. Поглощённый раздумьями, профессор не замечал ни суеты хозяина, ни туч, которые окутали горы, ни красоты окружающей природы.

***
Вибрируя всем корпусом, постреливая карбюратором и грохоча  подвеской на выбоинах размытой и усыпанной камнями дороги, старенький УАЗик с упорством карабкался на  вершину горы Абагандара. Всего семьсот метров от уровня моря по горным серпантинам превратились в километры мучений и тряски. Даже Всеволод, который никогда не жаловался на здоровье, в этот раз почувствовал месторасположение собственной печени. Васнецова страдала от головокружения и тошноты, Егор бледнел при каждом взлёте и краснел при падении на жёсткое сиденье, а великовозрастные аксакалы экспедиции корчились в муках, хватаясь за сердце и проклиная поездку. Увидев дорожный знак населённого пункта с многообещающим названием Амба–Рыхуца, путешественники совсем приуныли. Их интуиция подсказывала, что главные испытания ещё впереди.
– Ашот, тормози! Мне плохо, – крикнул Шварц и начал пробираться к выходу.
Водитель, пожалуй, единственный из путешественников спокойно переносивший поездку, с недоумением посмотрел на пассажира и молча остановил машину. Семён Рудольфович вылетел из салона, чуть не сорвав с петель дверь старенького «чемодана», и скрылся в кустах.
– Пять минут перекур, – объявил Ашот.
Все дружно вывалили на дорогу, разминая ушибленные места и с жадностью отхлёбывая родниковую воду из алюминиевых фляг.
– Ашот, а что означает название деревни? Не здесь ли полегли полчища турецких завоевателей от бездорожья и разгильдяйства местных чиновников? – Поинтересовался радиоинженер, – уж больно пугает слово – «Амба».
– Э, брат, зачем так говоришь? Нормальное название, – потом подумал и добавил, – но, ты прав, дальше дорога будет плохой.
Котов поперхнулся водой и чуть не выронил флягу.
– Не понял, а эта что, была хорошей?
– Это была дорога, – подняв указательный палец вверх, многозначительно изрёк водитель.
Остальные разговора не слышали. Они наслаждались передышкой и любовались открывшимся с горы видом.
Со склона можно было одновременно созерцать и море, казавшееся сверху не голубым, а скорее  серебряным, и необычайно широкий купол синего неба, на котором белой кляксой проступал огрызок луны, и покрытые зелёными лесами предгорья. А на северо-востоке, сразу за хребтами, возвышались вершины Домбая, словно украшая драгоценную корону гор бриллиантовыми пирамидами вечно холодных ледников.
– Хорошо здесь, – вздохнула Люда, – только жарко.
– Да, в ресторане «Ущелье» в Эшерах было лучше, – добавил Сева.
– И мне понравилось.
– Прохладно, как в погребе.
– А помнишь, журчащий прозрачный ручей, лианы на отвесных скалах, тоненькую полосочку неба вверху, кабинки в виде гротов и здоровенные дубовые столы… А шашлык – просто объеденье, – подкатила глазки Васнецова.
– А вид со смотровой площадки?
– Ужас. Дух захватывает. Там высота – с ума можно сойти. Деревья и домики внизу кажутся просто игрушечными.
– Да… А помнишь вид на Сухуми с верхней дороги? Смотришь – и не верится, что где-то там люди стреляют.
– Если бы не беженцы, никогда бы не поверила, что в таком красивом месте люди могут воевать.
– Я тоже. А ты заметила, что с той стороны идут почти без вещей?
– Заметила. Зато отсюда и на машинах едут и тачки катят. Странно как-то.
К разговору присоединился Яков Николаевич:
– Как говорит местная молодёжь – их там шмонают, по-любому. Ведь на эту сторону бегут абхазы. Не верят люди переговорам. Видимо, официальные источники не всё говорят. И нам отсюда побыстрее уматывать нужно.
– А как же там Илья Сергеевич с ребятами? – покачала головой Людочка.
– Я милицию предупредил. И соседям дал знать, если появятся, чтобы нас дождались, – отозвался Ашот.
– Но ведь у них тоже могут отобрать деньги. Как они добираться будут?
– Не волнуйся, из Нижних Эшер, от военной части, организован вывоз беженцев в Гудауты и Афон. Доберутся обязательно.
– Хорошо, если так.
– Хорошо, только Яков Николаевич прав, нам нужно торопиться, – вставил Балий.
Вытираясь платочком и громко откашливаясь, из кустов вылез Шварц.
– Зря я обедал в ресторане. Если бы знал, что предстоит такая тряска – никогда бы не стал пить столько вина.
Егор хихикнул.
– Это была дорога, – он поднял указательный палец, подражая Ашоту, и добавил, – советую на всякий случай ещё сходить по-большому, бездорожье только начинается. Вы видели надпись на указателе?
– А что там? – Не оценил шутки Семён Рудольфович.
– Там написано – «Амба».
– И что?
– И то. Амба это значит: хана, кранты, конец, труба, точка, крышка, каюк. Не при женщинах будет сказано – чеши грудь, сливай воду, суши пряники. И наконец – кирдык, засада, трендец, и полный песец.
– А, вы в этом смысле? – Американский подданный равнодушно выслушал монолог и  жадно приложился к фляге.
В разговор был вынужден вмешаться доцент филологии, так как вопрос явно затрагивал его профессиональное самолюбие.
– Вы, молодой человек немного заблуждаетесь. У слова «амба» есть масса других значений. Например: так называют на языке гольдов тигра, на санскрите это означает мать, в Эфиопии есть гора с таким названием,  а в Приморском и Краснодарском краях – реки. А ещё на латыни слово «амба» означает двойственность, задвоение.
– Яков Николаевич, – скривился Егор, – никто не оспаривает ваших познаний. Просто я пытаюсь популярно объяснить господину капиталисту его ближайшую перспективу. Если мы через каждые сто метров будем останавливаться, то можем никогда не доехать до святых мест. Ему же предлагали остаться.
– Без меня? Никогда. Я в норме. За меня не волнуйтесь, – тут же отреагировал Шварц, – можем ехать. Ашот, заводи машину.
Машина завелась, тронулась, свернула с основной дороги и осторожно покатилась под гору, отбивая чечётку старыми колёсами, продираясь сквозь цепкие ветви придорожной растительности и перетряхивая  кости пассажирам.
– Мы точно правильно едем? – прикрыв окно чтобы не лишиться органов зрения, поинтересовался филолог.
– Точно. Здесь нет другой дороги. Раньше была, но зимой оползень сошёл. Теперь её не стало, – ловко уворачиваясь от многочисленных препятствий, успокоил водитель, – вы не волнуйтесь, часа через полтора приедем в Амзару. Там отдохнём и переночуем.
– Полтора часа? Перспективка нерадостна, – в очередной раз подпрыгнув, заметил Котов, а больно ударившись задом, уточнил, – за это время мой хребет в штаны высыплется.
Ашот громко засмеялся:
– Мы можем от Амзары в Каманы пешком пойти. Там, если по тропинке, то к мосту за час доберёмся. На машине вокруг – часа два.
– Это тот случай, когда лучше хорошо идти. Я предпочитаю пешком, – приложившись головой к боковой стойке при очередном резком крене машины, высказался Кац.
Остальные были солидарны с мнением филолога.
Дальше УАЗик запрыгал по уступам как горный козёл. Пассажиры из последних сил вцепились в ручки, спасая здоровье. С каждым оставленным за спиной метром они всё больше и больше проникались любовью к пешим переходам.

Амзара – это несколько десятков домов, разбросанных по всему восточному склону Абанагдары. Здесь мандариновые плантации череддовались с террасами виноградников, частоколом кукурузы увитой фасолью,  и ровными квадратами чайных полей. Изумрудные склоны опирались на белые каменные россыпи ущелья, где  воды Западной Гумисты встречались с её восточным рукавом и, слившись в единый поток, неслись к Чёрному морю. Амзара – это поселение гордых и трудолюбивых людей.

– Мшыбзиа*, Рафаэль! – закричал Ашот.
Он тормознул у красивого двухэтажного дома, выскочил из машины и побежал к человеку, стоящему на лестнице и собирающему виноград.
– Ора! Ашот! Бзиа убеит!* – спускаясь вниз и пристраивая конусообразную плетёную корзину у забора, обрадовался незнакомец, одетый в светлую застёгнутую под самое горло рубаху с длинными рукавами и в тёмные холщёвые штаны, заправленные в сапоги из мягкой сморщенной кожи.
– Чтобы ты благополучно спустился с Нара!* Пусть твой урожай радует и тебя и твою семью, – улыбался Ашот.
– Чтобы мы вместе спустились и радовались! – щурился от солнца незнакомец.
Мужчины обнялись и трижды приложились друг к другу щеками.
– Какими судьбами? Сто лет тебя не видел. Как жена, как дети?
– Всё хорошо, Рафаэль. А как твой отец, как Наира, как Амра с Хиблой?
– Девочки в школу пошли окна красить. Жена дома. Отец огород тохает*. Да ты всё сам увидишь, проходи в дом, – сняв с головы платок, повязанный по типу банданы, ответил хозяин.
– Я не один, с гостями. Примешь?
– Ты шутишь? Веди их сюда быстрее. Отец очень обрадуется. Нас давно никто не баловал присутствием.
– Хоп.
Ашот поднял руку, сжав пальцы в кулак, улыбнулся ещё шире и пошёл к машине.
Утомлённые переездом пассажиры высыпали на ровную площадку абхазского двора, покрытого короткой густой травой.  Прямо перед ними стоял красивый двухэтажный дом с колоннами и двумя симметричными лестницами на фасаде, ведущими к верхней веранде. Вокруг росли высокие кусты с огромными розовыми цветами. Справа от дома к хозяйственным постройкам шла стройная кипарисовая аллея. Слева возвышалась раскидистая хурма, радуя глаз начавшими спеть оранжевыми плодами. На заднем плане раскинулся мандариновый сад на фоне ущелья и гор. Своей грациозностью и размахом подворье напоминало старинное русское имение из художественных фильмов. 
Полученный в Анухве опыт общения с местным абхазским населением оказался как нельзя кстати. Гости почти правильно следовали традициям, чем заслужили уважение хозяев. Только американец, который не удостоился гостеприимства Питыной семьи, всё время путался в тонкостях этикета - не вставал при появлении старшего хозяина и пытался усадить женщин за стол. Дедушка Даур искренне радовался непосредственности иностранного гостя и на правах старейшины лично подливал чачу в его бокал перед каждым тостом. Заправившись по самые зрачки волшебным зельем, Шварц отъехал на кровать сразу после обеда. Ему забыли сказать, что по абхазским традициям обязательно должен пить только тостующий, остальные могут отделаться поднятием бокала.
После радушного приёма мужская половина вышла во двор и устроилась под навесом. К ним присоединилась Васнецова, которую вежливо выпроводили с кухни, не дав даже притронуться к посуде. Попыхтев немного самокруткой, Даур отправился обрезать лозу. Будущие молодожёны потихоньку сбежали и уединились в саду. Котов с доцентом устроились в плетёных креслах, потягивая вино и подрёмывая в тени деревьев. Рафаэль с Ашотом принялись обсуждать текущие проблемы.
– Ты не боишься, что грузины пойдут в обход Эшер? – сбивая пепел сигареты на землю, спросил Ашот.
– Боюсь, конечно. Все боятся. Место здесь стратегическое. Отсюда весь левый берег Гумисты, как на ладони. Три дня назад в Шроме начали стрелять и что-то горело. Два дня назад на дороге под Каманами слышались пулемётные очереди. С той стороны люди начали уходить. Рассказывают о грабежах и убийствах.
– А что вы собираетесь делать?
– Жить.
– И всё?
Рафаэль прищурился.
– Нет, конечно. Не всё. Кое-какое оружие у нас есть. Власти только малую часть забрали.
– Я бы удивился, – хмыкнул Ашот, затушил окурок и достал новую сигарету.
– Но у нас только стрелковое оружие. В основном, двустволки. Людей мы сможем остановить на наших склонах, а вот как быть с техникой?
– Нужно заминировать самые узкие места. На верхнем и нижнем мостах эшерские ребята фугасы из газовых баллонов под опоры заложили. Грузины пока не решаются через них переходить.
– Хорошая идея. Нужно со своими поговорить и Каманский мост заминировать.
– Поговори.
– Кстати, а ты к нам надолго? Я так и не понял, что за туристов ты привёз?
Ашот рассказал об археологах, об удивительных артефактах, о снах доктора и предсказаниях древнего волхва. Сообщил о помощи американца в переговорах с Москвой и Вашингтоном и о его обещании заплатить большие деньги, если найдётся третья часть Рун. 
– Интересно. Я бы с вами мог пойти. И деньги мне не помешают.
– Я к тебе поэтому и приехал. Ты же здесь все тропки знаешь.
– Да, пришлось побродить с ружьишком. Это правда.
– Так что, договорились?
– По рукам, только сначала нужно со стариками посоветоваться. Сегодня намечается мероприятие. Телёнка будем резать, чтобы дожди пошли. Сушит третью неделю. Там и решим все вопросы.
– Да ты что? С детства мечтаю посмотреть на это таинство, – Ашот аж подпрыгнул, – возьмёшь?
– Брат, ты же знаешь, что старики чужаков не любят. Свои секреты хранят. А ты ещё и армянин – не абхаз.
– Значит, как помогать – мы братья. А как дело до секретов доходит – мы армяне, – Ашот сделал вид, что обиделся, но тут же подобрел и попросил, – ладно, только принеси кусочек печени жертвенного быка.
– Это – всегда пожалуйста. Главное, чтобы не язык. Наши аксакалы его сами уважают.
Они ещё долго разговаривали, вспоминая совместные охоты, свадьбы многочисленных друзей и похороны далёких родственников. Когда расходились – чёрное южное небо укрылось бесконечной россыпью удивительно ярких звёзд.
В горы пришла ночь. Где-то завыли шакалы, рыскающие в поисках добычи, захрюкали длинноносые щетинистые свиньи, укладываясь в сараях на ночлег, закудахтали куры, потревоженные пронырой-хорьком,  и обречённо  замычал молодой бычок, готовясь к жертвоприношению. В Амзару пришла ночь.
Археологов разместили на втором этаже просторного дома. Следуя абхазским традициям, незамужнюю Васнецову устроили в женской половине, а Севу с остальными – в просторном зале. Засыпать парню пришлось под громкий храп американца и тонкое жужжание назойливых комаров. Промучившись полночи, Балий забылся в полудрёме. В его сознании снова возникали фрагменты из прошлых видений, где Волах рассказывал о Рунах, набережной Судака с тревожным ощущением чьего-то взгляда за спиной и ещё что-то новое… Перед ним развернулось сражение  древних русичей с хазарами. Доктор, естественно, не мог раньше видеть ни тех, ни других, но был уверен, что это именно они. Хазары наступали снизу большими силами, оттесняя русичей вверх по склону холма. И когда уже казалось, что поражение неминуемо, на вершине возникла фигура огромного медведя. Он ринулся вниз, размахивая лапами и сметая на своём пути врагов. Хазары дрогнули и побежали. Медведь не стал преследовать врагов, остановился, вразвалочку подошёл к Севе и сказал: – «обернись». Балий повернул голову и увидел, что за столиком в кафе на набережной Судака прямо за его спиной сидит Шварц вместе с незнакомцем, который пристально смотрит ему в глаза и шепчет, еле шевеля губами: «Ты слышишь только мой голос. Ты слышишь только мой голос». Жаром ударило в лицо.
Балий проснулся, открыл глаза и прищурился. Из окна прямо на него светило яркое утреннее солнце. В комнате суетились постояльцы, собираясь в дорогу. В дверях появилась Васнецова в небесно-голубых джинсах и облегающей маечке.
– Севка, вставай. Сколько можно спать?
– Я не сплю, – улыбнулся парень, забывая сновидения.
– Рафаэль посоветовал сменить наши кроссовки на что-то более подходящее. У него в сарае целый склад различных сапог и ботинок. Даже мне одни подошли, на шнурочках. Правда, вторые носки пришлось поддеть. Сходи, примерь, – протарахтела девушка, демонстрируя обувку.
Балий окончательно вернулся к действительности, окунувшись в повседневные заботы.

Часам к восьми все члены экспедиции были готовы к походу. Пристроив на спины рюкзаки и вооружившись длинными шестами, они двинулись в путь. Впереди бодро шагал Рафаэль с ружьём на одном плече и холщёвой котомкой на другом, а замыкал колонну Ашот с большим рюкзаком.
Солнце начинало припекать, поднимаясь по небосклону всё выше и выше. Его лучи освещали горные хребты, укутанные пушистыми простынями облаков. Судя по всему, жертвенный бычок сделал своё дело, и благодушные боги снизошли к молитвам старейшин. С гор подул свежий ветер, и запахло дождём.
Бодрым шагом проследовав мимо садов и виноградников, экспедиция погрузилась в сумрак горного леса. Узкая тропинка спускалась вниз, обминая провалы и бархатные от мягкого мха валуны. Мелкие камешки громко скрежетали под жёсткими подошвами сапог, распугивая лесную живность.
– Повяжите голову платками и застегнитесь под горло, – обернувшись, посоветовал проводник, – здесь можно клещей подхватить.
– Так жарко же, – попытался возразить Семён Рудольфович.
– Жарко, – согласился Рафаэль, – но это не смертельно. Хуже, когда придётся вас в больницу тащить с энцифалитом.
– А это опасно?
– Как вам сказать? Энцефалит лечится, только последствия от него могут быть очень тяжёлыми, – уточнил Балий.
Шварц брезгливо передёрнул плечами и вместе со всеми благоразумно последовал совету. 
Помогая друг другу преодолеть опасные места, опираясь о шесты, спотыкаясь и сползая по осыпям, путники уверенно наматывали километры. Изрядно попотев, минут через сорок они вышли из тёмного леса к реке. После полумрака от ярко света резало глаза.
Немного привыкнув, искатели артефактов увидели широкую полосу  каменной гряды. На белом фоне россыпей акварельными пятнами  проступали розовые, серые и зеленоватые разводы. Прямо посередине, разрывая долину на две части, с шумом товарняка неслась вода, переваливаясь через перекаты, перемалывая мелкие камешки и разбрасывая по сторонам брызги перламутровых  бусинок. Историки невольно остановились и замерли как зачарованные. Упершись носом в спину Васнецовой, Ашот тормознул.
– Алё, уважаемые. Мы будем гулять дальше или останемся пингвинов считать?
– Может ворон? – не отводя глаз от пейзажа, – спросила девушка.
– Какая разница? Вороны, грачи, страусы. Всё равно птички. Пошли. Пошли. Ещё насмотритесь на красоты, начал подгонять армянин.
Немного придя в себя, экспедиционеры двинулись дальше.
Узкая тропинка становилась всё шире и ровнее. Сделав плавный поворот, она поползла вниз и упёрлась в ржавую конструкцию подвесного моста. Сооружение из нескольких тросов нависало над грядой на высоте метров десяти и покачивалось под напором ветра, дующего в ущелье. Сквозь просветы межу почерневшими от времени досками были видны камни и прозрачные струи горного потока.
– Ой, нам сюда? – Заволновалась Людочка и ухватила Севу за руку.
– Ты, главное, вниз не смотри, – посоветовал Рафаэль.
– Как не смотреть? А если нога в дырке застрянет? – Удивилась девушка.
– Тогда смотри, – пожал плечами проводник и бодро зашагал по мосту.
За ним осторожно двинулись остальные, хватаясь за податливые поручни. Троса натянулись, доски заскрипели, историки заохали.
Перебравшись на противоположный берег, компания остановилась. Проводник достал бинокль и осмотрел окрестности. Остановив свой взгляд на ущелье восточного притока, он наморщил лоб и сообщил:
– Мы к нужному месту можем добраться двумя дорогами. Первая через Каманы по трассе на Ахалшени и до развилки на СухумГЭС. Но там, у моста я вижу военный пост. На дороге тоже могут встретиться солдаты, а это небезопасно.
– А второй путь? – Поинтересовался Шварц.
– А второй горными тропами. Он немного тяжелей, но короче и красивей, а главное – безопасней.
– Можно вашу оптику? – попросил американец и, взяв бинокль, посмотрел в сторону поста. Немного подумав, он вынес решение, – я за то, чтобы направиться по дороге.
– Не понял, – удивился проводник.
– Военные существуют для того, чтобы защищать свой народ. С их стороны не может быть угрозы. Тем более, что мы иностранцы. А в лесу куча диких зверей. Это опасно.
– Это ты иностранец, а мы местные, – закипел от возмущения Ашот, – ты же с нами Славика хоронил. Он тоже считал, что военные должны защищать людей, а не жечь их огнемётами, – его лицо покраснело, а кулаки сжались.
– Спокойней, товарищи, – вмешался доцент, – давайте доверимся опыту проводников, – затем повернулся к абхазу и продолжил, – а вы, в следующий раз, не спрашивайте нашего мнения, а ведите так, как считаете нужным.
– Хотели как лучше, а получилось как всегда, – окончательно разрядил обстановку Егор и похлопал Рафаэля по плечу, – вы на нас не обижайся. Мы народ дикий, культур-мультур нет. Нам поспорить – мёдом не корми. Ведите через лес.
– Нет хуже зверя, чем человек, – добавил Кац многозначительно, – я за горную тропу. Но попрошу сильно не торопиться. Возраст уже не тот.
Сева с Людой присоединились к большинству.
– Мы тоже хотим посмотреть ваши красоты.
Проводник улыбнулся.
– Ладно. Проведу вас по самым заповедным местам. Только в конце всё равно придётся на гору подниматься. По-любому.

Дорога пошла вдоль стремительного русла реки, глубоких форелевых омутов, почти непроходимых завалов, пересекая тонкие журчащие ручейки. В некоторых местах притоки пропадали под камнями и снова появлялись где-то вдалеке, вырываясь из-под земли искрящимися гейзерами. Многочисленные родники блестели маленькими озерцами и стекали кристально чистыми струйками по тоненьким каменным желобкам. Повернув направо, дорога нырнула под арку из густых зарослей самшита и, сужаясь до размеров тропинки, зашла в узкую расщелину.  Стены скал, окрашенных в бежевые тона, рванулись вершинами к небу, то расширяясь и образуя огромные залы, то сужаясь у основания до ширины дверного проёма. Впереди стали видны карнизы - «чёртовы мосты» из упавших с вершины камней   и глубокие чёрные гроты. За очередным поворотом стал слышен шум падающей воды, нарастающий с каждым шагом.
Рафаэль остановился и обернулся.
– Здесь лучше надеть плащи. Впереди будет очень мокро.
Путешественники, не закрывая ртов от удивления и не прекращая восхищаться красотами природы, полезли в рюкзаки.
Пройдя метров десять, они услышали, что шум усилился. Неожиданно для всех скалы  разошлись, как накладывающиеся друг на друга шторы. То, что издалека казалось просто тоненькой трещиной,  на самом деле было проходом в зал изумительной красоты. В середине ровным овалом синело небольшое озерцо, а в него, струясь упругим потоком и разбиваясь о многочисленные уступы, низвергался   водопад.
Путешественники остановились и зашептали, будто боялись испугать открывшееся им чудо.
– Красота!
– В жизни такого не видал.
– Не хотите искупаться? – Спросил Рафаэль.
– Да вы что? На это можно только любоваться, – ответила за всех Васнецова.
– Тогда вперёд. Вы ещё не танцевали с радугой.
– С чем? – удивился Егор.
– Пошли, пошли. Сам увидишь.
Заинтригованная публика, двинулась  к новым впечатлениям, не замечая усталости.
А впечатления не заканчивались.
Выйдя из зала и обогнув уступ, тропинка поползла вверх вдоль узкой расщелины.
– Нам туда, - показал Рафаэль, подняв годову.
Там, между каменными стенами скал вместо неба висела настоящая радуга, а прямо из неё мелким моросящим дождём сыпалась вода, падая на путешественников.
Поднявшись выше и поравнявшись с радугой, люди снова остановились. Здесь проходила граница между мраком ущелья и миром солнечного света, падающего косыми лучами откуда-то сверху сквозь узкую щель между скалами. Источником моросящего дождя была тонкая струйка воды, бьющая над их головами прямо из скалы в противоположную стену и рассыпающаяся миллионами мелких капелек. Местом встречи двух стихий – воды и света и была та самая радуга.  Она медленно струилась посередине каньона, не обращая никакого внимания на выходки путешественников.
А те вели себя, мягко говоря, не совсем адекватно, веселясь, как малые дети. Сева с Людой ныряли в разноцветные волны и громко хохотали. Котов разгребали их руками, пытаясь перемешать цвета. Кац прыгал на одной ноге, а почтенный американец размеренно приседал. И только аборигены остались невозмутимы. Ашот отрешенно водил рукой по густому мокрому мху и причудливым гирляндам лиан, покрывающим стены, а Рафаэль просто стоял и улыбался.
Подождав пока историки наиграются, он повёл их дальше.
Пропетляв лабиринтами ущелья, тропинка выскользнула на ярко  освещённую полянку, окружённую чинарами, буками и дубами. Впереди возвышалась гора.
– Нам туда, – указал проводник, сняв ружьё и начиная стаскивать котомку, – здесь мы немного передохнём, подсушимся и перекусим.
Переполненные впечатлениями по самые макушки, историки рухнули в траву. Только сейчас, выбравшись на ровное место, они почувствовали усталость и боль в натёртых ногах. Больше всех досталось Шварцу. На его мозоли жалко было смотреть – они кровоточили. Севе пришлось достать аптечку и немного поработать по основной специальности. Подшаманив конечности  спонсора экспедиции, доктор присоединился к аборигенам, которые возились у костра, разогревая перловую кашу с говядиной прямо в консервных банках. К запаху горных трав и свежего ветра прибавился аромат предстоящего обеда. Пешая прогулка пробудила зверский аппетит. Подчиняясь естественному инстинкту, историки потянулись к костру.
Пока продукты отправлялись по своему прямому назначению, вещи, разложенные на горячих камнях, успели просохнуть. Немного передохнув и повалявшись в траве, путешественники двинулись дальше.
Солнце пересекло точку зенита.
Новый участок дороги изобилием красок и впечатлений не баловал. Зелёный ковёр простирался от поляны до самой вершины горы. Редкие деревца чередовались с островками непроходимых зарослей орешника. Целые поляны полутораметровых папоротников прикрывали тропинку, затрудняя поиски правильного направления. Вездесущие колючие щупальца ежевики, цеплялись за одежду, царапали ноги и мешали передвижению. Глядя на мучения историков, Рафаэль немного изменил маршрут, обходя «зелёнки» и выбирая более пологие подъемы. Дело пошло веселей. Через пару часов путники вышли к подножью крутого подъема, на котором от основания и до самого верха были уложены плоские камни, образуя лестницу. 
Интересно, кому это пришло в голову в горах лестницу строить?– удивился Балий.
– В Каманах до революции был женский монастырь. Монашки и построили, – ответил Рафаэль. – Ведь наверху, одна из самых древних святынь христианства. Там укрывали голову Иоанна Крестителя. К этому месту паломники со всего мира приезжали.
– Голову? А где было всё остальное?
Рафаэль пожал плечами.
– Разрешите мне продолжить экскурс, – вмешался доцент филологии, сняв бандану и вытирая вспотевшую лысину.
– Конечно. Мы такого в институте не проходили, – обрадовалась Васнецова незапланированному отдыху и познавательной лекции.
– Это естественно. Советская система образования старается не затрагивать религиозных аспектов.
– Религия – опиум для народа, – с  комсомольским задором продекламировал Егор.
– Совершенно верно. Но на самом деле религиозные книги открывают целые пласты исторических событий, и нюансов лингвистики. Невозможно понять процессов развития цивилизаций без изучения материалов, оставленных нам потомками. Монахи, жрецы, ламы и прочие культовые служители во все времена были основными проповедниками культуры и традиций. Они записывали события  на бересту, камни, папирус.  Это благодаря им, мы сегодня знаем «Слово о полку Игореве», истории Ветхого и Нового заветов, тайны китайских династий и секреты тибетской медицины.
– И о голове Иоанна Крестителя тоже стало известно из поповских книжек? – не унимался Егор.
– Молодой человек, я понимаю, что вы изучали точные науки, но нельзя же быть таким невежественным. Иоанн Предтеча был великим мессией ещё до Христа. Эб этом, в частности, написано в Библии. Он первым узнал в Иисусе Христе сына божьего. Именно он крестил Иисуса. Отсюда и его прозвища – Предтеча и Креститель. А погиб он от рук царя Ирода за то, что обличал того в грехе. Ирод спал с женой брата, которая к тому же доводилась ему родной племянницей. 
– Ничего себе нравы, а потом говорят, что мы живём как-то не так, – искренне удивился инженер.
– А что с его головой случилось? – попытался направить рассказ в нужное русло Балий.
– Ему голову отрубили по приказу царя и надругались над ней, прибив язык к подносу и выставив на посмешище.  Потом её выбросили в выгребную яму. Позже тело мученика забрали и похоронили ученики. А голову нашли и долго прятали от варваров. Каманы – тогда ещё Византийский городок в провинции Понте был третьим местом захоронения головы. Отсюда её после принятия Византией христианства забрали в столицу.
– Весёлая история, – подвёл итог Егор.
– А в те времена вообще было весело, – парировал Кац, – кстати, здесь же, в Каманах, похоронен ещё один святой – Василиск.
– Ему тоже голову отрубили? – ухмыльнулся инженер.
– Нет, но тоже убили…
– Давайте о Василиске поговорим в следующий раз, – прервал рассказ Ашот, – в горах тучи собираются. Дождь скоро пойдёт. Если хлынет, то мы не сможем туда подняться, – он указал рукой на вершину.
– Да, вы правы, – согласился доцент, – пора, пора.
Путешественники снова выстроились в колонну и приступили к покорению крутого подъёма.
Идти было тяжело. Уложенные когда-то натруженными женскими руками ступени шатались и норовили выскользнуть из-под ног. Спины прогибались под тяжестью рюкзаков, мышцы наливались свинцом. Тяжелее всех было Шварцу. Он начал громко кряхтеть и заметно отставать. Ашоту пришлось взять его рюкзак, а самого хозяина придерживать на особо опасных участках.
Протопав ещё минут тридцать, покорители горных вершин вышли к небольшой площадке, где тропинка обрывалась, упершись в скалистый уступ, окруженный камнями и деревьями. В его нижней части виднелось небольшое углубление.
– Пришли, – объявил Рафаэль.
Историки оглянулись по сторонам и с недоумением посмотрели на проводника.
– И где же это самое обретение головы Крестителя? – поинтересовался Егор.
– Вот это оно и есть, – проводник указал на уступ с отверстием.
– Как-то не очень впечатляет, – заметил Сева.
– Чем богаты...
– Да, интересного мало, – добавил Шварц, привалившись к дереву спиной.
– И как мы будем искать Руны? – поинтересовалась Васнецова, усаживаясь на траву.
Только Кац ничего не говорил, а, сняв рюкзак, начал осматривать достопримечательность.
– Смотрите, здесь видно человеческое лицо. Я об этом читал, но не очень верил, – доцент отошёл на несколько шагов, вытащил из кармана очки, надел и снова посмотрел на камень, – действительно лицо.
Его окружили остальные.
– Точно. Вон глаза, нос, рот, борода.
– На лик Христа похож.
– Ничего себе… И правда.
– Интересно, это нарисовано? – Егор вытащил перочинный ножик и попытался содрать верхний слой.
– Коллега, не старайтесь. Вы не первый, кто пытается развеять миф о сверхприродном происхождении рисунка. Я просматривал отчёты одной экспедиции, изучающей этот феномен, и данные химанализа проб. Это одна из религиозных загадок человечества, – попытался внести ясность Кац.
– Ну, тогда я не знаю, – инженер пожал плечами.
– В том-то и дело, что никто не знает.

Рафаэль некоторое время наблюдали за происходящим, но, в конце концов, не выдержал и вмешался:
– Товарищи, если вам некуда торопиться, то можете стоять здесь до утра. Только мне нужно знать, мы остаёмся ночевать или возвращаемся?
Историки переглянулись.
– Я назад не дойду. У меня ноги всмятку, – высказал мнение Семён Рудольфович.
– И мне как-то не очень хочется тащить во второй раз на эту гору свои приборы, – присоединился Котов.
– В общем, и я не буду возражать, если мы здесь заночуем, – сообщил Кац.
– Мы тоже остаёмся, – глянув на Севу, добавила Людочка.
– Понял. Тогда так, мы с Ашотом подготовим место для ночлега, а вы когда здесь решите свои дела – подходите, мы будем недалеко. Вон за теми деревьями есть подходящая поляна.
Проводники, прихватив рюкзаки историков, направились в указанном направлении, по пути ломая мелкую поросль на тропинке.
– Ну что, Всеволод, где будем искать третью Руну? – поинтересовался американец с ехидной улыбочкой на лице, – что там говорит ваша интуиция?
Балий с недоумением посмотрел на собеседника.
– Не знаю.
– Так, может быть, мы зря сюда тащились? – Добавил Шварц.
– А вам предлагали остаться, Семён Рудольфович. Вы сами изволили принять участие в экспедиции, – неожиданно заступился за Севу Котов, – если у вас были другие мысли на счёт месторасположения артефакта, то нужно было ими поделиться. И не забывайте, это благодаря усилиям нашего уважаемого  доктора были найдены в заброшенном колодце бесценные документы.
– Мы ещё ничего не искали, а вы уже выводы делаете, – примкнул к разговору Кац, – в таких вопросах терпение нужно.
– Вот настрою свои приборчики, там и посмотрим – зря мы шли сюда или не зря, – добавил Егор.
– Иногда годами приходится проводить раскопки в экспедициях, чтобы найти что-то ценное, – вмешалась и Васнецова, – десятки людей работают, и тонны земли перекапывают. А вы хотите сразу – пришли и нашли?
– А я то? Я просто спросил, – не ожидая такого напора, иностранец смутился.
– Идите лучше к проводникам. Разуйтесь. По травке босиком походите. Очень полезно для ног и нервов, – посоветовал Яков Николаевич.
– Это точно, мы здесь и сами справимся, – добавил Егор, – только образец оставьте. Мне нужно приборы настроить.
Семён Рудольфович встал.
– Ну, если я вам мешаю, то могу и уйти. Вот ваш образец. Только не потеряйте, – он снял с шеи мешочек и передал инженеру.
– Вот за это спасибо. Всё будет в сохранности, как в лучшем швейцарском банке.
Господин из Америки вспомнил чистые улицы Цюриха, по которым ходил всего два месяца назад, уютные кафе с изысканной кухней, и прохладный с кондиционированным воздухом подвал хранилища банка, где у него арендована персональная ячейка.  Его сердце заныло, а лицо непроизвольно скривилось в страдальческой гримасе. Он поднял к небу глаза, а губы прошептали:
– Господи, за что мне эти мучения?
Его вопрос остался без ответа. Всевышний болтливостью никогда не отличался, а историки были заняты делами.
Кац принялся фотографировать и зарисовывать в блокнот уступ с гротом, не забыв отдельно зафиксировать проступающий на камне лик святого. Васнецова, вооружившись маленькой лопаткой и кисточкой, принялась копаться у грота. Егор достал из рюкзака деревянные ящички с приборами и  начал из них собирать странную конструкцию, напоминающую что-то среднее между миноискателем с наушниками и маленькой параболической антенной. А Сева устроился на огромном старом пне, Из-под которого проросла молодая чинара, и просто наблюдал за действиями специалистов, вспоминая вещие сны. Он прокручивал в голове  каждое слово, произнесённое старым  волхвом: – «Третья Руна находится под местом бывшего захоронения головы Иоанна Крестителя. Это святыня христиан, и о ней должны знать все. Для поиска используй свой дар», –  и не понимал, что же ему теперь следует делать.
Сева закрыл глаза и начал усиленно думать о Рунах. Ничего не происходило. Затем он встал и принялся расхаживать вокруг скалы, расставив руки ладонями вниз и пытаясь хоть что-то почувствовать. Данные манипуляции тоже результата не принесли.
– Егор, а что у тебя? – Спросил Балий, увидев, как инженер пытается водить прибором то по Рунам, то вокруг уступа.
Котов, не снимая наушников, помотал отрицательно головой:
– Ничего не пойму. Сигнал идёт, чёткий. Только такое впечатление будто бы он здесь везде. Метров на пять вокруг камня фонит так же, как и рядом с ним.
– Но Руна здесь?
– Здесь, это факт. Сигналы идентичны с образцами. Но где именно он лежит – непонятно.
– Уже хорошо. Иначе Шварц меня бы с ботинками сожрал. Егор, а мне можно посмотреть на Руны ещё раз?
– Бери, они мне пока не нужны. Частоты я зафиксировал.
Сева взял кожаный чехол с треугольниками и снова присел на пень, чтобы не путаться у инженера под ногами. Достав маленькие артефакты из мешочка, он положил их на ладонь. Ничего не произошло. Не чувствовалось ни тепла, ни вибраций. Руны молчали. Этим феноменом парень был удивлён не меньше, чем в тот день, когда в первый раз к ним прикоснулся.
– Во, блин. Воспользуйся даром. А где его искать, этот дар?
Он как-то сник и погрустнел.
– Севка, иди сюда, здесь что-то есть! – закричала Людочка.
Парен сложил треугольники назад в чехол, аккуратно пристроид их на пень и пошёл к невесте.
– Чё шумишь?
Девушка обернулась. Её лицо сияло от счастья.
– Смотри, – она указала на маленькое углубление в земле.
Балий наклонился и увидел, что на дне ямки блестит краешек какого-то предмета. Он протянул руку и хотел его вытащить.
– Не трогай! – закричала девушка.
Сева невольно отдёрнул руку.
– Ты чего?
– Так нельзя с находками, – уже спокойней пояснила Васнецова, – смотри. Я буду тихонечко обметать с него землю, а ты её отгребай в сторону, – она показала, как нужно делать.
Через тридцать минут из небытия на белый свет появилась латунная охотничья гильза. На лице девушки проступило разочарование.
– С находкой вас, – не скрывая сарказма, хихикнул Егор, заглядывая за спины стоящих на коленях кладоискателей, – с вашими дедовскими методами только кости покойников собирать.
Васнецова обиделась и бросила инструмент.
– Знаете что? Сами ищите. Я ухожу, – она повернулась и затопала по тропинке к лагерю.
– Люда, подождите, я с вами, – внезапно проявился Кац, тихонько сидевший на камне и водивший карандашом в блокноте, – всё занесено в анналы. Мне пока здесь делать нечего.
Котов снял наушники
– Сев, а может быть, и мы пойдём? Мне что-то жрать захотелось. А после ужина продолжим.
Доктор пожал плечами.
– Я тоже не против перекусить.
– Тогда помоги собирать приборы.

Инженер быстро разобрал оборудование на составляющие и с помощью товарища уложил в коробки. Сунув две из них доктору, он уложил остальные в рюкзак и осмотрел поляну.
– Ну, вроде всё. Пошли.
Балий кивнул и последовал за ним.
Не успели ребята  отойти от уступа и десяти метров, как со стороны хребта прогремели раскаты грома. Сева невольно глянул в ту сторону и остановился. Там, где ещё недавно белели пушистые облака, сейчас копошились тяжёлые чёрные тучи, медленно сползая по склонам и подбираясь к стоянке. В солнечных лучах, на фоне синего неба, они казались  особенно неестественными и зловещими, зарождая в душе чувство животного страха.
– Егор, давай быстрей, скоро дождь врежет! – крикнул Балий и тут же присел от сильнейшего грохота за спиной.
Обернувшись, он увидел дымящиеся от удара молнии деревья прямо возле уступа. «Руны», – мелькнуло в голове.
– Я забыл там Руны!  – вырвалось у Севы, и он бросился назад.
– Ты сдурел! – заорал Котов, – Куда!?
Но доктор его не слышал, он бежал, уклоняясь от веток и перепрыгивая мелкие кусты. Когда перед ним вырос каменный уступ, парень остановился. Место изменилось до неузнаваемости. Вокруг валялись рассыпанные камни, трава почернела, стволы деревьев тлели,   выпуская в небо клубы белого дыма, а пригорок, где ещё недавно возвышался  пень, был разворочен.
– Ни хрена себе!
Балий упал на колени и начал разгребать щепки, оставшиеся от пенька. К своему удивлению в небольшой ямке между корнями он увидел и кожаный мешок с Рунами, и ещё какой-то зеленоватый предмет продолговатой формы. Схватив цилиндр, доктор почувствовал сначала вибрацию, а затем сильный электрический разряд…
– Ну что, ты выполнил первую часть миссии, – раздалось за спиной.
Сева обернулся и увидел у края уступа Волаха в белом балахоне.
– Ты? – не поверил глазам парень.
– Я, конечно.
– Постой, постой, – Балий встал и посмотрел по сторонам.
Поляна была той же, что и мгновение назад, а в его руках находились бесценные артефакты. По небу так же клубились чёрные тучи на фоне синего неба. Только в ушах звенело.
– Этого не может быть.
– Может. Раньше ведь было.
Севу посетила сумасшедшая мысль.
– Может быть, я сплю?
Старик засмеялся.
– Нет, ну что ты? Просто богам было угодно меня снова послать к тебе. Я ведь обещал, что буду рядом.
– Да, конечно, немного придя в себя, – согласился Сева, – просто как-то неожиданно.
– В жизни всё происходит неожиданно и надо быть к этому готовым. Там, – Волах поднял глаза к небу, – не всё предначертано. Выбор даётся каждому, но не каждый готов его сделать.
– У меня тоже есть выбор?
– Есть. Ты можешь всё бросить и уйти. Только тогда остановить апокалипсис будет некому. А можешь пройти через тяжёлые испытания и с честью выполнить волю Создателя.
– И это ты называешь выбором?
– К сожалению, у тебя другого нет.
– Но ведь это жестоко.
– А кто тебе говорил, что жизнь даётся для наслаждения? – Старик улыбнулся, – но мы отошли от главного. Ты готов идти дальше?
– Готов.
– Что дальше делать помнишь?
– Помню: капище светлых сил, знак «Дагас» на вершине Рун, день осеннего равноденствия, – скороговоркой продекламировал Балий.
– Правильно. Да пребудет с тобой Господь! – старик улыбнулся, одобрительно опустил голову и начал растворяться в воздухе.
Звон исчез. На месте волхва стали проявляться члены экспедиции с какими-то странными лицами. На передний план вышла Людочка и неожиданно громко закричала:
– Севка! Севка! Что с тобой!? Ты меня слышишь?!
Доктор невольно отшатнулся.
– Ты чего кричишь?
– Ну, наконец-то, – с облегчение выдохнула девушка, – я уже пять мину ору, а ты стоишь как вкопанный и молчишь. Что здесь случилось?
Сева показал цилиндр.
– Я нашёл.
– Что нашёл? – не поняла Васнецова.
– Я нашёл третью часть Рун. Она в цилиндре.
Люда взяла позеленевший от времени предмет и покрутила в руках.
– Откуда ты знаешь, что она там?
– Просто знаю, – монотонным голосом ответил Балий.
– Сев, Сев, а где ты нашёл? – присоединился к семейству любопытных Егор.
– Под пеньком, между корнями.
– Блин, точно. Как же я раньше не догадался? Сигнал распространялся по корням, как по проводникам. Потому и фонило везде одинаково, – обрадовался Котов, словно разгадал тайну Вселенной, – погоди, я сейчас твою находку приборами прощупаю.
Инженер снова бросился собирать свой чудо-инструмент.
При ближайшем рассмотрении удалось выяснить, что контейнер металлический, изготовлен, скорее всего, из бронзы и запаян оловом. На его торце нанесены выпуклые клейма, с одной стороны напоминающее медвежью голову, а с другой букву «А». Приборы зафиксировали в цилиндре источник сигнала, аналогичный образцам. Шварц потребовал тут же вскрыть контейнер и удостовериться в том, что найдена именно Руна.
  – Вы с ума сошли! – возмутилась Васнецова, – я вам не дам портить находку. Всё нужно сделать аккуратно. Мало ли что там может быть ещё, кроме Руны? Придём домой и вскроем в соответствии с инструкциями. Всё опишем и зафиксируем.
Немного поспорив, члены экспедиции решили согласиться с мнением единственной специалистки в области археологии и отложить работы по извлечению артефакта до возвращения. Удовлетворённая победой девушка забрала у Егора позеленевший от времени контейнер, прижала к себе и с гордо поднятой головой зашагала к лагерю. Притихшие мужчины двинули за ней.
– Эй, историки, нашли, что искали? – крикнул Ашот, увидев довольные лица приближающихся археологов.
– Нашли, – с гордостью ответила Людочка, – Севка нашёл.
– А чего так шумели?
– А, так, – небрежно бросила девушка.
Рафаэль, помешивающий в котелке пахнущее мясом варево, выпрямился.
– Ужин готов, – потом глянул на тучи и добавил, – скоро дождь пойдёт. Давайте быстрей ужинать. Нам ещё вокруг палаток канавки нужно прокопать, чтобы не затопило.
– А может быть, ну его – ужин. И палатки с канавками тоже.  Не нравится мне экстрим. Неизвестно, на сколько этот дождь затянется. Давайте сматываться, – предложил Яков Семёнович, с некоторым сожалением потягивая носом аромат костра.
– Интересное предложение, – согласился Котов.
– И мне не очень хочется мокнуть, – присоединился Балий, – Людуся, ты как?
– Я полностью за. Мне не терпится вскрыть контейнер.
Рафаэль пожал плечами.
– Ну, как хотите. Только продукты жалко.
– Ничего, пусть лесные жители полакомятся, – бросил Ашот и направился к палатке.

Костёр загасили, ужин высыпали под ближайший куст, палатки свернули, вещи сложили. Когда уже хотели выдвигаться, заметили, что отсутствует Шварц.
– А где этот, ваш американец? – удивился Ашот, – что-то я его не вижу.
– Странно, он же с нами был. И рюкзак собирал, я видела, – заметила девушка.
– Семён Рудольфович!
– Эге-гей!
– Господин начальник!
Разнеслось над горами.
Ответа не последовало. Даже эхо оставило без внимания усилия археологов.
– Во, блин. Куда же он мог подеваться, – в несвойственной для него манере выразился Кац.
Члены экспедиции начали нервничать. Ащот выругался на родном армянском. И только Рафаэль оставался спокойным.
– Будем искать. Здесь негде потеряться. Это не город, – резонно заметил проводник.
– Вам видней. Только где прикажете его искать? – не унимался Яков Семёнович, – начнём шарить под кустами и заглядывать в дупла?
– Не нужно никого искать. Он сам скоро придёт, – Балий смотрел на вершину горы, – кстати, а вы заметили, что тучи уходят в стороны от этого места? Словно река огибает большой камень.
Все притихли, немало удивившись предположению доктора и невольно задирая головы вверх.
– И что? – не понял Кац.
– Не знаю. Просто странно как-то.
– Действительно, необычно, – согласился Рафаэль, – Я такого никогда не видел.
– Наверное, от горы поднимается более тёплый воздух, – Егор попытался дать явлению научное объяснение.
– Да какая разница?! – вспылил Ашот, – ну, ходят. Ну, не туда. Нам сматываться пора. Если нас накроет дождём, мы вообще отсюда не выберемся. Где этого американца носит?
– Я здесь, – в кустах зашуршало, – извините, у меня живот прихватило, – Семён Рудольфович выбрался на поляну, ломая ветки и смущённо пряча глаза, – с кем не бывает?
– Нашлась пропажа, – буркнул Котов.
– Ладно, всё обошлось  и, слава Богу. Двигаемся, – отдал команду Рафаэль.

Привычно выстроившись друг за другом, искатели артефактов зашагали в обратном направлении. Спускаться с горы было не намного проще, чем подниматься. Ноги от напряжения  гудели, а спины под рюкзаками обливались потом. Всё внимание сосредоточили на одном – удержать равновесие и не сорваться вниз по крутому склону.
Уткнув глаза под ноги, путешественники не замечали странностей природы. Впереди всё так же светило солнце, освещая вершину  Абанагдары. А сзади и с обеих сторон шла лавина дождя, смывая потоком воды стволы старых деревьев и заливая низины. Тучи, словно подчиняясь чьему-то могущественному приказу, расходились в стороны от  маршрута историков, освобождая путь к отходу. Спустившись к подножью, шеренга остановилась и сбилась в кучу.
– Нам по старому маршруту идти нельзя, – крикнул Рафаэль, – смоет. Бежим в Каманы. Так безопасней.
«Ш-ш-ш-ш», – послышалось сзади.
В спины потянуло холодом, а под ноги со склона побежали ручьи.
Историки обернулись и увидели стену воды, которая падала с фиолетово-чёрной тучи, опустившейся до середины горы.
– За мной! – крикнул Ашот и пустился к деревне, – быстрей! Сейчас накроет!
Следуя примеру товарища, путешественники рванули за ним.
Деревья, кусты, заросли папоротника, тропинка, мостик, дорога, кукуруза, поляна, забор, калитка, навес и, наконец,  долгожданная веранда.
Небо разорвалось, больно ударив по ушам и выхватив яркой вспышкой очертания соседних домов.
«Ш-ш-ш-ш-ш-ш»! – накрыло дождём маленький кирпичный домик вместе с двором и садом.
На улице резко потемнело, словно кто-то выключил свет. За верандой опустились  плотные шторы водяной лавины.
– Успели, – падая на деревянный настил, выдохнул Ашот.
– Успели!
Переводя дыхание и пристраиваясь рядом, подтвердили остальные.
  На шум из дома вышел босой рыжеволосый мальчишка в коротеньких штанишках. Пацан прищурился,  внимательно посмотрел на незнакомцев и беззубо улыбнулся.
– Здластуйте.
– Привет, малой. Как тебя зовут? – спросил проводник.
– Лёня.
– Старшие в доме есть?
– Не-а, – ответил постреленок и скрылся за дверью.
– Странный какой-то, – удивилась Людочка.
Но дверь тут же открылась, и на веранде снова появился мальчик с большим глиняным кувшином. Ноша волочилась по полу из-за непомерной тяжести.
– Это вам. Белите. Я сейцас клузки и флукты плинесу. В дом не зову, бабанька заплетила, – прошепелявил малолетний хозяин и снова исчез.
Гости засмеялись.
– Серьёзный товарищ, – не без гордости заметил Рафаэль, – настоящий горец.

Путники сложили под стену пожитки и, перебравшись с пола за длинный стол, принялись дегустировать  напиток. Прошлогоднее, немного терпкое вино рубиновым нектаром растекалось по организму, утоляя жажду и поднимая настроение. Постепенно, параллельно с просветлением в душе, светлело и на улице. Ливень сначала перешёл в летний дождик с большими пузырьками на лужах,  а затем и в моросящую пыль. Тучи над горами стали тонкими и серыми, растянувшись по небу ровным покрывалом до самого горизонта.
День шёл к завершению.
За столом зашумели.  Началось обсуждение недавних приключений. Все старались, перебивая друг друга, поделиться собственными впечатлениями и переживаниями. Немного успокоившись, перешли к байкам и рассказам из прошлой жизни. Когда кувшин опустел, фальшивя и путая слова, затянули песню про мороз. Пройдясь по вокальному фольклору советских времён – загрустили.
Часа через полтора пассивного отдыха гости начали разбредаться и позёвывать. На выручку пришёл маленький джигит, пустившийся в пляс под дружное гиканье и хлопанье. Малыш так искусно выделывал ножками сложные па и становился на цыпочки, что Людочка не удержалась и закружилась вместе с ним.
– А где Шварц? – опомнился Яков Николаевич, выстукивая руками по столу партию ударных.
– Да, ну его. Опять, наверное, дырку в туалете пугает, – небрежно бросил Егор, хлопая в ладоши. – Сев, ты бы починил нашего финансового руководителя пока он не обгадил все местные туалеты.
– Кстати, я не вижу и рюкзака с Рунами, – окинув веранду взглядом, добавил филолог.
– Не поняла. Действительно, где рюкзак? –  тихонько вскрикнула Васнецова и обречённо села на лавку.
Танец внезапно прервался.
– Товарищи, да он спёр наши Руны. Кто видел американца последним? – Кац  нервно заморгал и машинально вытер внезапно вспотевшую лысину. – А я так ему доверял. В шахматы играл, коньяк пил. Интеллигентный ведь человек. Как он мог? Мне же отчитываться за материальные ценности.
– Да причём здесь отчётность? Этим находкам цены нет. В них весь смысл нашей экспедиции, – затарахтела девушка. – Шварца нужно найти. Он не мог далеко уйти. Рафаэль, вы же здесь все тропки знаете. Куда он мог деться?
Проводник, не теряя спокойствия, внимательно разглядывал то одного, то другого собеседника.
– Вы чего всполошились? Американец начал за столом дремать. Его Ашот в апацху повёл, там кровать есть. И рюкзак его туда понёс.
– Вот его рюкзак, – Яков Николаевич указала под стол, – он с моим ушёл, а там Руны были.
– Перепутал, наверное, – предположил проводник.
В разговор вмешался Егор.
– Не шумите, Руны у меня.
– Как? Почему? – посыпались вопросы.
– Я их ещё на горе к себе переложил. Вы не обижайтесь, но так будет лучше.
– Что лучше? Ты не мог нам сказать? – не унималась девушка.
– Не мог.
– Но почему?
– Люда, ты знаешь лучше меня, с какой миссией здесь находится  Шварц, – понизив голос, прошипел Котов.
– Объясни, – Васнецова покраснела и нервно заморгала.
– Я не хотел бы об этом сейчас говорить. Думаю, что и тебе это не нужно, – инженер многозначительно глянул на девушку.
Та отвернулась и перевела разговор на другую тему.
– Ладно, давайте собираться.
Сева с недоумением уставился на невесту.
– Люда, о чём он говорит?
– Так, ни о чём. Помоги мне лучше рюкзак надеть.
– Стоп. Ты мне что-то не договариваешь? – не унимался парень.
– Сева, брось, – вмешался Котов, – я имел ввиду, что Шварц иностранец. Мало ли какие у него могут быть мысли? Это для нас Руны бесценные экспонаты, а для них за бугром всё имеет свою цену в конвертируемой валюте. Так понятно?
Доктор пожал плечами.
– Боле или менее.
– Вот и хорошо. Пора в дорогу.
Историки начали нехотя собираться, хотя после застолья с вином впору было подремать. Предстоящая переправа через реку и  крутой подъём к Амзаре по мокрой и скользкой дороге настроения не добавляли.
Поднялся и Рафаэль. Он подошёл к мальчику, который всё это время с недоумением поглядывал на гостей, и протянул руку с перочинным ножом в ладони.
– Это тебе, подарок. Спасибо за гостеприимство. Передавай привет бабушке.
Мальчик засиял от счастья, округлившимися глазами рассматривая небывалое сокровище.
– Спасибо, – выдохнул он, не отрывая взгляда от ножа и беззубо улыбаясь.
– На здоровье.
Обстановка окончательно разрядилась. Гости последовали примеру проводника и дружно бросились благодарить мальчишку. От всеобщего внимания хозяин веранды засмущался и сбежал в дом.
– Ну что, будем выдвигаться? Дождь закончился,  – Рафаэль окинул взглядом горы, – скоро начнёт темнеть.
С предложением обречённо согласились.
– Пойду, приведу Шварца, – предложил Сева, – хватит ему дрыхнуть.
Он выскочил на улицу и побежал за дом, ловко перепрыгивая лужи.
Рафаэль собрал фляги, чтобы наполнить водой. Остальные занялись подгонкой амуниции. Когда всё было готово к походу, появился доктор. Он выглядел растерянным и взволнованным одновременно.
– Что-то случилось? – увидев парня, спросила Людмила.
– Случилось.
– Говори же.
– Шварца нигде нет, а у Ашота проломлена голова. Он в апацхе лежит.
– Живой? – вырвалось у Рафаэля.
Балий отрицательно покачал головой и отвернулся. Ошарашенные неожиданной новостью, члены экспедиции притихли. Потом, словно опомнившись, рванули к плетёной беседке.
Там, у стены, поджав ноги и разбросав в стороны руки, лежало тело водителя. Его глаза с недоумением смотрели в небо, а вокруг головы чернела большая лужа крови. Историки окаменели.
Первым из ступора вышел Яков Николаевич.
– И что нам теперь делать?
Ему никто не ответил. Тот же самый вопрос терзал каждого из присутствующих.
– Но, кто это сделал? Неужели Семён Рудольфович? Зачем? – Люда еле сдерживала слёзы.
– Шварц думал, что руны в рюкзаке, и решил смыться. Ашот ему, видимо, пытался помешать, – предположил Котов. – Эх, не зря я забрал находки.
– А может это кто-то другой сделал? Нельза же так сразу обвинять человека. Нужно разобраться, – засомневался филолог
– Нужно разобраться, – согласился проводник и добавил, – хотя здесь других не было.
– Факт, не было, – подтвердил Балий.
– Нужно милицию вызвать, – предложила Людочка, следуя женской логике.
– Нужно, – снова согласился Рафаэль, – только ближайшая милиция в Шроме и в Эшерах, а до ближайшего телефона ещё топать километров пять. Кроме того, я сильно сомневаюсь, что они приедут. Вы забыли, что здесь война?
Присутствующие снова впали в ступор. Из этого состояния их вывел незнакомый голос, неожиданно прозвучавший со стороны дома.
– Вы здесь? Я рад.
Путешественники обернулись.
Из-за угла вышло несколько человек в форме и с оружием. От них отделился молодой офицер с двумя звёздочками на погонах и начал медленно приближаться. В руках лейтенанта вороненым корпусом чернел пистолет ТТ.
– Так, значит, людей убиваем? Нехорошо, – за его спиной громко заржали, видимо посчитав слова командира очень удачной шуткой, – а вы знаете, что в военное время данное преступление карается смертной казнью?
– Но мы никого не убивали, – резонно возмутился Яков Николаевич, – давайте разберёмся.
– А кто, по-вашему, убивал. Я? – вопрос лейтенанта вызвал новый приступ смеха у подчинённых.
– Мы его здесь нашли уже мёртвым, – не унимался доцент, – мы подозреваем, что это сделал  человек по фамилии Шварц.
– Ой, что я слышу? – молодой офицер явно играл на публику и не скрывал издёвки в интонациях, – абхазские шпионы обвиняют в убийстве армянина из Анухвы американского гражданина. Семён Рудольфович, вы это слышали?
Из-за дома показались ещё две фигуры. В одной из них можно было узнать представителя ЮНЕСКО, а вторая не знакома. Уже немолодой человек высокого роста в бейсболке и камуфлированном костюме с нашивкой «US Army» напоминал отставного военного. Яков Рудольфович держал в руках рюкзак Егора и благодушно улыбался. Он театральным жестом передал ношу военному и направился к историкам.
– Вы надеялись, что меня можно обмануть? Перепрятали Руны в другой рюкзак. Наивные,  – американец остановился и снизу вверх глянул на Всеволода, – а ты молодец. Я даже не ожидал, что ты так быстро справишься с задачей и разыщешь последний треугольник. Наши специалисты не ошиблись. У тебя настоящий талант экстрасенса. Жаль только, что всё это в прошлом.
Сева дёрнулся в сторону Шварца, но тут же остановился, упёршись грудью в пистолет лейтенанта. Солдаты подошли ближе и вскинули автоматы.
– Семён Рудольфович, вы же обещали, что всё закончится хорошо, – возмутилась Васнецова.
Работник спецслужбы нехотя повернулся в её сторону.
– А всё и так хорошо закончится, девочка моя. Я тебя не обманывал. Только хорошо для всех не бывает. В этот раз повезло мне. Я увезу находки в Штаты и получу свои деньги. Ты считаешь, что это плохо?
– А мы?
– Вам не повезло. Вы пропали без вести в горах Абхазии. Война в очередной раз всё спишет.
– Ах ты, сука, – прохрипел Балий.
– Тихо, доктор, тихо. Ты торопишься к своему другу Волаху? Напрасно. Его не существует. Он – это плод твоего воображения и качественная работа гипнотизёра. Кстати, это твоя невеста придумала для наших специалистов красивую историю с городом Сурож и Рунами волхва. Молодец девчонка. Талантливая.
Балий вопросительно глянул на девушку.
– Как это понимать?
– Севочка, я тебе всё объясню.
– А что объяснять, – вмешался Шварц, – твоя невеста была завербована ЦРУ, когда ещё находилась на стажировке в Принстоне. Перестройка – золотое время для нашего брата-разведчика. – Слушатели округлили глаза. – Не удивляйтесь. Я работаю на разведку. И вся эта операция по розыску Рун организована нашим ведомством. И русским спасибо, это они спровоцировали Шеву на войну в Абхазии. Так что, всё сложилось очень удачно.
– Вы с ума сошли! – закричал доцент, – Это же верх цинизма и подлости!
– Тихо, вы, зачем так горячиться? Взрослый же человек, а ведёте себя, как школьник. Для вас является новостью, что существует такое понятие, как государственный интерес? Вы меня удивляете. Разве могут Штаты позволить, чтобы Руны попали в чужие руки? Конечно, нет. Они являются уникальным достоянием человечества.
– Но зачем было убивать Ашота?
– Так получилось. Причём я здесь совершенно не при делах. Это ребятки лейтенанта погорячились. Ведь он мог разболтать о Рунах, – Шварц попытался на лице выразить чувство скорби, – кстати, вы ведь тоже слишком много знаете.
– Твари, – процедил сквозь зубы Кац.
Американец сделал лицо серьёзным.
– А здесь вы ошибаетесь. Ничего личного, просто бизнес. И согласитесь, что мой бизнес менее кровавый, чем бизнес ваших правителей, столкнувших лбами целые народы.
– Вы идиот, товарищ шпион, – сева в упор глянул на собеседника, – Руны нельзя сейчас вывозить. Может быть, Волах и предмет внушения, но он существует. Вспомните знаки на стене, вспомните то, как я находил эти чёртовы железки. Без волхва я бы этого не сделал. Но, всё это ерунда. Главное – выполнить ритуал, иначе погибнут миллионы. И вашей Америке не поздоровится.
– Юноша, у вас паранойя. Вы бредите.
– Шварц, но вы же сами удивлялись способностям Севы. Прислушайтесь к нему, – умоляюще прошептала Васнецова.
– Извините, господа, но мне пора. Передаю вас в надёжные руки местных военных. Надеюсь, что они не сделают вам слишком больно, – Семён Рудольфович скорчил печальное лицо, – извините за банальные фразы и не обижайтесь. Только бизнес, только бизнес.
– А я? Вы меня бросите? – вскрикнула Людочка.
– Увы. Ваша миссия завершена, – резидент резко повернулся и пошёл к человеку в камуфляже.
– Скотина! Тварь! – закричала девушка, – чтоб тебя перекосило!
Шварц, не оборачиваясь, помахал рукой. Лейтенант отдал приказ по-грузински и что-то прочирикал в рацию.  Солдаты тут же окружили историков, вывернули рюкзаки и передали артефакты американцу.
Через некоторое время к дому подъехало два армейских УАЗика и тентованый ГАЗ–66.  Заокеанские гости загрузились вместе с немногочисленной охраной в отечественные внедорожники и покинули двор. Грузовик остался.

6.
  Новость о том, что армейские машины проследовали в Каманы, озадачила ребят и ускорила процесс подготовки БТРа к предстоящему броску в Новый Афон. Проверяя боекомплект и замазывая грузинский флаг на борту зелёной краской взятой у Мишико, они горячо обсуждали вопросы тактики и стратегии предстоящих манёвров.  Костя с Мусой предлагали без лишнего шума ночью форсировать Гумисту. Толик с Борей настаивали на неожиданном прорыве с боем, причём в дневное время.
– Костя, ты где служил? – напирал боевым авторитетом Борис.
– В танковой дивизии под Новомосковском. А что?
– А мы с Толяном в горячих точках. Я тебе говорю, что неожиданность это девяносто процентов успеха операции. Пока грузинские вояки опомнятся, мы уже будем возле Эшер. Причём без потерь.
– А если они у дороги пост поставили и в нас из гранатомётов жахнут?
– Ты правильно мыслишь. Прямо как настоящий полководец. В том-то всё и дело, – Боря спрыгнул с брони, поставил на траву банку с краской и, вытирая руки тряпкой, продолжил, – представь, что ты на посту. По дороге на тебя прёт бэтэр. Твои мысли?
– Ну, не знаю, – Костя пожал плечами.
К спорщикам присоединился Муса.
– Я бы сообщил начальству по рации, что впереди неопознанное транспортное средство. Потом тормознул бы незнакомцев и узнал цель их прибытия.
– Совершенно в яблочко. Прежде всего, положено выяснить, кто едет. А вдруг свои? – Обрадовался студент. – Но если проскочить на полной скорости, то ни сообщить, ни даже подумать солдаты не успеют. А стрелять нам вслед будет бесполезно.
– Пацаны, ну послушайте вы умного человека, – вмешался Анатолий, – самое главное – это не останавливаться. На любую попытку нас тормознуть отвечаем шквальным огнём со всех бортов. Как говорил наш ротный, – кто лучше сделает – тот дурак.
– Кроме того, – добавил Боря, – грузины даже в мыслях не держат, что здесь может быть чужой бронетранспортёр. Я готов забить на ящик пива, что военные и не подозревают о потере боевой машины. В этой консервной банке мы для них свои.
Толик улыбнулся.
 – По крайней мере, пока стрелять не начнём.
Немного поспорив для вида, местные согласились.

Сборы неожиданно затянулись. Дядя Мишико под угрозой кровной обиды настоял на прощальном обеде с шашлыками, а  после обильного застолья собственноручно загрузил в бездонное чрево  бронированного монстра бочонок мёда, ящик яблок, несколько банок чачи, авоську лепёшек и две копчёных бараньих ноги. Профессор в подарок получил настоящую войлочную бурку.
– Мишико Вахтангович, ну зачем мне это? Где я буду в ней ходить?
– Э, дарагой, какая разница? Под жоп положишь – мягко будет.
– Илья Сергеевич, дядя Мишико прав. Нужно брать. Бэтэр не легковушка, растрясёт на кочках, – посоветовал Костя, принимая свёрток из рук хозяина.
– Я не против, – Вышегородский смутился от небывалого кавказского напора и, словно опомнившись, добавил, – спасибо вам за всё.
– Ерунда, на здоровье, – ответил пасечник, махнув рукой, – ты, главное, детей береги. Они ещё молодые. Ветер в голова много гуляет.
– Я постараюсь.
– Постарайся, дарагой. Постарайся.
Когда гости уже были готовы покинуть дом, на улице резко потемнело, и  с неба хлынул проливной дождь.
– Слава Богу, – дядя Мишико перекрестился, – давно вода нужен. Река обмелел. Цветок нектар нэ даваль.
– Нужен дождик, только в такую погоду собаку из дома не выгонишь, – приуныл Муса, – как мы ехать будем?
– Оставайся, – тут же отреагировал хозяин.
– Чем сильней непогода, тем трудней противнику. Мы поедем, – возразил Борис.
– Это крылатое выражение тоже от ротного? – с улыбкой поинтересовался Костя.
– Точно. Он у нас мужик башковитый был.
– Почему был?
– Погиб.
– Извини, – Костя опустил голову.
– Да ладно. Хотя жалко. Не командир – золото. Ребят сынками называл. Никогда зря не наказывал.
– А как это случилось?
– Как обычно, глупо и страшно. Мы один раз в засаду попали. Он приказал нам через ущелье отходить, а сам остался прикрывать. Когда вернулись с подкреплением – нашли гору отстрелянных гильз и его останки, разорванные в клочья. Гранатой подорвался. Мы ему жизнью обязаны.
– Ротному потом героя дали. Жаль, что посмертно, – добавил Толик.
В доме притихли, и только ливень барабанной дробью молотил по крыше, нарушая минуту молчания.
Мишико достал кувшин и расставил на столе стаканы.
– Нужно помянуть хороших людей.
Возражений не последовало.
Тосты были короткими, но емкими.
Когда посуда опустела, дождь утих.
– Дела-а-а-а, – как-то невпопад вырвалось у дяди Мишико напоследок.
– Точно, – заметил Боря и добавил, – будем прощаться.

Церемония прошла без пышных фраз и почётного караула.  Гости организованно покинули дом и поспешно переместились в БТР. Машина заревела, окутав поляну чёрным дымом, и плавно двинулась в сторону развилки.
Размытая водой лесная дорога запетляла между деревьями, то поднимаясь на пригорки, то падая в неглубокие лощины. БТР, цепляясь всеми восьмью колёсами за скользкий грунт, отчаянно преодолевал препятствия, то и дело сползая к обочине, сминая кусты и ломая толстые ветки деревьев.
– Тише, ты, автогонщик, – перекрикивая шум двигателя, возмущался Толик, – с такой ездой можно и в ущелье угодить.
– Сам сядь и попробуй, – оправдывался Константин, вертя баранку из стороны в сторону, – Я не нарочно. Если ехать тише – можно застрять.
От напряжения его спина взмокла, а панама съехала на затылок.
– А я предлагал отложить поездку, – пробормотал Муса.
– Не, по темноте мы бы вообще отсюда не выехали, – отозвался водитель.
– А по светлому доедем? – с издёвкой в голосе, то и дело, прикладываясь к стальной обшивке головой, поинтересовался Боря.
– По-любому доедем…
Костя не успел закончить фразу, как  БТР перемахнул через очередной пригорок и полетел вниз, где поперёк просёлка заблестела полоса асфальтированной дороги, за которой начиналось ущелье.  Водитель изо всех сил надавил на тормоз, пытаясь остановиться. Непослушная машина заскользила по глине, совершенно не слушаясь управления и упорно приближаясь к асфальту. Механик сбросил ногу с педали и врубил пониженную передачу. Техника подчинилась и немного замедлила ход.  Крутанув руль, Костя попытался свернуть в сторону и предотвратить падение. Но скорость была слишком высока, а пропасть приближалась слишком быстро.
– Держитесь! – Пронеслось под бронёй.
Пассажиры вздрогнули и через мгновение от сильного лобового удара покатились к передней переборке. Невольно испытав на себе силу инерции, они спрессовались в плотный органический комок, подобно знаменитым прибалтийским шпротам. К ним присоединились рассыпанные яблоки, обильно смоченные чачей из разбившейся банки. За бортом послышался скрежет металла и душераздирающие крики.
Костя застонал, повернул окровавленную голову и, еле сдерживая кашель, прохрипел:
– Мы, кажется, кого-то сбили в пропасть.
В ответ последовал отборный мат вперемешку с обидными упрёками за плохое знание правил дорожного движения и отсутствие достаточных навыков управления тяжёлым транспортным средством.
Громче всех выражался Борис. Кое-как отлепившись от окружающих предметов, он встал и потянулся к верхней створке бокового люка. Металлическая крышка щелкнула и откинулась в сторону. 
В отверстие на улицу высунулась коротко стриженая голова, потянула носом порцию свежего воздуха, повела по сторонам глазами и, тихо ойкнув, тут же скрылась обратно.
– Мужики, там, на дороге УАЗик с грузинскими солдатами.
– А второй лежит в ущелье, – добавил Костя.
Со стонами и кряхтением спрессованная впереди салона кучка путешественников понемногу рассосалась по внутреннему пространству БТРа и прильнула к амбразурам, распихивая ногами яблоки.
От автомашины к ним двигались три вооружённых человека, громко выкрикивая недобрые фразы по-грузински и яростно жестикулируя руками.
– Чего ждём? – поинтересовался Толик.
– Да, ГАИ не приедет. Придётся разбираться самим, – без малейшего намёка на иронию изрёк Муса.
– Это точно, – согласился Боря, – пора браться за оружие.
– Вы что, будете в них стрелять? – прошептал Вышегородский.
– К сожалению, да, Илья Сергеевич. На войне альтернативы нет. Или они нас, или мы их, – Толя поднял с пола автомат, снял с предохранителя, передёрнул затвор и высунул ствол наружу. Его примеру последовали Муса с Борисом.
– Стреляем на раз, два, три, – скомандовал татарин и тут же добавил, – три!
От грохота, многократно усиленного замкнутым пространством, зазвенело в ушах. Костя схватился за голову и заорал от боли.
– А-а-а-а! Идиоты, больно же.
Но его никто не слышал.
Выпустив несколько очередей по противнику, огонь прекратился. Последовала новая команда:
– Вперёд!
Нижний люк бокового выхода откинулся, и ребята выскочили наружу. Применяя тактику коротких перебежек и кувырков, они рассыпались по дороге и укрылись у обочины. Ответного огня не последовало. Борис бросил взгляд на дно ущелья и увидел на камнях искорёженный автомобиль, сползающий в бурный речной поток. Живых людей вокруг не наблюдалось. Повернувшись к напарнику, он отработанным жестом показал, чтобы тот двигался к УАЗу, а сам ударил по салону короткими очередями.
Сменяя друг друга, бывшие пограничники приблизились к цели. Толик осторожно прижался плечом к заднему крылу, встал, выставив вперёд ствол, резким движением рванул заднюю дверь, и тут же от неожиданности замер.
– Ни хрена себе...
На полу за водительским сиденьем, рядом с телом человека в американской военной форме, лежал профессор Принстонского университета и выпученными от страха глазами и смотрел на студента.
– Не стреляйте! Не стреляйте! Я богатый человек. Я дам вам много денег. Не стреляйте.
– Семён Рудольфович, а вы что здесь делаете? – с не меньшим удивлением пропел речитативом Толик.
От услышанных слов иностранный подданный сделал выражение лица более вменяемым и навёл резкость. До его расшатанного стрессом сознания докатилась визуальная картинка. В напавших на машину «террористах» он узнал членов археологической экспедиции. Его щёки затряслись вместе с отвисшей челюстью, а на глазах выступили слёзы.
– Ребята, это вы?
– Мы. А как вы сюда попали?
Шварц, начал неуклюже выбираться из машины, лихорадочно придумывая правдоподобную легенду.
Я? Меня… Нас… На нас напали грузины, когда мы пришли в Каманы, – пролепетал он, наконец-то выползая на асфальт.
Студенты переглянулись.
– А где остальные? Вы ведь не один сюда приехали?
Профессор замотал головой и махнул рукой.
– Там остались.
– Где «там»?
– В Каманах.
– Почему?
Семён Рудольфович пожал плечами.
– Да брось ты его пытать, – вмешался Толик, – посмотри, он же не в себе.
– Да, да. Мне плохо, – пролепетал иностранец, – мне нужно отдохнуть. Мне нужно в туалет, – он окинул взглядом окрестности и заторопился в ближайшие кусты.
– Ишь как скрутило бедолагу, – посочувствовал подошедший Муса.
– Неудивительно. Меня неделю колбасило, когда я в первый раз вблизи трупы увидел, – согласился Борис, – а этот в настоящей мясорубке побывал. Ему ещё очень повезло, что под наши пули не попал.
– А кто это? Вы его знаете?
– Знаем. Он курирует нашу экспедицию от ЮНЕСКО.
– А как он здесь оказался? Ведь все ваши должны быть в Афоне.
– Сам не понимаю. Пусть немного отойдёт, а потом и расспросим.
Со стороны БТРа послышалась возня и голос Вышегородского:
– Что там у вас?
– У нас порядок. Можете выходить.
Илья Сергеевич спиной протиснулся в металлический проём, помогая выбраться наружу  Константину. Парень шатался и стонал от боли при каждом движении. По его бледному лицу стекала струйка густой крови.
– Помогите Косте, а я пока осмотрю машину. И поторопитесь. Нам надолго задерживаться нельзя, – проявил инициативу Муса и полез в салон.
Студенты направились к БТРу, на ходу собирая военные трофеи и оттаскивая тела к обочине. Справившись с «уборкой территории», будущие историки сложили добытое в бою оружие под лавки и занялись пострадавшим. Судя по результатам первичного осмотра у него было сотрясение мозга, рассечение брови и перелом рёбер. Наскоро обработав рану на голове, Костю отправили обратно в салон, пристроив на мягкое сиденье рядом с водительским креслом.
– Да, Сергеич, я забыл вам сказать. В УАЗике мы нашли Шварца, – опомнился Борис.
– В каком смысле? – от неожиданности опешил начальник экспедиции.
– В самом прямом.
– Он жив?
– Живее всех живых.
– Только немного не в себе, – добавил Толя, – от пережитого стресса его организм решил самоочиститься.
– Так, где он? – археологическое светило  начало выходить из себя, – вы можете всё толком объяснить?
– А что не понятно? Шварц пошёл в кусты. По-маленькому или по-большому, я точно не знаю. Скорее всего, и так, и эдак.
– Неудивительно. Думаю, что не каждый день его используют, как живую мишень и рядом с ним убивают человека.
Перебивая друг друга, затараторили студенты. Вышегородский ритмично поворачивал голову то в одну, то в другую сторону.
– А я себе и думаю, откуда здесь американцы?
– Толян, ты недоумок. Он турист.
– А ты дебил. Где ты видел туристов в военной форме?
– Тогда советник или наблюдатель.
– Скажи ещё, что он прилетел сюда с парашютом и привёз ноту протеста  грузинскому правительству.
– Да хоть на метле.
Профессор не в силах был больше терпеть словесную диарею, и его прорвало на крик:
 – Помолчите, наконец! Я от вас сойду с ум! – потом немного понизил голос и добавил, – показывайте ваши находки.
Дружная компания двинулась к автомашине.
Пока археологи возились с Костей и проводили дебаты, Муса вычистил салон и всё аккуратно сложил у заднего колеса.
– Что тут такое? – С подхода полюбопытствовал профессор.
Татарин пожал плечами.
– Сами посмотрите. У этого в кармане нашёл, – он протянул целлофановый пакет, указывая на человека в бейсболке с нашивкой «US Army».
Вышегородский взял находку и развернул. Внутри оказалась пара американских паспортов и авиабилеты на рейс Москва – Вашингтон.
– Герберт Уил, – прочитал начальник экспедиции, – американец, – затем открыл второй паспорт и застыл, выпучив глаза.
– Сергеич, чё там? – Толик заглянул через плечо начальника в документ и присвистнул, – вот это разворот!
– Что там? – не выдержал второй студент.
– Там наш общий знакомый с другой фамилией. Оказывается его зовут Сэмюэль Блэйк.
– Кого? – не сразу понял Боря.
– Шварца, кого ещё?
– Это ещё не всё, – перебил Муса, – у офицера была подробная карта района и портативная коротковолновая радиостанция. Точно такая же лежала вот в этом рюкзаке вместе со спутниковым телефоном и прочими вещами. Смотрите.
Парень наклонился и развязал рюкзак. На общее обозрение предстали средства радиосвязи, канцелярский набор, тапочки Шварца, комплект сменного белья, несессер, очень старый по виду металлический цилиндр с выдавленной медвежьей головой и уже знакомый археологам мешочек, в котором хозяин хранил Руны.
– Чем дальше, тем непонятней, – изрёк Борис и достал из кожаного чехла два треугольника. Пришла очередь поупражняться в свисте и ему. – Вот это да! Смотрите. У него все наши  артефакты.  Семён Рудольфович! Вы где!? – Закричал парень в сторону леса.
Ответа не последовало. Младшие сотрудники экспедиции бросились в кусты, надеясь отыскать ответы на возникшие вопросы. Но Шварц исчез. Вместе с ним исчезла и надежда на какое-то прояснение ситуации.
Немного подутомившись, следопыты вернулись восвояси ни с чем.
Проведя экспресс-совещание, невольные виновники автотранспортного происшествия с летальным исходим единогласно решили двигаться в заранее выбранном направлении, предварительно спрятав трофейный внедорожник в густых зарослях орешника.
Место водителя занял Муса. В подвесное кресло башенной установки взгромоздился Боря. Толя, нарядившись грузинским солдатом и повесив автомат на шею, пристроился сверху на броне. Вышегородский умостился под стеночку, предварительно подстелив мягкую бурку и с благодарностью вспоминая пасечника Мишико.
Дождь прекратился. В горную долину стремительно наступала ночь. Тонкие серые тучи потемнели. Яркий орнамент  буйной растительности потускнел и покрылся чёрными пятнами. Внимательно всматриваясь в расплывчатые очертания дороги, Муса осторожно вёл БТР с потушенными фарами к заветному мосту. Впереди заблестели огоньки фонарей. Боевая машина  приближалась к Каманам.

***
После отъезда заграничных гостей лейтенант начал действовать. Для начала пленных усадили на колени с поднятыми на затылок руками, предварительно обшарив карманы. Любые разговоры пресекались ударами прикладов. Затем, солдаты обыскали дом и прилегающие постройки. Всё ценное перетащили в грузовик. Прихватив с собой лопаты и кирки, конвоиры повели узников в сторону кладбища. Их же заставили нести завёрнутое в одеяло тело Ашота.
– Гоча, может, бабу оставим? Жаль такую тёлочку закапывать, – бесцеремонно разглядывая  Васнецову, спросил у лейтенанта прапорщик.
– тебе нужны свидетели?
– Хотя бы на время. С неё землекоп всё равно никакой. А мои ребята уже две недели без женского тепла.
– Нет, не могу.
– Да ладно. Никто не узнает.
Офицер прищурился, почесал затылок и согласился.
– Только я первый.
– Обижаешь. Мы же в армии. Для нас субординация прежде всего.
– Хорошо. Свяжите её и в дом.
– Есть. – Прапорщик растянул губы в улыбке, обнажив золотые фиксы, – Я мигом.
– И оставь с ней одного бойца на всякий случай.
Военный кивнул и побежал к колонне. Поравнявшись с конвоирами, он что-то шепнул одному из солдат на ухо. Затем вытолкнул девушку из строя и начал связывать руки ремнём.
Увидев происходящее, Сева побледнел. Он прекрасно понимал причину, по которой забирают Васнецову. В груди заныло. Он снова вспомнил последние слова Шварца. Неужели его Людочка была с ним только из-за какого-то непонятного задания? Но так играть невозможно. Любовь не подделаешь. Оставшиеся без ответа вопросы давили на сердце многотонным грузом. На какое-то мгновение Балий заколебался. Его разум боролся с чувствами, перетягивая весы между злостью, обидой, здравым смыслом и страхом, на одной чаше, и одним единственным аргументом на другой – любовью.
Сева поднял глаза и вздрогнул. Прямо на него смотрела Люда. Её умоляющий взгляд  выворачивал наизнанку обнажённые нервы, упираясь в самое сердце.
Внутри что-то оборвалось. В глазах засверкали молнии. Вены вспухли от прилива крови. Нить благоразумия оборвалась.
Балий шагнул в сторону, сокращая дистанцию до ближайшего противника. Воспалённый мозг поднял из глубин заученные в юности комбинации. Удар коленом в пах и рукой снизу в челюсть. Один готов. Разворот. Прыжок, захват головы и локтем сверху в затылок. Есть и второй. Ещё прыжок, подсечка. Наклон и удар в челюсть.
Перед глазами испуганное лицо прапорщика.
Крик любимой.
Топот сапог за спиной.
Холодок на затылке.
Удар.
Темнота…
Солдаты с чувством и знанием дела молотили обмякшее тело молодого доктора прикладами и коваными сапогами.
– Хватит, – отдал команду, подбежавший на шум офицер, – он пока нужен живым.
– Гоча, дай я его пристрелю! – смахивая кровь с разбитой губы и поднимаясь с земли, кричал прапор, – шакал! Русская собака!
– Остынь. Ещё успеешь.
– Я его живьём закопаю.
– Вот это правильно. Но для начала пусть себе могилу выроет. Или ты хочешь сам покопать и на себе труп тащить?
– Не хочу, – выдохнул, играя желваками, горячий молдавский парень, приехавший на войну добровольцем.
– Тогда займись бабой и приведи себя в порядок. Здесь я без тебя разберусь. – Лейтенант повернулся к солдатам. – Приведите его в чувства.
Севу облили водой, вернули в сознание, подняли на ноги и передали на руки соратникам. Конвой продолжил движение в сторону кладбища, а девушку повели в противоположном направлении.

Люда шла громко всхлипывая. Из покрасневших глаз стекали слёзы. Ей было страшно и больно. Ненавистный ремень резал запястья, отчего руки затекли и онемели. Куда-то в неизвестном направлении уводили любимого. Не обращая ни малейшего внимания на её страдания, человек в военной форме методично толкал в спину, всё время подгоняя.
Войдя в дом, прапорщик затащил девушку в спальню и толкнул на кровать.
– Лежи тихо. – Провожатый скорчил лицо в угрожающей гримасе, сплюнул на пол и вышел.
В соседней комнате послышался шум воды. Затем затарахтела посуда, и по дому разнеслось амбре из смеси спиртного и пряной зелени.
Страх наполнил маленькое помещение. Люда с ужасом представляла предстоящие испытания. Слёзы потекли ручьем. Жалость к самой себе расползалась по испуганному телу учащённым пульсом. Пересохшие губы прошептали:
– Сева. Севочка. Где же ты? Прости меня за всё…
Неожиданно под кроватью что-то зашуршало и засопело. Пленница невольно вздрогнула и прислушалась.
– Кто здесь?
– Это я, – еле слышно отозвался детский голос, – Лёня.
Девушка, стараясь не шуметь, тихонько перевернулась и попыталась встать. Кровать заскрипела. Сердце замерло. Немного подождав и удостоверившись, что конвоир не заметил шума, Васнецова повторила попытку. Спустившись на пол, она стала на колени и шёпотом позвала:
– Лёнь. Лёня.
Из-под кровати показалось детское лицо.
– Тебе больно?
Девушка кивнула.
– Я услысал, масыну и сплятался.
– Ты правильно сделал, – девушка сквозь слёзы улыбнулась.
– Но я не испугался.
– Я знаю, ты смелый. А у тебя ножик есть?
– Ага.  – Деская физиономия скорчила улыбочку. – Подалок Лафаэля.
– Ты мне можешь ремень перерезать? – Пленница протянула руки.
Мальчишка кивнул и вылез наружу. Немного повозившись с раскладным лезвием, он  принялся за работу. Несмотря на остро заточенный клинок, кожа поддавалась с трудом. Пыхтя и надувая щёки, малец старался изо всех сил. Через пару минут утомительной работы руки девушки освободились. Она немного размяла кисти, поцеловала спасителя в лобик и прошептала:
– Спасибо тебе. – Мальчик засмущался. – А как отсюда можно незаметно выбраться?
Лёня встал и показал рукой на окно.
Пленница стащила сапоги, сунула их подмышку и на цыпочках подошла к окошку. Присмотревшись, она заметила, что одна из створок приоткрыта. Девушка тихонько распахнула раму. Удостоверившись, что вокруг никого нет – выбралась наружу.
– Лёня, иди сюда. Нам нужно уходить, – зашептала Васнецова с улицы.
Мальчик помотал головой, явно не соглашаясь  с приглашением, и гордо ответил:
– Это мой дом.
– Лёня, – пытаясь придать голосу немного строгости, повторила девушка.
Малолетний хозяин приложил палец к губам, улыбнулся, махнул рукой и скрылся под кроватью.
– Вот балда.
Люда прикрыла окно, водрузила сапоги на прежнее место и, пригнувшись, побежала в сторону виноградника примыкающего к дороге.

Тем временем солдаты привели пленных к месту назначения. Небольшое сельское кладбище с одной стороны примыкало к лесу, а с другой упиралось в стены старой церквушки в которой недавно отпевали Сергея.. Чёрный гранит надгробных памятников тускло поблёскивал в слабом освещении вечерних сумерек. Безразличные портреты давно усопших людей с грустью смотрели на странную процессию, остановившуюся у края поляны.   
– Бросьте им лопаты. – Лейтенант лениво потянулся. – Пусть копают здесь.
Он указал на пустое место рядом со свежей могилой и закурил. Солдаты сложили инструменты в кучу и стали кольцом, окружив арестантов.
– Чего уставились, собаки? Копать, если не хотите умирать долго и мучительно, – передёрнув затвор, крикнул один из конвоиров.
Историки вместе с проводником нехотя приступили к работе.
– Быстрей копайте, грязные свиньи. Мы здесь не собираемся ночевать. – Для пущей убедительности отпустив несколько пинков, добавил офицер.
Движения обречённых стали немного интенсивней.
Лейтенант подошёл к группе солдат и протянул пачку сигарет. Несколько рук с закатанными до локтя рукавами потянулось к дармовому угощенью. Завязался неспешная беседа:
–  Вот увидишь, Ираклий, скоро покончим с Ардзинбой и прогоним эту деревенщину назад в горы. Поставим абхазов на свое место – пусть растят нам чай, мандарины, табак, кукурузу, и всё будет, как раньше. Не забывай кто у власти – Батоно Шеварднадзе. Его даже на западе Седым Лисом зовут. Это – наша земля, грузинская. Мы здесь говорим, кто и что будет делать.
– Правильно рассуждаешь, командир.
Бойцы одобрительно загудели.

Превозмогая боль, Балий монотонно работал лопатой. Несмотря на тошноту и слабость от побоев, он отчётливо слышал разговор военных. «Вот ублюдки, специально говорят по-русски, чтобы мы понимали, – мелькнула дурацкая мысль, – тоже мне, храбрецы. Когда толпой и с оружием – они герои».
– Сева, – послышался за спиной тихий голос Егора.
– Что тебе? – не поворачиваясь, ответил парень.
– Сев, нам нужно как-то отсюда линять.
– Я не против. Только шапки-невидимки у меня нет. А ещё раз прыгать на автоматы мне не хочется.
Сзади громко вздохнули.
– Кстати, Сева, ты на Людку не обижайся. Она не на американцев работала, а на нас.
Доктор развернулся к собеседнику.
– На кого это «на вас»?
– На комитет. Она, как только приехала, сразу рассказала о вербовке. Мы и подключили её как двойного агента к операции.
– Кто мы, и  каким боком здесь ты?
– Теперь уже это не имеет значения и можно всё рассказать. Я майор госбезопасности.
Балий выпрямился и внимательно посмотрел на Котова.
– И что теперь?
– Ничего. Я не успел доложить ни о нашей находке, ни о нашем местоположении. Отсюда рация не добивает. Значит, на помощь рассчитывать нельзя.
– Кто бы сомневался, – Сева криво улыбнулся.
– Я вообще-то не об этом. Ты главное верь. Васнецова – правильная девчонка. И тебя любит по-настоящему.
– За деньги или по приказу?
– Дурак ты, – Егор приблизился вплотную к доктору, – это только вначале у неё было задание, а потом она влюбилась. Мы даже хотели снять её с операции.
– Лучше бы вы её сняли. А теперь по вашей милости она попала в руки этих скотов, – с нескрываемой грустью в голосе ответил Сева и продолжил копать.
Наверху перешли на грузинский язык, обсуждая какие-то новости. Разговоры сменялись заразительным смехом вперемежку с отборным русским матом.
Внезапно конвоиры притихли, дружно повернув головы в сторону церквушки. Оттуда, выкатив глаза на лоб,  трусцой семенил прапорщик.
Копачи невольно остановились. Внутри ямы зашептались:
– Что-то случилось?
– Смотри, как старается…
– Запыхался бедняга.
– Хорош пялиться! Всем копать! – гаркнул лейтенант.
Узники подчинились и снова застучали лопатами о твёрдую землю, обильно приправленную камнями.
Офицер отделился от группы солдат и направился навстречу бегуну. Поравнявшись, они о чём-то энергично заспорили. Судя по всему, прапорщик оправдывался, а лейтенант разносил подчинённого, как нашкодившего мальчишку. Диалог закончился  увесистой оплеухой командира. До слушателей долетели последние фразы.
– Дебил. Не зря говорят, что гагаузы тупее сванов. Как ты мог её упустит?
– Я же не знал…
– А должен был знать, – лейтенант ещё раз замахнулся.
Провинившийся прищурился в ожидании удара и закрылся рукой.
– Ладно, живи пока, – прошипел офицер, – но смотри, если не найдёшь её, сгною в нарядах или отправлю на передовую. Трахальщик хренов.
– Найду, мамой клянусь.
– Ладно. Сколько у машины осталось дежурить бойцов?
– Двое.
– Возьми ещё троих. Перекройте автомобильный мост. К подвесному отправь засаду. Сам с остальными бойцами прочеши территорию. Она далеко уйти не могла.
– Гоча, дай ещё пару человек. С этими никак не управлюсь. Скоро стемнеет.
– Не Гоча, а товарищ лейтенант! Смирно! Совсем страх потерял! – снова сорвался на крик офицер. Но, увидев, как подчинённый выпрямился по струнке,  немного смягчился и добавил, – хорошо, бери ещё одного.

Четверо бойцов отделилось от группы конвойных и под командой прапорщика рысцой двинулись с кладбища в наступающую темноту. Остальные сбились в кучу и о чём-то оживлённо заспорили.
– Сева, кажется Васнецова сбежала, – прошептал Котов, стоя по пояс в хлюпающей от воды свежевыкопанной яме рядом с товарищем.
– Я и сам уже догадался.
– Их осталось всего четверо. По одному на брата. Может, попробуем вырваться?
– Я с вами, – отозвался Рафаэль, – говорите, что нужно делать?
– И меня не вычёркивайте, – добавил Кац.
Балий бросил снизу вверх оценивающий взгляд на конвоиров и от неожиданности замер с приоткрытым ртом. Из темноты леса, став на задние лапы, к солдатам приближался огромный медведь.
Лесной хозяин, несмотря на свои исполинские размеры, двигался практически беззвучно. Его мощное тело плавно покачивалось в такт шагов, а из открытой пасти при каждом выдохе струился пар.
Внезапная волна холода окутала доктора. Сева поёжился. По его мокрой от пота спине пробежали мурашки. Парень невольно попятился, наступив кому-то на ногу.
– Вы это видите? – Спросил парень.
Вопрос остался без ответа.
В то же мгновение медведь присел, мощно оттолкнулся от земли и прыгнул на военных. Послышался странный хруст. Истошный вопль вырвался из горла лейтенанта и тут же оборвался. Его сменило жуткие рычание животного и душераздирающие крики солдат.  Обмякшее тело офицера рухнуло головой к яме, перегнувшись через насыпь. На бледном лице замерла маска ужаса. Один из рядовых отлетел на несколько метров и  затих у каменного надгробья. По серому граниту медленно растеклось чёрное пятно. Зацепив лапой второго солдата, медведь поднял его над головой и с размаха ударил о землю. Затем наклонил морду и большими жёлтыми клыками вырвал кусок мяса из горла. Последний боец бросил автомат и рванул по кладбищу, перепрыгивая могилы и уклоняясь от крестов.
Разобравшись с противниками, бурая махина стала на задние лапы, издала устрашающий рык, медленно повернулась в сторону ямы, стала на четвереньки и уставилась на узников.
– Мама! – пискнул Кац, прижимаясь задним местом к мокрой земле собственной могилы.
– Тихо, не шевелитесь, – одними губами прошептал Рафаэль.
Медведь потянул носом воздух, замотал головой и стал медленно приближаться. С расстояния в несколько метров было отчётливо видно, как по слипшейся на морде шерсти стекают капли крови. Балий сжал черенок лопаты побелевшими пальцами. Непрошеный гость остановился у самой ямы и уставился немигающими чёрными глазами на доктора, словно гипнотизируя будущую жертву. Сева от страха зажмурился. В голове послышался стук, словно кто-то просится в гости. Затем что-то скрипнуло, и послышался голос волхва.
– Я приветствую тебя, мой юный друг.
Балий открыл глаза. Ему показалось, что медвежья морда улыбается, а сквозь её шерсть просматриваются очертания волхва. Губы парня зашевелились сами собой:
– Дедушка, это ты?
– Конечно. Я же обещал, что всегда буду рядом.
– Но как?
– Это не имеет значения. Главное помни – ты должен выполнить поручение до конца.
Сева заморгал и опустил голову.
– Я потерял Руны. Я потерял любимую.
– И это не имеет значения. Всё будет так, как решили боги.
Медведь ещё немного постоял, затем фыркнул, столкнул лапой в яму автомат и рысцой затрусил к зарослям.
В пустоту кладбищенского сумрака вырвался вздох облегчения.
Первым прорвало Якова Николаевича.
– Братцы, мы живы! Мы живы! Живы, братцы! Живы! – Эмоции выплеснулись наружу, как это часто бывает после сильного напряжения.
– Невероятно. Просто трындец какой-то, – Егор выразил свою мысль более сдержанно.
– Да, – отличился лаконичностью Рафаэль.
Промолчал только Балий. Он с грустной улыбкой смотрел в сторону леса.
– Живы! Живы! Живы! – разносилось по Каманской долине.
– Живы! Живы! Живы! – повторяло эхо.

Немного успокоившись, получившие от судьбы неожиданное помилование, узники начали потихоньку возвращаться к жизни.
– Сев, а что ты там шептал медведю, что он передумал нами ужинать? Гипнотизировал? – поднимая автомат, спросил проводник.
Парень растерянно улыбнулся.
– Это был мой старый знакомый.
– В смысле?
– Я вам потом расскажу.
– Не темни. Выкладывай. – Егор, как и все остальные, сгорал от любопытства.
– А, может быть, мы для начала выберемся из этого месива? У меня ноги промокли до ниточки, – перевёл разговор на другую тему доктор.
Не дожидаясь особого приглашения, неудавшиеся смертники  покинули яму.
– И все-таки, Всеволод. Вы не ответили нам, – настаивал на пояснениях Кац.
Парень пожал плечами.
– Вы не поверите, но это был Волах.
Собеседники, естественно, не поверили.
– Да ладно…
– Это тот старик из твоих видений?
– Вы о чём? – не понимал ничего Рафаэль.
– Это древний кудесник, знахарь, ведьмак и посланец богов. Это он мне помогал в поисках Рун. Благодаря этому человеку я здесь и нахожусь, – попытался объяснить парень.
– Он шутит?
Проводник повернулся к Егору и криво улыбнулся.
– Мне кажется, что нет. У нас на самом деле иногда происходят необъяснимые события. И все они крутятся вокруг доктора и этих чёртовых треугольников… 
Майор госбезопасности не успел завершить свой опус. Откуда-то из темноты наступившей ночи послышались крики.
– Севка! Севка!
На фоне темно-серого неба показались очертания женской фигуры. Это, спотыкаясь о камни и поскальзываясь на мокрой траве, бежала Васнецова.
– Люда, – выдохнул избранник богов и помчался навстречу.
– Сева.
– Людочка.
– Родной мой. Прости меня.
– Это ты меня прости.
Голоса умолки, а две фигуры слились в одно пятно.
– Вот и славненько, – промокая платком лысину, осипшим голосом проскрипел Кац. – Да, дела. Такие приключения в моём возрасте противопоказаны. Рафаэль, у вас нет чего-либо очень крепкого, горло промочить? А то ноги совсем мокрые, а мозгам требуется разрядка. В моём расшатанном организме срочно нужно восстановить баланс.
– Нет. Всё отобрали.
– Очень жаль, – вздохнул филолог.
– Я сейчас посмотрю. Может быть, у этих что-то есть, – предложил Котов, указывая на тела.
– Я вас умоляю, – скривился Яков Николаевич, – не до такой же степени меня мучит жажда, чтобы грабить покойников.
– Оружие-то всё равно нужно собрать, –  не унимался Егор.
– Это сколько пожелаете. Только без меня.
– Вы пацифист?
– Я пофигист. Для меня самое страшное оружие – это сковорода супруги. Другого я просто не признаю.
– Но бросать автоматы нельзя. Пригодятся.
– Может быть, может быть. Но я вот о чём сейчас подумал, Егор. Получается, что мы не зря рыли яму. Будет где похоронить Ашота. Жаль только, что последнюю молитву прочесть некому.
– Я могу, – отозвался проводник, – в детстве мы с мамой в церковный хор ходили. Я все нужные молитвы знаю. Меня даже батюшка благословлял на отпевание.
– И этих нужно закопать, – не унимался Кац, – не бросать же болезных под открытым небом. Как-то не по-христиански получается.
– Ашота вместе с убийцами? Никогда, – возмутился Рафаэль.
– Значит, придётся вырыть вторую могилу, – продолжил доцент.
– Тебе надо, ты и рой. А я пойду, помогу Егору оружие собирать.– Молодой абхаз фыркнул и скрылся в темноте.
Яков Николаевич подошёл к яме, посмотрел грустными глазами на результат коллективного труда, вспомнил о промокших ногах и сплюнул.
– А мне что, больше всех нужно? В конце концов, они сами виноваты.

Сева с Людой последнего разговора не слышали, полностью отдавшись моменту воссоединения. Перемешивая нежные слова сладкими поцелуями,  молодые люди наслаждались минутами счастья. Наступившая ночь ласково обнимала влюблённых, закрывая чёрным покрывалом от посторонних глаз.
Не выпуская из объятий невесту, Сева решился прервать поцелуй и задать вопросы, которые мучили его в последние минуты.
– Маленькая моя, но как тебе удалось вырваться?
Люда улыбнулась.
– Повезло. Этот дурак бросил меня в комнате, а сам пошёл на кухню.
– Ну и?
– А потом из-под кровати вылез Лёнчик. Наш маленький хозяин, помнишь? Он меня и освободил. А что у вас случилось? Я когда сюда шла, слышала крики. А потом увидела, что солдаты лежат мёртвые, – в свою очередь не удержалась от вопроса девушка.
– Нам тоже повезло. Мы за спасение должны благодарить медведя.
Люда с недоумением посмотрела на парня.
– Какого медведя?
– Большого, бурого, – Сева освободил объятья, и посмотрел по сторонам. – Ты ничего не слышишь?
– Нет. А что? – насторожилась Васнецова.
– Что-то едет.
– Точно. Мотор шумит.
– Звук усиливается. Едут сюда.
Девушка с испугом глянула на Севу.
– Это солдаты?
– Не знаю, но нам лучше смыться. Бежим. – Он схватил невесту за руку и потащил к лесу. – Мужики! Сюда кто-то едет! Сматывайтесь!
В ту же секунду звук двигателя взревел где-то совсем рядом, а из-за угла старой церквушки показались фары. Белый луч прошёл по дуге, выхватывая из темноты фрагменты кладбищенского пейзажа, и упёрся в силуэты людей. В ярком свете можно было чётко рассмотреть бегущую пару и окаменевшие лица мужчин.
Мотор заглох. В темноте что-то лязгнуло, и послышался удивлённый крик.
– Яков Николаевич! Егор! Это вы?
Окаменелость лиц плавно перетекла в растерянность.
– Толян? – спросил освещённый фарами человек.
– А кто же ещё? – ответили из темноты.
Растерянность растворилась в недоумении.
– Толян! Дорогой!
– Да я это. Я.
– Ну, слава Богу. А мы думали, что это солдаты.
Недоумение сменилось облегчением. Бывшие пленники с нескрываемой радостью  бросилась к БТРу. Встреча оказалась дружественной и радушной. Вопросы и ответы посыпались как пряники из рождественской корзины. Вышегородский познакомил коллег с новыми друзьями из Шрома. Кац представил Рафаэля. Каждый рассказал свою историю.
– Это всё понятно, а сюда вас за каким хреном принесло? – хлопая по плечам студентов, допытывался Егор.
– Хотели попрощаться с Серёгой. – Боря опустил голову.
– Его здесь похоронили?
– Да, вон у той ямы.
– Это же надо. А мы и не заметили.
Воспоминание о гибели аспиранта испортило радость встречи.
– Нам тоже похвастаться особо нечем, – доложил Яков Николаевич, – Ашота убили.  Руны мы нашли, но Шварц откуда-то привёл солдат, и их забрали. Теперь, наверное, пьянствует со своим американским другом за успех удачной операции. Вы не представляете – оказывается, поиск Рун это часть ЦРУшной операции. С ума сойти.
– Вот зараза. А как прикидывался, – возмутился Боря, – надо было его у машины шлёпнуть.
– Вы не волнуйтесь, ему сейчас не до пьянок, – добавил Толик, – наверняка наш горе-шпион бродит где-то по лесам Абхазии, а Руны, кстати, лежат под лавкой в бэтэре целёхонькие и невредимые.
– Вы видели Шварца?
– Мы его не просто видели, мы его чуть не пристрелили…
Рассказ о последних похождениях обеих компаний занял ещё минут пятнадцать.
Утолив любопытство, археологи вместе с проводниками занялись церемонией захоронения товарища и прощанием с усопшими.  Со словами:
– Пусть земля вам будет пухом, – выпили по кругу из уцелевшей банки. Затем погрузились в боевую машину и двинулись к Гумисте.

По совету Егора Муса приспустил колеса, и БТР перестал трястись на мелких камнях. Ход стал мягче, а поездка – комфортней.
– Нам бы воды в дорогу набрать, – вспомнил Рафаэль, – давайте остановимся у источника.
– У Василиска? – спросил водитель.
– Да, вон за тем поворотом.
– А что это за змей такой, Василиск? – не выдержал Балий, – Василиск. Василиск. Только и слышим.
– Это не змей, – поправил Вышегородский, вытаскивая из кучи вещей в углу несколько армейских фляг, – это один из христианских великомучеников, похороненных в Каманах ещё в триста восьмом году нашей эры.
– По древним преданиям его за веру в Христа римские легионеры привязали к дубу и оставили умирать от жажды. Но Господь смилостивился к верующему и сотворил чудо. Из дуба забил источник. Василиск напился, а солдаты рассердились и убили его. С тех пор источник и носит имя святого, – добавил Рафаэль.
– Там и сейчас на камнях видны капли крови, – вставил Муса и остановил машину у края дороги. – Приехали.
Лязгнули люки, и народ вывалил в темноту. Спотыкаясь о камни и скользя по мокрой траве, они двинулись к маленькому озерцу.
– Толя, поверни фару-искатель, пока мы не переломали себе ноги, – крикнул Борис.
Сидевший на броне студент передвинулся ближе к носу и направил луч в сторону источника. Белое пятно  упало в воду, отбросив на валуны и остатки древней стены пульсирующих зайчиков. Тёмные тени людей поползли по древней кладке. Фляги опустились в озеро и жадно забулькали, наполняясь водой.
– Илья Сергеевич, вы сказали «один из великомучеников». О Иоанне Крестителе я уже знаю. Был ещё кто-то? – не унимался Сева.
– Ещё был Иоанн Златоуст. Он умер здесь же сто лет спустя после Василиска при переезде из Армении в Питиус. В Пицунду, по-нашему.
Парень присвистнул.
– Это же надо. Три святых в одном месте.
– В Абхазии много интересного. Здесь христианство появилось на много веков раньше, чем на Руси. Кстати, в Новом Афоне жил и проповедовал один из двенадцати апостолов самого Христа – Симон Кананит.
– Да ладно, апостол. Я и не знал.
– Это не удивительно. Вы медик, а не историк.
Балий ухмыльнулся.
– И то, правда.
– Если вам интересно, я могу подробней рассказать.
Профессор закрутил крышку полной фляги и отложил в сторону. Затем зачерпнул в ладони воды и умылся. Доктор последовал его примеру.
– Вы знаете, интересно. Я как-то раньше о духовном даже не задумывался. А теперь…
– Всему своё время. Для духовного нужно созреть, – Вышегородский улыбнулся.
– Товарищи, поторопитесь. Кажется, туман садится – из БТРа послышался голос Мусы.
Тени задвигались быстрей.
Сидения заполнились пассажирами и машина тронулась. Спустившись с пригорка, БТР выехал на дорогу, а его фары упёрлись в молочную пелену. Видимость уменьшилась до нескольких метров. Водитель сбросил скорость и высунул голову в откинутый люк. 
– Э, шайтан. Ничего не видно.
Толик, сидевший на броне, повернул фару на обочину, освещая край дороги.
– Так лучше? Если что, я крикну.
– Кричи, милый, кричи. Съедем с дороги – всем плохо будет.
В отсеке повисла напряжённая тишина.
– Может быть, остановимся и подождём? – прорезался голос Якова Николаевича.
– Ждать придётся до утра. Раньше туман не разойдётся, – отозвался Рафаэль.
– До утра нельзя. И так мы здесь застряли. Как бы солдаты не обнаружили пропажи лейтенанта и не вызвали подмогу, – отпарировал водитель, – нужно ехать.
– Слушай, брат, а ты не знаешь, на кой хрен учёные придумали прибор ночного видения? – с некоторым сарказмом в интонациях спросил Егор.
Муса обернулся и резко тормознул.
– Эй, полегче! Я чуть не слетел, – крикнул снаружи толик.
Но водитель не обратил внимания на крики студента и ляпнул себя ладошкой по лбу.
 – Слушай, дорогой. Точно. Я и забыл. – Его губы растянулись в улыбке...  И тут же скривились. – Только я не знаю, как он работает. Мы ночью никогда не ездили.
– Не тушуйся, дружище. Я покажу, – снисходительно бросил радиоинженер и полез вперёд.
Он протиснулся между сиденьями, вытащил из металлического ящика на передней панели прибор, установил его на кронштейнах и начал щёлкать тумблерами. Экран прибора засветился.
– Вах, – вырвалось у шромского турка.
– И у меня горит, – обрадовался Боря, проделавший те же манипуляции, что и Котов, только под башней, на месте пулемётчика.
– Вы не суетитесь, я сейчас подключу инфракрасный фонарь, тогда и посмотрите, – инженер подсоединил разъемы и ещё где-то щелкнул. На экранах появилось чёткое изображение местности в чёрно–зелёных тонах.
– Класс. Как по телику. – Водитель заёрзал на сидении.
– Там ещё есть ручки управления. При ярком наружном освещении нужно прикрыть шторки. Вот эта ручка под прибором. Ещё можно приближать и удалять изображение. Но лучше выставить в ноль. Так проще ориентироваться. Расстояние не будет искажаться. Ты сначала попробуй проехать на малой скорости. Да, не забудь выключить фары и забрать Толика с крыши. Не дай Бог потеряем пацана.
– Я и сам заберусь, только откройте, – по крыше застучали.
Рафаэль откинул верхний люк и впустил студента.
Анатолий соскользнул на пол, придерживая рукой автомат.
– Там холодает, – передёрнул плечами бывший пограничник.
– Возьми, – Люда протянула ему  армейскую куртку, лежавшую на куче с другими вещами, – и садись к нам. Теплее будет.
На лавке потеснились. Машина дёрнулась. Толик рухнул на свободное место. На экране медленно поползли деревья.
– А где рация лейтенанта? – Никак не мог успокоиться Котов.
– В рюкзаке. Достать? – Сева потянулся к вещам.
– Давай. Нужно включить и послушать, что там говорят.
Балий вытащил и передал инженеру небольшую железную коробку защитного цвета с ручками на верхней крышке и гарнитурой на толстом чёрном проводе.
– Р–147. Старенький аппарат, но надёжный. Посмотрим, на что он способен. – Котов покрутил ручки настройки частот и прошёлся по каналам. 
В наушнике сначала захрипело, потом защёлкало и наконец, раздался чей-то голос.
– Квипароси. Квипароси. Я кэдари эрти. Кипароси. Твою мать…  Гоча, ты где пропал?
Егор вопросительно посмотрел на соседей по лавочке.
– Что он говорит? Кто-то понимает?
Костя повернулся в командирском сидении.
– Он вызывает «кипарис», его позывной «кедр 1».
– Это по-грузински?
– Почти. – Парень утвердительно кивнул.
– Слушай… А ты можешь ему ответит? Это, наверное, прапор. Его лейтенант гагаузом назвал.  По-грузински он, скорее всего, не очень понимает. А вызывает покойного командира.
– Могу, конечно. Только, что ему сказать?
Егор хитро улыбнулся.
– А ты его сначала обматери. Потом спроси, поймал ли он девчонку. – Котов подмигнул Людмиле. – Снова обматери и скажи, что девчонка нашлась. Пусть собирает группу и выдвигается к кладбищу. После этого скажи, что ты встретил земляков на бэтэре, которые едут в разведку на ту сторону реки. И предупреди, чтобы не вздумали их, в смысле нас, останавливать.
– Думаешь, сработает?
– Ты делай. Не таких накалывали, – инженер протянул рацию. – Пользоваться приходилось?
– Разберусь, – Константин взял аппарат, прокашлялся, поднял повыше гарнитуру и переключил с приёма на передачу. – Мэ квипароси. Ты почему, сын собаки, эфир засоряешь? Прием.
– Гоча, это ты? – послышался голос прапорщика.
– Не Гоча, а товарищ лейтенант. Ты девку нашёл? Приём.
– Гоча, извините, товарищ лейтенант, её нигде нет. Мосты перекрыты. Окрестности у дома прочесали.
– Тебе только баранов на лугу ловить. Собирай своих придурков и ко мне на кладбище.
– В каком смысле.
– Ты совсем тупой? Это приказ. Быстро ко мне.
– А как быть с беглянкой?
– Она у меня.
– Поймали?
– Хватит сопли возить по асфальту, товарищ прапорщик. Выполнять приказ.
– Есть, – прохрипели в рацию.
Пассажиры прыснули от смеха, пытаясь руками зажать рты.
– Да кедр, ты с этой минуты будешь дубом, – Костя вжился в роль командира и продолжил разыгрывать собеседника.
– Кем?
– Дубом. Это тоже дерево. Ты меня понял? Приём.
– Понял.
– И ещё. По вашей дороге к мосту движется БТР–80 с нашим разведотрядом. Не вздумай остановить. Они парни лихие, не заметишь, как без головы останешься. Всё ясно? Прием.
– Ясно.
– Тогда отбой, – закончил Костя и переключил рацию на приём.
В наушнике снова захрипело. После небольшой паузы посыпались комплименты радиослушателей.
– Ну, ты красавец.
– Николай Озеров и Петросян в одном флаконе.
– Молодец…
– Про сопли хорошо получилось. Откуда взял?
– Так наш старшина выражался.
Пассажиры ещё бы долго пели дифирамбы молодому проводнику, но машину подбросило, а содержимое тряхнуло.
– Полегче, – зашипел сквозь стиснутые зубы Котэ, хватаясь за рёбра.
– Прости, не хотел. Разогнался и сам не заметил, – извинился Муса, – с этой штукой так интересно ехать, скорости совсем не чувствуется.
И действительно, машина выехала на асфальт и ускорилась. Тряска прекратилась, и пассажиры смогли немного расслабиться.
Сева обнял невесту. Люда положила голову к нему на плечо и закрыла глаза. Кац о чём-то вполголоса начал спорить с Вышегородским. Толик пытался согреться, кутаясь в куртку. Егор, прислушиваясь к хрипам в наушнике, бороздил радиоэфир. Рафаэль задумался, упёршись глазами в темноту отсека. Немного помолчав, он неожиданно спросил:
– Товарищи, а можно глянуть на Руны? Интересно, что это за чудеса такие, которыми интересуется даже Америка?
– Запросто, – отозвался Толик и полез в рюкзак.
– Только свет не включайте. Водителю в прибор будет плохо видно, – предупредил Котов.
– Я под курткой фонариком подсвечу, –  улыбнулся абхаз.
В наушнике снова раздался голос прапорщика:
– Кедр два. Кедр два. Я кедр один. Приём.
– Слушаю, «кедр один», – ответили ему.
– Вы где?
– У подвесного моста.
– Как обстановка?
– Всё спокойно. Только на той стороне реки слышен шум.
– И хрен с ним. Охранение снимаем. Выходите на дорогу. Мы скоро будем. Включите мигающий фонарь. Не видно ни черта. Можем вас не заметить. Едем, как в молоке.
– Понял. Приём.
– Всё. Ждите. Отбой.
Котэ заиграл желваками на скулах.
– Вот бы жахнуть по гадам из пулемёта, – его хрипловатый голос в темноте прозвучал с оттенком нескрываемой ненависти.
На мгновение пассажиры умолкли.
– Генацвале, нельзя быть таким кровожадным. Это же твои земляки, – оборвав тишину, заметил Кац, – древние мудрецы говорили, что самый лучший бой – это тот, которого удалось избежать.
Муса цокнул языком и, не отрываясь от управления, добавил:
– Старики мудрые люди. С ними тяжело спорить. Кстати, а вот и ГАЗон. Ну и светит, зараза.
– Опусти шторы, – напомнил инженер.
– Да  знаю.
Водитель повернул рычаг прибора. Слепящее белое пятно посередине экрана уменьшилось, превратившись в две точки от горящих фар. В приборе снова стали видны контуры дороги. Муса включил фары, обозначая собственные габариты. Встречная машина просигналила три раза и проехала мимо. Рычаг вернулся в прежнее положение, а фары погасли.
– И то так, – нехотя согласился грузин и добавил, – вот отвезём вас в Амзару, а потом и повоюем.
– Вы меня не поняли, – попытался объяснить Яков Николаевич свою мысль.
– Я всё понял. Только у нас другие законы. Кровникам не прощают.
Вышегородский дёрнул за рукав филолога и прошептал на ухо:
– Яша, не трогай его. Ты выбрал не очень хорошее место для дебатов.
– А я что? Могу и помолчать.
– Вот и помолчи.
В машине снова повисла тишина.
Костя тем временем достал артефакты и подал Рафаэлю. Проводник прикрылся полами куртки и включил фонарь. Желтоватый тускнеющий луч осветил металлический цилиндр. Внимательно осмотрев находку, абхаз потёр пальцами барельеф медвежьей головы. Затем зажал его между ног и достал треугольники из мешочка.  Достопримечательности тускло блеснули.
– Ты пить не хочешь? – спросил начальник экспедиции у заместителя и отвинтил крышку фляги.
– Я есть хочу, – вздохнул Кац.
– Скоро наедимся, – бросил через плечо водитель, – на мост выехали.
Через открытые отверстия амбразур долетел шум бурлящей реки, переполненной через край дождевыми потоками. Колёса мерно застучали чечётку на стыках бетонных плит.
Рафаэль внезапно вскрикнул, взмахнул руками и вскочил.
– Блин, такой! Горячо!
Драгоценные находки  вместе с фонариком брякнулись на пол. Вышегородский от неожиданности дёрнулся и облил Руны из фляги водой святого источника. Вода зашипела, словно попала на раскалённую сковороду, и поднялась облаком голубоватого пара. Облако повисло в воздухе идеальным шаром и начало светиться изнутри. Руны оторвались от пола и завертелись. Затем соединились плоскими сторонами и прилипли к металлическому контейнеру. Облако начало расти, а его свечение усиливаться.
– Кто лампочку включил!? – крикнул водитель, – плохо видно!  Там люди у края моста бегают. Наехать могу.
Но ему никто не ответил. Пассажиры от удивления и неожиданности застыли. Они молча наблюдали за тем, как светящийся шар заполняет отсек. Запахло грозой. Волосы встали дыбом, будто бы к ним поднесли огромную наэлектризованную эбонитовую палочку. Движения замедлились, как на сеансе плохого киномеханика. 
Снаружи что-то рвануло, а БТР подбросило. Чудовищный грохот ударил по ушам пассажиров и разорвался под черепными коробками. Люди посыпались на пол, вминаясь в стальную обшивку.  Языки пламени скользнули в середину машины, но тут же остановились, словно во что-то упёрлись, и растворились в голубоватом свете, исходящем от облака. Муса вместе с Борисом синхронно взвыли от боли, хватаясь руками за лица.
– Глаза!
Вспышка взрыва, усиленная приборами, ослепила ребят, вызвав болевой шок. Сева почувствовал, что из ушей по щекам ползёт что-то тёплое. «Кровь», – подумал парень и попытался встать. Тело не слушалось. Оно словно приросло к полу и потяжелело. Казалось, что машину подхватила неведомая сила и начала поднимать вверх с огромным ускорением. Сердце забилось быстрей, а веки налились свинцом и сомкнулись. Голова не слушалась, перекатываясь с одного плеча на другое. Резкая боль пробила позвоночник и расползлась по организму, оседая в каждой клеточке. Но закричать не было сил.
Затем тишина, темнота, пустота.
Стало легко и приятно. Сева открыл глаза и прищурился. Со всех сторон струился белый свет. В его сиянье не было видно даже собственного тела. Сева напрягся и крикнул:
– Здесь есть кто-нибудь?
Ему ответил приятный голос.
– Не шуми.
– Вы кто?
– А ты кто?
– Я Балий, – парень немного помолчал и добавил, – Всеволод.
– Я тебя знаю, – ответил голос, – ты не волнуйся. Скоро всё пройдёт.
– Что пройдёт? – не унимался доктор.
– Скоро к тебе вернётся зрение. Это с непривычки. Поморгай.
Сева последовал совету и заморгал. Окружающие предметы начали проявляться, как детские картинки на раскрасках смоченных водой. Он увидел светлое небо, слегка голубоватое море, жёлтый песок под ногами, огромную мраморную скалу с высеченными надписями и седовласого бледного мужчину в белой накидке.
– Иди сюда, – позвал незнакомец и указал на знаки. – Смотри.
Сева не заметил, как оказался рядом.
– А что это?
– Здесь написана древняя сказка. Хочешь, прочитаю?
Парень за последнее время устал удивляться необъяснимым явлениям, происходящим в его жизни, и потому без лишних вопросов просто согласился.
– Хочу.
Мужчина повернулся к скале. Буквы вспыхнули кроваво-красным цветом.
– В одном пруду жили рыбы. Пруд был большим и богатым пищей. Рыбы росли, набирались ума и сил. И всё было бы хорошо, если бы не старость, которая приходила к жителям пруда слишком быстро. Когда наступало время умирать, они всплывали на поверхность. Их подхватывали и уносили за плотину. Рыбы даже видели тех, кто уносит всплывших стариков. Это были создания с руками и ногами вместо плавников. Они называли себя людьми. Многие из них купались в пруду и набирали воду в глиняные ёмкости. Рыбы верили, что их старики там, наверху, превращаются в людей и живут вместе с ними счастливо и весело. И решили рыбы, что им пора присоединиться к двуногим и стать счастливыми. Взяли они большое бревно, утонувшее несколько лет назад, подхватили его и начали бить в плотину. Плотина рухнула, пруд обмелел, а рыбы без воды погибли.
Мужчина замолчал. Сева немного подождал и спросил:
– Это всё?
Собеседник повернулся.
– Всё. Сказка закончилась. Но могло быть продолжение. Люди могли восстановить плотину и снова развести рыбу, а могли уйти к другому озеру. Но это не главное.
– Я понял. Главное в том, что рыбам нужно было просто жить так, как им положено. В воде. И не искать призрачного счастья там, где его быть не может.
Мужчина улыбнулся.
– Люди похожи на рыб в своих желаниях. Руны в их руках - это бревно. Ими можно разрушить хрупкую плотину, разделяющую два мира. Мир плотной материи земли и мир духовный, божественный. Много тысяч лет назад ваши предки выбрали разрушение и до сих пор расплачиваются за свою ошибку. Всё можно остановить только любовью. А Руны – порождение богов. Их сила слишком велика и неподвластна людям.
– А почему вы мне это рассказываете?
– Не только тебе. Я всем рассказываю, – собеседник снова улыбнулся, указав рукой Севе за спину, и продолжил, – земной мир отдан людям и только в их власти вершить свою судьбу. Но я заболтался. Вам пора возвращаться.
Балий обернулся. Сзади на песке сидели пассажиры БРТа и округлившимися от изумления глазами пялились на скалу.
С последней фразой седого человека окружающие краски стали блекнуть, снова превращаясь в белый свет. Затем ослепительный фон начал расслаиваться и переходить в радужный спектр. Пространство постепенно перетекло из красного в оранжевый, затем в жёлтый, зелёный, голубой, синий и наконец – в фиолетовый.
Стало темно. Вместе с мраком ночи вернулись ощущения. Сева почувствовал, как заработали рецепторы и органы чувств. Заныла голова, и зашевелились конечности. Где-то рядом засверкали искры от замыкания электропроводки, осветив на секунду отсек.  Парень успел заметить лица коллег с тем же выражением глаз, что и там, на жёлтом песке у белой скалы. Завоняло подгоревшей резиной и пластиком.  По броне снаружи застучали.
– Картвели, свиньи, сдавайтесь.
Рядом застонали и зашевелились.
– Химдагыуп*, ора. Постыдился бы называть земляка плохим словом.
– Рафаэль, это ты? – Голос с той стороны смягчился.
– Я.
– Даур! Даур! Твой сын нашёлся, – закричали рядом с БТРом..
На улице забегали и заголосили. По металлу чем-то заскребли.
– Сынок, ты жив? 
– Живой, папа.
– Слава Богу. А кто с тобой?
– Все свои.
– Почему не открываешь?
Сева услышал, как рядом кто-то поднялся. Щёлкнул запорами люк. В открытом отверстии показались очертания лиц, а по отсеку забегал слепящий луч фонаря. Доктор медленно поднялся и помог девушке. Опираясь друг на друга, они выбрались наружу. За ними поспешили остальные. Движения пассажиров были замедленными и неуверенными. Со стороны потемневшие от копоти люди,  напоминали зомби из американских ужастиков.  Последними выползли Муса и Борис. Они молча сели на траву у самого колеса и с нескрываемым удивлением  ощупывали свои лица и рассматривали руки.
– Странно, но я всё вижу, – удивлялся водитель.
– Я тоже, – подтвердил студент, – и ничего не болит.
– И у меня.
– Я думал, что нас в клочья разнесёт.
– И я не сомневался. А когда в белом сиянье появился человек и начал нести какую–то чушь о рыбах, я подумал, что попал к Аллаху.
– Ты его тоже видел? – спросил Котов, присаживаясь рядом.
– И я его видела, – отозвалась Васнецова.
– И я.
– И я – промямлили студенты.
– Значит, мне это не показалось, – обречённо вздохнул Кац.
– Одно виденье на всех? Странно. Разве так бывает? – удивился Вышегородский.
Вокруг абхазского проводника засуетился отец, ощупывая сына руками и громко охая.
– Рафик, дорогой! У тебя всё нормально? Ничего не поранил?
– Всё нормально, отец.
– Мы же под мост, как ты и говорил, заложили пять баллонов с газом. Взорвать хотели, когда грузины поедут. Вот и рванули. Кто же мог знать, что ты в БТРе будешь.
– Я не думал, что вы так быстро всё сделаете.
– Если бы я знал, что буду взрывать собственного сына, я бы себе руки отрубил.
– Нет, вы правильно сделали.
– Где правильно? Я тебя чуть не убил собственными руками. Это чудо, что ты остался жив, Бог свидетель. Я своими глазами видел, как машина скрылась в пламени, а потом исчезла вместе с огнём. Пролёт моста разнесло, а вы целы.
До Севы долетели отрывки разговора отца с сыном. Из туманной темноты выплыл шум реки и лёгкое потрескивание. Парень повернул голову и заметил, что броня их БТРа отсвечивает голубоватым сияньем. Рядом с техникой стоял Котов и водил рукой по металлу.
– Жаль, что приборы остались на той стороне, – вздохнул Егор, – вот бы замерять показатели.
Сева ухмыльнулся и, не отпуская невесты, пошёл к Дауру. К нему присоединились Вышегородский с Кацем.
– Извините, а вы можете рассказать, что именно видели? – пытаясь сложить мозаику недавних событий в чёткий рисунок, спросил профессор.
– Я? – удивился мужчина.
– Ну, да, вы.
– Лучше спросите Шабана. Он был ближе всех. Мы в лесу сидели, а он взрывал. Эй, ора, иди сюда.
Из тумана проявился молодой парнишка в защитной армейской парадке без погон.
– Да, дядя Даур.
– Расскажи людям, что видел.
Юноша смутился.
– Да чего там рассказывать?
– Всё. Всё расскажи. Они учёные. Может, разберутся.
К любопытствующим историкам присоединился инженер.
– Только подробно. Нам важно всё.
– Так это вы испытывали новую систему? Противовзрывную? Я в журнале читал, – округлил глаза паренёк.
– Да, что-то типа этого, – кивнул Егор.
– А-а-а. Ну, тогда понятно. А я думал, что с ума сошёл.
– Можно ближе к делу?
– Можно, – рассказчик почесал ухо, – в общем, я нажал кнопку, когда цель поравнялась с пометкой на перилах моста. Это Сеня подсказал. Так трудно промахнуться. Детонатор сработал. Шашки рванули, а вместе с ними и баллоны. Только перед самым взрывом я заметил, что вокруг БТРа засветился голубой шар. Я много в армии взрывал, но такого раньше не наблюдал.
– А что было не так?
Парень хмыкнул.
– Да всё. Я видел своими глазами, как подняло плиты на мосту и как осколки полетели в воду. Но выше дороги взрывная волна не пошла. Она словно оттолкнулась от голубого шара и ушла вниз вместе с пламенем. Бэтэр исчез, а шар с огромной скоростью взмыл в небо. Через пару секунд он вернулся и остановился в том месте, где стоит машина. Это в метрах двадцати от взрыва. Сами видите.
– А потом?
– Потом шар начал тухнуть и появился бэтэр. Он до сих пор немного отсвечивает и потрескивает. Разве не заметили?
– Заметили, – ответил Котов, – а дальше?
– Это всё. Мы минут десять подождали, а потом подошли. Все думали, что БТР грузинский.
– Н-н-да. Дела. – Вышегородский глянул на Каца, – стало ещё непонятней.
– А Руны где? – опомнился доцент.
– В машине. – Егор пожал плечами.
– Всё дело в Рунах и святой воде из источника. Нужно их принести.
Инженер кивнул и скрылся в тумане. Через несколько минут он вернулся с тремя треугольниками в одной руке и открытым контейнером в другой. Его лицо выражало недоумение.
– Ты что наделал? Варвар, – вскрикнула Люда.
– Я ничего не открывал. Всё так и было.