Альма-матерная жизнь. 4

46. Этот май озорник.

Никто уже не помнит, откуда пошла на Руси традиция, встречать начало мая обильным употреблением спиртных напитков на лоне природы, но ясно одно – она прочно вошла и укрепилась в сознании нашего народа. Даже советская власть не стала бороться с этим явлением, а, проявив мудрость, закрепила за ним статус революционного наследия и обозвала международным днём солидарности трудящихся. На майские праздники всё сознательное и уже бессознательное население страны, отрапортовав правительству о своих трудовых подвигах на демонстрациях, устремлялось занять места под кустами в близлежащих лесах, посадках или городских парках. Молодая трава покрывалась разноцветными тряпочками, тряпочки бутылочками и тарелочками, тарелочки домашними вкусностями. Рядом с тряпочками разжигались костры для приготовления шашлыков, молочных сосисок, охотничьих колбасок или обычных гренок с салом. Наименования праздничных блюд зависели от социального статуса собравшихся товарищей. Рядом с родителями, отмечающими революционный праздник горячительными напитками и песнями о паровозе, резвились дети.
Герои нашей истории пошли дальше.
Молодости присуща романтика…
– А я говорю, нужно ехать подальше от цивилизации. Сколько можно глотать городскую пыль? Я знаю классное место на речке Хряпань. Мы ездили туда в девятом классе, – разрывался Тучка, стараясь перекричать непонятливых товарищей, – туда даже автобус ходит.
– Нахрена нам твой автобус? Мы можем спокойно и на нашем ручье отдохнуть, – пытался урезонить сторонника дальних странствий ленивый Кеша.
– Да как вы не понимаете, мы можем туда с ночёвкой поехать, палатку взять, рыбы половить, шашлычков пожарить. Это же классно…
– Ну, если рыбы? – засомневался Кеша.
– Оно-то, конечно, на речке лучше, только на ручье дешевле, – резонно заметил Дядя, – у нас и так финансы поют романсы.
– А мне нравится Тучкина идея. Я никогда в палатке не ночевал, – вставил свои «пять копеек» Семён Колышкин, – я очень хочу на речку. Можно ещё уху сварить. Кстати это не так и дорого получится.
– Мы тоже за Хряпань, – согласились с предложением близнецы.
Сказано – сделано.
В спешном порядке закупили провиант, а именно: по одному плавленому сырку на брата, килограмм перловой крупы, две буханки хлеба и шесть бутылок водки.  На остальные деньги приобрели набор удочек за сорок две копейки с пластмассовыми поплавками, пять коробок спичек для разведения костра и незаменимый в походах раскладной ножик со штопором. На шашлычок средств не осталось, решили мясо компенсировать пойманной рыбой. У соседа по общежитию, увлекающегося туризмом, взяли четырёхместную палатку. Из тумбочек выгребли остатки картошки, две луковицы и несколько кусков сала. В сумки сложили одеяла и покрывала.
Поехали.
Переполненный рейсовый автобус пыхтел выхлопными газами второй час. Солнце клонилось к закату. Вспотевшие от давки студенты понемногу начали роптать.
– Тучка, ну скоро уже?
– Где эта долбанная Хряпань?
– Я жрать хочу.
Тучка, молча смотрел в окно и не обращал внимания на друзей. Он и сам уже не помнил, где нужно выходить. В прошлый раз они ехали заказным автобусом и прямо к месту. Единственным ориентиром в его памяти оставалось село Весёлое.
– Скоро, скоро. Вот до Весёлого доедем и выходим, – после некоторых раздумий ответил виновник турпохода.
– А когда уже это Весёлое появится? Может быть, его и нет вовсе, этого Весёлого? – бурчал Кеша.
– Есть, не скули. Кстати, нам можно и раньше выйти. Мы в прошлый раз от деревни назад по грунтовке возвращались и ехали около получаса. Там речка поворот делает и к лесу подходит. А вон и лес! Выходим? Нам только через это поле перейти и мы на месте.
– Выходим, выходим, – раздались одобрительные крики товарищей. 
– Выходите, выходите, – поддержали друзей пассажиры переполненного автобуса.
Новоявленные туристы с огромным облегчением сошли на землю и устремили взоры в сторону тёмной полосы заветного леса с рекой. За далёкими кронами деревьев прятались последние лучи весеннего солнца. Двинулись навстречу уходящему свету.
Это из автобуса казалось, что лес близко, на самом деле всё было совершенно не так. Тёмная полоса с неумолимой настойчивостью удалялась по мере приближения к ней горе-путешественников. Прошёл час. Сумки оттягивали руки, голодные желудки трубили о своём желании что-то переварить, ноги спотыкались о многочисленные валуны свежеперепаханного поля, глаза сверкали в надвигающейся темноте.
Под ногами что-то захлюпало.
– Тучка, ты в детстве Сусаниным не работал? – начал сомневаться в правильности выбранного пути Дядя.
– Нет, он работал пионером-героем и помогал белорусским партизанам блудить немцев, – пыхтя от натуги, простонал Сеня Колышкин.
– И где это твоё долбанное Весёлое? Может быть, мы вообще не в ту сторону идём? – в свою очередь поинтересовался Болик.
– Не ссы, братан, в ту. Чувствуешь под ногами болото? Значит близко река, – успокоил брата Лёлик.
Тучка молча сопел, обливаясь потом под тяжестью рюкзака с палаткой.
Кеша достал спички и начал подсвечивать себе дорогу, выбирая для ходьбы более сухие места и кочки. Его примеру последовали остальные.
Ещё через час хлюпать перестало, под ногами зашуршал гравий, запахло лесом и близким водоёмом. На небе появились огромные звёзды и неожиданно отразились в изгибах долгожданной реки.
На траву упали ненавистные сумки и их обессилившие хозяева. Наступила тишина.
– Красота-то, какая, – прошептал Сеня.
– А дышится как? – простонал Тучка.
– И соловей поёт, слышите? – прохрипел Дядя.
– А звезды какие, посмотрите, – уперев глаза в небо, выдавил из себя Болик, – я таких никогда не видел.
– А сегодня рыбу ловить будем? – с каплей надежды на положительный ответ поинтересовался  Кеша.
– Нет, не будем, уже темно. Завтра половим, – равнодушно ответил  Тучка, и заулыбался, – вот она, Хряпань! Здравствуй, природа!
– Да, хорошо, – присоединился к всеобщему ненавязчивому веселью Лёлик, – только давайте быстрее палатку ставить, холодно.
Точно, давайте, – одобрил Дядя, – костерок разведём, чайку нагреем, по соточке накатим…
С ним не стали спорить и тут же согласились, хотя, на самом деле, никто не горел желанием после длинной дороги заниматься хозяйственными вопросами. Но, общение с живой природой делает людей добрее.
Расположились на большой поляне, где из земли торчали непонятные столбы.
Близнецы занялись костром…
Заняться-то они занялись, но дров поблизости не оказалось. Лес темнел на противоположном берегу. Ещё выяснилось, что туристы не взяли  с собой ни чайника, ни котелка, ни даже металлической кружки. Но самое интересное заключалось в том, что во время полевого перехода спалили все спички. Разжечь огонь было нечем. Решили ограничиться сухим пайком.
Принялись за установку палатки. Но, и здесь не всё оказалось просто. Для её крепления требовались колышки, которых в рюкзаке не оказалось. Проявили смекалку и с большим трудом поставили палатку, привязав продольные верёвки к столбам, а поперечные придавили найденными поблизости камнями.
На обустройство ночлега в кромешной темноте было потрачено часа три драгоценного времени, несколько тонн нервных клеток, весь запас нецензурных выражений, имеющийся в студенческом лексиконе и Кешина фуражка, которую тот утопил, пытаясь вымыть руки в реке.
Ужин прошёл весело, но быстро. Сказывалось чрезмерное возбуждение и действие горячительного напитка на голодные желудки.
Ночь пролетела незаметно…
Тишину прорезал грохот взрыва и завывание сирен.
Поляну затянуло дымом.
Что-то заухало и завизжало.
Со стороны можно было наблюдать, как по берегу бегали люди в комбинезонах химзащиты и противогазах. Подъехала машина скорой помощи, и несколько человек начали выгружать носилки. Рядом запылало огромное пламя, разнося во все стороны запах горелой резины и клубы черного дыма. Пожарный расчёт потянул куда-то толстые шланги и большие красные огнетушители.
Кусок сморщенного брезента, напоминающий своим видом палатку, привязанный к двум столбам с надписями: «Зона обеззараживания» и «Место сбора радиоактивных отходов» ожил и задёргался из стороны в сторону. Через несколько минут из него появились испуганные, красные, опухшие физиономий.
– Итить колотить. Что это? – только и успела произнести физиономия поблондинестей.
Со звонкими криками: «Вы заражены! Где ваши противогазы!? Не поддавайтесь панике! Мы вас спасём», – к ним устремились прорезиненные фигуры с медицинскими сумками и носилками в руках. Не успев опомниться, обитатели палатки были спасены. На них натянули противогазы, привязали к различным местам шины от переломов, перепеленав руки и ноги неимоверным количеством бинтов, и отнесли к автомашине скорой помощи.
Тем временем пожарные погасили огонь, развеялся дым, саперы закончили играться взрывпакетами, завыла сирена отбоя химической атаки, на поле появились военные с большими звёздами на погонах.
В громкоговорителе захрипело:
– Дорогие товарищи! Поздравляю вас с великим праздником всего советского народа – днём солидарности трудящихся, Первым мая. Мы достойно встретили этот выдающиёся день своей победой на областных ученьях по гражданской обороне. Ура!
– Ура, ура, ура, – разнеслось над рекой…
– Твою мать.
– Козлы вонючие.
– Я уже думал, что война началась.
– Весь отдых пересрали, – зазвучало с носилок у машины.

– Хи-хи-хи, – послышался поблизости женский смех.
К ребятам подошли симпатичные девушки в химзащите, с большими белыми сумками на боку и без противогазов.
– Ой, мальчики, а вы здесь что, отдыхали? А мы думали, что вас специально сюда привезли пораньше, чтобы нам было кого спасать. Вы нас извините…  Ой, а что это с вами? У вас лица опухшие, и глаз не видно. Это, наверное, вас комары покусали, давайте мы специальным кремом помажем…
Только сейчас ребята обратили внимание на собственный вид. Из-под бинтов выглядывали лица не то чукотской, не то китайской национальности.
Стало слышно звонкое жужжание. По поляне, вокруг всего живого, огромными стаями сновали тучи голодных комаров.
Случайные жертвы санитарного отряда и большие любители экстремальных путешествий, тыкая друг в друга пальцами, разразились гомерическим хохотом.
Турпоход был прерван по всеобщему согласию сторон. Приняв любезное приглашение санитарок, ребята отправились домой на комфортабельном автобусе.
Кашу и картошку варили на кухне общежития.
Из первомайского приключения путешественники вышли с огромным опытом в организации  туристических походов и с новыми симпатичными знакомыми из Тушкановского университета.

47. Малиновый звон.

Вы знаете разницу между такими предметами, как теоретические основы электротехники и сопротивление материалов? Правильно, эти предметы ведут разные преподаватели. Сопромат на электромеханическом факультете вёл Павел Павлович Забродов – маленький седой старичок в огромных очках в роговой оправе, поношенном сером костюме с вытянутыми коленами на брюках и в ярком петушином галстуке. Пал Палыч, несмотря на свой внушительный возраст, был большим любителем молоденьких девочек и «Столичной» водочки. Любовь Палыча к зелёному змию отрицательно сказалась на физической форме. Его любовь к слабому полу ограничивалась только пристальным созерцанием и нередким пощипыванием, похлопыванием или поглаживанием особо удавшихся природе мест у податливых студенток. На практических занятиях с группами электромехаников, состоявших, преимущественно, из представителей мужского пола, он часто делился своими достижениями на ниве покорения женских сердец. 
Самым любимым студентом Забродова был Сан Саныч Заборный.  Палыч сам себе не мог объяснить отношения к немолодому толстячку. Может быть, он купился на его лесть, а может быть на сочетание букв в инициалах. Возможно, его подкупило пристрастие студента к вечным красотам женского тела, а может и сходство сволочных характеров. Но факт остаётся фактом, именно Саша чаще всех сводил занятия по сопротивлению материалов к лекциям о преодолении сопротивления недоступных красавиц.
– Да ладно, Пал Палыч, можно подумать, что вам и сейчас нравятся только молоденькие девочки? – начал Заборный свой монолог в надежде сорвать занятие.
– Александр, вы меня удивляете. Я всё чаще начинаю замечать, что у вас отсутствует элементарное чувство прекрасного. А какие ещё женщины мне должны нравиться? Конечно, мне нравятся молодые.
– Томский, вот вам какие нравятся?
– Молодые, длинноногие и красивые, – без запинки выпалил Дядя, выковыривая спичкой из зубов остатки беляша, купленного и съеденного на углу Пушкинской и Энгельса.
– Вот, Томскому тоже нравятся красивые. А красивые – это какие? Красивые – это молодые. Считайте данное утверждение аксиомой. Когда мне было двадцать, мне нравились красивые. Вспоминаем аксиому и выясняем, что мне нравились молодые.
– Так – это в двадцать. В двадцать и мне нравились молодые, – не унимался Шурик.
– А теперь ему нравится всё что шевелится, – не удержался Кеша.
Пал Палыч не заметил реплики рыжеволосого очкарика, или сделал вид, что не заметил, и продолжил:
– Мне стукнуло сорок. Вы думаете, у меня изменился вкус? Нет мне продолжали нравиться красивые. А красивые – это какие? Правильно, молодые. Затем мне исполнилось пятьдесят, а потом шестьдесят. И вы думаете, какие мне стали нравиться?
Аудитория хором выдохнула:
– Красивые!
– Правильно, а красивые – это молодые. У интеллигентного человека с возрастом вкусы не могут меняться. Красота это понятие вечное, уважаемый товарищ Заборный.
Приблизительно в таком ключе и проходили практические занятия у Пал Палыча Забродова на факультете электромехаников.
Вольные темы, поднятые на уроках, конечно, способствовали общему развитию студентов, но не укрепляли их знаний по одному из основных предметов. И экзамены никто не отменял.
Ох уж этот сопромат. Ох уж эти балки с защемлёнными концами…
Забор на экзамен пришёл, как всегда, в костюме и неизменном галстуке. В его портфеле что-то интригующе позвякивало. Экзаменуемые товарищи загадочно заулыбались, оторвавшись на некоторое время от своих шпаргалок и конспектов. Студенты знали о пристрастии преподавателя к спиртному и по достоинству оценили единственно правильный ход, придуманный Забором. Без подношения ему экзамен не светил. Малиновый звон, прозвучавший из портфеля вновь явившегося студента, не проскочил мимо чуткого уха преподавателя, наполнив сердце Забродова радостью от встречи с любимым напитком. Павел Павлович уважал понятливых студентов и особенно их подарки в виде «Столичной». Зная о трудностях Заборного с усвоением материалов по своему предмету, он искренне рассчитывал на заслуженное материальное поощрение за положительную запись в зачётке. Саша, в свою очередь, не только не скрывал завораживающих звуков,  а даже наоборот, всячески их выпячивал, переставляя драгоценный портфель с одного места на другое.
– Кто готов? Заборный, идёте сдавать? – в надежде получить поскорее заветную бутылку, нетерпеливо потирая руки, промолвил Забродов.
– Пал Палыч, я ещё не готов, можно я в конце буду сдавать?
– Александр, вы меня разочаровываете в очередной раз. Ну ладно, что с вами делать? В конце, так в конце. «Может быть, так и лучше», – подумал он. – «Свидетелей будет меньше. Лишние разговоры мне ни к чему».
Конец стал приближаться с невероятной скоростью. Павел Павлович отщёлкивал студентов, как косточки на счётах. Он был в прекрасном расположении духа. Даже отъявленные прогульщики и неисправимые балбесы получали свои «уды» с небывалой лёгкостью и весёлой улыбкой экзаменатора.
Саша остался один.
– Заборный, вы готовы, или я из-за вас должен здесь торчать до вечера? Подвигайтесь поближе. Что вы там понаписали? Показывайте.
Экзаменационный листок не изобиловал формулами, а содержал исключительно условия задач и переписанные из билетов вопросы.
– Ну, в общем, это… Сопромат это наука о сопротивлении материалов и изучает это…
– Сопротивление материалов, – закончил фразу Палыч и заулыбался.
– Ну, да, сопротивление материалов, – Саша покраснел от натуги, но тоже улыбнулся.
– Отлично.
– Что отлично?
– Отлично излагаете.
– Я учил…
– Понимаю, а давайте посмотрим на ваши посещения, – Палыч открыл журнал, – тоже отлично, у вас нет ни одного пропуска. И портфель у вас красивый, а что это у вас в портфеле, наверное, конспекты? – Забродов снял очки, протёр линзы платочком и уставился на кожаное изделие с ручкой, через стенку которого явно проглядывался силуэт заветной бутылки.
Саша тоже начал рассматривать собственный портфель, как будто видел его в первый раз. Он даже не подозревал о мотивах такого пристального внимания к его собственности и хорошему настроению преподавателя. Перед экзаменами он купил в соседнем гастрономе баночку сметаны и бутылку обезжиренного кефира, которые и были источником звуков, так обнадёживших Пал Палыча.
Пауза начала затягиваться.
– А, конспект у вас есть?
– Что? А, конспект, конечно есть, – опомнился Саша и начал открывать портфель, пряча содержимое от зоркого взгляда любопытного экзаменатора. До студента дошло, что причиной такого неадекватного поведения Палыча было позвякивание в портфеле. Саша был близок к обмороку. Если Забродов узнает об истинном содержании его портфеля, то экзамена ему не видать как собственной задницы.
Палыч встал, пытаясь заглянуть в ридикюль. Саша быстро выдернул тетрадку с конспектом и защёлкнул замок. Конспект лёг на стол.
– Ну ладно, понимаю, конспект у вас тоже в порядке, я думаю, что четвёрка вас устроит, – произнёс Забродов и посмотрел в глаза студента. Саша покраснел ещё больше и машинально скривился, – хорошо, я вам поставлю пятёрку, за сообразительность и прилежность, а содержимое вашего портфеля можете переложить в мой стол.
Пал Палыч наклонился над ведомостью и поставил отлично. Забор облегчённо выдохнул,  встал и направился к преподавательскому столу. Там ещё раз что-то звякнуло.
– Молодец. Все бы так учились как вы, Александр. Вот ваша зачётка.
– Спасибо Пал Палыч. До свиданья, – прошептал студент, схватил зачётку и выбежал из аудитории.
В коридоре его ждали одногруппники.
– Ну как?
– Отлично.
– Да брось.
– Точно, говорю.
– С ума сойти.
– За поллитру Палыч удавится.
– Товарищи, без паники. Я за трезвый образ жизни и отделался всего-то лёгким испугом, а точнее бутылкой кефира и баночкой сметаны.
– ???…
– А теперь быстро сваливаем, пока он не опомнился.
Никто точно не знает реакции Забродова после обнаружения в собственном столе тары с кисломолочными продуктами, только уборщица утверждала, что из аудитории доносились нечеловеческое завывание. Остальные группы электромехаников сдавали сопромат очень долго, а оценки в зачётках редко переваливали через «Удовлетворительно».
Тридцать третья комната праздновала успешную сдачу экзаменов два дня.

48. Ликёроводочный нарядов не прислал.

Эх, практика, практика, ты открываешь студентам глаза на суровую реальность, а советским труженикам ломаешь привычную повседневность.
В строительно-монтажном управлении номер восемь города Тушканова к практике строительного института готовились в авральном порядке. Завхозы завозили спецодежду, коменданты готовили комнаты в общежитиях, прорабы бегали с журналами внеочередных инструктажей, мастера отдавали последние указания рабочим, начальники объезжали свои хозяйства с контрольными проверками.
Начальник СМУ №8 был человеком бывалым и по собственному опыту знал, что одна студенческая практика равняется, по своим неприятностям и непредсказуемым последствиям, десяти сдачам объектов государственной комиссии.
Он не ошибся и в этот раз. Вот, что значит опыт.
Стройплощадка встретила ребят глубокими лужами в извилистых колеях грузовиков, кострами под бочками с битумом, кучами мусора у подъездов строящихся домов и перезвоном башенных кранов.
Практиканты уже успели поселиться в бараке, гордо названном общежитием, где в одной единственной комнате стояло не менее дюжины кроватей. Студенты получили спецодежду пятьдесят восьмого размера и новенькие оранжевые каски. Интереснее всех выглядел Сеня Колышкин. Его куртка больше походила на халат, а штаны пришлось временно застегнуть булавками на плечах. Каска, даже при наименьшем диаметре застёжки, никак не хотела держаться на голове, и всё время падала на глаза. У Дяди возникла обратная проблема – спецовка была очень широкая, но короткая, его штаны едва прикрывали голые коленки, а рукава с большим трудом доставали до локтей. У всех остальных с ростом всё более-менее срослось, только для устранения непомерной полноты костюмов пришлось опоясываться проводами, что и стало причиной исчезновения из подсобки шести переносок.
Руководителем практики у электромехаников был назначен мастер участка Тарас Филиппович Севрюк – маленький толстый мужичок с тонким пронзительным голосом и пышными казацкими усами. Его сразу прозвали Бульбой.
Первый день прошёл без особых приключений и был превращён в  ознакомительную экскурсию с распределением практикантов по участкам. Сеня, Тучка, Дядя и Кеша были прикомандированы к электрикам, Болик с Лёликом и Рустам к столярам, остальных отдали подсобниками к монтажникам и каменщикам.
Вступительное слово взял мастер.
– Дорогие практиканты, вы временно вливаетесь в сплочённый коллектив работников строительно-монтажного управления. Наше предприятие в прошлом году построило три жилых дома и… – Верещал Севрюк, пытаясь перекричать перезвон кранов и толпу студентов.
– Знаем, знаем. Всё вышесказанное по своей площади равняется пятнадцати Эйфелевым башням и одному собору Парижской богоматери. Вы нам лучше скажите, сколько будете платить, – бесцеремонно перебил наставника Дядя.
– Хм, – откашлялся Тарас Филиппович, – дело в том, что, как доложило мне начальство, у вас практика ознакомительная, а, следовательно, платить вам не будут.
Сознательная молодежь загудела:
– Так мы тут нашару должны пыжиться?
– Тогда хрен вам, а не работу…
– Ищите дураков…
– А ликёроводочный вам нарядов не прислал?
– Ребята, ребята, не шумите, зато вас будут три раза в день кормить, – кричал наставник, – и учтите, кто не будет работать, тому не подпишем отчёт о практике.
Это был веский аргумент. Крикуны ещё немного повозмущались, но быстро успокоились и разошлись приводить униформу в божеский вид.
В этот же вечер мастеру у выхода из душевой прибили банные тапочки гвоздями к полу. Севрюк по привычке сунул ноги в обувку, потерял равновесие и разбил лоб о шкаф. Это была первая производственная травма за пять лет работы управления.
Следующие дни облегчения руководству стройки и рядовым рабочим тоже не принесли.
Сеня с Дядей, увлёкшись соединением проводов и кабелей под чутким руководством электрика Валеры, постоянно бегающего в магазин за пивом, при пробном испытании спалили районную подстанцию. Оказалось, что провода не просто нужно скручивать в кучу, а отделять фазу от ноля. За данную провинность друзей перевели в автохозяйство. Но и там не обошлось без казусов. При замене задних колёс, Сеня перепутал наружные с внутренними, и даже умудрился их таким образом прикрутить, что практически невозможно по причине различных диаметров. Ему до самого ужина пришлось прятаться в подвале от водителя, а бригаде слесарей сбивать колёса кувалдами.
Кеша при замене электродвигателя башенного крана внёс свои коррективы в электрическую схему сложного механизма, отчего тот стал прыгать по рельсам и отказывался поднимать грузы. На устранение последствий неудачного рацпредложения ушло две недели.
Тучка хоть и загорал на крыше, ничего не делая, но всё же умудрился уронить ведро с краской.
Болик с Лёликом в пяти квартирах вставили рамы таким образом, что форточки открывались не в сторону, как это положено, а вниз.
Монтажников и каменщиков управления беда тоже не обошла стороной. Они часто находили собственные каски пристрелянными дюбелями к швеллерам металлоконструкций, а куртки с отрезанными рукавами. Просьбы кинуть молоток или мастерок воспринимались буквально и безвозмездная помощь будущих инженеров оборачивалась очередным увечьем. В качестве курьеров практиканты тоже себя не оправдали. Они регулярно приносили со склада клей вместо смазки, а с растворного узла бетон вместо замазки.
Только Плохиш ничего не испортил. Он ещё с армии усвоил истину, что нужно держаться подальше от начальства и поближе к кухне, а потому устроился электриком в столовую. Работы у него практически не было, зато был свободный доступ к продуктам питания. Данный факт не навредил никому физически, но подорвал финансовое состояние ОРСа стройуправления лет на десять вперёд. За две недели практики Плохиш умудрился поправиться на пятнадцать килограммов. Он был единственным, кому спецодежда оказалась в самую пору.
К середине срока терпение строителей иссякло, и всех студентов бросили в помощь малярам на окраску панелей в подъездах домов, что на первый взгляд казалось совершенно безобидной работой. Какое удивление ожидало прораба, когда он обнаружил, что подъезды окрашены в разные цвета. Если быть точным – один этаж был синим, другой зелёным, третий жёлтым и всё это вместе в бело-красный горошек, клеточку и полосочку. Стены напоминали работы знаменитых абстракционистов и вполне могли понравиться будущим жильцам, но беда была в том, что такое оформление интерьеров не подходило под существующие советские ГОСТы.
Начальник управления распорядился в срочном порядке перекрасить подъезды, зачесть студентам практику досрочно и больше не подпускать их к строительным объектам даже на километр. Непредвиденные расходы по управлению составили кругленькую сумму и не окупились даже экономией от невыплаченной заработной платы практикантам.
После непродолжительной практики будущие инженеры вернулись в родное общежитие и рьяно взялись обмывать полученные навыки красным портвейном.
Вечером в тридцать третью комнату вбежали близнецы.
– Мужики, есть возможность нашару махнуть в Крым.
– Нашару только кошки рождаются, – ответил Дядя, разливая рубиновую жидкость по стаканам.
Все были увлечены обсуждением строительных похождений и к братьям никто даже не обернулся.
– Пацаны, Дядя, Тучка, вы не поняли, мы были сейчас в универе у девочек и узнали, что они не могут организовать в свой пансионат ансамбль для сопровождения вечеров, – начал задыхаться Болик.
 Его перебил Лёлик.
– У них всё есть, и аппаратура и инструменты, нет только людей. Они даже готовы выплатить командировочные, по полтиннику на нос из расчёта на пять человек…
– И билеты они сами закупают в оба конца, и кормёжка дармовая. Поехали, а? – снова вступил Болик.
Наступила тишина.
– В Крым, говоришь, нашару? – Тучка опустошил стакан и внимательно посмотрел на братьев, – а что, я согласен.
– А с нашим институтом они порешают вопросы? – поинтересовался Кеша, – я очень хочу. Я ведь никогда на море не был.
– Конечно! – хором выпалили братья.
– Ну, а чё, поехали. Томка давно меня куда-нибудь съездить зовёт, – согласился Дядя.
– Это секретарша ректора, что ли? Её, значит, Томой зовут? Понятно, а то всё шифровался. Типа, у меня никого, я свободный человек, – ехидно заулыбался Тучка, – а она что, тоже будет музыкантом числиться и с нами жить?
– Так вроде бы говорили о пяти билетах, – заволновался Кеша.
– Не волнуйтесь, она у меня девочка умная и о своём проживании, я думаю, решит вопрос с универовскими.
– Конечно, она же секретарша ректора. Так вы и меня берёте? – немного успокоился Кеша.
– Если едем, то едем все, – подвёл итог Тучка.
– Боюсь только, что университет о своём приглашении пожалеет, – задумчиво произнёс Дядя.

49. Купейные безделицы.

Бывают в жизни чудеса. Одним из таких чудес оказалась поездка ребят на гастроли в самое замечательное место страны – Крым. Причём университетское начальство никого не обмануло, они действительно договорились с ректоратом строительного института, выплатили командировочные и выдали пять билетов на поезд Москва – Симферополь. Впереди гастролёров ждал студенческий пансионат «Ласточка» в посёлке Приморский, который все называли просто базой.
Сборы были короткими, а чемоданы лёгкими. Взяли с собой только самые необходимые вещи. На вокзал прибыли за полчаса до отправления. К поезду их вынесла бурная река беспокойных пассажиров. За потоком баулов, чемоданов, мешков и всевозможных авосек показался заветный девятый вагон. Зацепившись за поручни, и благополучно поднявшись в тамбур, ребята без особых приключений достигли указанных в билетах посадочных мест.
Поезд тронулся. За окнами куда-то побежали столбы, а колёса приступили к равномерному отстукиванию пройденных километров. В проходах купейного вагона запахло колбасой, жареной курицей, свежими огурцами, хреном, пивом и другими продуктами питания, извлечёнными из сумок запасливых пассажиров. Складывалось впечатление, что люди специально ездят в поездах только для того, чтобы заняться поглощением съестных припасов.
В одном купе с близнецами и Тучкой оказался рыжий грузин неопределённого возраста в огромной каракулевой фуражке, с большим трудом скрывающей под козырьком характерный для его национальности великолепный нос. Грузин любезно поменялся местом с Дядей, который переселился поближе к своей Тонечке. Кеша расположился в соседнем купе, в обществе молодой семейной пары с ребёнком согласно месту, указанному в билете.
Студенты, не выдержав ароматного нашествия, тоже присоединились к общей массе поглотителей калорий. В дверях купе возник Кеша с продуктовой авоськой и Дядя с Тонечкой. На столе возникли огурцы, купленные студентами в овощном магазине по семь копеек за килограмм, бутылка «Московской», большой кусок сала, вареная картошка и пирожки с повидлом. Помня Кешин опыт употребления пирожков с мясной начинкой, в этот раз экспериментировать не стали.
– А вы тоже к нам присоединяйтесь, – обратилась Тома к представителю кавказского народа, – не стесняйтесь, здесь на всех хватит.
– Спасыбо, дэвушька, я нэ голодный.
– Давайте, давайте, заодно и познакомимся. Меня Дядей зовут, ой, Толиком, – Дядя заулыбался и повернулся к своим друзьям, рассевшимся на нижней полке, – это Кеша или Фёдор, это Тучка – Сергей, а это моя Томочка.
– Я Болик.
– А я Лёлик, но если перепутаете, мы не обидимся.
– Мэня Гиви зовут, – кавказец встал, снял фуражку и галантно кивнул головой, при этом ударившись о верхнюю полку макушкой.
Все засмеялись. Дядя взял водку и начал открывать пробку за козырёк.
– Вот, за знакомство и выпьем, – сказал он и начал сдвигать стаканы.
– Ай, подожди, дарагой. За такой тост водку пить нэльзя. Извините, мне нужно дастать чэмадан, – Гиви встал, побеспокоив близнецов, приподнял нижнюю полку, вытащил свою поклажу и начал извлекать невиданные в средней полосе союза продукты, комментируя происходящее, – за знакомство ми випьем настоящий грузинский коньяк. Дэвушке Тоне будем наливать прекрасное молодое вино, которое я сам делал из винограда Изобела, а закусывать будем лимон, хачапури, много зэлэнь, нэмного сулугуни, хороший копчёный ножка барана и всё это запивать чудэсной вадой из горный источник Баржоми… Ваши огурцы нам тожэ пригодятся.
Присутствующие захлопали в ладоши. Тома взялась сервировать стол, на сколько это позволяла походная обстановка. Кавказец принялся разливать коньяк из бутылки и вино из большого сосуда, оплетённого лозой.
– Гиви, а сколько вам лет? – спросила Тома, бросая быстрый взгляд на попутчика.
– Я уже старый, у меня дочка такой как ты.
– А как вас по отчеству?
– Слушай, дэвушка, я конэчкна старый, но нэ до такой стэпени, чтобы меня такие красавицы как ты по отчеству называли, лучше бэри стакан, я тост гаварыть буду, – Гиви ещё раз попытался встать но, зацепившись рыжей шевелюрой за полку,  снова сел, – ви меня извините, но мне прыдётся сидя тост гаварыть, – он поскрёб щёку, изрядно побитую оспой, посмотрел в окно и продолжил, – я хочу випить за друзей, и тост мой будет коротким. Как говорят у нас в Кахетии, хорошее вино найти лэгче, чем повод для того, чтобы его випить. Так випьем за друзей, чьё присутствие в этом уютном купэ уже достаточный повод для того, чтобы випить этот божественный напиток, дарящий людям хорошее настроение и жизненную силу солнца впитанную виноградной лозой.
Тост удался.
Время понеслось догонять уходящие в даль рельсы железнодорожного полотна. Опустошив запасы щедрого попутчика, и уничтожив припасённую бутылку водки, гости разошлись, а хозяева расстелили постели и начали неспешную беседу.
– Гиви, а зачем вы в Крым едете, у вас же рядом точно такое море и прекрасные курорты? – спросил Тучка, укладываясь на нижнюю полку, напротив кавказца.
– Э-э-э, хороший вопрос. У нас канечна дэвушьки тоже есть, но их трогать до свадьби нэльзя, кровная месть, понимаешь? А я пока жениться нэ хочу. На курортах тоже есть дэвушки, русские, но там и грузинов много. У нас дорого за дэвушками ухаживать, а я чэловек не очень богатый.
С верхних полок свесились близнецы, усиливая эффект раздвоения в неустойчивом зрении изрядно подвыпивших попутчиков, расположившихся внизу.
– А что в Крыму дешевле? – полюбопытствовал Болик.
– Канэша, дарагой. В Крыму самые недорогие дэвушки. Они туда отдыхать едут и развлекаться. Да и грузынов там гораздо мэнше.
– А где дорогие? – в свою очередь поинтересовался Лёлик.
– Самие дарагие в Москве, потом в Ленинграде.
– Гиви, а ты что, с девушками только за деньги встречаешься? – снова отозвался Тучка, поудобнее уложил под голову тонкую казённую подушку.
– Э, генацвале, ты на меня посмотри, кто же мне даром даст? – он красноречиво провёл рукой по лицу и грустно улыбнулся.
Ребята посмотрели на попутчика оценивающим взглядом и с неутешительными выводами Гиви согласились. Наступила непродолжительная пауза. Первым встрепенулся Болик.
– Мужики, а вы знаете, что Забор собирается летом на заработки в Иваново?
– Какой такой забор? – не понял Гиви.
– Это мужик, он с нами учится. Саней зовут. Ходок по девочкам ещё тот. Так вот, он говорил, что в Иваново женщины мужикам платят, что его сосед уже несколько лет туда ездит на заработки.
– Точно, по четвертаку получают за один раз, – подтвердил Лёлик, – я тоже слышал.
– Э, братышка, разве это мужики, чтобы с женщина дэнги брать? – Гиви поскрёб бороду, вздохнул, и отвернулся к стенке, – нэ понимаю.
Вновь наступившая пауза затянулась до самого утра.
Из купе послышался равномерный, здоровый храп.

50. Праздник жизни.

Симферополь встретил ребят жарким солнцем, толпой таксистов, выискивающих среди пассажиров своих клиентов, грязным вокзалом и огромной очередью у троллейбусных касс. После трёх часов топтания командировочные музыканты приобрели билеты до Алушты в экскурсионный троллейбус.
Расходы на экскурсовода окупились сполна. За час езды ребята узнали, что Симферополь стоит на семи холмах и является, чуть ли не одним из старейших поселений мира. Им рассказали, что городское водохранилище насчитывает до нескольких сотен представителей флоры. А также поведали, что в Крыму, наряду с Мраморной пещерой есть ещё около двух десятков пещер с экзотическими татарскими названиями, которые имеют в своём чреве невообразимой красоты сталактиты со сталагмитами. Оказывается Ангарский перевал носит имя реки, берущей своё начало в крымских горах, а никак не в Сибири, и что Кутузов именно здесь потерял в бою свой глаз. А ещё по этой самой дороге ездила царица Екатерина, и в Севастополе есть Херсонес, а в Алупке дворец. Судак это не только рыба, но и город с хорошо сохранившейся генуэзской крепостью. В Крыму снимали «Кавказскую пленницу», «Всадника без головы» и фильмы про индейцев с участием Гойко Митича.
Ехать было интересно и познавательно, пассажиры с большим интересом слушали экскурсовода, пока после Верхней Кутузовки Кеша истошно не заорал:
– Море!!! – и бросился к окну на левой стороне троллейбуса.
Люди, кто от неожиданности, кто из спортивного интереса, а кто и просто из чистого любопытства тоже последовали его примеру. Троллейбус перекосился, уронил штанги, вильнул к обочине и остановился. После длительной тирады водителя и нескольких тумаков, полученных виновником происшествия от близких друзей, поездка благополучно продолжилась.
Алушта выгодно отличалась от столицы Крыма экзотическими растениями, множеством отдыхающих и морем. Ребята направились в сторону пирса. Им предстояло добираться до посёлка Приморский на морском трамвайчике.
Запах свежих чебуреков, готовящихся из просроченного мяса с военных складов и подсолнечного масла, напоминающего по цвету и запаху олифу, навязчиво сползал с пирса на городской пляж. Глядя с парапета на отдыхающих, казалось, что тысячи тюленей со всего мира одновременно приплыли со своими  детьми на лежбище. Пляж кипел и переливался всеми цветами радуги.
– Товарищ, вам тут улица, или как? Сойдите с моего покрывала. Вы мне солнце загораживаете. Что вам не нравится? Поезжайте в Гагры, раз такой умный. Ходят тут всякие. Вася, скажи ему, – кричала в спину давно затерявшимся в толпе отдыхающим тучная, румяная женщина в огромной панаме.
Квадратного вида Вася никому ничего не собирался говорить. Он молча допил тёплое пиво, повернулся на бок, накрылся вчерашней газетой и погрузился в медитацию. Рядом с ним, в поисках "Куриного бога" пыхтел, перебирая камни с упорством бульдозера и блаженно улыбаясь, хорошо откормленный малыш. Бутуз был здорового цвета лица, а в его движениях чувствовалась сила предков, переданная с генотипов от русских богатырей. Ненужные камешки летели в разные стороны на расстояние нескольких метров. Интеллигентные соседи, присыпанные галькой, не решались делать замечания, чем вполне могли вызвать недовольство мамаши с одесским прононсом. Они молча собрали вещи и ушли, освобождая место для карьерных работ.
В небе визжали голодные чайки, выхватывая из рук сердобольных отдыхающих кусочки остывших пирожков и остатки бутербродов, обильно поливая толпу переваренной рыбой.
Чувство праздника не покидало гастролёров ни на минуту. Это чувство преумножали рестораны, кафешки, магазины и выстроившиеся вдоль тротуара палатки с миниатюрными достопримечательностями местного фольклора. Здесь можно было найти всё – выкрашенные перламутровыми красками «раритетные ожерелья XVI века», огромные «черноморские» ракушки, привезенные с экзотических островов Атлантического океана, самшитовые бусы от кооператива "Житомирская фанера", обереги и брелоки для любых случаев жизни: от сглаза и болезней, для здоровья и богатства. Возможность за небольшие деньги получить универсальное средство сразу от всех бед, вызывала законный ажиотаж и создавала приличную очередь, состоящую исключительно из женской половины отдыхающих. Чему удивляться? Народ уже был разбалован сеансами Алана Чумака и зарядкой старых батареек путём прикосновением последних к экранам телевизоров.
Не допущенные к прилавку, но жаждущие быстрых денег и здоровья кричали громче всех:
– А для приворота высоких и богатых блондинов у вас есть, что-нибудь?
  – Все есть, только по очереди.
– Что вы там выбираете? Взяли и пошли. Вон уже, какую очередь собрали.
– Не волнуйтесь, всем хватит!
– Больше двух в одни руки не давать!
– Я что, для мужа и невестки взять не могу?
– Бабушка, вам не привораживать нужно, вам о душе пора подумать...
– Сама дура...

Томочка, подхваченная всеобщим ажиотажем, тоже несколько раз порывалась пристроиться к очередям, но крепко схваченная Дядей за руку вынуждена была продолжить пеший переход к кассам морского вокзала. Билеты купили без особых проблем. Подошёл теплоход с названием «Лев Толстой». Загрузились быстро и без жертв.
– Никогда не плавал на писателе, – хихикнул Кеша.
– Здесь ещё и космонавты с молодогвардейцами есть, – ответил более опытный Болик.
Теплоход дал гудок, дрогнул, задрожал всем корпусом, развернулся и, оставляя белый след, отправился по маршруту.
Дядя с Тоней уединились в уголке на корме и принялись целоваться. Братья с Тучкой чинно уселись на лавках, открыли бутылки с пивом и погрузились в нирвану, любуясь проплывающим вдалеке пейзажем южного побережья. Кеша остолбенел у борта с округлёнными от изумления глазами.
Он удивлялся бескрайности водного простора, глубине и чистоте моря, разглядывал с любопытством ихтиолога проплывающих мимо рыбок и покачивающихся в глубине медуз, кричал при виде прыгающих дельфинов, кормил чаек и просто плевал в набегающие волны. Своим видом рыжеволосый юноша очень напоминал ребенка, которому подарили новую игрушку, но не рассказали, как ею пользоваться.
Вдалеке показался причал Приморского.

51. Не ждали.

Приморский оказался крохотным посёлком на берегу небольшой бухты. Его единственными достопримечательностями были: трасса Алушта – Судак, автомобильный кемпинг, магазин, кафе, колхозный рынок, два пансионата и Свято-Николаевский монастырь, гордо возвышающийся на склоне горы.
Свою «Ласточку» ребята нашли быстро, но на этом их везение и закончилось.
Директор пансионата, дородная женщина бальзаковского возраста в белой войлочной шляпе, отороченной бахромой, гордо восседала в удобном кресле из лозы.  Скрипучий мебельный аксессуар стоял в тени огромного платана и позволял хозяйке внимательно следить за всеми передвижениями по вверенной ей территории.  Звали хозяйку Мария Ивановна.
– Здравствуйте Марьванна.
– Доброе утро Марвана, – бросали пробегающие мимо студенты, весело размахивая полотенцами.
– Хрякин, стой. Кто вчера к вам приходил после одиннадцати вечера?
– Обижаете, Марьванна, мы ни-ни.
– Смотрите мне, узнаю – выгоню. И покрывала на пляж не таскайте, у кого замечу, в пятикратном размере взыщу, – по-привычке зычно протрубила директриса, записывая нарушителей в чёрный блокнотик.
Женщина получала наслаждение от двух взаимосвязанных вещей: наказания нерадивых хулиганов путём выселения и получения незаконных доходов от левых отдыхающих.
Желающих недорого отдохнуть  в пансионате было более чем достаточно – родители студентов, преподаватели, друзья преподавателей, знакомые преподавателей, родственники директрисы и, естественно, студенты ТГУ, а также других многочисленных ВУЗов необъятной советской родины. Опасаясь, что Мария Ивановна доложит в ректорат университет о проделках, хулиганистые студенты по первому требованию освобождали жилплощадь и на произвол директрисы не жаловались. Особо раскаявшихся, за небольшую денежную компенсацию, подселяли в другие комнаты на раскладушки. Чёрный блокнот содержал не только сведения о нарушителях, но и был своеобразной бухгалтерской книгой, где фиксировались все коммерческие операции от дополнительных сборов.
Изучение драгоценного фолианта было прервано сторожем, за которым семенила группа незнакомых молодых людей.
– Марья Ивановна, Марья Ивановна, – кричал сторож, не дойдя до начальницы метров пятьдесят, – к нам музыканты приехали, Марья Ивановна.
– Чего орёшь, Францевич, я думала, что пожар начался. Ты почему свой пост бросил?
– Так музыканты же. Они у нас впервые, вот я и проводил.
– Что проводил молодец, а теперь бегом на место.
Францевич подобострастно закивал и побежал в обратную сторону, не проронив ни слова. Музыканты и секретарша Томочка приблизились к платану.
– Здрасьте, нас ваш ректорат прислал. Мы у вас будем на танцах играть. Вот наши командировочные, – выпалил Дядя.
Дама скривилась и недружелюбно глянула на прибывших работников искусства. Их приезд ломал всю её стройную систему финансовых потоков и распределения отдыхающих. Она только вчера заселила пустующую комнату, предварительно переместив инструменты с аппаратурой в кладовку.
– Так, я не поняла, здесь четыре командировки, а что это с вами за …, – она на мгновение замолчала, и пристально уставившись на Тоню, закончила, – девица.
– Я не с ними, у меня вот, записочка для вас отдельная, от ректора.
– Что вы меня ректором пугаете? Это он у вас там ректор, а здесь я сама себе ректор. Этих поселю, а что с вами делать, милочка, я не знаю.
Тома сначала вспыхнула, но взяла себя в руки и, натянув улыбку, произнесла:
– Марья Ивановна, я понимаю. Я же не бесплатно, я готова купить путёвку.
– Ну, не знаю, у меня совсем мест нет, тут ещё делегация из Москвы, разве что подселю куда-то, – немного успокоившись, произнесла директриса, – на пару дней. А там видно будет. И вас тоже подселю, у меня всё занято.
– А как мы репетировать будем? – попытался изменить ситуацию Тучка.
– Меня ваши танцульки не интересуют. От них сплошные неприятности. И вообще, у нас отбой в одиннадцать. И аппаратура давно не работает.
– ??? – удивление пошло озимыми всходами по лицам ребят.
– В общем, так. Приехали, значит, живите. Главное чтобы режим не нарушали, а то в университет сообщу, и в двадцать четыре часа вас выгонят.
– Во-первых, мы в университете не учимся. Во-вторых, мы не отдыхать приехали. А в-третьих, вы своим режимом пугайте своих студентов. Мы здесь на работе, – отойдя от первого шока и немного успокоившись, Дядя перешёл в контрнаступление, – и ещё. Нам положена отдельная комната, значит, вы нам сделаете отдельную. А иначе мы сейчас разворачиваемся и уезжаем, а о ваших выкрутасах доложим по всем инстанциям. 
Марья Ивановна внимательно посмотрела в серьёзные физиономии новых сотрудников, поняла, что с ними её номер не пройдёт, изменила выражение лица на более добродушное и заулыбалась.
– Да ладно вам, ребята, ну поживёте пару дней в тесноте, зато я вам двухкомнатный номер дам, со всеми удобствами. Там аквалангисты сейчас расположились, спортсмены, их тоже ректор прислал, но вы поместитесь. Вы и меня поймите, присылают и присылают, и присылают, а пансионат-то не резиновый. Пойдёмте, я вам покажу где вы будете жить. Кстати, вы ещё на ужин успеете, я распоряжусь, чтобы вам отдельный столик выделили, как для сотрудников. Пойдёмте, пойдёмте. Поселитесь, отдохнёте, у нас здесь хорошо. А воздух, какой? И не обижайтесь. А если что будет нужно, ко мне лично обращайтесь.
В пансионате действительно было хорошо. Вокруг пятиэтажных корпусов, опоясанных лоджиями, зеленел старый парк с экзотическими цветущими кустами и огромными деревьями смешанных пород. Аромат кипарисов и магнолии перебивал даже запахи столовой. В корпусе было прохладно и пахло свежевымытыми полами. На стенах коридоров висели многочисленные инструкции о правилах противопожарной безопасности, спасению утопающих на воде, мерах предосторожности при принятии солнечных ванн, правилах эвакуации при радиационной и химической опасности и даже присутствовала инструкция по безопасности дорожного движения.
– А вот и ваша комната, ребята. Заходите, а потом пойдём, я вам раскладушки и постели выдам. А вы, Томочка, подождите меня здесь, я и вам покажу комнату.
Номер оказался действительно двухкомнатным, но каким-то очень маленьким. В одной комнате стояли две кровати и шкаф, а в другой одна кровать, стол со стульями, шифоньер и тумбочка. Из второй комнаты был выход на огромную лоджию и в совмещённый с ванной санузел.
– Класс, мужики, у нас даже свой горшок будет! – не сдержал эмоций Кеша.
– А я вам говорила, комната хорошая. Вы довольны? – заулыбалась директриса ещё шире, – вот и хорошо.
Действительно, всё было хорошо –  лето, Крым, бесшабашная молодость.
– Красота-то какая, Господи! – выйдя на лоджию высокого первого этажа, закричал Тучка, – мужики, а теперь по пиву и в море.
– Давайте, только Дядю с Тонькой подождём, – предложил Лёлик, раскладывая на полки шифоньера совместные с братом вещи.
– Мы его можем вообще не дождаться. Его от секретутки бульдозером теперь не оторвёшь, – резонно заметил Болик.
– А мы им записку оставим, что пошли в кафешку, а потом будем на пляже, – предложил Кеша.
На том и порешили.
Собрались быстро.
У кафе стояло несколько человек с бокалами пенящегося пива и небольшая очередь к окошку с краником. Люди быстро проглатывали мочеподобное содержимое бокалов и также быстро исчезали.
– Нам шестнадцать бокалов, – Кеша заглянул в окошко и протянул деньги.
Продавщица, не скрывая удивления, посмотрела на покупателя.
– Сколько, сколько?
– Шестнадцать.
– У меня столько и бокалов не будет, а вас сколько?
– Четверо.
–Так четыре и возьмите.
– А потом снова  в очереди стоять? Дайте хоть восемь.
– У меня их всего десять, а вдруг кто-то ещё придёт. Не морочьте мне голову. Берите четыре, а потом я вас без очереди отпущу. Вы, наверное, из Тушканова только приехали?
– А что заметно?
Продавщица заулыбалась, взяла деньги за четыре бокала, вернула сдачу и принялась наливать.
– Конечно, заметно. Вы сначала хоть по одному выпейте, я вам по-доброму советую. Вы у меня такие уже не первые.
Продавщица оказалась права. Ребята с большим трудом осилили купленный мутный напиток, долго ругались и сплёвывали, затем поблагодарили женщину за предупреждение и направились к морю, всю дорогу матеря умельцев местного пивзавода.
На пляже было немноголюдно, но весело. Играла музыка, летали волейбольные мячи, раздавался задорный смех, повсюду сновали молодые загорелые тела представителей советского студенчества. О прибрежную гальку били небольшие волны, разбрасывая по берегу белоснежную пену, как у вкусного тушкановского пива.
Дружная компания гастролёров остановилась у парапета, внимательно разглядывая пляжный контингент.
– А работы здесь непочатый край, – затаив дыхание, промолвил Тучка.
– Ребята, давайте о бабах вечером поговорим. Очень мне в море окунуться хочется, – взмолился Кеша.
Друзья тут же согласились и весело сорвались с места, на ходу снимая одежду. Четыре бледных тела с криками бросилось в долгожданную прохладу морского прибоя. Ещё долго их белые спины мелькали среди отдыхающей публики в солёных, пахнущих йодом и водорослями морских волнах.
На ужин не пошли.
Кеша любовался с пирса первым в своей жизни морским закатом. Близнецы расписали пульку с местными каталами прямо под пляжными зонтиками. Тучка дёргал струны и потягивал венгерский «Рислинг» в компании университетских девчонок. Дядя с Томой мяли чистые постели в свободном номере.

52. Теснота друг молодёжи.

На столе в номере тринадцать, первого корпуса, пансионата «Ласточка» стояла батарея из бутылок с Приморским портвейном, лежало несколько вскрытых банок кильки в томатном соусе, «Завтрак туриста», брикеты плавленых сырков и гранёные стаканы. Хлеба на столе не было. К тому времени, когда музыканты закончили принимать морские ванны, закрылась и столовая и единственный магазин. Отовариваться пришлось в баре.
Шло неторопливое застолье.
После пятой бутылки, набравшись под завязку впечатлений и портвейна, Кеша уснул прямо за столом. Несколько раз споткнувшись о бесчувственное тело, сердобольные товарищи решили вынести его на балкон и водрузить на раскладушку, накрыв покрывалом.
После седьмой бутылки появился Дядя, весь злой и с банкой солёных огурцов. Оказывается, им с Томой так и не дали насытиться любовью прибывшие с пляжа соседки, зато он успел побывать с ними на ужине. Потом они с подругой и покрывалом изучали парковую растительность, но были застуканы сторожем Францевичем, с которым Дядя договорился о съёме флигеля за два рубля в сутки. У него же и были экспроприированы соленья в качестве залога будущей крепкой дружбы.
После девятой бутылки появились соседи – аквалангисты. С собой они притащили огромную сумку с подводной экипировкой, две бутылки водки, буханку хлеба и целый пакет жареных на костре мидий. Кроме того, оказалось, что давно пришла ночь, и двери корпуса закрыты. Им пришлось влезать в комнату через балкон, где они обнаружили спящего на раскладушке Кешу. Каждый из спортсменов умудрился наступить на очкарика.
– Ой, кто здесь? Извините.
– У-у-у-у…
– Во, блин, здесь кто-то лежит. Прошу прощения.
– У-у-у-у-у-у…
– Пацаны, а кто это у нас на балконе? Ой, пардоньте.
– У-у-у-у-у-у-у. Ну, сколько можно? Я что вам, половичок прикроватный?
Дядя,  вглядываясь в темноту балконного проёма, поинтересовался:
– Кеша, ты с кем там разговариваешь?
– Да пошли вы. Мля, пля, плям… Хр-р-р-р-р…
На пороге появились три плечистые фигуры и в недоумении остановились.
– Это тринадцатый номер? – поинтересовался коротко стриженый атлет в обрезанных под шорты джинсах.
– А-а-а, мужики, мы вас уже заждались, проходите, проходите, – глупо улыбаясь и немного пошатываясь, пробормотал Тучка, – это тринадцатый номер, а мы ваши соседи.
– Опачки, не прошло и трёх дней как у нас появились соседи, – кинул фразу второй спортсмен.
– Ребята, да вы не стесняйтесь, будьте как дома, присаживайтесь, у нас ещё полбутылки портвейна осталось, – промямлил заплетающимся языком Дядя.
– Да, – подтвердил Болик и мотнул головой.
– Конечно, – согласился с братом Лёлик.
Видя растерянность толпившихся в дверях балкона аквалангистов, Дядя снова взял слово.
– Ребята, всё нормально, мы музыканты, мы сюда работать приехали. Марьванна наш номер вам сдала, теперь будем вместе проживать. Ик, ой. Извините, портвейн. Разрешите отрекомендоваться, – Томский встал, опёрся спиной о шкаф и продолжил, – я Дядя, эти два одинаковых – Болик с Лёликом, сегодня рекомендую не уточнять конк… конкретику, всё равно не получится. Оставьте это занятие на утро и трезвую голову. Я когда пьяный, сам их путаю, – Дядя сделал паузу и перевёл взгляд на своего белобрысого соседа, – А это наш главный музыкант, Тучка. Там, на балконе Кеша, гениальный оператор и хреновый радиомонтер… Я всё сказал, – Дядя сел, чуть не завалив стол.
В глазах широкоплечих гостей появилась искра сознания. До них постепенно дошла безысходность ситуации.
– Понятно, мне эта корова, директриса, с её хитрой улыбочкой сразу не понравилась. Она с нас денег, как за люкс содрала, говорила, что это наш номер… Ладно, давайте знакомиться. Меня зовут Тоха, – начал стриженый.
– Я, Воха, – представился второй, более загорелый и заросший.
– А я Муха, – отрекомендовался третий с огромными ушами и авоськой в руках, – ну что ж, в тесноте, не в обиде. Будем знакомиться?
– Будем, – увидев водку и хлеб, быстро согласились музыканты.
За столом освободилось место для вновь прибывших соседей.
В стаканах забулькало.
На балконе что-то загромыхало, и на пороге  возник Кеша в трусах и ластах.
– Что, без меня пьёте? А ещё друзья называется. Как по мне ходить, так вы первые, а как пить, то без меня? Шиш вам.
– Кеша, ты же спал.
– Я водку за пять километров чую, наливайте и мне.
– Кеша, а зачем тебе ласты, ты купаться надумал, – спросил Тоха.
– Ты что, дурак? На балконе полы холодные. Где мой стакан?
В комнате раздался смех.
Застолье продолжилось.
Сначала пили за знакомство, затем за дружбу, а потом, когда уже стала заканчиваться водка, опрокинули за уважение. Оказалось, что в номере собралась очень уважаемые люди.
Утро ворвалось в тринадцатый номер жгучим солнцем из огромных окон, назойливыми мухами, задорной музыкой уличного громкоговорителя, стуком в дверь и невыносимой головной болью.
– Мальчики, вставайте, на завтрак опоздаете! – разрывалась в коридоре Марья Ивановна, – как вы там, не поссорились? Мальчики, сколько можно спать?!
– Вот, корова, – первым проснулся Воха, спящий под стенкой составленных вместе двух кроватей. Рядом похрапывал Тоха, уткнувшись носом в сумку с аквалангами. С кровати свисал Муха, чудом зацепившийся рукой за ручку сумки. Матрацев, подушек и покрывал на кроватях не наблюдалось, – Муха! Муха.
– А? Чего?
– Открой дверь.
– Чё я?
– Ты скраю, открой, не выкобенивайся.
– Щас, я ещё немного посплю и обязательно открою.
– Мальчики! – не унималась директриса, долбя каблуком в створку.
– Сей-час, мы не спим, просто мы голые, – крикнул Воха, – Муха, открой, она двери разнесёт.
Муха нехотя поднялся и попытался встать, под ногами что-то зашевелилось.
– Твою в коромысло конденсатором мать, да что вы на меня все наступаете?! – заорал Кеша поднимаясь с матраца лежащего под кроватью, – сколько можно? И какая там скотина в двери ломится посреди ночи?
– Мальчики, я слышу, вы там. Открывайте, – звучало из коридора.
– Во, пацаны, я Кешу нашёл. Кеша, ты крайний, тебе и двери открывать. Да, и не слишком ори, там Марья, директорша.
– А ты кто? – выкатив глаза, если можно так сказать, ссылаясь на состояние страшного похмелья, пробормотал Кеша.
– Я Муха, ты что, не помнишь?
– Муха, бляха. Не помню. А кто ломится в двери?
– Марья Ивановна.
– А она, кто? Твоя бабушка?
– Да пошёл ты. Проще самому открыть, – Муха надел штаны и нехотя поплёлся к дверям, – А зачем ты на меня наступил? – Кеша открыл один глаз, увидел освободившееся место, тут же переполз на кровать и захрапел.
Из дверей на директрису пахнуло смесью устойчивого перегара, запахом грязных носков, потными мужскими телами и забившимся туалетом. Мария Ивановна уже хотела закатить скандал за антисанитарное содержание помещения, но вспомнив об уплаченных аквалангистами деньгах на неделю вперёд и обиженных музыкантах,  ласковым голосом промурчала:
– Ребята, у нас в воскресенье праздник Нептуна, вам нужно связаться с театралами и подготовить сценарий. Они жалуются на музыкальное сопровождение. И ещё нужно организовать дежурство спасателей на пляже.
– Угу, – буркнул Муха и кивнув головой.
– У вас всё нормально? Не тесно?
– Нормально.
– И на завтрак не опаздывайте.
– Угу.
Марья ещё немного постояла, затем спрятала улыбку, развернулась на каблуках и направилась к выходу. Муха непонимающим взглядом проводил женщину, пожал плечами и закрыл дверь. Из соседней комнаты вышел Дядя с перекошенным лицом и взлохмаченной чёрной шевелюрой. В руках он держал раскладушку и матрац с завёрнутой в него подушкой.
– Классно на балконе спать, воздух свежий, птички поют. Одно плохо, ноги в раскладушке не помещаются… А чего она хотела?
– Да, Нептуна они встречают. Просила вас с артистами связаться, а нас организовать спасение утопающих.
– Это легко, только сначала нужно бойцов поднять и здоровье поправить, – Дядя повернулся в сторону второй комнаты и крикнул, – эй, однояйцевые, подъем, пора за лекарством бежать. Ответа не последовало. Не помогла и физическая сила. Близнецы вставать категорически не хотели. Пришлось Дяде самому бежать в магазин.
Обитатели номера лечились до самого ужина. Переговоры с артистами отложили на следующее утро.

53. Нептун и другие.

Только на третий день работники большого искусства смогли приступить к производственным обязанностям, и то, после того, как Томочка Макарова забрала из номера Дядю. Перебрались они в, так называемый, флигель, снятый по-случаю у сторожа Францевича. Флигель оказался обычным угольным сараем со стенами, наспех обклеенными прошлогодней подшивкой журнала «Огонёк». В нём с большим трудом помещалась полуторная кровать и маленькая тумбочка. Но какая это была мелочь по сравнению с возможностью беспрепятственно отдаваться страсти двум влюблённым сердцам. Хозяева и многочисленные отдыхающие, занявшие на сезон все пригодные для проживания строения, вплоть до собачьей будки, стали невольными свидетелями постельных стонов, разносящихся по всему посёлку и затухающих где-то на горных склонах. Тома, конечно, пыталась сдерживаться, но большое достоинство партнёра отключало сознание и неистово давило на природные инстинкты.
В свободное от любви время Дядя, в сопровождении своей половины, посещал друзей на репетициях студенческого театра. Любовь любовью, а работу работать нужно. Инструменты и музыкальная аппаратура оказались непригодными для использования по прямому  назначению. Из всего хлама, который валялся в кладовке, Кеше удалось реанимировать только голосовой усилитель с колонками. Его решили использовать для организации дискотеки и праздничного шоу на день Нептуна.
Студенческий театр университета состоял из пятнадцати девушек и трёх условных представителей сильной половины человечества. Даже вскользь брошенный взгляд на театралов мужского рода вызывал жалость, сострадание и невольную улыбку. Все трое, как на подбор, напоминали дистрофиков последней стадии заболевания. Причём, одним из них был режиссёром Тушкановского ТЮЗа. Звали его Вячеслав, и занимался он со студентами за дополнительную денежную плату.
Приход музыкантов и частое появление аквалангистов вызвали у здоровой части театрального коллектива настоящий ажиотаж. Девочки срочно преобразились и похорошели. Репетиции из душного помещения актового зала перекочевали в дальнюю бухту, под скалы. Пока шёл процесс создания праздничного сценария, спортсмены-подводники занимались сбором и приготовлением мидий. Каждая репетиция заканчивалась купанием и поглощением даров моря с бутылочным пивом.

– Вячик, ну какой там нахрен Нептун и русалки? Они у всех в печёнках сидят. Мужик с бородой и раскрашенные зелёнкой девочки в обрывках морских сетей – это банальная скукотища. Ты же профессионал. Давай сделаем такое, чтобы ни одна сволочь не осталась равнодушной. Тома закрой уши или пойди поплавай, у нас творческий процесс, – отвлёкся от разговора с режиссёром Дядя, – давай сделаем что-то по мотивам русских сказок. Ну, там, Кощей, Баба Яга, дракон о трёх головах, Иван-царевич или Иван-дурак, в конце концов. Пусть украдут дочь Нептуна, например, и тот откажется проводить праздник, а Иван её пусть ищет.
– Давайте, давайте, – закричали актрисы и захлопали в ладоши.
– Девочки, потише… Простите, а как вас по имени зовут? – поинтересовался работник мельпомены у собеседника.
– Толик, а накой это тебе?
– Понимаете, Анатолий, у меня уже есть утверждённый сценарий и нам нужно репетировать по нему.
– А ты забей. Сколько тебе лет?
– Двадцать шесть.
– А я думал семьдесят. Ты на себя посмотри. Молодой мужик, красивый, а похож на старого деда. Где твой комсомольский задор, где дух авантюризма присущий молодости? Ты пиво пьёшь?
– Я алкоголь не употребляю. Это вредно.
– Гундеть и кривиться вредно, а пиво имеет такие витамины, которых ни в одном продукте нет. Давай так, попьём пивка, поедим мидий, искупаемся и начнём с самого начала.

В это воскресное утро Вячеслав ходил гоголем. Морские и солнечные ванны с пивом и морепродуктами пошли ему на пользу. Парень посвежел, загорел и даже как-то подтянулся. Азарт и предчувствие пляжной премьеры щекотали нервы и приводили в лёгкое возбуждение. Режиссёр отдавал последние распоряжения, осматривал реквизит, подбадривал актёров и проверял хронометраж фонограммы. Наскоро сооружённый на берегу фанерный замок возвышался на фоне моря и заменял привычную для таких мероприятий декорацию. Ограждённый верёвками и рыболовными сетями участок пляжа подразумевал импровизированную сцену, на которой и должно было пройти священнодействие спектакля.
К десяти часам утра весь пляж, пирс и набережная были заняты любопытными зрителями. Даже ворчливые старички из соседнего дома отдыха не удержались от соблазна приобщиться к высокому искусству.
Зазвучала музыка из репертуара группы Пинк Флоид. Катер аквалангистов дал залп из пожарного брансбойта, создавая искрящийся радужный фон. На сцену вывалила толпа веселящихся актёров в обычных пляжных костюмах, то есть совсем без костюмов, и начали кричать о предстоящем празднике Нептуна. Вдруг что-то грохнуло и задымило. Над башнями замка появились три головы злого дракона: средняя Кешина, с рыжей шевелюрой, в очках и фуражке, в простонародье называемой аэродромом, а две крайние, как две капли воды похожие друг на друга – Болика и Лёлика. Головы торжественно объявили об отмене праздника по причине траура у морского царя, у которого они же и спёрли дочку. Потом головы начали спорить о размерах выкупа, подрались, кусая друг друга за уши. Затем головы помирились, скрепив дружбу выпиванием бутылки пива на брудершафт. После этого они троекратно расцеловались, свистнули и быстро испарились. Массовка зарыдала. На сцену вышел Дядя в образе Ивана-дурака и начал поиски маленькой нептуновой принцессы.
Сцены сменяли друг друга.
Перед публикой проплывала лодка с Нептуном и его свитой. Пробегала избушка на курьих ножках, опираясь на костыли. Пролетал дракон о трёх головах, показывая публике языки. Проползали по песку гвардейцы-десантники с водяными автоматами, брызгая в толпу малиновым сиропом. Скакали зайцы с ушами из крашеного картона, грызя на ходу кочерыжки.
За кадром звучали песни в Тучкином исполнении.
Зрители плакали и смеялись, хлопали в ладоши и выли от восторга. Их вытаскивали на сцену и бросали в воду, заставляли разгадывать шарады и кусать привязанные на нитке яблоки, есть без помощи рук торты и прыгать в мешках. От их успехов зависело освобождение морской принцессы. Они были не только сторонними наблюдателями, но и прямыми участниками спектакля. В конце представления Нептун раздал всем сёстрам по серьгам – призы получили победители конкурсов, а купель морскую побеждённые. Русалки осыпали толпу конфетти из дырокола и лепестками цветов, оборванных на клумбе у столовой.
Два часа пролетели, как одно мгновенье.
Публика ещё долго стояла на берегу, ожидая продолжения спектакля. Актёров хвалили и похлопывали по плечам. Режиссёра унесли на руках в прибрежное кафе. Директриса принимала поздравления от поселкового начальства и давала интервью корреспонденту местной газеты. Дядя раздавал автографы. Музыканты в окружении многочисленного творческого коллектива и вновь появившихся поклонниц отправились в магазин.
Небывалый успех требовал небывалого продолжения.
Вечер закончился дискотекой.

54.  Ночные посиделки.

После завершения дискотеки спитый коллектив самодеятельного театра в сопровождении Тучки с гитарой и его товарищей с увесистыми сумками, наполненными венгерским Рислингом, отправился на пляж.
Так удачно начавшийся день хотелось продолжать до бесконечности.
По улицам Приморского полилась весёлая песня:
… «Так наливай студент студентке,
студентки тоже пьют вино.
Непьющие студентки редки
Они уж вымерли давно»…
Припев подхватили весёлые театралки и цепные псы курортного городка.
– Ой, смотрите, что это? – неожиданно закричали девочки, указывая ручками куда-то в темноту. А в темноте действительно происходило нечто необычное и странное – большая серая собака, спотыкаясь и повизгивая, катила по асфальту огромный полосатый арбуз. Публика остановилась и принялась наблюдать за небывалым аттракционом.
– Мальчики, арбуза захотелось, – с наигранной тоской в голосе произнесла Олечка Сазонова, невысокая светловолосая девушка в небесно-голубых джинсах.
Ещё во время репетиций Кеша обратил внимание на её пристальные взгляды и  застенчивые улыбочки. В его душе при виде Оли происходило что-то непонятное и незнакомое. Ему было весело и грустно одновременно, хотелось петь от счастья и плакать от обиды, делать глупости и просто тихо сидеть в уголке. Кеша боялся этого чувства и стеснялся. Он старался засунуть его подальше, куда-то на самые задворки собственного юного сознания, но оно снова всплывало и кололо в самое сердце.
Всеобщее веселье, южное небо, морской воздух, винные пары и любовный порыв сделали свое дело. Кеша сунул сумку с бутылками Болику и, неожиданно для самого себя, обнял Олю за плечи.
– Для тебя хоть звёзды с неба, – выдохнул парень вместе с перегаром и ринулся за арбузом.
– Стой, Кеша, не нужно, а вдруг она бешеная? Ещё покусает, – завизжала Оля.
– Я её сам покусаю. Я знаю, как обращаться с подобными тварями. У нас с Тучкой и Дядей большой опыт разведения собак. Скажи, Тучка, – Кеша чувствовал себя тореадором, идущим на быка.
Тучка заулыбался во весь свой рот, показав окружающим здоровые, без признаков кариеса зубы.
– Ко-о-онечно, огромный опыт. Мы некоторое время боксёра держали в комнате.
– Ой, ребята, расскажите, – запрыгали от нетерпения актрисы из массовки.
Тучка принялся рассказывать историю о щенке боксёра пенсионного возраста. Кеша продолжал преследовать запасливого пса, который нехотя огрызался на непрошеного гостя, скалил зубы и невозмутимо катил арбуз. Понемногу продвигаясь к морю, шумная компания достигли забора колхозного рынка, под которым лежала целая куча беспризорных ягод, сваленных просто на землю.
Ночной прибой смешался с беспорядочными криками:
– А вот и закуска.
– Что упало, то пропало.
– Человек – хозяин природы.
– Бери всё, что плохо лежит, – и так далее и тому подобное.
Полуночники отгребли немного из большой чучи колхозных припасов и отправились навстречу судьбе, а точнее на пляж. Кеша захватил сразу два арбуза, бережно прижимая их обеими руками к животу. Оля неотступно следовала за избранником, светясь от счастья и гордости. Сегодня ради неё был совершён героический поступок.
Разложились прямо на топчанах под дощатым навесом. За неимением острых предметов, которые комсомольцы обычно не носили, арбузы кололи о камни, а ели руками, выгрызая середину и отламывая корку. Вино пили прямо из горлышка. Стройные аккорды шестиструнной гитары и нестройные голоса студентов уносились в тёплое июльское небо к невыносимо ярким звёздам млечного пути. Арбузные семечки и пустые винные бутылки падали просто под ноги.
Гремучая смесь сухого вина с арбузом начала нещадно давить на мочевые пузыри юных полуночников и  требовать достойного выхода. Сначала ребята, а потом и девчонки, плюнув на условности, под предлогом ночного купания разделись до белых полосок на теле, и бросились обогащать черноморские воды недостающими солями. Весёлый гомон и отчаянный визг смешался с шумом волн, налетающих на камни.
Окунувшись в чёрную воду, Кеша ощутил восторг и небывалую лёгкость. Это было его первое ночное купание в жизни. Страх перед жуткой неизвестностью, затаившейся в непроглядной тьме глубин, и ласковое прикосновение тёплой воды наполняло сердце ещё неизведанными чувствами. Ощущение было неповторимым. Сердце замирало и с неистовой силой снова бралось за работу, ускоряя пульс.
– Кайф! – вырвалось из груди рыжеволосого студента.
– Кеша, это ты? – прозвучал в темноте вопрос, а на волнах появилось светлое пятно с длинным шлейфом расплывающихся волос, – Кеша, тебе не страшно?
– Оля?
– Кеша, иди сюда.
Девушка подплыла к застывшему от неожиданности парню, обхватила его ногами и, схватилась за шею, прижалась губами к губам. Кешу обдало жаром и в глазах засверкали молнии. Обнажённое тело обожгло страстью. Кровь океанской волной ударила в голову и разошлась  по телу, не забыв наполнить соответствующий орган. Оля выгнулась в талии, на мгновенье оторвав губы, и с новой силой прижалась к возлюбленному. Молодые люди замерли и, не замечая ничего вокруг, растворились в нежности и вселенской любви.
У пирса мирно покачивался остановившийся на отдых теплоход «Олег Кошевой», разбрасывая по волнам цветных зайчиков от сигнальных огней и высвечивая белые части тел у весёлой компании ночных купальщиков. На борту тихо играла музыка.
– Лёлик, а у нас ещё сухарик остался? – ползая под топчаном, промычал Болик.
– Неа, – бесстрастно ответил брат, шаря за пазухой у какой-то студентки примкнувшей к дружной компании артистов.
– Лёлик, а я ещё хочу выпить.
– Отвали.
– Лёлик, ну где можно взять выпивку?
– В магазине.
– Так уже поздно, магазин закрыт.
– Тогда на катер смотайся, у них бар должен быть. Только с пирса не свались.
– Точно, это идея, – Болик мотнул головой, поднялся и, пошатываясь, побрёл в сторону огней.
На борту теплохода никого не было. На истошные крики гостя никто не отвечал. Подёргав поочерёдно все двери, Болик нашёл вход в заветный трюм. Шагнув в чёрный проём, он поскользнулся и полетел вниз, не задевая ступеней. Полёт был прерван барной стойкой, радостно сверкающей разнокалиберными боками экзотических бутылок.
– Ой, блин, упал, – вставая и потирая ушибленные места, произнёс Болик.
Из тёмного угла раздался грозный рык:
– Слышь ты, медуза сухопутная, какого хрена вваливаешься без стука посреди ночи? Бар не работает.
Болик осмотрелся и с большим трудом разглядел на диване два тела. Одно огромное в тельняшке лежало с расставленными в стороны ногами, а другое сидело между ног у первого. Оно было поменьше, с длинными волосами и без одежды.
– Ой, извините, я думал, что здесь открыто.
– Короче, чего тебе? – снова рыкнуло из угла, – А ты не отвлекайся, работай, – видимо в этот раз большое тело обратилось к маленькому.
– Мне бы сухарика.
– Сухого нет, есть коньяк и водка.
– Тогда коньяк.
– Клади на стойку двадцатку и бери в ящике справа.
Болик порылся в карманах, достал несколько бумажек, долго считал и наконец-то промямлил:
– У меня только десятка.
– Тогда водка. Ящик слева.
Искатель хмельных приключений бросил на стойку деньги, схватил бутылку и выскочил из трюма со скоростью намного превышающей предварительное падение.
Морская свежесть ночи и пережитое приключение выветрило хмель напрочь. Болик со смешанными чувствами направился на поиски брата.
Пляж был безлюден, только разбросанные повсюду остатки арбузов и пустые бутылки напоминали о прошедшем празднике. Вогнав в себя добрую половину содержимого покупки, Болик прилёг на топчан.
Этой ночью в корпусе почти никто не ночевал.
Дядя ублажал Томочку в угольном сарае. Кеша с Олей бродили по набережной, взявшись за руки. Лёлик безрезультатно склонял к интимным отношениям новую знакомую. Тучка развлекал многочисленную публику пением где-то на частной квартире. Аквалангисты жарили мидий на большом оцинкованном листе в бухте под скалами. И только Болик был один. Он мирно спал на пляже, пугая храпом дремавщих чаек.
Разбудил его шум толпы и полуденное солнце.
Испуганно озираясь, страдая от жажды, мучаясь от головной боли и обливаясь потом, Болик встал с топчана и отправился в номер.

55. Охотники за легендами.

Побывать в Крыму, в районе Приморского, и не посетить знаменитые пещеры считалось верхом неприличия. Ходили легенды, что любая женщина, которая выпьет воды из подземного источника в одной из пещер монастыря обязательно выйдет замуж и сумеет зачать ребёнка ещё в текущем году. Мужчин, соответственно, ждёт повышение по службе или неожиданное богатство. Толпы желающих забеременеть и разбогатеть ежедневно штурмовали крутое подножье монастырских скал. Даже довольно пожилые люди из пансионата для ветеранов, рискуя получить солнечный удар, растяжение связок, или обширный инфаркт, с настойчивостью отчаянных авантюристов ежедневно карабкались за призрачным счастьем. Девушки Тушкановского университета решила от стариков не отставать. Только ребята об этом ещё не подозревали.
Прогуляв командировочные и оставшись без денег, музыканты задумались о дальнейшем существовании. Выход был один, отправить близнецов к ветеранам для организации турнира по преферансу, а остальным собрать по комнатам и сдать накопившуюся стеклотару. Болик с Лёликом, сменив шорты на брюки и надев чистые рубашки, направились к пенсионерам. Обвешавшись сумками и взяв с собой для компании девочек, Кеша, Тучка и Дядя выдвинулись в сторону магазина.
– Ребята. Ну, давайте сходим в монастырь. А? Ну, грех быть рядом и не сходить. Вам потомки не простят, – канючила всю дорогу Олечка Сазонова.
– Тебе забеременеть неймётся или замуж выскочить? – поинтересовался Тучка.
– Дурак, типун тебе на язык, – обиделась Оля.
– А правда, ребята, давайте сходим. Ведь интересно же, – вступилась за подругу Таня, черноглазая спортсменка-активистка, сокурсница и подруга Оли.
– Ну, вот ещё. Вы представляете, сколько туда нужно тащиться по горам? – пропыхтел Кеша, прогибаясь под тяжестью стеклотары.
– Пусть они сгорят, эти пещеры, вместе со своей историей. А если кому нужно по части беременности, так вы не стесняйтесь. Поможем. Правда, Дядя? – вытаскивая Таню и увесистую сумку с крутой тропинки на дорогу, попытался сострить Тучка.
Дядя молча тащил рюкзак с обменной стеклопосудой и не обращал внимания на бессмысленные разговоры своих попутчиков. Он был занят не только переноской тяжести, но и обменом любезностей с Томочкой Макаровой. Тома неожиданно перешла на сторону подруг и тоже захотела в монастырь. Это решение окончательно сдвинуло чашу весов в пользу посещения местной достопримечательности.
Пять студентов дневного обучения и одна секретарша-заочница, разбившись на пары, направились по узкой горной тропке навстречу неизведанному. Рюкзак с пустыми бутылками и сумки замаскировали в кустах ежевики. Из всей поклажи у путников остался только небольшой транзисторный приёмник «Альпинист», который Олечка позаимствовала у соседки по общежитию, и теперь боясь за его сохранность, не выпускала из рук даже ночью.
Хриплый голос Владимира Высоцкого надрывно рвался из слабомощного динамика:
… «Парня в горы тяни – рискни!
Не бросай одного его
Пусть он в связке в одной с тобой –
Там поймешь, кто такой.»…
Подъем оказался не из лёгких. Видимо предки были правы – без труда действительно тяжело чего-нибудь получить. Изрядно попотев и обогнав нескольких стариков в полуобморочном состоянии, молодёжь выползла к долгожданному культовому сооружению.
В непосредственной близи монастырь имел жалкий вид. Кроме турецких и немецких завоевателей к нему успели приложить руки и современники, разобрав на стройматериалы большую часть ограды. Единственным отголоском цивилизации в этом забытом, но не оставленном Богом месте, оказался дощатый сарай заменяющий кассу. В сарае сидела пожилая женщина и торговала входными билетами по пять копеек за штуку. Скромный ассортимент сарая разбавляли схемы монастырских пещер, цветные фотографии крымских достопримечательностей и обычные парафиновые свечи. Рядом крутились местные голодранцы-мальчишки, предлагая услуги экскурсоводов и проводников по сложным лабиринтам подземелья.
Кеша на последнюю мелочь купил схему и свечи. Небрежно глянув на одного из «Гаврошей», очкарик полюбопытствовал:
– Эй, малец,  пещеры покажешь?
– Запросто. Полтинник и пошли, – ответил парнишка, лениво ковыряясь в носу и искоса поглядывая на собеседника.
– Чего, полтинник?
– Полтинник с носа. Деньги ваши – проблемы наши, – юный крохобор обнажил в улыбке кривые зубы и небрежно сплюнул на землю.
– Ты чё, малой, умом двинулся? Да это же с шестерых три рубля получается. Я за такие деньги воробья в поле загоняю.
– Как хотите. Но здесь многие теряются.
– Только не мы.
– Все так говорят, а потом нам искать приходится. Если всё же решите сами идти, то на указатели смотрите. И не ходите в проходы без надписей, тогда может, и не потеряетесь, – равнодушно, но с обидой в голосе ответил мальчишка и отошёл к сараю.
– Ничего себе. Трояк захотел, – пожаловался Кеша друзьям.
– Ребята, а может, возьмём пацана, а то и правда заблудимся? – засомневалась Тома.
– За три рубля? Откуда такие деньги? Не дрейфь, Томочка, у нас карта пещер есть и свечки мы купили. Не маленькие, не потеряемся. Это они для рекламы пугают, цену себе набивают, сталкеры малолетние, – с чувством собственного достоинства произнёс Дядя.
– Ладно, Толя, я на тебя надеюсь, – согласилась длиноногая спутница.
– А ручей найдёте? – забеспокоилась Олечка.
– А то! – подтвердил Тучка, – вот, на карте чётко всё нарисовано. Здесь большой зал пещеры, а вот и ручей. Всё просто, как грабли.
– Ну что, тогда пошли?
– Пошли.
Дружная компания двинулась в темные лабиринты.
За деревянной дверью и многочисленными кривыми ступенями начинался обычный подвал. Его стены и полы были выложены диким камнем. Узкие коридоры и просторный зал скудно освещались тусклыми лампочками в плафонах защищённых проволочной решёткой. У многочисленных проёмов висели картонные указатели: «Вход в пещеры», Выход», «К источнику», «Хода нет».
Зал был последним пристанищем цивилизации и, собственно, являлся преддверием в царство тьмы и многовековых поверий. На его стенах и потолке свечной копотью, мелом и даже краской были увековечены выдающиеся документы современности: имена, города, даты, нелитературные выражения и даже пошленькие стишки доморощенных поэтов. На потолке метровыми буквами красной краской было каллиграфически нарисовано: «1958 год.   Привет из Ленинграда».
– А мне говорили, что Ленинград город русской интеллигенции, – удивилась Тома, задрав голову.
– Это лимита писала, – сделал утвердительное предположение Тучка.
– Ой. А мне пить захотелось, – пожаловалась Олечка.
– Блин. Вас не поймёшь. Так мы идём, или здесь останемся письмена изучать и сказки слушать? – поинтересовался Дядя, – кстати, если кому нужно по-маленькому или большому, то лучше сейчас вернитесь и сходите. Мало ли, что мы там увидим?
– Ой-ой. Испугал. Смотри, сам не обделайся, – парировала Оля, – идём.

Вдохновлённые оптимизмом и любопытством юные путешественники с шутками и прибаутками, подсвечивая дорогу мерцающими огоньками свечей, двинулись на поиски чудодейственного источника.
Пещеры выглядели обитаемыми. Стены украшали стрелки и надписи.
Идти было легко и весело. Темнота отступала в узкие проходы пещерных лабиринтов под напором молодости и тусклого света свечей.

56. Лабиринты познания.

Можно долго рассуждать и спорить о превратностях судьбы, роли человеческого разума в истории цивилизаций или о неисповедимости путей Господних. Этим хорошо заниматься под толстым пледом у горящего камина или в тёплом кабинете при ровном свете настольной лампы. Рассуждать не просто так, а с использованием философских трактатов и всевозможных цитат из произведений великих мудрецов. Но жизнь мудрее любого философа. Она часто вносит свои коррективы в суетливую обыденность. Редко кому удаётся прожить её, используя чужие ошибки. Все учатся только на своих. И не потому, что не понимают правильности нравоучений и советов более опытных товарищей, а только потому, что эти советы не остаются на теле в виде синяков, царапин,  разбитых коленей и поломанных костей. Не врезаются  они в душу незаживающими ранами, а в сердце кровоточащими рубцами.
Невозможно уберечь человека от необдуманных поступков. Нельзя оградить его от собственной жизни.
Веселое путешествие по пещерам незаметно перешло в молчаливое передвижение. Узкие проходы и низкие своды давили на подсознание. Запахло сыростью, плесенью, страхом и темнотой. Под ногами появилась мокрая, скользкая жижа. Надписи со стен исчезли. Может быть, они и были, но свечи не фонарики, они при каждом движении мигали, щурились и старались затухнуть, с большим трудом освещая только напряжённые лица хозяев.
По мере продвижения шутки сменились чёрным юмором.
– Темно, как в могиле.
– И покойниками пахнет.
– В таких местах, наверное, вампиры живут.
– А вы чувствуете, как под ногами кровь чья-то хлюпает? – соревновались в красноречии ребята. Девочки с каждым шагом всё плотнее прижимались к своим спутникам и временами пытались утихомирить разговорившихся смельчаков.
– Дураки, прекратите. И так страшно, – взмолилась Олечка.
Кеша взял спутницу под руку.
– Не бойся, я же с тобой.
–  Просто скажи им, чтобы не пугали.
– А вдоль дороги мёртвые с косами стоят. И тишина, – не унимался Тучка.
– Тебе же говорят, заткнись, – вмешался Дядя и взял Тому за талию, её глаза, отражая отблески свечного пламени, вспыхнули благодарностью.
– Тучечка, ну не надо. Я тоже боюсь, – попросила Таня, дёргая его за рукав.
– А я что? Могу и помолчать. Только скучно так идти.
– Ребята, а мы правильно идём? – с волнением в голосе спросила Оля.
– Конечно, правильно. В точности с указателем. Если не хочешь найти свой ручей, можем назад вернуться, – ответил Тучка, хранитель купленной карты.
– А кто видел последний раз какой-либо указатель? – не унималась Оля.
– А какая разница? Мы же в коридоре. Нам или вперёд идти, или назад, – снова ответил Тучка.
Путешественники, затаив сомнение, продолжали путь.
Через некоторое время проход начал расширяться, и постепенно превратился в большую пещеру. На обследование находки ушло не менее получаса. В результате было сделано несколько открытий – отсутствие волшебного источника, наличие пары засохших куч человеческих отходов прикрытых обрывками старой газеты, пять проходов, примыкающих к комнате с разных сторон, ни одной таблички или надписи с указателями направления и один большой камень с экзотической письменностью.
– А здесь уже кто-то испугался, – заметил Кеша, – указывая на характерные кучки.
–  И не менее двух раз, – уточнил Дядя.
– Фу, прекратите, – взмолилась Танечка, – лучше посветите сюда, здесь что-то написано.
– О, и правда. А что это за язык, интересно? Иероглифы какие-то, – Дядя наклонился над камнем.
– А я когда-то читал, что в этих местах жила греческая жрица Ифигения, – начал задумчиво Кеша.
– Кто, кто? Офигения? Ну конечно, чтобы жить на такой скале, нужно серьёзно офигеть, – Тучка попытался перевести разговор в шутку.
– Перестань, – шикнула Тома.
– Не интересно, не слушай, – насупилась Танечка.
– Рассказывай дальше, Кеш, – попросила Оля, искоса поглядывая на Тучку.
– Так вот. По древнегреческим мифам Ифигения была дочерью Агамемнона царя Эллады. Он хотел свою дочь принести в жертву, а Артемида, богиня охоты и плодородия, её подменила на лань, перенесла на облаке в Тавриду и сделала своей жрицей. Вот где-то в этих местах и был построен храм богини Артемиды. Может быть, именно здесь он и был, а отсюда и тянется поверье о чудодейственном ручье этого монастыря. А в восьмом веке сюда бежали монахи из Византии. Их решили в армию призвать.
– Во, отмазались, молодцы, – снова вставил Тучка.
– Заткнись, ты. А дальше? – Дядя состроил страшную гримасу и показал кулак.
– А дальше, монахи строили свои монастыри в самых труднодоступных местах, на скалах, в пещерах, часто восстанавливали древние храмы. А ещё здесь жили татары, армяне, турки. Они тоже возводили свои мечети и церкви на руинах бывших культовых сооружений, и только после 1783 года, когда Крым заняла Россия, здесь появились православные монастыри и храмы. Поэтому здесь может быть всё, что угодно, и надписи могут быть как греческие, так и армянские, или ещё какие. А представляете, если на этом месте и, правда, был храм Артемиды?
– Класс. Наверное, здесь можно клад найти. – Улыбнулся Тучка.
– Можно, конечно, только тяжело. Подумайте, сколько в этой пещере побывало желающих до нас? – вздохнул Кеша.
– Да, жаль.
– Ну что, мы идём к источнику? – прослушав историческую справку, снова подала голос Оля.
– Да, пора, – все единодушно согласились с резонным замечанием и дружно направились к ближайшему проёму.
– Стоп, – скомандовал Дядя, – а с какой стороны мы пришли?
– Из этой, – сказал Тучка, указывая налево.
– Из этой, – одновременно сказал Кеша, указывая направо.
– Так откуда? – переспросил Дядя.
– Отсюда, – снова повторили свои действия друзья, указывая в противоположные стороны.
– Понятно. Мнения присяжных разделились. Что скажут свидетели? – Дядя обратился к девочкам, те молча крутили головами по сторонам, – плохо. Я думал, что мы пришли отсюда, – Дядя указал прямо перед собой, – так, а куда пойдём?
В помещении зависла тишина.
–  Тучка, где твоя карта? Доставай, будем начинать рекогносцировку на местности, – Дядя взял командование в свои руки.
– Толя, мы что, заблудились? – заволновалась Тома.
– Подожди. Не умирай раньше времени. Сейчас карту посмотрим и пойдём. Посветите мне.
Компания сомкнула ряды и сгрудилась вокруг заветной бумажки, осторожно разложенной на Тучкином колене. От свечного парафина на бумаге появились капли и потёки.
– Аккуратней, смотрите не залейте карту. Она ещё пригодится.
– Так, а где у нас север? – поинтересовался Кеша.
– Там где полярная звезда,  – ответила Олечка, присаживаясь на камень под стеночку пещерной комнаты.
– Очень остроумно. У кого ещё есть умные мысли? – спросил Дядя.
– Ещё можно по солнцу определить, компасу, часам и наличию мха на стволах деревьев, – проявил эрудицию Тучка.
– Понятно, с частями света у нас напряжёнка. Пойдём другим путём. Но каким? – рассуждал Дядя.
– Ищите на карте комнату с пятью проходами, – снова вмешался Кеша.
– Точно. Молодец, – обрадовались девочки.
– Эрудит ты наш. Что бы мы без тебя делали? – Дядя похлопал Кешу по плечу.
Карту крутили,  переворачивали, подсвечивали снизу, трясли, скребли ногтями от парафина, но комнаты с такими признаками так и не нашли.
– Такой комнаты здесь нет. Что дальше? – подвёл итог исследованиям Дядя.
– А дальше можем спокойно начинать волноваться, – снова попытался добавить немного юмора Тучка.
На него устремились пять пар глаз, с явно выраженными отрицательными эмоциями.
– Мальчики, мы заблудились? – с дрожью в голосе спросила Оля.
– Мы не заблудились. Мы просто не туда пошли. Тебе ещё хочется в пещеру с заветным ручейком? – спросил Тучка.
– Нет. Уже не хочется. Мне домой хочется.
– Тогда мы просто возвращаемся. Кто за? Кто против? Воздержавшихся нет? Решено единогласно, возвращаемся назад, – сказал Тучка.
– Пойдём сюда, я точно помню, откуда мы выходили, – снова вмешался Дядя.
Команда путешественников с большим сомнением пожала плечами, но решила не спорить и положиться на опыт старшего товарища.
Коридоры пещеры сужались, расширялись, изгибались в стороны непослушными змеями и проваливались вниз бездонными колодцами. Исследователи подземных глубин продирались сквозь мглу, всё время спотыкаясь, цепляясь за камни и наступая друг другу на ноги. Лёгкие словесные перепалки начали перерастать в откровенную ругань. Первой сломалась и перешла на плачь Танечка.
– Надоело, я все колени посбивала. Где ты, Олька, со своим ручьём взялась? Сейчас бы сидели себе на пляже. Сухарик холодный попивали-и-и-и, – затянула она, размазывая свободной рукой по щекам тушь.
– И-и-и-и, – подхватила без слов Тома и захлюпала носом.
– Я хотела как лучше-е-е-е. Какая я дура-а-а-а. А-а-а-а, – затянула Оля.
– Чего завыли? Идти нужно, – попытался остановить слёзный поток Дядя.
Это было его роковой ошибкой. Глаза девушек неожиданно высохли, страх пропал, осталось единственное желание – наказать виновных. Они подбоченились и, перебивая друг друга, затараторили:
– А вы тоже хороши, мужики называется. Дороги найти не можете.
– Да, как пугать так первые.
– А ведь ты обещал… «Ты за мной, как за каменной стеной», – говорил. Ты эти стены ты имел ввиду, а,  Дядечка? – первой перешла на личности Тома.
– А ты? Я думала ты мужик. А ты, Тучка, даже поцеловать меня ни разу не решился, – выпалила Таня.
– У вас все мозги от пьянок высохли, – театральным голосом продекламировала Ольга.
Дальше всё смешалось и полилось сплошным потоком:
– Паразит, ненавижу.
– Говорила мне мама, не водись со студентами. Они все бабники и пьяницы.
– А помнишь, я тебя возле кинотеатра полчаса ждала?
– Все неприятности от вас.
– А ты мне хоть раз цветы подарил?
– Все вы гады.
– А ты меня в театр водил?
– У меня твои пивбары и футболы вот где сидят.
– А кто обещал меня с родителями познакомить?
Ребята стояли, не проронив ни слова. Генетическая мудрость подсказывала, что спорить с подругами в таком состоянии было просто бесполезно, можно нарваться на ещё большие неприятности. Женская злость постепенно переросла в жалость к самим себе любимым. Снова потекли слёзы. Джентльмены обняли подруг и начали утешать, по мере возможности. Олечка с Танечкой утихли сразу. Тома ещё некоторое время отбивалась от Дяди, для приличия стуча кулачками по его плечам, одновременно поплотнее прижимаясь.
– Брось, дурак. Не трогай меня, отстань. Раньше обнимать нужно было, – шептала Тома настойчиво, но как-то неуверенно.
Через некоторое время успокоилась и она. В пещере стало неприлично тихо, только было слышно, как по щекам девушек стекают слёзы отчаянья.
– Интересно, а сколько мы уже здесь? – первым подал голос Кеша.
Оказалось, что часов никто с собой не захватил. Присутствующие были закоренелыми счастливчиками.
Без часов в таких местах время начинает работать в чётком соответствии с теорией относительности. Секунды путаются с часами, часы с километрами, километры с сутками, а годы с парсеками. Сколько прошло времени, и сколько отшагали трудных километров, никто не знал.
Внезапно, разрывая тишину и поднимая волосы дыбом, голосом знаменитого барда, актёра и поэта захрипел «Альпинист».
… «И пусть говорят, да, пусть хр-р-р-р...
Хр-р-р-р, никто не гибнет зря!
Так лучше, чем от водки и простуд!
Хр-пр-хр-р-р-р.»…

От неожиданности доморощенные спелеологи замерли и покрылись пупырышками. Свечи потухли. Строптивый радиоприёмник ещё что-то хрюкнул и замолчал окончательно. В темноте раздались осторожные комментарии:
– С ума можно сойти.
– Батарейки, наверное, сели.
– Или антенна не берёт.
– А может быть, подкралась жопа?
– Кому, приёмнику?
– Скорее всем нам.
– А я жрать хочу.
– Ребята, а у меня семечки есть. Кто будет?
– Да зажгите вы свечи, ничего же не видно.
Зашипела и вспыхнула спичка, освещая каменные своды. К ней потянулись руки со свечами.
– У кого семечки? – спросил Дядя, поднимая руку с огарком.
– У меня, – ответила Таня.
– Оставь на потом. Может, ещё пригодятся. Вдруг мы здесь надолго потерялись…
– Кстати, у кого кожаная обувь, не теряйте. Её можно при голодухе сварить и съесть, – приободрил присутствующих Тучка.
– Серёжка, перестань, что ты всё пугаешь!? – взмолилась Таня.
– Я и не собирался пугать. Я просто в книжке читал. Там моряков шторм на барже месяц трепал, так они свои сапоги варили в котле и похлёбку из них ели. Вот так и выжили.
– А варить ты в ладонях будешь? Тоже мне, повар диетолог нашёлся. Хорош умничать. Давайте двигаться дальше, – снова скомандовал Дядя.
Но, дальше двигаться было некуда, перед ними снова оказалась комната с пятью проёмами и человеческими отходами в углу.
Сознание закатилось за горизонт.
Терпение кончилось.
Ситуация вышла из-под контроля.
– Помогите-е-е-е!!!
– Спасите нас!!!
– Люди-и-и-и!!!
Понеслось по чёрным лабиринтам необитаемых коридоров.
Крики оборвались. В оном из проёмов внезапно показалась взъерошенная голова, и раздался детский голос.
– Ну что, заблудились? А я вас предупреждал…

57. От заката до заката.

Солнце скользило по верхушкам кипарисов, стремясь к долгожданному отдыху. Над линией горизонта, разделяющей ультрамарин моря и небесное индиго, чётким белым пятном поднималась луна. В сумраке лесной чащи появились первые проблески светлячков. В траве стрекотали цикады. Со стороны гор потянуло прохладой и густым хвойным ароматом.
В придорожных кустах ежевики, царапаясь о шипы и отборно матерясь, копошилась компания молодых людей сомнительной внешности. Рядом стояли девушки. Их убранство изысканностью тоже не отличалось.
– Да нет здесь ничего, – кричал Кеша, почёсывая рыжую шевелюру.
– Я же их сюда складывал, я точно помню, – возмущался Дядя.
– А вон там тоже ежевика растёт, может быть и сумки там? – с большим трудом отдирая колючую ветку от штанов спросил взъерошенный Тучка.
– Дядя, да ну их, эти бутылки, магазин всё равно закрыт, – снова подал голос Кеша.
Дядя вылез из кустов.
– А что мы мужикам скажем, как мы появимся без денег и бутылок?
– Дядя, Кеша прав, пошли домой. А пацанам скажем, что сумки упали в пропасть, кто хочет, пусть тот и ищет, а с деньгами что-то придумаем. В конце концов, шабашку отлабаем, мы же музыканты, – резонно заметил Тучка.
– Мальчики, ну вы долго там ещё? – раздался жалобный женский стон, – сил никаких нет, мы домой хотим. Посмотрите, на кого мы похожи?
– А кто приключений хотел? – разнеслось в горах мужское многоголосие с интервалом в настоящую кавказскую кварту.
Жители пансионата были заняты вечерним поглощением пищи в столовой и путешественники без лишней огласки благополучно добрались до своих комнат. На устранение последствий подземного приключения ушло около получаса у ребят, и не менее трёх часов у их слабых половинок.
Если с раннего утра день не задался, то и к вечеру счастья ждать не стоит.
Около полуночи в номер завалились близнецы, злые и без денег. Старички оказались не лыком шиты и наказали их в преферанс по полной программе. Одно радовало, проиграли они не очень много – всего пять рублей. На фоне сплошных неприятностей успокаивал один факт – уехали аквалангисты и освободили кровати. Теперь можно было спокойно отсыпаться в комфортабельных условиях.
Первый раз за всё время пребывания в пансионате ребята собирались спать совершенно трезвыми, но их приключения на этом не закончились. В окно кто-то настойчиво постучал. Кеша натянул любимые ласты и вышел на балкон.
– А-а-а-а, шнаранты, подъём! Что не ждали гостей? – раздался из темноты до тошноты знакомый голос.
Под балконом стояли уставшие и подпитые сокурсники: Сеня Колышкин, Забор, Плохиш, оба белоруса, гроза узбекских степей Рустам и ещё трое совсем незнакомых ребят.
– У нас практика закончилась, и мы решили всей компанией к вам рвануть, – улыбался во весь рот Плохиш, – кстати, мне уже можно немного выпить.
– А это ребята из московского энергетического, классные мужики, мы с ними в поезде познакомились, – указывая на незнакомцев, пропел Забор, – они только у нас переночуют, а завтра к себе на базу поедут.
– У кого это у нас? Если вы имеете в виду наш номер, то здесь места только на перилах лестницы остались, устроит? – пробурчал Кеша, пропуская гостей с балкона в комнату, – мой коврик под дверью, чур, не занимать.
– Да не волнуйтесь, как-нибудь разместимся. Сколько той жизни? – сделал попытку успокоить хозяев Рустам.
– Зато мы не с пустыми руками, – вмешался в разговор Сеня, зная больное место своих соседей по общежитию, – мужики, доставайте.
На столе появились извлечённые из сумок невиданные вкусности – водка, коньяк, канистра с вином, несколько жареных куриц, домашняя колбаса, какие-то соления в банках, куча рыбных консервов, кульки с конфетами, яблоки и даже настоящие мочёные грузди из белорусского полесья.
Сердца хозяев немного оттаяли, а в глазах зародилась надежда на удачу и деньги очень вовремя появившихся друзей.
Учитывая изобилие напитков, вкусы разделились. Хозяева предпочли более крепкую водку и коньяк, а гости принялись опустошать канистру с вином, купленную по-случаю у доброй старушки на пирсе в Алуште. Поглощение калорий сопровождалось рассказами о пережитых приключениях. Особую востребованность, в этот вечер, имел Забор, только что вернувшийся с экзотических заработков из города Иваново.
Трапеза подошла к завершению с первыми лучами южного солнца. Спать легли, заняв пространство двухкомнатного номера и просторной лоджии. Один из москвичей устроился прямо в ванной, подложив под голову сумку с вещами.
Спали крепко, но совсем недолго.
Первым проснулся Забор от страшной боли в животе и огромного желания облегчиться. Сразу же за ним встал и москвич из ванны со своей сумкой. Делить одно помещение с единственным в номере унитазом он категорически не хотел. Через некоторое время у санузла выстроилась большая очередь. Особо нетерпеливые покидали помещение через балкон и занимали близлежащие кусты. Бабушкино вино сделало своё чёрное дело. Все без исключения любители местного напитка чувствовали лёгкое недомогание и слабость в нижней части туловища. Законные обитатели номера перекочевали на кровати и с недоумением поглядывали на утреннюю суету.
– Кеша, ты как себя чувствуешь? – поинтересовался Дядя, натягивая простыню под горло.
– Нормально, а ты?
– И я нормально. Даже голова не болит.
– Это они винца бадяженого попили, я такое уже видел. Теперь их неделю нести будет, – присоединился к разговору Тучка.
– И что, это никак не остановить? – жалобно простонал Сеня, переминаясь с ноги на ногу.
– Есть одно средство, только оно очень дорогое, – хитро улыбаясь, как бы невзначай бросил Болик.
– Точно, я тоже знаю, мы с братом в Ялте им лечились, на одном турнире по префу. Мы тогда, как и вы, вином обпились, а потом унитаз пугали. Нас один земляк уникальному рецепту научил, – поддержал брата Лёлик.
– Ребята, давайте ваше средство, сил никаких нет, – стонал из-за двери туалета Рустам, – деньги не проблема. Возьмите у меня в сумке сколько надо.
В кепку Лёлика полетели купюры. Больные на восстановление здоровья средств не пожалели.
– Мы мигом, в аптеку и назад, – одевая штаны и подмигивая Дяде, приободрил страдальцев Болик, – Дядя, а давай сегодня в Ялту махнём, здесь и на поездку хватит.
– А что, это идея, я давно хотел Тонечку туда свозить.
– И я согласен, я в Ялте никогда не был, – заулыбался Кеша, – а Олю можно взять?
– Сегодня всё можно, тем более, что нам нужно после вчерашнего девчонок как-то развеселить. Да и нюхать этот вонизм мне совсем не улыбается, – сказал Тучка и тоже принялся одеваться.

Через полчаса в комнате появились близнецы с четырьмя бутылками коньяка и несколькими пачками чёрного молотого перца.
– А вот и микстура, кто первый? – деловито начал Лёлик.
В уставших глазах недоумённой публики, из числа страдающих желудками, застыл немой вопрос.
– Ну, чего уставились, засранцы, подходи по одному, сейчас мы вас лечить будем. Смесь огненная, поезда останавливает, – продолжил Болик, наливая полные стаканы и зачёрпывая перец из пакета столовой ложкой.
– Всё просто, набираете перец в рот, глотаете и запиваете коньяком. Поверьте, так проще. Смешивать оба ингредиента в стакане не советую, сгореть можно. Проверено электроникой, – добавил Лёлик.
Дело сдвинулось с точки. Больные в порядке очереди начали подходить к столу и принимать лекарство, а близнецы, как настоящие доктора, подбадривать пациентов.
Через полчаса интенсивность передвижения в районе туалета начала немного уменьшаться, а в воздухе запахло специями.

Уличный громкоговоритель хрюкнул, обозначая всеобщую утреннюю побудку в пансионате, и запел голосом Андрея Макаревича:
...«Зато любой сюда войдет за пятачок,
 Чтоб в пушку затолкать бычок,
И в трюме посетить кафе
И винный зал,
А также сняться на фоне морской волны
С подругой, если нет жены,
Одной рукой обняв ее,
Другой обняв штурвал»…
Оставив незадачливых дегустаторов местных напитков долечиваться, музыканты в сопровождении подруг отправились в столицу южного побережья на экскурсионном катере.
Пальмы и магнолии Ялты склонялись под давлением ультрафиолета,  магазины трещали от напора покупателей, набережная кишела отдыхающими, пляжи задыхались от желающих принять морские ванны. Город жил своей повседневной сезонной жизнью.
За два часа, предписанные по регламенту экскурсии ребята умудрились прокатиться на подвесной дороге, поесть пирожков у гостиницы «Ореанда», выпить хорошего чешского пива и взобраться на знаменитую «Эспаньолу». Правда, в бар трюма их не пустили, на фоне морской волны сняться не разрешили, а ствол её пушки оказался наглухо заваренным, отчего даже бычок куда-либо сунуть не удалось.
Зато всю обратную дорогу они сладко проспали, плавно раскачиваясь в такт движения быстроходного судна на подводных крыльях, изредка подпрыгивая на боковых волнах.
Жизнь налаживалась. Даже возвращение в номер принесло сразу три хорошие новости – эпидемия благополучно миновала, москвичи отбыли на свою базу, а в туалете больше не воняло.

58. Дурпоход.

На улице ярко светило солнце, а с календаря исчезали последние листочки июля. Благодушное настроение отдыхающих и размеренная жизнь пансионата благоприятно сказывались на здоровье и тугом кошельке Марьи Ивановны.
Разъехались почти все гости музыкантов, их подруги и даже оба близнеца. Остался погостить только Плохиш, соблазнившись двойной порцией обедов, оставшихся после отъезда братьев. В номер вернулся Дядя, проводив Тоню на поезд.
Всё было хорошо и ничего не предвещало неприятностей. Но…
Беда в Приморское пришла внезапно. Большое начальство из Москвы прислало срочную телеграмму: «Первого августа на базе «Ласточка» пройдёт всесоюзный слёт туристов тчк Вам необходимо в кратчайшее время организовать приём гостей и участников слёта тчк Иванов тчк». Вслед за ней пришла телеграмма от ректора университета: «Директору пансионата «Ласточка» тчк Приезжаю лично зпт организуйте встречу тчк».
Марья Ивановна всю неделю сходила с ума от внезапных мероприятий, наплыва непрошеных высоких гостей и незапланированных расходов. Сотрудники пансионата усердно пускали пыль в глаза столичному начальству и неукоснительно выполняли указания директрисы. Францевич в новой униформе с лампасами на отутюженных брюках  выглядел не сторожем, а настоящим генералом.
– Эй, пацаны, вы где шляетесь? Вас Марьванна разыскивает, – истекая потом и семеня по дорожке за музыкантами, кричал сторож.
– А чё случилось, – не сбавляя хода и переходя на лёгкую рысь, по причине очередного опоздания на завтрак, бросил преследователю Тучка.
Францевич поддал в скорости и освоил галоп.
– Да постойте вы. Не убегайте. Она сказала, чтобы я вас привёл.
– Мы жрать хотим. После завтрака и придём, – добавил Кеша.
– Она сказала, чтобы я вам не верил, вы всегда так говорите, а потом смываетесь на весь день.
– Францевич, завтрак это святое, – выдохнул Дядя и вскочил в душное помещение столовой.
Остальная компания тоже не отстала и благополучно просочилась в двери.
Сторож сбавил ход, но не сдался, а занял пост у выхода, переминаясь с ноги на ногу. После завершения трапезы он чинно препроводил ребят к строгой начальнице. Преамбула оказалось короткой. Марья Ивановна торжественно объявила, что от университета некому участвовать в соревновании туристов и, что ректор слёзно просит музыкантов отстоять честь учебного заведения. За сто рублей и бесплатные билеты домой работники искусства любезно приняли заманчивое предложение ректора. В качестве проводника и для усиления команды к ним прикомандировали местного фельдшера.
Абориген не заставил себя долго ждать и через пять минут в комнату без стука вломился длинноволосый парнишка лет двадцати пяти.
– Привет бездельникам, чего разлеглись? Подъём!
– Ты кто? – не поднимая головы от подушки, поинтересовался Тучка.
– Я ваш инструктор, – перешёл на крик посетитель, – быстро вскочили и сорвались за экипировкой. Чего лежите?! Я вас инженеров недоделанных быстро научу свободу любить. Я таких как вы в Афгане …
Он не успел договорить, как с кровати вскочил Дядя и замахнулся на зарвавшегося начальника. От неожиданности и внушительного вида оппонента голосистый проводник замолчал, попятился и рухнул на кровать.
– Тихо, ты, жертва интернационала. Я хоть интеллигентный, но простой, и убить могу, – Дядя потряс перед лицом героя внушительным кулаком, – таких как ты, я по пять штук на своём х…ю вертел ещё на первом году службы. Понял?
– Он точно вертел, – заулыбался Тучка.
– И повертеть есть на чём, – подтвердил Кеша.
– Понял, понял, – промямлил фельдшер и смущённо замигал глазами.
– Между прочим, там, в горах, куда мы вскоре отправимся, иногда случаются несчастные случаи, – почёсывая затылок, многозначительно изрёк Дядя, – лучше скажи, тебя как зовут, лишенец?
– Обозный… Витёк.
– Так вот, Обозный Витёк, мы конечно, туристы хреновые, но для того тебя и направили к нам, чтобы ты учил, а не орал. Свою дедовщину можешь засунуть себе в задницу. А если хочешь, чтобы всё прошло хорошо – веди себя прилично.
Гость засмущался и перешёл на спокойный тон:
– Ладно, ребята, извините… Если честно, то с меня инструктор тоже никакой. Горы я немного знаю, ещё в детстве с пацанами лазили. Это меня директриса уговорила. Она сказала, что с вами нужно построже, как в армии. И к туризму я имею такое же отношение, как балерина к бульдозеру.
– Не скромничай. Афган – серьёзная школа выживания, – решил приободрить аборигена Тучка.
Тот покраснел.
– Если честно, то я в Афган два раза приезжал за ранеными из Ташкента.
Из соседней комнаты вышел Плохиш.
– Мужики, не бздите, я два года по горам на границе проползал. Всё будет нормально. Главное хавки побольше набрать.
За организацию турпохода взялись дружно. Деньги нужно было отрабатывать.
Кеша принялся изучать маршрутные карты и пособие для начинающих туристов. Обозный уехал за инвентарём. Плохиш отправился в столовую получать сухой паёк. Тучка взялся разучивать тематические песни, которые нужно будет петь на фестивале. Дядя отправился на пляж, он как бы осуществлял общий контроль над предстоящим мероприятием.
Через два дня десять студенческих команд были готовы к покорению крымских вершин. Мероприятие началось торжественно, с поднятия флага, небольшого митинга и длинных напутствующих  речей ветеранов туристического движения. Последнее слово взял начальник всех походов страны:
– Дорогие товарищи. Я поздравляю вас с началом соревнований, – нестройные ряды негромко проскрипели: «Ура-а-а-а»! Оратор продолжил, – вас сейчас отвезут автобусами в Бахчисарай. Там вы посетите знаменитый ханский дворец, пешком пройдёте до пещерного города Чуфут-Кале, а оттуда, собственно говоря, и начнутся наши состязания. У каждой группы будет свой маршрут. Выиграет тот, кто первым вернётся в пансионат. На ваших картах указаны контрольные точки, откуда вы будете звонить в наш штаб. Всё понятно?
– Всё-о-о! – ещё менее дружно ответили соревнующиеся.
Начальник заулыбался и одобрительно кивнул. К трибуне выстроилась очередь. Напутственные речи руководителей всех рангов заняли ещё часа полтора. Даже Францевич, красуясь эполетами и лампасами, вставил несколько слов и пожелал удачи участникам соревнований. К обеду подали автобусы.
Поездка оказалась весёлой. В автобусе пели песни под гитару, рассказывали байки, попивали пивко и просто наслаждались великолепными видами из окон. В ханском дворце прослушали лекцию о татарском периоде Крыма, полюбовались потёртыми коврами, повосхищались ободранными росписями стен, позавидовали былому великолепию гарема и поплакали у знаменитого фонтана «Слёз». По пути к месту старта посетили Успенский монастырь, притаившийся своими кельями в крохотных пещерках, и взобрались на гору Чуфут-Кале с одноимённым пещерным городом.
– Эге-ге-гей! Красота-то какая! – кричал Кеша с обрыва горы в стелящуюся где-то внизу красочную долину.
Надрываясь под тяжестью рюкзака с провиантом, из-за выступа скалы появился Плохиш.
– Кеша, чего орёшь? Возьми лучше у меня рюкзак, сил больше нет.
– Фигушки тебе, я ответственный за палатку, – ответил очкарик.
– Кеша, ну хоть немного понеси мой рюкзак, а я твой понесу.
– Не нужно было столько консервов набирать. Между прочим, я по справочнику изучил кучу всякой съедобной растительности, могу теперь только на подножном корме жить.
– Я что для себя старался? Я тоже могу без них обойтись, – Плохиш со злостью сбросил с плеча рюкзак и пнул ногой. Рюкзак грюкнул содержимым, повернулся на бок, соскользнул с камня, покатился и полетел с обрыва.
– Мама, – побелел Плохиш.
– Не мама, а амба. Чего стоишь, беги за продуктами.
– Куда? Они ещё летят.
– И то верно. Согласно карте мы стоим на высоте пятьсот шестьдесят метров. Некуда бежать, да и старт скоро объявят. Пошли пацанов обрадуем.
Пацаны обрадовались мало. Поход был рассчитан на неделю, а из провианта остались только две пачки макарон и буханка хлеба, которые Витёк прихватил из дома.
Дали старт и ноги понесли доморощенных туристов по указанному в карте маршруту. А маршрут был нелёгким: через Кыз-Кермен, деревню Машино, вдоль реки Кача к Синапскому водохранилищу. Затем в село Высокое, расположившееся на высоте семьсот пятьдесят метров над уровнем моря. Потом к посёлку Научный, а за ним через Ангарский перевал к вершине горы Четырдаг. После этого предстояло пройти мимо Юркиных скал, Маминой пещеры, через Приветное и в пансионат «Ласточка». Всего по карте километров восемьдесят с гаком. Длину гака никто никогда не вычислял.
Пройдя километров пять, выяснилось, что Кеше достались ботинки на три размера больше необходимого и он успел натереть мозоли. Ещё стало известно, что никто не захватил с собой котелок и не в чем варить кашу, что острые камни порезали подошву Дядиных китайских кедов, что летом в горах может быть жарко, что хочется есть, что пройдено всего пять процентов пути, а все участники команды уже устали как вьючные мулы после месячного перехода по пустыне Гоби.
Добравшись до реки, путники решили сделать привал и попытать счастья в рыбной ловле. Тучка смастерил из кривой палки удилище, привязал леску с крючком, прицепил на него здоровую муху, больно укусившую его за руку и прихлопнутую на месте преступления ещё на переходе, и закинул снасть в прозрачную воду. Муха поплыла по бурному потоку и пропала в одном из водоворотов. С той стороны, что-то дёрнуло удилище, и на его конце забилась долгожданная добыча.
– Пацаны, есть. Я поймал!
На крик сбежались голодные рыбоеды. Трофей пошёл по рукам. Изгибаясь пятнистым телом, небольшая форель, засеребрилась в лучах заходящего солнца.
– Ура! Мы спасены. Давайте разводить костёр, – кричали обрадовавшиеся путники.
Рыбку бережно уложили в лощинку между камней. На полянке начали ставить палатку и разводить костёр. Тучка продолжил рыбный промысел.
Через час лагерь был готов, а команда толпилась на берегу, в надежде на богатый улов. Но, улова больше не было, то ли это была единственная рыбка в реке, то ли её распугали шумные туристы.
– Ладно, сегодня обойдёмся одной рыбиной и хлебом, а завтра по дороге начнём собирать ягоды и грибы, – сказал Кеша и отправился за пойманной добычей.
Плохиш от таких слов скривился как от касторки.
– Ой, блин, смотрите, – закричал Кеша, – наша рыба.
Подбежавшие на крик ребята увидели необычную картину. На камнях лежал скелет форели со всех сторон облепленный здоровенными осами.
– Гады, убью, – прохрипел Плохиш и начал надвигаться на незваных гостей.
– Ты куда? Это шершни, – одёрнул его Витя, – лучше не трогай, а то они и от тебя скелет оставят. Ты знаешь, какие у них жала?
Плохиш остановился, посмотрел по сторонам невидящим взглядом, и от бессилия по его щеке покатилась скупая мужская слеза.
Поужинали хлебом и Тучкиными песнями. Заснули рано.
Ночью пошёл дождь и задул холодный северный ветер. Это был даже не дождь, а настоящий ливень. Вода, разгоняясь по горным склонам и превращаясь из мелких капель в сплошную массу, понеслась вниз, увлекая за собой ветки и мелкие камни. Речка вышла из берегов и начала захлёстывать палатку, разбудив тем самым её обитателей. Незадачливые путешественники с криками и обильной бранью свернули жилище, подхватили рюкзаки, и с большим трудом, найдя сухое место под огромным валуном, снова попытались устроиться на ночлег. От холода у туристов зубы начали выбивать такую дробь, что проснулись даже птицы, занявшие ветки близлежащего кустарника. Пришлось снова выползать в мокрый лес за дровами и разжигать новый костёр. Удача наконец-то улыбнулась и им, испортив последний коробок спичек и разведя огонь, ребята дружно увалились в долгожданную спячку…
– А-а-а-а-а!!! – разнеслось по лесу, – хр-р-р-ясь, – отозвались горы.
Путешественники проснулись. По земле катался Кеша, пытаясь сорвать с себя дымящиеся ботинки и, что-то нечленораздельно выкрикивал. Дядя вскочил, схватил товарища под мышки и усадил в большую лужу. Ботинки зашипели, а их хозяин с блаженной улыбкой замер.
– Ты дурак? Накой ты ноги в костёр сунул? – поднимаясь и потягиваясь навстречу утреннему солнцу, промолвил Тучка.
– С-с-с, а я с-сморс, – попытался что-то сказать Кеша.
– Да говори ты нормально, идиот, – не выдержал Дядя.
– Фацаны, я и хафарю, холотно фыло, а фотом я уфал и фот.
– Стоп, стоп, – вмешался Витёк, – ты упал?
– Аха.
– И ударился челюстью о камень?
– Угу.
– Покажи.
Кеша попытался открыть рот, но скривился от боли и глазами побитой собаки глянул на окружающих. Обозный со знанием дела осмотрел пациента и вынес приговор:
– Перелом челюсти. Ему в больницу нужно.
– Да, беда одна не ходит, – задумчиво промолвил Плохиш.
– Это точно, она не ходит, она с нами живёт, – Тучка указал рукой на Кешу.
По всеобщему согласию участников соревнования поход решили прекратить. На попутной машине Кешу доставили в ближайший травмопункт, где ему оказали первую и вполне квалифицированную медицинскую помощь. Его челюсти связали проволокой и скрутили толстой резинкой, пообещав, что жить он будет, а вот нормально есть ещё не скоро.
На той же машине путешественники благополучно прибыли в пансионат и под покровом ночи спрятались в номере. Обозный отправился докладывать о результатах похода Марьванне. Та, услышав нелицеприятную новость, убежала к ректору. После недолгого совещания был вынесен вердикт о необходимости сокрытия факта членовредительства и позорного бегства команды с маршрута. Поход нужно было продолжить во что бы то не стало. Пусть даже фиктивно, но в целях получения призового места.
Всю неделю Витя где-то пропадал, а музыканты прятались в номере,  не выходя на улицу даже по ночам. Питание они получали  по месту жительства. Восьмого августа, ровно в шесть часов утра команда Тушкановского университета перепрыгнула забор с тыльной стороны и пересекла проходную пансионата «Ласточка», заняв третье место в турпоходе. Факт возвращения был зафиксирован Францевичем и неподкупными судьями соревнований. Первое место занял Московский университет, укомплектованный мастерами спорта по горному туризму, а второе Питерский – не менее тренированный.
На фестивале песни Тучка получил первое место и гордое звание лауреата всесоюзного конкурса исполнителей авторской песни с туристическим уклоном.
Ректор университета остался доволен.
Домой уезжали с чувством выполненного долга, заработанными деньгами и почётными грамотами.

59. На задворках славянской души.

Вот так, незаметно, за грязными стойками пивных баров, всевозможными питейными мероприятиями, производственными практиками, стройотрядами, и редкими посещениями института, пролетело четыре года насыщенной студенческой жизни.
Пришёл пятый курс – время свадеб, написания дипломных работ, защиты, распределения и неминуемого выхода в реальную взрослую жизнь. Пятый курс – это время принятия самых ответственных решений.
После каникул Тучка в общагу приехал первым, и первым узнал новость, что тридцать третья комната перешла первокурсникам, и что в списке проживающих ни он, ни его друзья не значатся. Обойдя почти все знакомые комнаты общежития, ему удалось найти приют у Плохиша, который занимался пересдачей экзаменов.
– Ты представляешь, я ему всё ответил, а он мне говорит, чтобы я пришёл в следующий раз, – разливая по стаканам привезенный Тучкой домашний самогон на ореховых корках и вскрывая банку с помидорами, вёл рассказ о летних похождениях Плохиш.
– А нас в общагу не поселили, представляешь? – делился своими проблемами Тучка.
– Я прихожу к нему снова, а он, козёл, мне такие вопросы задаёт, что и в учебнике нет.
– Где мы теперь жить будем?
– Я всю библиотеку перерыл.
– Хату снимать не охота, да и веселей в общаге.
– Только с пятой попытки сдался, представляешь?
Разговор не клеился. Каждый думал о своём.
– Что-то тоскливо и противно начинается учебный год, – глядя в окно, изрёк Тучка.
– Да, невесело, – ответил толстяк.
– Даже скорее, грустно, – уточнил блондин.
Они ещё немного посидели молча, и вдруг Плохиш разродился:
– Я знаю, нам третьего не хватает.
В поисках третьего компаньона друзья обошли три этажа общежития и только на четвёртом отыскали какого-то иностранца.
– Мужик, тебя как звать? – прямо с порога бросил Тучка.
– Меня зовут Масуд.
– Скучно одному сидеть? – спросил Плохиш.
– Ага, скучно.
– Класс… Масудик, пошли с нами, посидим, водочки накатим, о жизни поговорим, – изрёк Тучка.
– С салом? – недоверчиво переспросил приглашённый.
– И с салом, и с помидорчиками солёными, и с колбаской кровяной.
– С колбаской я не откажусь. Пойдём, – магометанин заулыбался и согласился.
Новый знакомый оказался афганцем. Иностранец учился на третьем курсе экономического факультета. За время обучения он довольно сносно выучил русский язык и в совершенстве овладел умением распития спиртных напитков, несмотря на религиозные запреты.
– Ребята, вы такие клёвые! Вот взяли и пригласили меня к себе, – в перерывах между тостами о дружбе народов кричал Масуд.
– Да ладно тебе, успокойся, всё нормально, – похлопывал его по плечу Тучка и снова наливал.
– Нет, вы классные ребята. И за что вас земляки не любят? А я всегда удивлялся загадочности русского народа.
– Мы разные, ты дождись сначала окончания застолья, – ответил Тучка.
– Нет, вы хорошие, добрые. Угощаете меня, совсем незнакомого для вас человека, а те, что у нас воюют плохие.
– Вот выпьем и разберёмся. Бери, – Тучка протянул гостю вновь наполненный стакан.
– Тёмные вы, не понимаете, что мы с добрыми намерениями к вам в страну пришли, – вставил Плохиш.
– Нет, не тёмные мы. Мы свою Родину защищаем.
– Так и мы вашу Родину защищаем, – Плохиш ввязался в дискуссию.
– От кого?
– От душманов.
– Тогда весь наш народ можно душманами называть.
– Мы пришли ваш народ от душманов защищать и от америкосов проклятых.
– А чем вам американцы не угодили, что они для вас плохого сделали?
– Они капиталисты.
– А вы коммунисты.
– Они только о деньгах думают.
– А вы о чём?
– А мы хотим, чтобы все жили хорошо во всём мире, и у вас в Афганистане тоже.
– Это вы к нам на танках приехали хорошую жизнь строить?
– Добро должно быть с кулаками.
Разговор явно пошёл в разрез с первоначальными тостами.
– А кто вас к нам звал? У кого вы спросили, нужно ли нас защищать? – выпив очередной стакан, выдавил афганец.
– Так, ваш президент и позвал, – продолжил Плохиш.
– Вы оккупанты. Вас никто не приглашал, вы нашу землю захватить хотите, – мутными глазами глядя в пол, продолжал афганец.
– Накой нам ваша земля? Нам своей девать некуда, – снова вмешался Тучка.
– А вам всё мало. Вы наших стариков убиваете и женщин насилуете… И духаны грабите, – Масуд сжал кулаки и начал поигрывать желваками на скулах.
– Чурка ты нерусский. Тебе наливают? Вот и пей молча, – Плохиш протянул разгорячившемуся собеседнику бутерброд с колбасой, – на, закуси. Развезло совсем.
– Да пошёл ты со своей колбасой. Вы свинину едите, водку пьёте… Грязные гяуры, – прохрипел Масуд, выбил из рук бутерброд и отвесил хозяину оплеуху.
Плохиш выкатил удивлённые глаза и с криком:
– Ах ты, гнида! – размахнувшись, ударил противника в челюсть.
Масуд сделал вместе со стулом замысловатый кульбит и, не подавая признаков жизни, застыл у стены.
– Вот скотина, я же его не трогал, – возмутился хлебосольный хозяин.
– Азиаты загадочней славян. А я его предупреждал, – изрёк Тучка, ощупывая пострадавшего, – ничего страшного, жить будет. Давай его в комнату оттащим, а то нам ещё международного скандала не хватало.
– Так он первым начал.
– Он иностранец, а иностранец всегда прав. О том, кто начал, ты будешь за решёткой в КГБ рассказывать.
– Во, блин, ну и влипли, а главное, я же его не трогал, просто бутерброд хотел подать.
– Да, фрукт, этот моджахед.
– А мне кажется, он больше на овощ похож, а не на фрукт.
– Ага, на редиску. Ладно, бери под руки. Скажем, что он просто нажрался и его никто не бил, а ударился он сам, когда со стола падал.
Так и сделали. Мусульманина отправили восвояси и, на всякий случай, обсудили показания.
После инцидента настроение испортилось ещё больше. Хмель прошёл, а новые порции горячительного загоняли в ещё больший ступор и облегчения не приносили. Застолье было в своём молчаливом  разгаре, когда в коридоре раздался крик:
– Тучка, ты где? С вещами на выход!!!
Собутыльники притихли, а в их головах зародились нехорошие мысли.
– Кого там чёрт принёс, неужели чурка заложил? – Плохиш встал и на цыпочках, насколько это позволяло состояние, направился к двери.
– Тучка, я знаю, ты здесь, подлый трус, мне на вахте доложили, – снова раскатилось в пустом коридоре густым баритоном.
– Тучка, это мы, – к мужскому присоединился женский голос.
– Плохиш, так это Дядя с Тоней, – обрадовался Тучка, и начал выбираться из-за стола, – мы здесь! – закричал он и ринулся в двери.
– Серёга, поздравь нас, мы расписались!
Ошарашенный новостью подвыпивший студент потерял дар речи.
– Тучечка, давайте к нам, все уже собрались, только вас с Плохишом и гитарой не хватает, – кричали молодожёны.

Оказалось, что Толик  и Тома на прошлой неделе вступили в законный брак, что их поселили в новом общежитии для семейных, что на свадьбе гуляло пол института, и не было только его, Тучки, который в это время ездил к родственникам в западную Украину. Оказалось, что об этом знал и Плохиш, но забыл сказать. Оказалось, что их с Кешей на время учёбы на пятом курсе селят в профилакторий. Оказалось, что и Плохиш тоже скоро женится на молдаванке из политехнического института и приглашает всех на свадьбу в деревню под Тирасполем.
К концу дня оказалось, что жизнь прекрасна.

60. Коллективная терапия.

Профилакторий строительного института распологался в престижной части старого города, который помнил ещё великого А. Пушкина. Дом являлся историческим достоянием, а многочисленные строительные студенческие практики сохранили его первозданный вид, но только снаружи. Статуи купидонов и атлантов на фасаде, органично гармонировали со стеклом и металлом внутри помещений. Особой гордостью институтского начальства были: тренажёрный зал, процедурная с ванными комнатами и настоящая сауна.
Кешу с Тучкой в новом жилье устраивало почти всё. Одно было плохо – каждый месяц нужно было проходить медкомиссию и сдавать анализы. И даже это было не главным. Катастрофически не хватало общаги, с её застольями, хохмами и поддержкой закадычных друзей, особенно при подготовке курсовых работ.
Коллективный интеллект – это сила.
Тянуло ребят в общежитие, и ничего с этим поделать было нельзя. Четыре года совместного проживания давали о себе знать. Когда Тучка с Кешей появились  в комнате у братьев Шубмессеров, там уже был Дядя, и что-то настойчиво доказывал Сене Колышкину. Близнецы сидели на кроватях и наблюдали за происходящим с таким видом, будто бы к ним прилетело НЛО.
– Что за шум, а драки нет? – поинтересовался Тучка, извлекая из дипломата бутылку столичной, – а мы не с пустыми руками.
– Вы как раз вовремя. – Дядя поднял глаза на прибывших. – Представляете, этот крендель надумал институт бросать, и это на пятом курсе.
– Да ладно, очередные заморочки, – махнул рукой Кеша.
– Мужики, он не шутит.
– Сеня это правда? – спросил Тучка.
Колышкин, не поднимая глаз на боевых товарищей, кивнул.
– Картина Репина, «Приплыли». Семён, ты что, с дуба упал?
– Он, видите ли, в жизни разочаровался. Его девушки не любят. Ему учиться не интересно, – продолжил Дядя.
Кеша хихикнул, близнецы продолжали изображать каменных Сфинксов.
– Вот видите, вам бы только посмеяться. Вспомните, сколько вы надо мной издевались. А на практике как подначивали? Тут ещё Зинка Сысоева прохода не даёт, – покраснев и сжав кулаки, начал выкрикивать Семён, – я в армию хочу, я хочу стать таким же, как вы.
– В смысле? – округлил глаза Дядя.
– Я хочу стать настоящим мужиком.
– Э-э-э, браток, вон в чём дело. Так это у тебя от учёбы. Ты перегрелся, – улыбнулся Дядя.
– Как транзистор при повышенном напряжении, – добавил Кеша.
– Тебе нужно научиться отдыхать или найти какое-нибудь занятие по душе. Вспомни море, ведь там было интересно? – вмешался Тучка.
– Там тоже было паршиво. Вы всё время веселились с девчонками, а на меня никто не смотрел. Вон, даже Кеша себе Ольку завёл, хоть и рыжий. Чем я хуже?
– Значит так, как говорил наш майор Булавин, «стой там и гляди сюда». Тучка, наливай, будем молодого лечить его же лекарством, – пересаживаясь поближе к столу, отдал приказ Дядя.
Кеша с Тучкой засуетились, братья бросились доставать консервы и резать хлеб.
– Это как? – опасливо спросил Сеня.
– Логикой. Знакомое понятие?
Колышкин кивнул, но на всякий случай подвинул свой стул поближе к дверям и категорически заявил:
– Только пить я не буду.
– А куда ты, милок, денешься? – Дядя обнял оппонента за плечи и поставил перед ним стакан, – ты ещё сегодня к Зиночке пойдёшь, и обязательно с ней переспишь, а потом скандал закатишь, а вечером мы вместе кому-нибудь морду набьём. Я лично прослежу. И запомни, не армия делает из сопливых пацанов настоящих мужчин, а образ мыслей и состояние души.
– Я не смогу.
– Сможешь. Пей, а я вам, салабонам, пока расскажу, что вас в армии ожидает. Но вы не бойтесь, после вышки проще служить, и всего полтора года.
Сеня напыжился, кашлянул, закрыл глаза, выдохнул и принял содержимое стакана. После продолжительной паузы открыл глаза и посмотрел на окружающих. Сразу три огурца придвинулись к его носу.
– После первой не закусываю, – гордо выдавил Колышкин и растянул губы, обнажая хорошо начищенные белые зубы.
Публика зааплодировала. Полились одобряющие реплики.
– Мужик!!!
– Красавец!
– Вот это по-нашему!
– Нормальный ход педалей. Теперь ублажишь Сысоеву, и тебе цены не будет, – сказал Тучка и перевёл взгляд на Дядю, – так, что ты там хотел рассказать о службе?
Целый вечер, умудрённый опытом дембель, травил армейские байки. Друзья услышали много поучительных историй. Первой была история о пользе спирта в экстремальных условиях, когда в тридцатиградусный мороз после изнурительной работы пришлось ждать нерадивых товарищей на улице и продрогнуть до костей.
– Так вот, кто не стал в палатке спирт пить, тот на следующий день схватил воспаление лёгких, – опрокидывая очередную дозу алкоголя, вёл свой рассказ Дядя, – а жили мы на полигоне Капустин Яр в палаточном городке. Когда дневальный засыпал и не успевал подбросить в печку дрова, то шинель примерзала к стенкам палатки. Ему, конечно, давали по шее, но от этого теплей не становилось.
– А мылись вы где?
– Хм, интересный вопрос… А мылись мы за палаткой. Нагреешь воду в котелках, за палатку стеллажи вынесешь, выйдешь в одной шинельке на босу ногу, и тебя начинают обливать. Пока мылишься, голова успевает ледяной корочкой покрыться.
– Во, блин, а как же вы в туалет ходили? Как чукчи, с палкой? – насторожился Кеша.
– И такое было. Сейчас расскажу, – Дядя откусил огурец и, громко жуя, продолжил, – за нашим городком «злодеи», так у нас нарушителей дисциплины называли, копали ямы, а на них сверху ставили фанерные ящички с дверцами. Их и называли отхожим местом. Когда ямка наполнялась и становилась горкой, ящик переставляли. Долго задерживаться в таком заведении не рекомендовалось, можно было отморозить хозяйство. Один раз боец нашего взвода приморозил себе достоинство и сильно от этого маялся, бедолашный. Эму посоветовали пипирку одеколоном побрызгать.
– И как? – синхронно отвесив челюсти, спросили близнецы.
– А хреново. Взвыл он, как олень во время весеннего гона. Схватил боец своих советчиков, а ростом он был повыше моего, отнёс к туалету и долго макал в яму. Хорошо, что содержимое к тому времени успело замёрзнуть… Правда, потом извинялся, средство ведь помогло.
Публика покатилась по полу от смеха.
– Дядя, а в караул ты ходил? – достав из-за шифоньера швабру и маршируя по комнате, спросил Кеша.
– Конечно, целый год через день на ремень отбарабанил. Там тоже хохмы были. Прислали нам взводным молодого летёху после института, ну, из тех, у кого кафедра есть. Он первым делом начал у начальства выслуживаться и нас по тревоге строить. То ночью в караулку через окно залезет, то пожар на первом посту скомандует. Невзлюбили мы его. Нам, молодым оно и ничего, а каково дембелям посреди ночи вскакивать и с огнетушителями в штаб бегать? Начали мы его изводить потихоньку. То в чай слабительного подсыплем, то его порцию съедим, то поведём по периметру и вроде как нечаянно в окоп с дождевой водой столкнём. А один раз мы ему вообще устроили Варфоломеевскую ночь, – Дядя достал из пачки сигарету, подкурил, и глубоко затянувшись, продолжил, – он тогда начальником караула заступил. Заступить-то заступил, но устав знал плохо, на опыт разводящих понадеялся. А было это зимой, в то время днём шли дожди, а к вечеру подмораживало. Решил он ночью посты проверить. Взял с собой помощника, сержанта Гочу и всех разводящих, что уже было нарушением устава. Подчинённые спорить с начальником не стали и пошли, только фонарей никто с собой не взял. Не взял фонаря и лейтенант. Подходят они к посту, а часовой командует, как положено по уставу, ну, мол, стой, кто идёт, разводящий ко мне остальные на месте, осветить лицо. А вот здесь и началось. Освещать-то лица нечем. Уложил часовой непрошеных гостей на землю, пригрозив стрельбой боевыми патронами. Все, кроме летёхи оделись в соответствии с предстоящей ситуацией, а тот, в расчёте на быстрое возвращение, даже шинелки не захватил. Лежит начальник караула и матерится, что есть силы. Так прошло два часа. Караул нужно менять, а некому. Боец, что дежурил на пульте, сообщает дежурному по штабу о проблеме, а тот тоже давно в караулы не ходил и прибежал на пост со своим помощником, но… Без фонаря. Теперь их стало лежать больше, и маты слышались дальше. Ещё через два часа приехал из города ротный с командиром части. В общем, пленников освободили только к утру. Часовому дали отпуск, а летёху перевели в другую часть.
Смех покатился по коридорам.
Когда закончилась водка и армейские истории, Дядя подвёл итог:
– Хорошая школа армия, но лучше её пройти заочно.
Сеня подумал немного и промолвил:
– Не хочу в армию, лучше я к Зинке пойду.
И пошёл.
И к другим ходил.
И водку с ребятами пил.
И  даже начал институт прогуливать.
А потом он стал пить в одиночку.
Через месяц Сеню положили в больницу на принудительное лечение, а через три месяца его исключили из института. После этого Сеню никто не видел. Так и осталось загадкой, стал ли он настоящим мужиком? А ребята ещё долго переживали за Колышкина и винили себя в его неприятностях. 
Но это было потом, а сейчас из комнаты доносилась весёлая песня:
… «Тогда приду в военкомат
И доложу при всех, как нужно,
Что я в душе – давно солдат,
И пусть меня берут на службу.

Мне форму новую дадут,
Научат бить из автомата.
Когда по городу пройду –
Умрут от зависти ребята»...

61. Свадьба в Рябиновке.

Плохиш своё слово сдержал и в конце сентября пригласил всех желающих на свадьбу в Рябиновку – маленькое село где-то в Молдавии. Добирались долго, но без приключений. Сначала ехали поездом до Одессы, потом на автобусе в Тирасполь, а оттуда на попутном грузовике прямо к воротам дома. Студентам повезло, на автовокзале им встретился водитель, живущий рядом с родителями невесты. По пути выяснилось, что её отец, дядя Петро, человек на районе далеко не последний, так как работал директором райпотребсоюза. Здесь его знали все.  Он многим помогал, брал продукцию по хорошим ценам, давал работу и доставал дефицитные стройматериалы.
Ещё с дороги гости увидели красную черепичную крышу большого дома, Свадебный навес из армейских палаток и беспорядочную суету во дворе. Мероприятие обещало быть грандиозным даже по местным меркам. Только приглашённых родственников и друзей насчитывалось человек под двести, и это без учёта односельчан. Разгрузившись и войдя в ворота, ребятам открылась ещё более откровенная картина. Внушительная часть двора была заставлена бочками с разносолами, ящиками с фруктами, коробками с колбасами, мешками с сыром и лотками с хлебом. В огороде стояла полевая кухня и распространяла по округе аромат свежесваренного борща. В сарае визжали подготовленные к закланию  свиньи.
Сразу было видно, что хозяин для своей дочери не пожалел ничего, включая кооперативные сусеки и личные закрома.
– Хорошо устроился наш Плохиш. Это ему не общага. Такой тесть уж постарается для зятька подогнать и бочку варенья, и ящик печенья, – осматривая суету приготовлений, многозначительно изрёк Кеша, лениво повернув голову к Тучке.
– Это точно, – ответил тот, отщипывая со свисающей грозди винограда янтарные ягоды.
– Хлопцы, хлопцы, идить сюда, – к друзьям быстрым шагом приблизилась дородная женщина в повязанном на шее цветастом платке, размахивая руками как солдат на параде, – хлопцы, вы товарыщи жениха?
– Да, мы с ним учимся, – ответил Тучка, жуя сладкие плоды и сплёвывая косточки на землю.
– Это гарно, я вас уже обыскалась. Мне сказали, что вы большие специалисты по вину.
–  Ну, само собой, – гордо изрёк Кеша, – а что надо?
– Тут такэ дило, – женщина поравнялась с лавкой и вытерла лицо платком, – у нас так заведено, шо товарыщи нарэчэного для выкупа невесты вино прыносять. Вот вам гроши и паняйте на рынок. В коморе визьмить две канистры. Только вино хорошее купуйтэ и обязательно пробуйте, там пробовать все дают. Так положено. Да, тилькы надо щось купыты, бо побыты можуть, – произнесла толстуха на суржике, сунула Кеше деньги, улыбнулась и той же походкой ефрейтора отправилась назад.

Затарившись пустыми канистрами, друзья двинулись на базар.
Появление двух незнакомцев с двадцатилитровыми канистрами внесло оживление в ленивую жизнь рыночных торговцев. Ряды дрогнули и засуетились.
– Подходите, пробуйте, у меня самое лучшее вино в нашем районе.
– Ребята, не проходите мимо. Попробуйте у меня. Такого вина вы больше нигде не найдёте.
– «Солнце в бокале», «Алиготе», «Букет Молдавии».
От изобилия цветов и запахов у ребят пошла голова кругом. Такого разнообразия напитков они ещё не видели. Груз ответственности начал давить на подсознание.
– Тучка, и что нам делать? – оглядываясь по сторонам и глупо улыбаясь, спросил Кеша.
– А хрен его знает. Давай пробовать.
– Боюсь, что мы, напробовавшись, можем отсюда не выйти.
– Не боись, прорвёмся.
Продавцы не скупились. На пробу наливали полные граненые стаканы. После первого ряда стало грустно. Всё вино было хорошим, но выбор пока сделан не был.
– Кеша, я совсем потерялся. Ещё пару стаканов и меня назад к дядьке Петру вместе с канистрами нужно будет нести.
– А ты думаешь мне легче? Ик… Во блин, уже полна коробочка.
– Давай покупать и сваливать отсюда.
– А если мы плохое вино купим?
– Да, проблема. На свадьбе нас не поймут.
Внимательно наблюдая за разговором чужаков, маленький мужичок с морщинистым смуглым лицом и в старенькой фуражке с пуговицей на макушке, повернулся к соседке и о чём-то заспорил. После непродолжительной перепалки он обратился к ребятам.
– Эй, молодыки, чего загрустили?
– Да вот, проблемка у нас. Нам всё вино нравится, но нужно купить самое лучшее, – разводя руками и глядя по сторонам помутневшим взглядом, вымолвил Тучка.
– Нам на свадьбе невесту выкупать, – уточнил Кеша.
– Тю, халера, я же тебе говорил, что ребята со свадьбы Петра, – обратился мужичок к соседке, – а ты мне отдыхающие, отдыхающие.
– Какого Петра? – не понял Кеша, – нет, мы не Петра, мы Плохиша завтра женим.
– Вот бусурманы. Какого ещё Плохиша?
– В смысле Егора, Силина.
– Не знаю я никакого Егора. Я знаю, что у дядьки Петра завтра дочка замуж выходит. Вы к нему приехали? – оба покупателя дружно кивнули, – а чего же вы молчали и нам голову морочили?
– Мы не морочили. Нам вино нужно купить, – с недоумением глядя на торговца, промямлил Кеша.
– Я и говорю, сразу нужно было сказать, что вы со свадьбы. Здесь вам хорошего вина никто не продаст. Это так, для залётных, а на свадьбу нужно у Мирчи покупать. Он здесь не торгует, к нему домой ездят. На прошлой неделе даже из самой Москвы приезжали. Целую бочку купили. Он главный специалист у нас.
– Ик. А где его найти, этого Мирчу? – сдерживая икоту, промолвил Кеша.
– Берите у меня бутылку красного и пошли. С базара без покупки уходить нельзя, нам торговым людям счастья не будет, – объяснил мужичок, сунул друзьям бутылку и взял у них рубль, – а теперь пошли, я покажу.
– Вот это хорошо, вот спасибо, а то мы думали, что и помрём здесь, – засунув под мышку покупку, изрёк Тучка.
– Им вино на свадьбу! – крикнул продавец коллегам и в сопровождении ребят засеменил к воротам рынка, – я их к Мирче отведу.
Торговые ряды снова притихли и с сожалением в глазах проводили взглядами удаляющуюся троицу.
Дом знаменитого винодела стоял на самом краю деревни и выделялся среди других не только размером, но и архитектурой. По своему виду он напоминал австрийский замок  только в миниатюре. И дом, и виноградники, и рецепты изготовления знаменитого напитка достались Мирче по наследству от отца, а тому от деда, а деду от его отца. Сегодня винодел сам уже стал дедом и теперь готовил внуков к передаче семейных секретов.
Хозяин лично встретил гостей, любезно согласился продать свой знаменитый товар и проводил в погреб. Закрома оказались под стать дому. Просторное подземное помещение, выложенное диким камнем, украшали два ряда огромных дубовых бочек. Посередине стоял почерневший от времени резной стол с лавками, а на столешнице возвышались деревянные кружки, стянутые на манер бочек металлическими обручами, каждая в несколько литров. Необычная обстановка, прохладный воздух и удивительная смесь запахов  поднимали из памяти давно забытые кадры из французских фильмов о мушкетёрах, пиратах, кардиналах и пьющих монахах. Было такое впечатление, что машина времени перенесла друзей в далёкое прошлое. Если бы сюда вошёл Папа Римский со свитой или галантерейщик в сопровождении кардинала, то никто бы не удивился.
– Садитесь, пробовать будем, – прервав состояние нирваны у посетителей, скомандовал Мирча.
Студенты покорно взгромоздились на лавки. Перед ними, в сопровождении лекции о приготовлении божественных напитков, начали появляться полные кружки. Маленькая девочка принесла в тарелке горку нарезанного сыра.
– Это вино из винограда «Победитель», выведенного ещё моим дедом из корней, купленных в  Баварии. У него ярко выраженный аромат присущий этому сорту и лёгкая терпкость. Чувствуете? Вы сыром заедайте, он подчёркивает букет напитка.
– Да, чувствуем, – соглашались ребята, с большим трудом вливая в себя содержимое деревянной посуды и зажёвывая белыми ломтями кисломолочного продукта.
– А это новинка, я его вывел путём скрещивания французского «Шардоне» и местных лоз. У него очень тонкий аромат и мягкий вкус, – комментировал с гордостью мастер и, поворачивая кран очередной бочки, наливал новую кружку.
– Это тебе не шмурдяк магазинный, – заметил Тучка.
Вино действительно отличалось от заводского, а по вкусу напоминало сок с ароматом ягод.
– Да, классный напиток, нужно будет с собой канистрочку взять, – Кеша нахваливал вино на радость хозяину.
Так продолжалось до тех пор, пока не закончились бочки.
– Ну что, какое будете брать? – поинтересовался хозяин.
– Мы рассчитываем на ваш вкус, – поглаживая разбухшее брюхо, с большим трудом выдавил из себя Тучка.
Кеша попытался встать, но не удержался на ногах и рухнул под стол.
– Вы сидите, у меня вино такое, что голову просветляет, а ноги подкашивает, – заулыбался Мирча, – отдыхайте, я вам сам налью в канистры самого лучшего. И Петру позвоню, чтобы прислал кого, вас забрать.
Только к вечеру дегустаторы вернулись с задания. Их бережно уложили во флигеле и оставили дожидаться торжественной части.

Два дня пролетели как одна минута.
Праздник в лучших традициях начался с выкупа невесты. С раннего утра колхозные стяжатели блокировали подступы к воротам невесты и дружно скандировали: «Давай деньги». Вина от Мирчи оказалось недостаточно. Слишком много было в селе желающих погреть руки на скудной студенческой стипендии. Плохиш, боясь потерять любимую вместе с предстоящим благосостоянием, подбил одногруппников на штурм забора. В порыве атаки снесли два пролёта двухметровой дощатой ограды и тётку невесты, тщетно пытающуюся защитить хозяйское добро. Забор поставили возле дома, а родственницу уложили на лавку и долго отпаивали валерианкой.
Расписывали молодожёнов в сельском клубе, с оркестром и под звон бокалов.
Свадьба быстро переросла во всенародное гуляние. Три раза менялись музыканты, раз десять накрывали столы, побили бесчисленное количество посуды. Гости до самого утра водили хороводы и пели народные песни.
На второй день студенты, переодевшись ряжеными, устроили грандиозное шоу: катали на тачке родителей новобрачных, мыли жениха с невестой в грязной луже, продавали простынь со следами последствий первой брачной ночи, устраивали конкурсы и веселили публику чудачествами.
На третий день студенты начали собираться в Тушканов. Но, соблазнившись борщом под виноградный самогон и купанием в местном ставке, решили остаться до вечера. Вечером праздник продолжился.
Следующее утро как две капли воды походило на предыдущее.
Вечер тоже разнообразием не отличался.
Уехать ребята смогли только через неделю. Нагрузившись до упора корзинами с фруктами и канистрами с вином, гости, в сопровождении доброй половины села были водружены на грузовик и отправлены в Тирасполь.
Праздник продолжался всю дорогу до Тушканова. К месту учёбы удалось довезти лишь пару яблок и бутылку самогона, спрятанную девочками на самое дно сумки.

62. Это любовь.

До придипломной практики время пролетело незаметно, даже новогодние праздники прошли буднично и лениво. Проживание в профилактории настраивало на трезвый образ жизни и убаюкивало однообразием. Ребята с головой ушли в учёбу, а в свободное время читали классиков зарубежной и отечественной литературы. Дефицитные книги поставлял сосед по комнате, мать которого работала в библиотеке. Открывая для себя Пушкина, Чехова, Булгакова, Шекспира, Бодлера и братьев Стругацких в новом качестве, студенты впервые начали задумываться о смысле жизни, вечных человеческих ценностях и ложности представлений, которыми их пичкали педагоги последние пятнадцать лет.
– Тучка, ты представляешь, я всегда верил учителям и считал, что «Белеет парус» это действительно о революции, а оказывается это просто о море и паруснике, – с грустью в голосе произнёс Кеша, задумчиво глядя в окно.
– Я всегда так думал.
– Молодец.
 – Это фигня. Я, вот, Шекспира читаю. Нам рассказывают, что при коммунизме не будет ни воров, ни лентяев, и все будут жить одинаково счастливо. А здесь написано, что ещё пятьсот лет назад всё это уже было: и любовь, и ревность, и жадность, и предательство. Я думаю, что вождь и учитель всех народов дедушка Ленин ошибался, человека в его сущности переделать невозможно.
– Ты только на госэкзамене по научному коммунизму такое не вздумай ляпнуть.
– Я что, дурак?
– Я тоже вроде не совсем, но меня так и подмывает иногда задать глупые вопросы нашему препаду.
– Ты лучше умные выучи. Почитай, например, «Малую землю» или «Целину» Леонида Ильича Брежнева и всё сразу станет на свои места.
– Не-е-е-е, я лучше вместо этого пивка хряпну, – заулыбался Кеша.
– Пиво это хорошо, – закрыв книгу и вставая с кровати, ответил Тучка, – а главное, от всех непоняток лечит.
– Кстати, ты не забыл, что нам сегодня темы дипломов распределять будут?
– Такое не забудешь, – Тучка потянулся и, подойдя к зеркалу, провёл рукой по щеке, – пора побриться, а то скоро на снежного человека стану похож… Кеша, а ты домой перед дипломом поедешь?
– Конечно. Нужно шмотки лишние домой отвезти. Мы же не знаем, куда нас на практику зашлют.
– Я тоже поеду. Завтра, наверное.

Тучка отправился домой только через три дня. Два дня обмывали темы, а последний он отсыпался, чтобы в похмельном виде не показываться родителям. В редкие дни студенческих каникул Тучка дома почти не бывал. Мать на него обижалась, а отец с молчаливым пониманием подбрасывал денег. В маленьком городке Ясино Мизина знали почти все, ведь он был первым музыкантом в городе, который начал играть на танцах ещё в десятом классе. Его с большим удовольствием приглашали в компании и на мероприятия. Так было и в этот раз. Ему позвонили бывшие одноклассники и напомнили о предстоящей встрече выпускников.
С момента окончания школы прошло пять лет.
– Боже, какой я уже старый, – подумал Тучка, и в голове поплыли отрывки из школьных воспоминаний: походы в лес, драки с ребятами из других районов, рогатки, самопалы, секция бокса, первая победа на соревнованиях и первое поражение, первые аккорды на гитаре, первый стакан вина в подъезде, и… первая любовь.
Звали её Люда Бородинская, а пришла она к ним из другой школы в шестом классе. Была она невысокого роста, с белыми коротко стрижеными волосами, ослепительной улыбкой, стройной, но не худой фигурой – в общем, до умопомрачения красивой. Сергей на уроках неотрывно смотрел в её сторону, а чтобы не сильно привлекать внимание и не стать посмешищем одноклассников, делал это украдкой, через отражение в портрете Ленина, висевшем над доской. В Люду была влюблена вся школа, по крайней мере, её мужская половина. Но девочка предпочла Тучку. Они вместе ходили в кино и на каток. Сергей часто провожал Люду домой, в другой, враждующий с ними район, за что неоднократно получал от местных ребят.
 Потом их встречи пошли на убыль. Её стали возить в школу на мотоциклах, а он смотрел и завидовал. У него из транспортных средств был только старенький велосипед. Гордость не позволяла парню быть навязчивым. Молодые люди постепенно отдалились, а потом и вовсе разбежались.
У Тучки разлука только усилила чувства, но он в этом боялся признаться даже себе. Парень назло избраннице серьёзно занялся спортом, а затем и музыкой. Появились новые подруги и поклонницы. Так случилось, что после окончания школы они больше не виделись. Говорили, что Люда поступила в Днепровский мединститут.
Все эти годы одноклассница продолжала приходить к Сергею только в цветных снах.
– Привет Тучка, чего скучаешь? Пойди, потанцуй. Видишь, сколько девочек, и все на тебя смотрят, – перекрикивая шум музыкальных колонок, поинтересовался Боря Семёнов, бывший одноклассник, а ныне курсант высшего военного училища.
– Да, ну его, что-то не хочется. Настроения нет, – ответил Сергей.
– Ты знаешь, Бородинская приехала, я пытался её вытащить на вечер, но она отказалась. Может быть, ты ей позвонишь? – с надеждой в голосе спросил будущий защитник Родины. Он тоже был влюблён в Люду ещё со школы и до сих пор надеялся на взаимность.
Тучке предложение понравилось. Он позвонил и, к его удивлению, Люда согласилась придти, но с условием, что он лично её встретит у дома. Сергей встретил Бородинскую, но до школы они так и не дошли.
Снег искрился в отблесках уличных фонарей и мягко поскрипывал под ногами. Морозный воздух слегка щекотал ноздри. По пустынным улицам под присмотром любопытных звёзд, навстречу своей судьбе шли два человека и о чём-то неторопливо беседовали.
– Помнишь, как ты меня провожал со своим велосипедом и всё время молчал.
– Конечно, помню. А как мы катались на коньках, помнишь, ты всё время падала, а я тебя поднимал.
Незаметно для себя они взялись за руки и пошли рядом, оставляя на заснеженных тротуарах две пары следов. Школьные воспоминания  вызывали противоречивые чувства. Ностальгическая грусть прерывалась весёльем и смехом.
– А ведь в тебя все девчонки нашего класса были влюблены.
– А в тебя все ребята школы. Кстати, Меня Борька Семёнов уговорил позвонить. Орёл, скоро станет офицером.
– Не люблю я военных, у них шутки плоские, мысли прямолинейные, а поступки квадратные. Мне непонятно как могут здоровые мужики всю жизнь играться в солдатики.
– А строителей любишь?
– Я люблю начальников, – сказала Люда и засмеялась.
– Тогда я обязательно стану начальником, – засмеялся и Тучка.
– А не помнишь, почему мы расстались?
– Глупые были, да и поклонники у тебя сильно крутые появились, на мотоциклах. Куда мне с моим великом.
– Это я назло тебе с ними ездила, чтобы ты на других не заглядывался.
– А я начал боксом заниматься, чтобы меня твои соседи не трогали, а потом музыкой. Хотел тебя удивить.
– Ты меня удивлял… И очень нравился мне.
– И ты мне нравилась, и сейчас нравишься. Ты мне до сих пор ночью снишься.
– Это в каком виде, интересно? – спросила Люда и хитро улыбнулась.
– Нет, не подумай, в нормальном, – Тучка засмущался и отвёл глаза.
– Эх ты, скромняга. Какой был, такой и остался, – она остановилась и потянулась к его губам, встав на носочки.
Тучка легонько сжал её маленькие замёрзшие пальчики и благодарно ответил длинным, нежным поцелуем.
Так и бродили они по городу почти до самого утра, разговаривая и долго целуясь в тёмных переулках.
На следующий день он познакомился с Людиными родителями, а через неделю уехал в Днепровск на придипломную практику. Это были самые счастливые месяцы в его жизни. Всё свободное время они проводили вместе, а если выпадала удача, и они где-либо оставались наедине в подходящем месте, то с упоением отдавались любви. В такие минуты не только их сердца бились в унисон, но и души сливались в единое целое. 
Тучка ни дня не мог прожить без своей Людочки и всё время думал только о ней. В любимой девушке ему нравилось всё. Он с наслаждением вдыхал запах её волос, слушал бархатный тембр её голоса, с нежностью целовал её гладкую кожу, и всякий раз вздрагивал, когда их взгляды ненароком встречались.
Она отвечала взаимностью.
Через месяц они расписались и отыграли в Ясине скромную свадьбу, пригласив только близких родственников. Ещё через два дня Тучка увёз молодую жену в профилакторий строительного института на продолжение праздника в студенческой обстановке. Девушка покорила друзей мягкостью характера, удивительным чувством юмора и способностью выпивать наравне с представителями сильного пола.
– Умение пить входит в специфику будущей профессии. Врач и спирт – это как два берега одной реки, – иногда шутила девушка.
Три месяца практики пролетели, как один день. Сергею нужно было возвращаться в Тушканов. Парень разрывался между учёбой и любовью. После окончания практики он старался каждые выходные ездить в Днепровск, а среди недели готовиться к защите дипломного проекта и сдаче государственного экзамена.

63. Воля случая.

Выпив в дружной компании на Тучкиной свадьбе бутыль самогона, отоспавшись и приняв ванны с морской солью в подвале профилактория, братья Шубмессеры чинно возвращались в общежитие. Светило майское солнце. На тротуаре, в борьбе за корочку хлеба кувыркались воробьи, разбрасывая в стороны перья и громко чирикая. Болик достал из кармана пачку «Интера», протянул сигарету Лёлику и чиркнул спичкой. Тёплый ветер подхвати клубы ароматного дыма и понёс в ближайшую подворотню.
– Помогите!!! Спасите!!! – неожиданно раздался надрывный женский крик.
Близнецы переглянулись.
– Ну что, поможем или пусть сами справляются?
– Люди, помогите!!! – снова завизжали невдалеке.
– Думаю, что без нас не обойтись, – они выбросили смачные окурки в кусты и побежали на зов.
Возле крайнего подъезда два мужичка не первой свежести, с лицами страдающими от хронического похмелья, размеренно молотили кулаками крашенную блондинку в старом ситцевом халатике. Женщина тщетно отбивалась сумочкой и звонко голосила. Недолго думая, братья отвесили хулиганам по хуку слева, затем по несколько апперкотов снизу и добавили ногами в область паха. Противники сникли, отступили и попятились в сторону гаражей.
Освободившись от тумаков, женщина закричала ещё громче и бросилась на своих спасителей.
– Гады! Козлы! Вы что делаете!? Милиция!!! Помогите! Ах вы, бандиты, не трогайте моего мужа!
От неожиданности герои опешили и замерли как египетские мумии. Увидев, что враги в смятении, фурия в женском обличии пустила в ход сумку и давно не видавшие маникюрного набора ногти.
– Помогите! Держите хулиганов! – кричала она, размахивая увесистым ридикюлем и пытаясь вцепиться руками в лица обидчиков.
– Мадам, вы с ума сошли, – уворачиваясь от сумки, пробовал урезонить женщину Болик.
– Вы же на помощь звали, – поддержал брата Лёлик, отталкивая руку с длинными грязными ногтями.
– Вы моего мужа и свояка избили! Бандиты чёртовы! Я вас в тюрьму засажу! – не унималась блондинка.
Неравную схватку прервало появление милицейского УАЗика. Четыре здоровых блюстителя порядка, недолго думая, скрутили близнецам руки и затолкали в задний отсек машины. Автомобиль включил сирену и, громко завывая, рванул с места. Через несколько минут нарушители общественного порядка были доставлены в районное отделение и помещены в комнату без окон и с решёткой вместо дверей.
– Ну что, голубчики, попались? – нервно хихикая и подёргивая плечами, вёл допрос худенький лейтенант с огромной бородавкой на носу, – как фамилии имя отчество? Где проживаете? Документы есть?
– Шубмессер Владимир Яковлевич, – ответил Болик.
– Шубмессер Леонид Яковлевич, – выдавил Лёлик.
– Так и запишем, – лейтенант склонился над чистым листом бумаги, – вы очень похожи, и фамилии у вас одинаковые, вы что, братья?
– Мы соседи, – улыбнувшись, пошутил Лёлик.
– Вы мне здесь Зою Космодемьянскую из себя не стройте! Раз попались, то отвечайте на вопросы как положено, а то развелось здесь сильно умных. Я вам быстро мозги вправлю, – милиционер вскочил и затряс в воздухе кулаками, – я спрашивал, документы есть?
Ребята достали из карманов студенческие билеты и, молча, положили на стол.
– Так они ещё и студенты? Считайте, что ваша учёба закончилась. Теперь для вас начнутся новые университеты, за колючкой, где-то в Магаданской области… Отвечать быстро, за что вы избили гражданку Шевчук?!
– Так мы её не трогали, товарищ лейтенант..., – начал было оправдываться Лёлик, но был наглым образом прерван стражем порядка при помощи смачной зуботычины.
– Волк тамбовский тебе товарищ! Называть меня гражданин следователь! И чему вас только в институтах учат!? – человек в форме перешёл на крик, – я вас научу родину любить и баланду с говном ложками жрать! Отрастили морды, а вести себя в общественных местах так и не научились! Вот запихну вас к уркам в обезьянник, они вас там быстро обломают! Сидеть здесь и не рыпаться! – он ещё немного походил по комнате и снова сел за стол, – Так что, будем на вопросы отвечать или Ваньку валять?
– Будем отвечать, гражданин следователь, – одновременно выдохнули близнецы.
– То-то у меня, – милиционер взялся за ручку, – итак, что вас побудило к нарушению закона в виде избиения гражданки Шевчук?
Лёлик толкнул брата в бок. Тот немного помолчал, собираясь с мыслями, и заговорил:
– Гражданин следователь, мы шли по улице и услышали призыв гражданки Шевчук о помощи. Когда подошли ближе, то увидели, что её избивают два мужчины.
– Интересное кино, и как это вы могли себя видеть со стороны?
– Гражданин следователь, это были не мы, это были другие люди.
– Я что на идиота похож? У меня есть заявление потерпевшей, где она чёрным по белому пишет, что вы её избили.
– Гражданин следователь, вы же хотите, чтобы мы рассказали, как было дело?
– Я об этом и говорю. Рассказывайте, а не байки выдумывайте. У меня написано, что вы хотели у потерпевшей отобрать сумочку, и начали её избивать.
– Это неправда, она врёт, – вмешался Лёлик.
– Это в уголовном кодексе квалифицируется как разбой. Лет на восемь тянет. А врёте вы, а не она, – уточнил лейтенант.
– Гражданин следователь, ну давайте свидетелей поищем, наверняка люди видели, как всё было, – вмешался Болик.
– У меня есть свидетели. Вот, муж потерпевшей Шевчук Иван Трофимович и его брат Шевчук Михаил Трофимович.
– Так это они её и били, – вскрикнул Лёлик.
– А ты заткнись. Тебе мало было? Не перебивай, когда я говорю. Мне и так всё понятно. У меня документы есть. Вот заявление, а вот и протоколы допросов, а с вами я вообще могу не разговаривать. Только учтите, что чистосердечное признание смягчает наказание. Кстати, а не вы ли ограбили старушку на Пушкинской два дня назад? Уж больно почерк похож.
– Да не трогали мы никого, – взмолился Болик, – два дня назад нас и в городе не было, а эта тётка сама на помощь звала, вот мы и прибежали.
– Понятно, не хотите со следствием сотрудничать. Ну что ж, получите на полную катушку.
– Да не трогали мы!
Громкий телефонный звонок прозвучал в кабинете как сирена. Следователь подошёл к аппарату и поднял трубку.
– Да, товарищ капитан. Я занимаюсь. Понял, товарищ капитан. Так точно, товарищ капитан, – трубка легла на рычаг.
Лейтенант молча задвинул разложенные на столе бумаги в папку и спрятал в ящик. Затем почесал затылок, покашлял и повернулся к задержанным.
– В общем, так. Вы свободны. – Близнецы с недоумением уставились на следователя. – Тут такое дело. К нам пришли соседи потерпевшей, то есть этой, гражданки Шевчук, и рассказали, как на самом деле было дело. – Лейтенант снова прокашлялся и продолжил. – Вы не виноваты. Мне поручено от лица правоохранительных органов объявить вам благодарность за проявленную бдительность и мужество… И, это, благодарите старушек за гуманизм, если бы не они, сидеть бы вам по полной программе на зоне строгого режима.
Когда Шубмессеры вышли из РОВД, солнца уже не было. Воробьи давно легли спать. А от сознательных гражданок и след простыл. Болик полез в карман, но пачки сигарет не обнаружил.
– Вот суки. Свободу они вернули, а пачку «Интера» заныкали. Курить хочу как перед смертью.
Лёлик внимательно посмотрел на брата.
– А ты понял, что с нами произошло?
– Куда проще. Урок жизни. И вывод из него простой – нехрен лезть в размеренный ход истории. Если кого-либо бьют, значит это кому-то нужно.
– Согласен. Мы со своей жалостью могли спокойно восьмёрку схлопотать.
– Дай Бог здоровья сердобольным бабулькам, и пусть им воздастся за доброту ещё на этом свете.
– Бога нет.
– Тогда пусть каждая из них найдёт на улице по червонцу.
– Это другое дело. Аминь.
Братья плюнули в сторону отдела милиции, повернулись и быстрым шагом двинулись прочь от мрачного здания и только что пережитого кошмара.

64. Пролетарий умственного труда.

Поддавшись всеобщей эйфории создания первичных ячеек общества, Кеша зачастил к Олечке. Ему было скучно одному в профилактории, да и бесплатное, но вкусное питание вперемежку с регулярным сексом благоприятно влияли на его небольшой, но плотный организм.
Прибежище университетских невест выгодно отличалось от других строений студенческого городка. Его возвели совсем недавно по новому экспериментальному проекту. Оно насчитывало четырнадцать этажей, было снабжено двумя лифтами. Жилые блоки состояли из двух комнат и санузла с душевой. В общежитии проживали совместно и девушки и ребята, что значительно облегчало посещение и особенно радовало Кешу, имевшего печальный опыт скалолазанья по скользким пожарным лестницам женской общаги строительного института.
В результате ежедневного двухмесячного появления у любимой подруги вахтёрши стали узнавать Кешу по рыжей шевелюре, выучили его имя и были уверены, что студент законно пресекает границу их владений. 
Кроме Оли в комнате проживала её подруга Таня и дочь армянского народа – черноволосая красавица Эльвира. К пятому курсу Таьяна успела выйти замуж за Стасика, студента мединститута. Она ходила на седьмом месяце беременности и в комнате появлялась редко, предпочитая проживать у мужа. Эля, как в узком кругу называли армяночку, встречалась с Вовочкой. 
С первого курса Эльвира мечтала окольцевать приличного мужчинку и сменить армянский горный аул на квартиру со всеми удобствами. Учёба заканчивалась, а сбыться её желанию так и не удавалось. То ли она слишком  сильно хотела, то ли все приличные женихи уже были разобраны. Но с каждым годом её запросы претерпевали изменения в сторону уменьшения и, в конце концов, стали выражаться всего одним словом – «кто-нибудь». На этом этапе её жизни и появился Вовочка – интересный мужчина неопределённого возраста, с большими усами, которые в старину носили запорожские казаки. С первого появления в общежитии парень покорил Элю красноречием и маленьким букетиком фиалок. Соседки тоже не остались равнодушны к армянскому избраннику. Их сводил с ума сногсшибательный запах нестираных носков и беспардонное поглощение гостем съестных припасов, находившихся в небольшом совместном холодильнике. Устав бороться с ароматом нового соседа, и постоянно недосчитываясь закупленных для нужд будущего ребёнка дефицитных витаминов с протеинами, Таня полностью перебралась к мужу. Оле деваться было некуда. Продукты она стала хранить у соседей, а большую часть времени проводить с Кешей.
– Привет, – зайдя в комнату и увидев возле открытого пустого холодильника мужичка среднего роста в спортивных штанах с вытянутыми коленями, в белой майке и женских тапочках, промолвил Кеша, – ты и есть Вовочка?
– Привет. Да, а что? – не поворачивая головы, ответил мужичок.
– Да нет, ничего. Просто наслышан. Меня Кешей зовут?
– Будем знакомы, – Вовочка встал, вытер ладонью рот и протянул засаленную руку. Кеша немного подумал и пожал её в районе локтя.
– А девчонки где?
– Они в магазин пошли, мы сегодня будем картошку жарить.
Посмотрев задумчиво на руки нового знакомого, Кеша спросил:
– А на чём жарить, ещё осталось?
– Конечно, там большой кусок сала в банке лежит, я от него только чуть-чуть откусил.
– Понятно, а я к столу Тамянку купил и яблочек с конфетами. Пусти-ка я сумочку разгружу, – Кеша подошёл к холодильнику и разложил на полках бутылки с пакетами.
Вова сглотнул слюну.
– А может быть, давай за знакомство хряпнем? – предложил он, потирая руки.
– Давай, наливай, если у тебя есть, – Кеша закрыл холодильник и посмотрел на собеседника.
Тот  немного растерялся.
– Да нет, я просто думал, что ты сегодня угощаешь.
– Я и угощаю, только сначала картошки дождёмся.
– Ладно, я все равно кислое вино не люблю, – Вовочка, сделав умный вид, подошёл к столу, достал из тумбочки отвёртку и начал разбирать утюг, – вот, починить нужно, не работает. 
– Кстати, Тамянка очень даже не кислая, – язвительно заметил Кеша.
Вовочка пропустил замечание между ушей. Кеша сел на кровать и начал наблюдать за работой мастера.
 – А что с ним? – после того как нагревательный аппарат превратился в несколько горок поблёскивающих запчастей, поинтересовался гость.
– Не знаю. Не греет, но я разберусь, – ответил Вовочка с оттенками гордости в голосе.
– Может быть, нужно было на термореле контакты почистить?
– Я сам знаю, что нужно делать. Я на заводе наладчиком работал, а там знаешь какие сложные станки?
Кеша оставил Элиного ухажёра в покое,  достал с полки книгу со стихами Ахматовой и начал перебирать страницы. В комнате зависла тишина, изредка прерываемая матерными словами электромонтёра-наладчика, периодически повреждающего собственные пальцы неаккуратным обращением с инструментом.
Утюг постепенно начал обретать первоначальние очертания, но на столе по-прежнему оставалась кучка металлического хлама.
– Это всё лишнее. Я упростил схему, – перехватив удивлённый Кешин взгляд, пояснил Вовочка.
Кеша улыбнулся и промолчал.
Снова наступила молчаливая пауза.
Тишину прервали вернувшиеся с покупками хозяйки.
– Ой, Кеша, привет! – вскрикнула с порога Олечка, – вы уже познакомились?
– Привет. Да, уже. Вам помочь? – он взял у девочек сумки и поставил на стол.
– А я вам утюг исправил, – гордо произнёс Вовочка и вставил штепсель в розетку.
В утюге что-то громко хлопнуло, из провода полетели искры, девочки вскрикнули, холодильник сделал лужу, в соседней комнате перестала играть музыка, а в коридоре отборно заматерились. Вовочка схватился за руку и запрыгал на месте. К нему на помощь бросилась Эля.
– Вовочка, что с тобой, тебя током ударило? Покажи руку. Может быть, скорую вызвать?
– Ой, моя рука! У меня, наверное, гангрена началась! – кричал пострадавший.
– Да не бойтесь вы, если он ещё прыгает, значит ничего страшного. Жить будет, – глядя на потерпевшего, заметил Кеша, – салом пальцы помажь, от ожогов помогает. Кстати, ты уже знаешь, где оно лежит.
Вовочка с открытой неприязнью глянул на Кешу.
Будущий инженер электромеханик хихикнул и отправился чинить проводку.
За ужином Вовочка пытался открыть высокие горизонты собственной  тонкой и ищущей натуры «туповатым» собеседникам. Он рассказал, что в своей жизни работал художником-анималистом, артистом в театре юного зрителя, тренером по каратэ,  инструктором по плаванью, заведующим овощной базой, технологом на винзаводе. И вообще, со слов Вовочки, он был очень талантливым, но непризнанным представителем человечества. Вовочка с упоением повествовал о процессе написания картин, постоянно путая гуашь с ретушью. Восхищался ролью Гамлета, выкрикивая  при этом: «…карету мне, карету…». Показывал приёмы из восточных единоборств, разбив руку о косяк двери, и после оказания очередной неотложной помощи, долго спорил, что в крымский херес добавляют уксус.
Кеша нещадно прерывал рассказчика справедливыми замечаниями, цитировал разделы из Большой советской энциклопедии и доводил того до белого каления. Споры то затихали, то возобновлялись с новой силой. К ночи красноречие рассказчика иссякло. Съев яблоки и все оставшиеся конфеты, Вовочка успокоился и,  убаюканный Элей, громко захрапел. Данный факт можно было бы причислить к счастливым случаям, если бы не один нюанс – Вовочка забыл снять носки, что в значительной мере способствовало распространению в комнате головокружительного аромата, напоминающего выгребную яму старого свинарника.
В эту ночь Кеша с Олей спали плохо.
Утром Вовочка встал первым и на целый час занял совмещённый санузел, чем вызвал справедливое негодование жителей двухкомнатного блока. Затем, узнав, что холодильник пуст, непризнанный гений быстренько засобирался на работу. Тогда же из его кармана во время натягивания штанов выпала синенькая книжечка с вытесненным золотыми буквами названием «Пропуск». Кеша поднял документ и громко прочитал:
– Пузиков Владимир Владимирович, сантехник ЖЭКа номер двадцать семь. Начальник, подпись.
– Дай сюда! – крикнул Вовочка и вырвал документ, – я там временно числюсь, мне квартиру обещали двухкомнатную. И вообще, что ты всё время лезешь ко мне со своими ухмылочками.
– Вова, в нашей стране все профессии важны, все профессии нужны. Чего ты обижаешься? – спокойным голосом процитировал классика детской литературы Кеша.
– А чего ты? Может быть я больше интеллигент, чем вы все вместе взятые?
– Так я и не сомневаюсь. Ты не волнуйся, тебя признают. Талантливый человек всегда пробьётся в жизни. Я не удивлюсь, если скоро узнаю, что ты стал большим начальником, знаменитым артистом или великим экстрасенсом.
– Да ладно, сказанул, – Вовочка немного успокоился.
– Я серьёзно.
Оля, видя, что Кеша может снова начать поддевать собеседника, отчаянно зажестикулировала. Вовочка тем временем поцеловал Элю и быстро вышел, бросив на прощанье:
– Пока, бездельники. До вечера.
Вскоре ушла в институт и Эля, промолвив с порога:
– Зато он не такой как все.
Воспользовавшись ситуацией, Кеша с Олей завалились в постель, немного посмеялись над выходками благородного покорителя  кавказских красавиц, насладились друг другом и безмятежно уснули.
В этот вечер Вовочка не пришёл.

65. Сегодня праздник у девчат.

В университете выдача долгожданных документов с гордой надписью «Диплом» происходила раньше остальных учебных заведений на целую неделю. К празднику посвящения в советскую интеллигенцию готовились тщательно и скрупулёзно. Во дворце культуры арендовали зал, а на вечер заказали ресторан. В этот знаменательный день девочки начинали суетиться с раннего утра. Они бегали в ателье за новыми вечерними платьями, высиживали длинные очереди в душных парикмахерских, раскрашивали лица боевой окраской и рыскали по магазинам в поисках дефицитных продуктов. Ребята вели себя гораздо спокойнее. На скорую руку выгладив белые рубашки и брюки, они доставали из укромных мест горячительные напитки, и начинали репетировать.
Кеша встретил Олю у метро возле центрального гастронома и помог с приобретением покупок на вечер. В этот день он был свободен. Его дипломный проект уже лежал на кафедре и ждал своего звёздного часа, а тщательно наглаженный единственный костюм  висел в комнате университетского общежития, в шкафу.
– Кеша, неси сумки домой, а я заскочу к девчонкам. Мне ещё нужно платье подшить, – сказала Олечка, чмокнула помощника в щёчку и скрылась в толпе.
Добровольный носильщик согнулся под тяжесть сумок и направился к лифту.
В комнате никого из хозяек не было. Зато за столом сидели Стасик с Вовочкой, и что-то бурно обсуждали под незамысловатый натюрморт, состоящий из бутылки водки, двух гранёных стаканов, пучка зелёного лука, корочки хлеба и открытой банки с огурцами.
– О, Кеша, привет. Давай к нам. Третьим будешь, – радостно улыбаясь, пригласил гостя Стас, – а мы тут решили за здоровье девчонок  немного выпить.
– Привет. Ну, если немного, то можно, – быстро согласился Кеша.
Из тумбочки мгновенно возник третий стакан и наполнился соответствующим содержимым. Ребята встали, по Кешиному примеру установили стаканы на локти и со словами: «За отсутствующих дам», – дружно выпили.
– Классно пошло. Мы так в Афгане пили, – понюхав огурец, сказал будущий доктор.
– Слышь, Стас, я давно хотел спросить, а на войне ты кем служил? – откусывая зелёное пёрышко лука, поинтересовался Вовочка.
– Сначала в десантуре, а после ранения  остался в госпитале медбратом. Это я ещё там решил, что приду из армии и обязательно хирургом стану. Насмотрелся я на войне, ребята, никому не пожелаешь.
– А убивать тебе приходилось? – не унимался Вовочка.
– Приходилось. С тех пор я и решил, что на дембеле  буду людей только к жизни возвращать. У меня большой долг перед человечеством, – Стас потемнел лицом и замолчал.
– Да ладно вам, праздник ведь сегодня, – вмешался Кеша, – давайте выпьем молча, за тех, кого уже не воскресить, и продолжим  думать о живых.
Стас тряхнул головой и залпом осушил стакан, затем немного помолчал и посветлевшими глазами посмотрел на собеседников.
– Мужики, а ведь мы счастливые люди. Мы живём. Вот у меня, например, скоро дочка родится, представляете? – усаживаясь на стул и наливая новую порцию, уже весёлым голосом сказал бывший десантник.
– За наследников, – предложил Вовочка.
Сменяя тосты и бутылки, застолье продолжалось около часа.
Вместе с запахом духов и летним настроением в комнату влетели выпускницы в новых красивых платьях и замысловатых причёсках.
– Мальчики, вы с нами на вручение дипломов идёте?
– Ну чего мы туда попрёмся? Мы лучше здесь вас подождём. Посидим в мужской компании, поговорим.
– Хорошо, только смотрите, не напейтесь.
– Мы что, маленькие, не понимаем?
– И не забывайте, нам на шесть в ресторан.
Подружки с шумом покинули комнату, и только лёгкий аромат остался висеть в душном помещении, постепенно смешиваясь с острым запахом стола.
В общежитие начали подтягиваться бывшие, настоящие и будущие охотники за невестами с престижным университетским образованием. Двери в комнате захлопали, как лопасти паровой турбины. Публика появлялась с полными бутылками, а исчезала с пустыми руками. Суета вокруг стола напоминала картинку из учебника по физике о броуновским движении. Тосты сменялись анекдотами и весёлыми историями.
После очередной порции алкоголя кто-то из гостей спровоцировал Вовочку показать несколько приёмчиков из восточных единоборств. Бывший тренер долго отпирался, но под напором публики, в конце концов, согласился.
– Я вам покажу стойку и удар мамаша-гири, – Вовочка вышел на середину комнаты, расставил ноги, громко крикнул: – «Ки-ай!!!» – подпрыгнул, дрыгнул ногой, поскользнулся и влетел головой в шифоньер.
Полированный гигант хрюкнул, застонал и рухнул на обидчика. В комнате наступила тишина. Первым опомнился Стас. Он быстро организовал извлечение тела из-под обломков мебели и оказание первой медицинской помощи. В результате непродолжительной возни у изголовья пострадавшего эскулап изрёк:
– Жизненно важные органы не задеты. Жить будет. Только в ресторан с такой физиономией ходить не рекомендуется. Положи на переносицу лёд из холодильника, уж больно гематома большая. А так, может рассосаться.
– Да, хорошая у твоей мамаши гиря. Представляю, что бы стало с этими дровами, если бы ты применил бабушкину штангу, – хихикнул Кеша. 
– Дураки, – обиделся Вовочка.
Опираясь на руки товарищей, он поднялся с кровати и подошёл к зеркалу. Безжалостное отражение показывало портрет Брюса Ли, попавшего под паровоз. Глаза заплыли и превратились в тонкие щелочки, а вокруг них  образовались два симметричных синяка, – вот блин, меня Элка убьет.
– Ладно, не обижайся, давай лучше накатим, – предложил Кеша.
– Да, правильно. Больному необходима анестезия, – многозначительно изрёк Стас.
Вовочка согласился. Застолье продолжилось.
Между тем, официальная часть прощания с родными стенами альма-матер подходила к логическому завершению. Ректор выдал дипломы, каждому пожав руки, прочитал душещипательную речь и под нестройный хор выпускников пропел знаменитый Гаудеамус:
«…Виват Академиа! Виват профессоре!
Пусть бродяга и студент вступит дерзко в сад легенд силам тьмы на горе!
Слава девам молодым! Слава женам нежным!
С бескорыстною, большой и отзывчивой душой, и в труде прилежным!…»,

Затем ректор пустил скупую слезу и поздравил присутствующих с благополучным вступлением в светлое будущее самостоятельной жизни.
Девочки прониклись торжественностью момента, поплакали немного друг другу в жилетки, не повредив при этом макияж, и отправились в общежитие, по пути зайдя в ближайший гастроном для окончательного заполнения списка необходимых покупок. В  магазине им встретилась группа знакомых ребят, мечущихся в ликёроводочном отделе.
– Смотрите, а мужики тоже готовятся к вечеру, даже нас не замечают, – складывая в сумку покупки, заметила Таня.
– Да. А наши в общаге скучают. Извелись без нас, бедненькие, – поддакнула Оля.
– Ничего, сейчас придём и обмоем долгожданные корочки. А им иногда полезно и поскучать, – деловито заявила Эля.
Войдя в свою комнату, подружки заметили что-то неладное. На столе красовался всё тот же ассортимент закусок, с наполовину опустошённой бутылкой водки, а за ним восседали три богатыря с очень уставшим видом и что-то бормотали.
– Кеша.
– Я Кеша.
– А где Вовочка?
– Вот он, на столе спит.
– Это хорошо. Сон для больных – это лучшее лекарство. Ещё по грамуличке?
– Нет. Я обещал Ольке, что напиваться не буду.
– А мы напиваемся?
– Я трезвый как стекло.
– Я тоже.
В разговор вмешались боевые подруги:
– Ах вы гады, вы как это умудрились нажраться с полбутылки? – теребя Кешу за лицо и пытаясь поднять, кричала Оля.
– А, привет! А мы вас здесь ждали, ждали, – стараясь выдавить улыбку, пробубнил Кеша.
– Вовочка, что с тобой? – Эля подняла своего сантехника и ахнула, – скоты, вы за что его избили?! Вовочка, Вовочка, кто это тебя?
– Он сам. Мы ему даже помощь квалифици-фицирную оказали, – заплетающимся языком попытался выговорить Стас.
– Я сам! – выкрикнул Вовочка, встал из-за стола и тут же рухнул на кровать.
С очередной попытки Оле удалось сдвинуть своего очкарика с места. Тот, пошатываясь, поднялся и полез целоваться. От его неаккуратного движения под столом что-то громко зазвенело.
– Девочки, да вы сюда посмотрите! – указывая рукой  в тёмное пространство, вскрикнула Таня. На полу стояло не менее десятка пустых бутылок. – Ни фига себе! Это всё вы сами выпили?! – обратилась она к Стасу.
– Нет, нам люди помогали.
– Какие ещё люди? А закусывали чем?
– Тут много разных людей было. А закусывали, чем Бог послал, – вмешался Кеша, – вот, сколько всего на столе.
– Здесь же только лук с огурцами. Там полные сумки с едой, сам же тащил. Ты что, забыл? – пыталась докопаться до истины Оля.
– Да некогда нам было с вашими сумками разбираться.
– Это чем же вы заняты были?
– Мы вас ждали.
– Быстро в душ. До ресторана два часа осталось. Что хотите с собой делайте, но через час, чтобы у нас как огурчики были, – девочки затолкали Стаса с Кешей под холодную воду.
Вова признаков жизни не подавал и к водным процедурам был не пригоден.
– Нам бы сейчас сорокаведёрная клизма помогла, – хихикая и отбиваясь от Тани, выкрикивал будущий медик.
– Я тебе такую клизму сегодня поставлю! – подвела итог дискуссии беременная подруга.
– Так вот почему мужики толкались в гастрономе и делали вид, что нас не замечают. Они сюда торопились, – укрывая Вовочку одеялом, разочарованно произнесла Эля.
Через полтора часа, придерживая под руки кавалеров, девочки направились в ресторан для празднования величайшего дня в своей истории. Эля с грустным лицом шла одна.
К ночи Кеша со Стасом протрезвели и даже подарили возлюбленным по несколько медленных танцев. 

66. Сицилианская защита.

Вопреки опасениям декана электромеханического факультета защита дипломных проектов проходила гладко. Даже присутствие заместителя министра всех строителей страны не повлияло на результаты докладов. Ребята отвечали уверенно и достойно. В числе защитившихся оказались оба близнеца и бывшие жители тридцать третьей комнаты. Но, главные волнения комиссии были впереди. Неумолимо подходило время обеда и выступления студенческого долгожителя с популярной русской фамилией – Заборный.
Сан Саныч, или проще Забор, к защите был, в принципе, готов. Его проект проверялся лично заведующим кафедрой, кстати, и выполнялся под его чутким руководством сотрудниками того же подразделения. Дополнительные вопросы дипломнику, специально написанные на листочке, заблаговременно были переданы Забору для ознакомления, а членам комиссии для руководства. Комиссия, прекрасно зная умственные способности выпускника, с огромным удовольствием согласилась на предварительно подготовленный сценарий и бережно хранила в карманах полученные шпаргалки. В то время ещё не стремились попасть в знаменитую книгу Гиннеса, а потому новых рекордов с продолжительностью обучения в высших учебных заведениях ставить не собирались. К тому же, такой рекорд мог отрицательно сказаться на показателях института, и как следствие, на материальном благополучии преподавателей. Главным и единственным препятствием к долгожданной синей книжечке у Забора оказался высокопоставленный министерский чиновник, являющийся председателем приёмной комиссии.
Из аудитории вышел заместитель декана с пустым графином и явно не в лучшем настроении. Его окружили уставшие от томительного ожидания студенты во главе с великовозрастным собратом.
– Палыч, ну что? – поинтересовался Забор.
– Хреново, он выходить никуда не собирается. Даже от обеда отказался, – вытирая платком лоб, ответил зам декана.
– Он что, голодный сидит?
– Конфеты ест с печеньем и водой запивает. Вот, уже второй графин приношу.
– Палыч, лучшая защита – это нападение. Давай устроим ему сицилианскую защиту. В графин пургену насыпем.
– Саша, ты мозгами тронулся? Нам ещё не хватало неприятностей от министра поиметь.
– А что? Нормальный ход.
– Тоже мне гроссмейстер нашёлся. Ты бы лучше проект ещё раз просмотрел. И вообще, не бойся, у него настроение хорошее, даст Бог, прорвёмся. Ладно, я пошёл, – Севрюк махнул рукой и скрылся в коридоре.
В дверях показалась голова секретарши и звонким, но бесстрастным голосом пропела:
– Заборный заходит. Приготовиться Савранской.
Саша бодро проследовал в аудиторию, оценил обстановку, прочитал табличку напротив заезжего гостя в больших очках: «Председатель комиссии Заборов А. А.», развесил на доске схемы с чертежами, положил на стол пояснительную записку, терпеливо дождался завершения выступления предыдущего докладчика, и после отмашки бодрым голосом продекламировал:
– Дипломный проект выпускника Тушкановского строительного института, электромеханического факультета, группы пятьсот два, Заборного Александра Александровича на тему: «Модернизация электрической схемы и ходовой части самоходного строительного крана ССК–250 с адаптацией к условиям крайнего севера и вечной мерзлоты», – затем он долго перечислял заголовки пояснительной записки, использованную литературу и когда пришло время переходить непосредственно к проекту, – не изменяя тональности, выпалил, – доклад окончен.
Члены комиссии переглянулись. Декан закашлялся. Севрюк начал что-то громко рассказывать представителю министерства, а заведующий кафедрой поспешил задать заготовленный вопрос:
– Хорошо, Заборный. А покажите нам, какие изменения вы внесли в электрическую схему.
Работник министерства, прервал Севрюка, внимательно глянул на Сашу, насторожился знакомым созвучием в инициалах и спросил:
– Как фамилия этого бородатого?
– Заборный, Александр Александрович, – ответил тот, – отличный студент. Он у нас вёл секцию шахмат. А ещё, Алексей Алексеевич, он долго себя в жизни искал и вот решил стать строителем.
– Похвально, похвально. А у нас инициалы одинаковые, и фамилии похожи. Это может быть судьба? – еле слышно прошептал председатель и уставился на докладчика.
Заборов вспомнил разнос министра за слабое продвижение молодёжи и недостаточное внимание к спорту. А в прошлом месяце, когда они проиграли турнир по шахматам управлению сельского хозяйства, руководитель подчинённым даже устный выговор вкатил. В голове закружились министерские коридоры, комфортабельные кабинеты и красный ковёр начальника, уходящий под огромный стол из карельской берёзы.
Тем временем Саша пытался прийти в себя. Он хоть и учил вопросы, но никак не ожидал от своего куратора такого подвоха. Уставившись на столичного гостя, задумчиво перебирающего бороду, Заборный  громким голосом продолжил:
– В схеме линейные контакторы Л1 и Л2 были заменены на Л3 иЛ4, ток теперь от источника питания начал проходить через них, потом сюда, потом вот сюда, – Забор резкими движениями дёргал указкой и тыкал по всей схеме, – а потом, естественно к минусу. Ну, в общем, он не дурак и себе дорогу найдёт.
Комиссия замерла и уставилась на председателя. Тот рассеяно посмотрел на окружающих, вышел из задумчивого ступора, заулыбался и неожиданно выдал:
– Вы правы, молодой человек, он не дурак.
– Кто? – выкатив глаза от страха, спросил Саша.
– Ясно кто – министр.
– А-а-а-а, конечно, – подобострастно закивал докладчик. Его примеру последовали члены комиссии.
Зам министра понял, что сморозил что-то не то и оценил реакцию парня.
– Мне понравился ваш доклад. Очень грамотный. Сразу видно, что вы хорошо подготовились. А ответьте мне на один вопрос. – Саша принял стойку охотничьей собаки. – Где бы вы хотели работать?
– В министерстве, конечно, – выпалил тот без тени сомнения.
– Это хорошо.
– А распределение вы уже получили?
– Да, на БАМ.
– Почётное распределение, но такие кадры как вы, нам в столице тоже нужны. Я думаю, что за этим дело не станет. Правда? – обратился он к проректору по научной работе.
– Конечно, завтра же вышлем в министерство новый запрос.
– Сегодня.
– Считайте, что уже отправили, – проректор кивнул секретарше головой, и та пулей вылетела за двери.
Забор потерял дар речи. Вместе с ним онемели и все работники института, присутствующие на защите.
– Учитесь, пацаны. Защита на отлично и распределение в Москву, – подбегая к ожидающим в коридоре сокурсникам, кричал Забор, – вы понимаете, в Москву!!!
Счастливчик, взбудоражив озадаченных товарищей, забыв о своём солидном виде, рванул по институтским коридорам. Громкое:  «В Москву! В Москву!», – ещё долго витало в пространстве, отзываясь эхом в пустых аудиториях и цепляясь за стокилограммовые люстры.
– А мы потом удивляемся, откуда берутся тупые начальники? – задумчиво произнёс Рустам, и снова погрузился в чтение дипломной записки.
***
Получение долгожданных корочек и расставание неразлучных друзей прошло буднично и скучно. Занятые семейными делами и проблемами отъезда на места предстоящей работы, ребята даже не собрались вместе для традиционного сабантуя. Чувство долга неожиданно вышло на первый план и затмило собой все пять лет совместного проживания, тонны выпитого пива, головокружительные приключения, радости и неприятности.

Наступило то, чего они так долго ждали. Это была взрослая, самостоятельная жизнь.

67. Вместо эпилога.

Ох уж эта жизнь. Разбросала она ребят по всей стране от острова Сахалин на востоке и до города Мукачево на западе.
Множество очень разных по размерам и профилю организаций приняло в свои ряды молодых специалистов и только слова, которыми встретили их будущие наставники, были одинаковыми: – «А теперь забудьте всё, чему вас учили в институте»…
Затем их назначили мастерами на ответственные участи и единственное, что им пригодилось из высшего образования – умение пить, свободно обходиться с малоцензурными словами могучего русского языка,  выкручиваться из самых сложных ситуаций, относиться к жизни с юмором и всегда оставаться нормальными людьми.
Потом ребята стали настоящими строителями. Они строили заводы, фабрики, города и собственные судьбы. Жизнь продолжалась вопреки грядущим переменам, вопреки сухому закону, вопреки перестройке, вопреки талонам на сахар, вопреки переходу на базарную экономику, вопреки тотальной инфляции и даже вопреки здравому смыслу с последующим развалом самого счастливого в мире государства…
Но это была уже другая история.
А потом пришла зрелость, переходящая в старость. И очень часто за партией в домино или в баре за бокалом пива, бывшие студенты осуждали подрастающее поколение за беспринципность, громкую музыку, неуважение к старшим, неумение любить и просто за то, что они молодые.