Эмир бухарский давал за голову живого или мёртвого Насреддина десять тысяч серебряных таньга. Тогда Ходжа Насреддин сам слепил из глины собственную голову, раскрасил её мастерски, надел на неё тюрбан и отправился на городскую площадь, где в это время происходил праздник, и находился сам эмир в окружении толпы народа.
– Вот голова Насреддина! – продемонстрировал Ходжа глиняную голову собравшимся там людям. – Даже две!.. Ты обещал, эмир, за мою голову десять тысяч таньга. Готовь денежки – я пришёл обменять их на собственную башку!
Эмир хотел было отдать приказ схватить наглеца, но испугался огромной народной толпы, которая встретила своего любимца радостными возгласами, и там мог бы начаться настоящий бунт, если бы его попытались схватить.
– Да, обещал, – нехотя ответил эмир.
– А какую ты бы хотел голову, – спросил его Ходжа, – живого, или мёртвого Насреддина?
– Конечно живого!
– Вот она! – протянул Насреддин вперёд глиняную улыбающуюся голову. – Все видят, что это именно моя голова, а не твоя или твоего визиря. Я же, как видишь, пока не мёртвый, значит, это голова живого Насреддина, верно?
– Э-э, мёртвого то есть, мёртвого!..
– Вот тебе голова и мёртвого! – под хохот толпы воскликнул Ходжа. – ведь глина мертва, и тот, кто утверждает обратное, есть опасный и неизлечимый сумасшедший.
Хохот тут раздался такой, что эмир совершенно растерялся. И испугался к тому же.
Он приказал выдать Ходже Насреддину мешок с серебряными монетами, взял от него в обмен его глиняную голову и под свист и улюлюканье толпы удалился к себе во дворец.
А Ходжа Насреддин раздал деньги самым бедным и нуждающимся и в очередной раз скрылся от властительной расправы.