Я знал одного человека. Он был поэт и философ. Его ждала слава. Не было проблемы, которую он не мог бы решить. Его стихи были так же великолепны, как правдива была его философия. Однажды он встретил девушку. Я помню имя её было Валентина, хотя все давно забыли это имя, как и самого философа. Он полюбил ее, как может любить только поэт. Она была холодна к нему, и это ещё больше подогревало его любовь.
Он работал всё больше и больше надеясь заслужить её благосклонность, прославившись и посвятив ей свои труды. Он много думал о том, что её окружало. Каким-то странным образом его работа была связана с её жизнью.
И вот работая так, он сделал важное открытие. Он пришёл к выводу, что стране, в которой жили он и эта девушка, угрожает война. Теперь он должен был действовать.
В тот день был большой праздник. Он вышел на улицу. В городе шумел карнавал. Он попытался рассказать о своём открытии одному из встречных. Тот не поверил ему, приняв всё за шутку. Он пошёл дальше, обращаясь к большим и малым группам людей, но те лишь смеялись над ним, принимая его за маску смерти, так он был бледен. На центральную площадь города он просто не смог пробиться. Но даже если бы ему это удалось, всё равно это было бы бесполезно, его голос потонул бы в море голосов, кричавших каждый своё и певших праздничные гимны. Праздник должен был продлиться ещё долго, и он понял, что никого не сможет убедить в грозящей беде.
Он пришёл в отчаяние. Надо было что-то сделать. Вскоре он вступил добровольцем в одну из воинских частей, расположенных на границе.
Это была ужасная война. Миллионы и миллионы врагов шли со всех сторон. Перегревались стволы пулемётов, не успевали подносить боеприпасы, а они всё шли и шли. Философ сражался как все солдаты. Одетый в одинаковую для всех форму, он стал неотличим от них. Он старался быть не хуже их, но и не был лучше.
И вот однажды, когда он бежал в атаку, около него разорвалась мина. Он упал лицом в грязь и уже не мог подняться. Наступила ночь, и кончился бой. Он перевернулся на спину, чтобы видеть звёзды и это было всё, что он мог для себя сделать.
Вокруг лежали такие же как он, одетые в такие же мундиры и одного с ним роста, убитые и раненые его бывшие товарищи и, казалось, все они были на одно лицо. Никто не выворачивал карманы у трупов и не смеялся. Было тихо. На этом участке враг не прошёл.
Между тем он понял, что живёт последние минуты. Рана была смертельна, и тишина удивила его. Не было ни музыки, ни слёз. Звёзды были холодными и равнодушными как всегда.
Он умер под утро, и был похоронен в братской могиле. Никто не знает где и когда он погиб. Никто никогда даже не интересовался этим. Он не успел издать ни одной книги, а то, что он говорил друзьям было ими забыто или присвоено себе.
Прошло много лет. Я знал эту историю и помнил её. В то время я работал на кладбище и делал надгробные памятники – большие каменные куклы для покойников. Однажды на кладбище принесли старуху. Гроб был открыт, и труп было хорошо видно. Это была та самая Валентина. Время обезобразило её. Голова была почти лысой. Рот был открыт, и в нём не было ни одного зуба. Руки и ноги высохли словно плети, грудь впала. Ногти на руках были толстые и жёлтые, кожа словно пергамент. Я никогда раньше не видел её. Кто-то сказал, что старуха всю жизнь ждала какого-то философа и рассказывала, что разговаривает с ним во сне. Все только смеялись над этим.
Вот кому он пожертвовал свою жизнь, подумал я с отвращением и ужасом. Вот человек, - думал я, - он отдаёт всего себя любви и в душе его вспыхивает яркий цветок вдохновения. Он посвящает всего себя этому чувству и ему кажется, что он прикасается к вечности. Но жертва, которую он приносит – вся его жизнь. И он превращается в прах не исполнив ни одной надежды, потеряв саму способность надеяться. А потом другие люди смеются над предметом его любви, обезображенном временем, не испытывая к нему ничего кроме отвращения. Как ужасно быть человеком!
Я думал это, глядя на памятник, который успели установить на могиле старухи. Его делал мой коллега – талантливый скульптор. Она была изображена такой, какой была много лет назад. Я видел перед собой девушку с прекрасными чертами лица, печально смотрящую куда-то вдаль. Это каменное подобие человека останется таким вечно, - подумал я. Прекрасное лицо, полное печали будет смотреть в даль даже тогда, когда умрут правнуки тех, кто сегодня уже почти забыл кого она ждёт. Тогда она будет смотреть просто в вечность. И даже вечность не смутит её.
Тогда я позавидовал кукле.