Рене стояла у кладбищенской ограды, за которой выступал покосившийся сероватый надгробны камень. Она приподняла полу шляпы, чтобы разобрать было надпись, но передумала: ей и так было известно, кто покоится подним, поэтому она не стала себя утруждать себя ненужным чтением, не открыла калитку и не переступила через нее, чтобы сесть на стоявшую там, у могилы, скамью. Вместо этого она постелила газету на соседнюю лавочку и, громко выдохнув, медленно опустилась.
Стояла глубокая осень. желто-красно-зеленоватые листья то и дело срывались с деревьев и бесшумно, плавно - словно соблюдая кладбищенскую тишину - ложились на могильные холмики, прятались за памятниками и медленно покрывали дорожки.
Рене огляделась и глубоко вдохнула аромат опавшей листвы. Здесь было тихо и пусто, если не считать двух - трех старушек, хлопотавших у своих могил, да кладбищенского сторожа, молча курившего в стороне свою трубку.
" Хорошо-то как!" - подумала Рене. - " Тепло, тихо... Ни машин, ни людей, ни телефонов... Так бы и просидела тут всю осень, если бы могла...если бы не работа..."
Она вздохнула, раскрыла сумочку и, недолго в ней пошарив, достала пачку сигарет. Закурила, глубоко затянувшись, и долго не выпускала дым, наслаждаясь. После трех-четырех затяжек, погасила окурок о землю, вытащила бумажный носовой платок, завернула в него окурок и положила серток в карман плаща.
- Ну, дорогой, теперь - здравствуй! - растянуто произнесла она, повернувшись, наконец, к покосившемуся памятнику. - Видишь, не ты пришел ко мне, а я. А ты,вот, здесь лежишь. И, наверное, уже свиделся со всеми своими родичами и бывшими женами. - Она помолчала и улыбнулась. Маленькая ель за памятником качнула веточкой, словно соглашаясь с ее словами. - Видишь, - продолжила Рене,- даже природа со мной согласна, а ты всегда спорил со всеми и думал, что умнее всех... Старый ты дурак! Я пришла к тебе, чтобы сказать, что на самом деле ты всегда выглядел глупее всех и тебя недолюбливали не только сослуживцы, но и соседи, и даже дворничиха, и садовник... Уж о детях и обо мне говорить не стану - не поймешь. Как это мы все терпели твои выкрутасы и делали вид, что без тебя мир рухнет, Солнце погаснет и всё закончится?! Ан, нет! Всё осталось на своих местах, кроме тебя, дурень! Мы вздохнули, когда узнали о твоей кончине! Только тогда, наконец, поняли, что жизнь только началась, и Солнце светит ярче обычного! Надеюсь, все твои оскорбления и унижения, на которые ты не скупился нас "одаривать", прихватил на тот свет с собой! Я пришла сказать , что твоё пребывание на этоцй прекрасной земле было огромной ошибкой и все мы обрадовались оттого, что отныне ты больше не швырнешь ни в кого чашку или тарелку из-за остывшего по твоей же вине чая или жаркого! Ты больше не заставишь своего водителя больше мыть машину из-за птичьего помета на багажнике и бедному садовнику не нужно отныне третий раз за утро подстригать траву на лужайке и сгребать несуществующие опавшие листья! Водитель прекрасно живет со своим семейством за городом и возит теперь сына и дочь в школу, а жену - на базар, кухарка варит и жарит своим внукам, а наш садовник по утрам гуляет со своей старенькой женой в городском парке. Уверяю, никто из них тебя и не вспоминает! Они просто так устали от тебя за многие годы, что счастливы более не возвращаться в тот ад, в которым прожили 28 лет!
Как же ты далёк от всех! Ты был тираном, деспотом и самодуром, поэтому все с облегчением принесли тебе на прощание букетики, букеты и венки...
...Что касается нашей с тобой жизни... Знаешь, сначала я хотела сказать, наконец, все, что кипело и бурлило во мне все эти годы, а потом, вот прямо сейчас, передумала. Зачем? Там, где ты покоишься, это НЕ НУЖНО, а перечислять ВСЕ обиды - времени не хватит. Так-то вот. Я пришла сказать тебе, что больше никогда сюда не вернусь. Мы с детьми уезжаем навсегда туда, где о тебе ничто не будет напоминать. Обещаю, что и не вспомню о тебе там, в Австралии, о прожитом. Так что - покойся с миром!
Ренре резко встала. Тщательно сложила и положила в сумочку газету. Затем развернулась и пошла прочь, не оглядываясь. Уже подходя к воротам кладбища, она обратила внимание, что сжимает в руке букет желтых роз, предназначенных тому, из-за кого она сегодня сюда пришла. Оглянувшись по сторонам, Рене увидела небольшое надгробье из белого мрамора в виде ангела. Не утруждая себя чтением имени усопшего, она положила цветы на могилу и выбежала вон. Водитель услужливо распахнул дверь.
- В аэропорт! - скомандовала Рене. Надо было торопиться: скоро регистрация, да и дети, наверное, нервничают. Автомобиль помчался и вскоре подъезжал к международному аэропорту. Навстречу Рене шли сын и дочь.