Солнечным летним днём Соня сидела на скамейке в саду и вспоминала свою долгую, нелёгкую жизнь. Софью Яковлевну почему-то и в почтенной старости все звали Соней. Она не обижалась. Она никогда, ни на что и ни на кого не обижалась. Вернее, с двенадцати лет.
До двенадцати лет Соня, наоборот, ходила всё время обиженная. Она была не очень умная и не очень красивая. Так ей говорила мама, когда ругала за плохие отметки.
- И в кого ты такая уродилась! Прямо не моя дочь! - выразительно и демонстративно причитала мама, стоя у открытого окна и с упрёком поглядывая то на Соню, то, с интересом – во двор, где грелись на солнышке местные кумушки и носились взапуски соседские мальчишки. А потом резюмировала со вздохом, - в отца, в кого же ещё!
Хотя отец у Сони был известным учёным, для мамы всё, что в Соне ей не нравилось, было «в отца». А хорошего мама в Соне вообще ничего не находила.
Училась Соня плохо. Мама хотела гордиться дочкой, а гордиться было нечем. И Соня чувствовала себя виноватой. Было очень обидно, что она ничем не может порадовать маму. Ведь мама Сони всегда была лучше всех! В детстве Елизавета Абрамовна, тогда ещё просто Лиза, была отличницей. И всегда – красавицей. Так она сама про себя говорила. Соня никогда не сомневалась в её словах. Тем более, если про отличницу трудно было что-то проверить, то красавица — чистейшей воды правда! У Елизаветы Абрамовны были роскошные чёрные волнистые волосы, огромные чёрные глаза, звонкий голос и бойкий характер. Она была яркая, как прожектор. И как мошкара слетается к прожектору, так к Сониной маме слетались друзья и подружки, дальние и близкие родственники, соседи и сослуживцы.
- Ах, Елизавета Абрамовна, - говорил приторным голосом очередной ухажёр, целуя ей ручку, - такое сокровище зазря пропадает! Ах, если бы не моя Лялечка!
И у всех поклонников, к большому их сожалению, обязательно имелась так мешающая их с Елизаветой Абрамовной счастью Лялечка, Мусечка и кто там ещё. И пока ничьё сокровище, кокетливо улыбаясь, активно искало достойного себя хозяина. Ради этого она сияла и грела всех, кто так или иначе мог поспособствовать в достижении её цели, а именно — удачно выйти замуж.
Для всех хватало энергии у Сониной мамы. Её большая квартира блистала чистотой и уютом, а сама Елизавета Абрамовна блистала положением профессорской вдовы, кулинарными способностями и остроумием. И только с дочерью у неё не получилось. Соня пошла в отца. С отцом Сони тоже, правда, не получилось. Но об этом в их маленькой семье говорить было не принято.Сама Соня отца не помнила, но девочке его очень не хватало. «Если я правда похожа на папу, значит нам было бы хорошо вместе, - частенько думала она, лёжа поздним вечером в кровати и слушая, как за стеной играет музыка и щебечут женские голоса, а им приглушённо вторят мужские. - Мы бы дружили и перед сном он целовал бы меня и желал спокойной ночи, а не отправлял спать, сидя с гостями!»
Соня – это рыжие волосы, рыжие глаза и рыжие веснушки. Учится едва-едва на тройки. Соня тихоня – не видно и не слышно. Но это даже хорошо — не надо прятать, сама прячется. У Елизаветы Абрамовны всё должно было быть только самое лучшее. Похвастаться талантами единственного ребёнка перед гостями она не могла и прямо говорила об этом дочери:
- Ну, за что мне это наказание? У всех дети, как дети, а у меня — недоразумение! Когда ты научишься думать своей рыжей головой?
Или:
- Да что же это такое? У тебя из какого места руки растут? Как такое может быть — у матери всё в руках спорится, а у дочери всё из рук валится? Учись, пока мать жива!
При этом Елизавета Абрамовна не доверяла Соне помогать, когда шила свои красивые наряды или готовила вкусную еду.
- Отойди, испортишь! - отмахивалась она от дочери, когда та пыталась помочь.
Соня тогда часто думала, зачем и кому она вообще нужна, если даже маме своей не нужна. Подруг у неё не было. И отца не было, и бабушек. Вернее, где-то они были, бабушка и дедушка — родители отца. Где-то за пределами Сониной жизни. Мама Сони не ладила с ними, как не ладила с её отцом. И прежде, чем мама Сони ушла от неугодного мужа, отец Сони ушёл из жизни. По собственному желанию. Наверное, он любил свою жену больше, чем свою жизнь.
Маленькая Соня была очень одинока.
Однажды, когда девочке было лет двенадцать, она прочла интересную статью в газете. В статье говорилось, что если у женщины есть родинка в интимном месте, значит, она родит гения. На всякий случай Соня уточнила у мамы, что такое интимное место.
- Мамочка! - проговорила девочка, улучив момент, когда утомлённая мама только что проводила очередных гостей и прилегла отдохнуть на огромный мягкий диван. - Мамочка, а скажи мне, что такое интимное место?
Елизавета Абрамовна от неожиданности слегка приоткрыла глаза и удивлённо взглянула на стоящую перед ней дочь.
- И откуда ты нахваталась таких слов? - со вздохом произнесла она. - Зачем тебе?
- В книжке написано.
- В какой книжке?
- Да там! - махнула рукой Соня в неопределённом направлении. Интуиция подсказала ей, что на свой источник информации лучше не ссылаться. Мама удивилась, конечно, такому странному вопросу, но решила, что дочь начала взрослеть и умнеть. Елизавета Абрамовна, призвав на помощь все свои педагогические способности, постаралась объяснить дочке и это, и многое другое, о чём Соня не спрашивала и даже ещё не задумывалась. Но не это главное. Главное то, что у Сони как раз была такая родинка. Именно в интимном месте.
Сколько человек не обратило внимания на ту статью, сколько посмеялись, сколько, прочитав, тут же забыли. Для Сони же эта статья явилась откровением, перевернула всю её жизнь. В двенадцать лет, когда в голове девочки ещё не было даже намёка на мысли о любви, Соня вдруг поняла, что она обязательно когда-нибудь сама будет мамой. И не просто мамой, а мамой гения! Она поверила в это сразу и навсегда. И все её жизненные неурядицы вдруг отступили, потеряли значение. И то, что не очень красивая, и что не очень умная. Это всё не помешает, если есть примета. Соня стала спокойнее, увереннее в себе. Она даже начала лучше учиться. И даже как-то незаметно похорошела. Ушло и чувство вины.
Именно с тех самых пор Соня перестала обижаться. Как можно обижаться, когда тебе такое обещано! У неё появились подруги, а через несколько лет стали появляться друзья. Девушка неплохо окончила школу и даже поступила в педагогический институт. Ей нравилось возиться с ребятнёй. Дети её любили и слушались.
И только мама всё никак не могла поверить, что её нерадивая дочь на что-то способна. Когда Соне исполнилось восемнадцать, её маме было всего лишь тридцать семь. Елизавета Абрамовна по-прежнему была ослепительна. Вокруг неё по-прежнему толпились подружки и поклонники. Несколько раз мама Сони выходила замуж и расходилась с недостойными её мужьями. Девушку это не трогало. Она жила своей жизнью, радостно и безмятежно, в ожидании чуда. И если теперь мама не могла сказать про неё, что Соня глупая и дурнушка, зато с удовольствием могла пожаловаться своим частым гостям на дочь, упрекая её в чёрствости и неблагодарности. Соню это давно не обижало, хотя задевало. В глубине души всё равно хотелось, чтобы мама ею гордилась. Но чем больше она старалась угодить Елизавете Абрамовне, тем больше получала замечаний и осуждения.
А жизнь шла своим чередом. Постепенно все подруги Сони повыходили замуж, а она всё никак не могла понять, кто же должен стать отцом будущего гения. Соня не боялась остаться одна. Она вообще ничего не боялась. С ней не могло случиться ничего дурного, пока не сбудется примета! Девушка спокойно и терпеливо ждала своего гарантированного счастья.
С Семёном Соня познакомилась на работе. Она была учительницей по труду в средней школе. Многие коллеги ей завидовали: умела молодая учательница находить контакт с детьми.
Замуж за Семёна Спиридонова Соня вышла почти случайно. Семён чем-то был похож на неё саму. И его дочка Таня тоже. Не внешне — в них ощущалась внутренняя потерянность. В учительской девушка случайно услышала, что от Танечкиного отца недавно ушла жена. Оставила ему всё – квартиру, мебель и дочь. Правда квартира и мебель и так были его. А дочь — общая. Но жена Семёна решила уйти так же, как и пришла – налегке.
Соня не участвовала в пересудах коллег. Она просто стала оказывать больше внимания хрупкой молчаливой девчушке, оставалась с ней после уроков, когда отец задерживался на службе. Девочке было всего девять лет, а пережить предательство близких не всегда по-плечу даже взрослым людям. Но они пережили. Все вместе – Танечка, её папа Семён и она, Соня.
Близкие отношения завязались после того, как Семён не пришёл за дочкой в школу. Соня отвела Танечку домой. Дверь в квартиру была не заперта. Включив свет, Соня увидела, что Семён одетый спит на диване посреди разгромленной комнаты. Таня тогда впервые заплакала, уткнувшись лицом в пальто учительницы. И Соня поняла, что эта семья теперь так живёт всё время — брошенные женщиной мужчина и ребёнок. Учительница молча сняла пальто, помогла раздеться Тане и принялась за уборку. Девочка сидела на стуле, её ножки в больших «взрослых» тапочках болтались, не доставая пола. Когда квартира преобразилась и стала похожа на жилое помещение, и вкусно запахло сырниками, Соня отвела Таню на кухню. Там на столе стояли тарелки, сметана в блюдце, в чашках дымился чай. «Хорошо, что я купила сегодня творог!» - думала Соня, наблюдая, как Таня уплетает её стряпню. Сама Соня ужинать не стала, оставив тем самым завтрак Семёну.
Уложив девочку, Соня захлопнула дверь на английский замок и побежала домой. На душе было немного тревожно и в тоже время радостно. Сегодня она сделала то, к чему всегда стремилась — отдала нуждающимся частичку своей души.
Следующим утром отец Тани стоял у школьного крыльца, крепко держа дочь за руку.
- Софья Яковлевна!
Девочка смотрела себе под ноги, но видно было, что глаза у неё заплаканы.
- Да, Семён Фёдорович, - Соня смотрела на него спокойно, готовая ответить на благодарность и пожурить за недостойное поведение.
- Я вас попрошу, Софья Яковлевна никогда больше так не делать! - сердито проговорил мужчина. - И Тане я запретил приводить в дом посторонних. Вы меня поняли? Не надо нас жалеть!
- Да, Семён Федорович, - тихо ответила Соня. - Поняла. Только с чего вы взяли, что я жалела именно вас? Если вы так озабочены тем, чтобы к вам относились как ко всем, то и ведите себя соответственно. Заботьтесь о ребёнке. Забирайте дочку из школы. Кормите её. Любите её! Тогда в вашем доме не будет посторонних.
Соня взяла Таню за руку и пошла в школьную дверь. В горле стоял ком — собственное одинокое детство смотрело на неё глазами маленькой ученицы. Девочка покорно поплелась следом. Семён Фёдорович с досадой махнул рукой и пошёл на работу. Вечером Соня опять повела Таню домой. Семён догнал их уже у подъезда своего дома. Он запыхался, но был трезв.
- Простите меня, Софья Яковлевна, за то, что наговорил вам сегодня. Я на самом деле не пью. Вчера просто ... А, да ладно, чего уж там. Спасибо вам за Таню. Ну, и за вчерашнее.
- Да ничего, Семён Фёдорович, мне было не трудно. Ну, я пошла, а то дождь начинается, а у меня зонта нет.
- Тогда может зайдёте, дождь переждёте?
Соня замялась:
- Да неудобно как-то. Нет, я лучше пойду.
- Софья Яковлевна, а можно ещё таких оладушков, как вчера? - вдруг проговорила Таня. - Папа такие не умеет делать.
- Сырников, что ли? - улыбнулась Соня. - Так творог же нужен!
- А есть творог! - приподнял Семён авоську в руке. - И молоко, и сметана.
Дождь, между тем разошёлся хороший, настоящий осенний — частый и мелкий.
- Софья Яковлевна, пожалуйста! - Таня тихонько тянула Соню в сторону подъезда.
- Ну хорошо, Танюш. Зайду ненадолго.
Утром она с Таней вышла из дома, где жили Спиридоновы под яркое октябрьское солнце и пошли по сверкающим лужам, топая по воде, щурясь и смеясь непонятно от чего. Прохладный ветер кружил и бросал под ноги жёлтую листву и обеим казалось, что это сыплется с синего неба на них божественная благодать.
*****************
Соня как-то очень легко ушла от мамы. Мама тогда в который раз налаживала свою личную жизнь и даже не сразу заметила, что комната дочери опустела. Только когда новый муж оказался очередной ошибкой, мама Сони спохватилась.
- Сонечка, доченька!
Соня вела из школы Таню, крепко держа её за руку. Она всё время боялась потерять этого уже однажды потерянного ребёнка. Боялась упустить. Боялась не уберечь. Её мысли были заняты только Таней и Семёном. Она была им нужна, ощущение собственной значимости и ещё чего-то — горячего, трепетного, чего-то такого, что заставляло сильнее биться сердце и на несколько секунд замирать посреди урока с блаженной улыбкой на лице, переполняла всё её существо. И вдруг это пафосно-трагическое: «Сонечка, доченька!»
Соня вздрогнула, чуть было не выпустив вялую Танину ладошку.
- Мама?
- Соня, где ты пропадаешь! Тебя всё нет и нет, я совсем одна!
Елизавета Абрамовна картинно сложила на груди руки с переплетёнными окольцованными золотом пальцами и с упрёком смотрела на Соню. Как будто сверху вниз, хотя они уже давно были одного роста. Это было очень эффектно. Прохожие осуждающе оборачивались и тоже смотрели на Соню. И Таня смотрела. Смотрела снизу вверх и глаза её медленно наливались слезами.
- Что случилось, мама? - Соня с трудом справилась с вернувшимся вдруг, подступившим к самому горлу и начавшим душить, чувством вины. - Зачем ты здесь?
- Как это зачем? Ушла из дома и ещё спрашивает!
- Мама, я тебе всё рассказывала, я тебя предупредила. Ты что, забыла?
- Как это я забыла? Что ты такое говоришь, доченька!
Танина ладошка начала медленно высвобождаться из Сониной руки. Соня попыталась удержать её, но видно сделала больно и девочка, разрыдавшись, с силой выдернула руку и убежала.
- Мама, зачем ты устраиваешь эти концерты? - спросила Соня уныло. - Ну что ты от меня хочешь? Чтобы я всю жизнь просидела около тебя, когда тебе этого хочется? А как же моя жизнь? Я ведь тоже хочу иметь семью, детей!
Соня почувствовала, что Таню сейчас лучше не догонять. Она обречённо, будто на поводке, медленно пошла за Елизаветой Абрамовной в направлении дома, где выросла и где теперь обитала её одинокая мама. Опустив глаза и плечи, Соня брела, удаляясь от того дома, где пытались выжить Семён и Таня. А мама продолжала причитать:
- О чём ты говоришь, Соня! Какая семья, какие дети! Ты в зеркало на себя хотя бы иногда смотришь? И потом, а как же я? Чужие люди тебе дороже родной матери?
Чужие люди? В Соню вдруг, будто молния ударила. Чужие люди - это кто? Семён с Таней чужие люди? Или эта эффектная женщина, что театрально уводит от них Соню? Кому она, Соня, больше нужна? И кто нужен ей самой?
- Знаешь что, мам, я, пожалуй, пойду. Прости меня, пожалуйста, но так надо! Я приду к тебе. Завтра. Ладно?
Соня развернулась и быстро пошла, почти побежала, прервав маму на самой высокой ноте. А та от неожиданности так и осталась стоять посреди улицы, не понимая, что же случилось с её дочерью.
Танечка Соню мамой никогда не называла. И на тему мамы они никогда не разговаривали. И Соня Таню дочкой не называла. Они звали друг друга по именам. Может быть, с тех пор и повелось – Соня да Соня. Муж звал Соня, потом Танины дети - Соня, потом дети детей Тани. Но это много позже.
А сначала не было никакого дома. Была городская однокомнатная квартира начальника производства небольшого завода Семёна Фёдоровича Спиридонова, доставшаяся ему от родителей. Была тяжёлая депрессия самого Семёна. Была маленькая брошенная девочка Таня и учительница труда Софья Яковлевна, которая как-то ненавязчиво, но настойчиво вошла в жизнь двух потерянных людей и помогла им найти и самих себя, и друг друга и её, Соню.
В тот день, когда молодая учительница впервые попала в квартиру Спиридоновых, Семён напился, потому что его уволили с работы. Поговаривали, на его место устроили родственника директора. Впрочем, какое это имело значение, почему. Потеря работы добила отца Тани. В народе говорят: пришла беда, отворяй ворота. В случае Семёна и Сони — не было бы счастья, да несчастье помогло. Потому что они оказались двумя половинками одного целого. Соня это почувствовала почти сразу, в тот самый вечер, когда осталась ночевать. А Семён... Кто ж его знает! Впоследствии говорил, что сердце ёкнуло, когда Соня отчитала его за дочь. То есть, можно сказать, что у обоих — с первого взгляда. С того, когда увидели друг друга по-настоящему.
Таня тогда ни на шаг не отходила от Сони, будто боясь потерять и её тоже. Соне пришлось уйти из школы и работать нянечкой по объявлениям. Она приходила вместе с Таней на несколько часов посидеть с малышами, в то время, как их мамы занимались своими делами. Правда, довольно скоро Соню стали нарасхват приглашать без всяких объявлений. Она нянчила младенцев, возилась с дошколятами и проходила с Таней курс третьего класса, чтобы девочка не отстала от сверстников. В четвёртый класс Таня уже пошла сама. Семён с Соней на тот момент поженились, и Соня поклялась, что никогда не оставит Таню. И клятву свою сдержала. Таня до сих пор живёт в родительском доме.
Из городской квартиры они переехали в этот дом, когда Таня уже заканчивала школу. Семен к тому времени открыл своё дело и довольно успешно. Они купили дом в пригороде, недостроенный и потому недорогой. Семён, быстро завершив строительные работы и отделку, окунулся в свой бизнес, а Соня занялась хозяйством. Это благодаря её усилиям дом стал членом семьи, был одушевлен и наименован. На семейном совете Семён, Соня и Таня решили назвать своё жилище «Привет». Чтобы их дом привечал всех, кто в нём поселится. Сюда Таня привела своего мужа. Здесь появились на свет их дети. А потом внуки. Сонины правнуки.
Мама Сони познакомилась с каким-то иностранцем, всё же вышла замуж и засобиралась на многообещающую чужбину. Соня была поглощена своей семьёй и не часто общалась с Елизаветой Абрамовной. Соня тогда переживала чуть ли не самый сложный период в своей жизни. Семён ещё не работал, она уже только подрабатывала. Денег катастрофически не хватало. И как раз в это время Соне позвонила мама.
- Сонечка, доченька, можешь поздравить меня! - медовым голосом пропела Елизавета Абрамовна. - Представляешь, мы с Марком расписались! Сейчас оформляем визу, и я уезжаю жить к нему!
- Поздравляю, мамочка! - искренне обрадовалась за маму Соня. - Наконец-то твоя мечта сбылась!
- Да, милая, да! Доченька, я хотела попросить тебя об одном одолжении. Будь добра, зайди ко мне завтра. Нужно подписать кое-какие бумаги!
- Какие бумаги, мама? К чему такая срочность? Я завтра не могу!
- Сонечка, но я уже договорилась с нотариусом. Это всего на несколько минут. Я продаю нашу квартиру. Мне же нужны какие-то средства на первое время, чтобы выжить в чужой стране. Подпишешь отказ от своей доли и свободна!
- Но, мама! Ты же, наверняка, нашла не бедного мужа! Это же и моя квартира тоже!
- Соня, ты ли это? Тебе жалко для матери денег? Мы с Марком договорились...
Соня не стала слушать, о чём её мама договорилась с новым мужем.
Поразило, что Елизавете Абрамовне даже в голову не пришло предложить дочери хотя бы часть имущества, принадлежащего ей по всем имеющимся законам. Сама Соня у мамы никогда ничего не просила. И, в общем-то, почти ничего не ждала. Разве что любви и принятия в далёком детстве. Она тогда впервые за много лет проплакала всю ночь. Даже не от обиды. Скорее от обманутых, затаившихся на самом дне души ещё детских ожиданий маминой любви. Соня даже не предполагала, что в ней настолько живо и так болезненно это ожидание.
На следующий день она подписала всё, что хотела мама и они распрощалась. Елизавета Абрамовна не пригласила дочь проводить её в аэропорт. И адрес свой новый не оставила. Может, засуетилась, собираясь, и забыла? А может, не захотела. Почему? Соня запретила сама себе задавать этот вопрос. Когда малознакомый отчим привёз парализованную маму умирать на родину и оставил на попечение дочери, Соня не протестовала. Ей было ужасно жалко эту обессиленную борьбой за личное счастье неподвижную старушку. Наверное, потому, что своя жизнь сложилась удачно.
****************
В юности Соня так и не определилась, каким должен быть отец её гениального ребёнка. Она просто влюбилась без памяти, забыв о примете, об обидах на маму, об ожидании чуда. Потому что чудо произошло. Оно было очень непростое, это чудо. Поначалу, как сказочной героине, Соне пришлось преодолеть толстые стеклянные стены непробиваемого горя любимых. Потом погрузиться в трясину безысходности и отчаяния, которая всё глубже и глубже засасывало Семёна и Таню. Соня преодолела, погрузилась и вытащила. Обсушила, обогрела своим теплом, любовью. Ей всё удалось. Кто сказал, что чудес не бывает?
****************
- Соня, Соня, пошли, что покажу! - маленькая Фимка нетерпеливо подёргала прабабушку за рукав и воспоминания испуганно юркнули по привычным полочкам, уступая место сегодняшнему солнечному дню, своей привычной нужности, даже необходимости, домочадцам.
Фимка потащила Соню в дом, в детскую.
- Вот, смотри! - глаза девочки сияли, как две большие синие звезды. Улыбка расплылась до ушей, обнажив щербинки на месте выпавших молочных зубов.
На внутренней створке раскрытого окна сидел жёлто-зелёный волнистый попугайчик. Он внимательно смотрел на Фимку и Соню круглым чёрным глазом, наклонив маленькую головку.
- Ах ты, Боже мой! - выдохнула Соня. - Красота-то какая!
В доме Сони жила пожилая ангорская кошка Маруся, персидский котёнок Шарик и беспородный пёс Артур. Птицам в такой компании будет сложно выжить. Но разве можно отказать синим глазам и беззубой улыбке маленькой Фимки!
В доме Сони два этажа. На первом – веранда, гостиная, столовая и кухня. Ещё гараж пристроен. На втором – комната Сони, кабинет Павла, мужа Тани, их спальня и большая детская комната, со спортивным комплексом, с вечно разбросанными игрушками и растущими в кадушках деревьями. Когда-то давным-давно Соня и её ныне покойный муж Семён воткнули в горшок с каким-то комнатным цветком семечки от съеденных лимона, мандарина и апельсина. Воткнули и забыли. Поливали этот цветок и всё. А к весне увидели, как из земли выглянули весёлые зелёные побеги. Сначала неуверенно выглянули, а потом как пошли расти! Соня пересадила их каждый в отдельный горшок, и ежегодно пересаживала всё в больший и больший. Правда, они не цвели, потому, что их никто не прививал. Ну и что? Теперь в детской был свой летний сад, где помимо этих деревьев, нашли себе место и простые комнатные растения.
В детской комнате хранила свои подростковые тайны дочь Семёна и Сони. И вынашивала свою любовь. А когда Таня вышла замуж, детская наполнилась смехом, плачем и шалостями внуков. Внуки выросли и разъехались по своим домам, а детская всё же не пустует. Всех своих внуков и правнуков Соня растила сама, нянчилась с младенцами, играла в куклы и в футбол с дошколятами, готовила к школе, лечила синяки, шишки и душевные раны от первой любви. И теперь вот каждое лето налетали в дом любимой прабабушки правнуки, все вместе или по отдельности. Места всегда всем хватало. Дочь у Сони и Семёна была всего одна, а вот внуков – трое. Внуки все серьёзные, занятые, редко приезжают. Правнуков пока только пятеро. Но Соня надеялась, что будут ещё. Соня очень любила детей.
- Так, Серафима (в ответственные моменты Соня всех называла полным именем), - аккуратно закрывай окна и поехали покупать клетку!
- Соня! - в восторге взвизгнула Фимка, - миленькая, я так тебя люблю!
Осторожно передвигаясь по комнате, девочка прикрыла внешние створки всех трёх окон. Попугай не обращал на неё внимания. Он сделал вид, что спит, прикрыл глаза и не шевелился.
Соня с Фимкой купили не только клетку со всеми попугайскими игрушками. Они купили ещё одного попугая. Голубого, как птица счастья. Чтобы тому, первому, было не скучно. Их решили назвать Вилли и Ванда.
- Ты, Фимочка, заберёшь их домой, или оставишь здесь? - Соня с улыбкой смотрела на счастливую правнучку. Серафима с мамой, папой и старшим братом жила в небольшой городской квартире. Соня не была уверена, что её родители будут в восторге от новых членов семьи.
Девочка на мгновенье задумалась, наморщив лоб и подняв бровки домиком. А потом легко разрешила проблему:
- Они будут жить у тебя, бабуль! Я лучше Шарика заберу. Марусе уже лень охотиться, а Шарик запросто птичек съесть может!
Примета, которая наполнила жизнь Сони смыслом, не сбылась. Соня не родила ни гения, ни простого обычного ребёнка. Своих детей у неё не получилось. Но у Сони была Таня. И Соня Таню очень любила. А если любишь ребёнка, какое имеет значение, свой он или приёмный. И тем более – гений он или нет.