КОГДА ШНУРОК ДОРОЖЕ КОШЕЛЬКА
У женщины в глухом дорожном платье вдруг закружилась голова. Навстречу шёл мужчина, как две капли воды, похожий на него…
***
…Она была «глупой финкой Хелкой из Первоо». Служила в особой стокгольмской гостинице для важных постояльцев. Главным достоинством «глупой финки» считалась редкая красота, помноженная на дремучее невежество. Ни первое, ни второе не мешало ей так ловко подносить кушанья, что сам королевский мажордом одалживал «флику Хелку» для приёма высоких персон.
…Этот человек вскружил ей голову с первого же взгляда. Невысок, сухопар, немолод, но дьявольски обаятелен. А безупречный камзол из голубого бархата! Француз от кончиков усов до бантов на сапожках.
«Хелка» ни у кого ни о чём не спрашивала, лишь простенько улыбалась и подливала вино.
В очередной раз протягивая блюдо с «Gravad lax», копчёной сёмгой в рантике из укропа с горчичным соусом, она уже знала: это знаменитый Понтус Делагарди, один из самых искусных дипломатов и многообещающих офицеров шведского короля. Ему 57, хотя десятку лучше бы скостить: ни одного седого волоса. И столько же морщин.
Месяц назад он вернулся из Ватикана, куда возил для утверждения шведскую литургию. Вернулся не один, а в компании «иисусовых братьев».
Вот они все – за круглым столом, чёрные как дрозды, сложив по правую руку одинаковые длиннополые шляпы.
Все они чудовищно умны. И лишь «глупая финская флика» знает про каждого то, о чём ни один из них никогда бы не догадался.
***
Ett, tv;, tre…*
Вот этот невзрачный худыш с бескровным лицом – Норвегиус, главный иезуит Швеции. По жизни постится, вот и теперь не пьёт ничего, кроме воды с парой можжевеловых ягод, а из всего обилия пищи довольствуется хлебом и «Biff a la Lindstrom» - свекольной котлеткой.
То ли дело крепенький розовощекий миляга, с аппетитом налегающий на «Svampsoppa», сочный грибной суп, а также на чёрное пиво с селёдкой. Это его ирландский собрат Вильгельм Гуд. Несмотря на простецкий вид, считается знатоком по английским делам. Личный враг королевы Елизаветы и её министра Уолсингема.
Третий гость - французский иезуит Жан Форнье, ничем не приметная личность с весьма выдающейся бородавкой посерёдке лба.
Четвёртый же… О, узнав эту волчью стать, «финка» едва не выронила поднос с дымящимися «Viltwallenbergare» - котлетами из дичи.
Патер Антонио.
Ну, а потчевал святых отцов Делагарди. Иногда он даже тыркал «Хелку», чтобы не мешала ему лично разливать любимое бургундское.
Все пятеро говорили так много, что, зачастую, откровенно крамольничали. И даже отец Антонио, утратив свойственную ему осторожность, «в кругу своих» дозволял себе позубоскалить над королём Юханом III. А он был весьма остёр на язык:
- Король стал до того тучным при росте кролика, что напоминает хорька с красной длинной бородой и глупо вздёрнутыми бровями. При этом нрав бешеный. Вся его сила – в знании латыни.
- Козлик Юхан, возомнивший, что он Юстиниан, - хихикнул Форнье.
- Напрасно вы так, - рассмеялся отец Норвегиус, - он уже умеет по-английски… ходить на горшок.
- А что, у англичан особые церемонии на этот счёт? – улыбнулся Поссевино.
- Об этом лучше спросить Элизабет, - осклабился его ирландский коллега, прихлёбывая эль.
- Так вы полагаете, что таким образом наш Юстиниан рассчитывает очаровать Вестминстерскую невесту всех чертей? – совершенно «серьёзно» поинтересовался Делагарди.
А Норвегиус не преминул ввернуть, что Его величество «занялся на досуге итальянским». При этом вылезшая изо рта свекольная стружка очень напоминала боевой клык вампира. Заботливо смахивая её, хозяин, Делагарди, незаметно перехватил что-то из ладони «упыря» и сплавил в свой карман. Если кто-то этого не заметил, «финская барышня» не из числа.
***
То, что их обсуживала хорошенькая «флика», нарушало монашеский этикет, но это был уже каприз Делагарди, которому шведский монарх безгранично доверял. А француз остаётся французом даже в Швеции.
«Хелка» неплохо изучила биографию лангедокского дворянина д’Эскюпери. Она была весьма остросюжетной, но по-настоящему поворотным стал 45-й год его жизни. Именно тогда, в 1565 году, неудавшийся священник и удачливый наёмник датского короля был ранен при штурме Варберга, взят в плен, где и присягнул шведской короне. Так началась новая карьера счастливого воителя, даровитого посла и ещё более везучего покорителя дамских сердец в Стокгольме и Париже, Риме и Мадриде…
Стараясь не встречаться глазами с Поссевино, «флика» запросто «пикировалась» с влюбчивым французом. И преуспела на каждом из направлений. Избежать внимания отца Антонио ей помогло уже то, что иезуиты «терпели» дамскую прислугу из уважения к хозяину. А ещё спасибо монашескому уставу. Не рекомендуя заглядывать в глаза визави, он ничуть не мешал «братьям» изучать всё, что ниже.
Вот «финка» и брала такие ракурсы, что им удавалось только второе. Хотя стоило ли трястись? Минуло столько лет, что отец Антонио вряд ли распознает в ядрёной красотке субтильную ягодку из города N.
Спустя пару часов монашеская вечеринка завершилась, как и положено. В том числе для «флики Хелки», разделившей постель с любезным кавалером из Лангедока. Хотя, по правде говоря, на ней он был не столько любезен, сколько пылок. Пылок не по годам. Это позволило опытной пассии к третьему часу баталии уложить галла, чему поспособствовал не один бокал вина, в котором нашлось место не только бургундскому.
А затем она ещё три часа снимала копии с его писем. Для этого потребовалось подобрать к ним шифр. Зная все европейские языки, она училась криптографии у Авеля Грипенштерны и Яна Замойского. Вернее, у Грипенштерны она училась заочно, поскольку злобный гидроцефал и не догадывался об этом. Ха-ха, секретный офицер короля не раскусил беленькую финку, ни когда она убирала его покои, ни когда он стал привлекать её на роль служанки для важных визитёров. Гидроцефал просто не увидел её… и вряд ли увидит, даже пристав на корточки.
***
Текст состоял из знакомо-незнакомых закорючек. Но это её не обескуражило. «Хелка» воспользовалась настольным зеркалом, ровным и чётким, как это может быть только у француза. Фокус да Винчи подарил латинский текст, содержание которого представляло абракадабру. А если шифр непрост, то попробуй подобрать ключик за оставшиеся часы до рассвета.
Эврика!
…Что за предмет подсунули французику за столом?
С нежной усмешкой она обернулась к мирно похрапывающему «наезднику». Как всё-таки полезно иногда быть лишь служанкой на пиру. Трезвый глаз схватывает детали, не теряя ни одной мелочи.
Когда её пальчики аккуратно выпотрошили карман, на стол скатилась маленькая бронзовая печатка. На ней было одно слово «sutnop». Итак, теперь остаётся подставить…
Стоп, «флика Хелка», тут, похоже, третий наворот. Что внятное даёт нам этот «сутноп»? Начнём с простейшего - с перевёртыша. Переворачиваем.
Ну, конечно, «pontus».
И адресат, и код.
Дело за малым. Можно расшифровать после, а можно, не отходя от тела. Она ещё раз с нежностью глянула на любовника. «Не старенький и удаленький».
Теперь от первой буквы первого слова отнимаем ровно столько, сколько букв потребуется до буквы «п», потом от второго то же самое до буквы «о».
Ахинея! А после третьей буквы цифра больше 10, чего не может быть. В шифре счёт от 0 до 9.
Что ж, попробуем, наоборот, к первой букве шифра прибавлять цифры, чтоб дотянулись до «п», а потом переставим их в заданной форме «перевёртыша»: «сутноп».
Ну, конечно! Получилось то самое число из 6 цифр, прибавление которого к ещё шести и ещё шести последующим и последующим буквам вскрывало совершенно внятный текст.
***
Из расшитых документов наибольшую ценность представляло письмо некого «кузена Эразма», который величал себя «погонщиком баранов у большого севильского дядюшки».
«Кузен Эразм» уведомлял «дорогого друга Монтольё» (ну да, в юности Делагарди отдали в Каркассонское аббатство Монтольё, но он предпочёл сутане кирасу), что скоро лично нанесёт визит (в Стокгольм, куда же ещё?!), куда его направляют по «гильдейской надобности».
А так же доверительно передал привет от «смотрителя Везувия» (имея миссию в Неаполе, Делагарди много месяцев сносился там с уполномоченным короля Филиппа II).
Далее загадочный «кузен» благодарил «Монтольё» за усилия, предпринятые им для вытеснения всех посредников в «купеческой сделке» с «большим севильским дядюшкой». И в дальнейшем просил вести переписку через надёжного «пастуха рыжей козочки».
«Но более всего вдохновляет нас, дорогой друг, то, что Вам удалось даже припадочному ржавому куманьку внушить симпатию к нашему севильскому дядюшке, ибо это является безусловной предпосылкой для заключения взаимовыгодного контракта, который позволит сокрушить спекулянтские проделки лисоньки кумы и утрёхтских корзинщиков. Мы отлично понимаем, что бесноватый ржавый куманёк никак не может открыто признать новых компаньонских договорённостей, поскольку это чревато его изгнанием из Гильдии Зондских каперов… А там, Бог даст, и варшавский пекарь откажет в поставках хлеба утрёхтским корзинщикам».
***
А ещё от имени «большого севильского дядюшки» выражалась крайняя признательность за связку тех сушек и кренделей, которые можно прикупить в лавочке «ржавого куманька».
Насчёт намеченных персон «глупая финская девушка» гадала недолго. Она просто, не раздумывая, допустила, что «большой севильский дядюшка» – это, вероятнее всего, его католическое величество испанский король Филипп II. Выстраивая образные аналогии, девушка ни капельки уже не сомневалась, что «утрёхтские корзинщики» - это мятежные Нидерланды; «лисонька кума» - Елизавета Тюдор с её Англией; «зондские каперы» - датчане и их Фредерик; «варшавский пекарь» - польский король Баторий. Ну, а «пастух рыжей козочки» - это Пабло Серрато, иезуит и духовник Катарины Ягеллонки, супруги Юхана III, которого уважили званием «ржавый куманёк».
Сей «пастух» и был связным Делагарди с католиками. Какой-то заговор рыжих. Лиса Елизавета, рыжая козочка Катарина, ржавый куманёк Юхан.
Позже «Хелка» узнала, что под загадочным именем «кузен Эразм» скрывался Франсиско де Эразо, назначенный Филиппом Габсбургом послом в Швецию.
Уже утром «разгадка загадки» ушла по двум адресам, и первым значился Вавельский дворец в Кракове…
***
Расставаясь со спящим, она чуть не всплакнула. Настолько стало ей вдруг жалко. Кого? Чего? Делагарди, этот юный старец, ей понравился. И отдалась ему она не только ради дела, но с изумлением почувствовала вдруг, что ей впервые жалко оставлять любовника, и обставлять мужчину. Такого мужчину! Увы, минутная слабость, звякнув грошиком, ахнула в решётку для сточной воды.
В этой жизни ею двигала единственная страсть – победы, победы, победы над теми, кого она так ненавидела, - мужчинами.
Не над всеми подряд, не над набитыми чурбанами, пусть они при деньгах, титулах и славе. А над достойнейшими из них – самыми умными, красивыми, хитрыми – сильными мира сего, как гордо они себя чтут.
Чтут по ошибке. И эта их ошибка – она, что раз за разом доказывает превосходство слабой женщины над самым сильным мужчиной.
Ради этого она дерзала дать бой исполинам и колоссам мира, ибо только так «слабая» его половина восторжествует над «сильной». И когда эти набитые похотью и чванством постельные олухи думают, что это они повелевают ею, владея её телом, голова-то знает своё, добывая через постель то, что делает их ничтожествами.
Покуда счёт победам оставался «сухим». И в этом было призвание, упоение, торжество великой шпионки. Но даже сильная шпионка может позволить себе маленькую слабость…
***
…Мужчина поравнялся с нею. Фи, в этом «Делагарди» всё было проще и грубее: фас, профиль, взгляд, осанка, походка, манеры. В чертах ни капли утончённости, не говоря про галантность. Взял и мазнул масляной плесенью, похотливый козёл.
За такого солдафона Юхан III побочную дочку бы ни отдал. А за Делагарди та и сама радёшенька, и плевать, что на 36 лет старше.
О, она отлично понимала Софью Юлленъельм: устоять перед Делагарди просто невозможно.
…Не то, что этот дурак. Ей и в голову не пришло бы жалеть такого в то стокгольмское утро 4 года назад, когда, выкрав письмо, «глупенькая хелка» утаила имя одураченной жертвы. И Делагарди остался чист.
Дураков не жалеем и не желаем!
Эх, дядя, ты же лет на 15 моложе его, а выглядишь…
Мужлан, косясь, прошлёпал мимо. И статью пожиже, и ростом пониже. Не выше Ежика. Вот, кстати, и он. Помянешь чёрта…
Обогнав расфуфыренного римского гуляку, Ежи Маджич элегантно, несмотря на тучность, расшаркался перед пани.
- Znalaz;em!*
На радостях: по-польски!
Лже-Делагарди обернулся, сплюнул, запахнулся в плащ и потрусил себе дальше… В чём его вина? В том, что разочаровал пани Гродинску? Или в том лишь, что это она спутала его с другим.
Память - стихия злобная.
***
Из двери заведения, того самого, что в дюжине шагов от Тибра, выскочил облезлый человечек и прытко припустил налево.
- Вот так штука! Фурбаччионе, - присвистнула женщина в дорожном казакине. – Линялый паук. Ну, ничего, скоро и до тебя доберёмся.
Маленький крепыш в меховом плаще внимательно следил за бегущим «пауком».
- Вот и нашли.
- Здесь разделимся, - сурово сказала Казимира Гродинска.
А там разденемся, мечтательно подумал Ежи Маджич.
Но разделиться не удалось.
На пороге борделя, подъедаемая тьмой, возникла крупная особь с ладонями дровосека. В её руке был зажат мешочек весьма звонкого поведения. Она заглянула в мешочек, затем прострелила угол, за которым исчез «линялый паук» Фурбаччионе. Выругалась. Вылепила в воздухе неприличную загогулину и погрозила кулаком. После чего скрылась за дверью. Скрипнул… о нет, не засов… а…
- …ключ, - со значением бросила Казя.
- И что с того? – не понял Ежи.
- Тсс, – прошипела пани Гродинска. - План!
Пан Маджич достаточно долго знал эту авантюристку, чтобы взять и честно заткнуться.
Полминуты спустя они подкрались к толстой дубовой двери с оловянными оковками. Скважину скрадывал мрак.
- Ну же, чё тянешь? – подстегнула Казя.
- Саблей что ли? - растерялся Ежи.
- Чему тебя только учили! – фыркнула она.
- Всему, кроме взлома, - нашёлся он.
- Отзынь, - раздражённо прошипела она. – Следи за улицей.
Колдовала недолго – «клик» - и дверь без скрипа отлипла от косяка.
- А вот теперь разделимся. Ты личность масштабная. Тебе слониха.
- Это ещё зачем?
- Охмурять.
***
Маджич смахнул пот и ступил внутрь. Двумя узкими рогами коридор убегал налево и направо. Слева после пары шагов упёрлись в винтовую лестницу. Она вела в апартаменты девушек на втором этаже. Другая дверь скрывала покои бывшей девушки по имени «Сеньора Борса».
- Начнём, пожалуй, со старой кошёлки, - улыбнулась красавица Казимира, и эта улыбка сулила мало хорошего.
***
- Ромина, деточка моя, ты приглянулась сеньору французу, будь добра, милочка, принести нам новую денежку!
С лестницы мячиком и вприпрыжку ломился бас.
Борса владела голосом!
- Разделились!
Шёпот отозвался у Маджича ледянкой в паху.
Круто подгибая ступени, владелица «богадельни» проследовала к себе. Она ничего не подозревала, поэтому не позаботилась запереться.
Вынырнув из-за лестничной спирали, Казимира порхнула вверх.
Маджич, помолясь, ступил на половину хозяйки.
Но если коридорный пол, на счастье злоумышленников, был беспристрастен, то половицы в спальне Борсы разразились серенадой.
«Слон в юбке» резко обернулся. Спина припала к вросшему в стену зеркалу, а в кулаке дровосека засверкал «братишка стилет». Из левой ладони свисал тонкий шнур того самого мешочка с мелодической натурой.
- Стой, где нас...ал, чёртов глист! – гаркнула сеньора, но ярь её сфальшивила. Без низких нот - кудахтанье растерянной курицы.
Сцедив всё, что знал по-итальянски, Маджич, у которого запершило, мирно сложил руки на груди:
- Это ты, мой мечта, за все дни по Риму, дивная сеньора…
Сии глаголы вернули бывшей «Кошёлке» всё её величье.
- Чего? Ты это мне что ли, суслик облупленный?
…Мне, тупохвостый головастик?
…Мне прыщ на лобке Адама?
Брызжа природной кислотой, сеньора Борса раздувалась как медуза.
***
Это было ошибкой. Поток дерьма вымыл из «облупленного суслика» сердитого озлобыша из панцирной хоругви канцлера Замойского.
Их отделяло шагов семь, но она даже не заметила, как «адамов прыщ» оказался на заду. Когда же заметила, тонкий шнурок кошелька вытряхивал из носа последние капли бурной и недолгой жизни.
- Кошелёк или жизнь? – багровея, усмехнулся поляк и слегка ослабил уздечку.
- Жи-иизнь. Коше-лёк… - лиловея, хрипела итальянка. - Жизнь мне, тебе кошелёоооо-О...
О!
Из этой круглой «буквы», вычерченной синим овалом губ, душа отъюркнула от тела Борсы.
- Кошёлка! – проводил её Маджич и передохнул.
***
В ту же секунду дверь скрипнула, за нею половицы. Маджич махнул саблей. Но к нему тянулась открытая и так знакомая ладонь. Ежи не сразу узнал Казю, а на ней - гривуазную «капусту» проститутки.
- Тсс, мой маленький суслик, - с улыбкой, за которую прощалось всё, она нагнулась к остывающему телу.
Срезав кошелёк со шнурка, взвесила и трижды подбросила.
- Десять дукатов.
- Мало.
- Оглянись.
Маджич увидел себя в зеркале с серповидным окладом. Отражение не очаровало.
- Не нравится, маленький глист? Тогда давай сольёмся со стеной…
Пара секунд - ровно одно волхование - и вот зеркало сдвигается через бутафорский бортик оклада. А в открывшейся ямке тусклеет… ларчик. На пятую секунду он перекочевал в подол Казимиры.
- Не меньше тысячи дукатов, - равнодушно пробормотала она.
Маджич, было, воодушевился, но пример напарницы поостудил порыв:
- Конечно, это не та сумма, ради которой я бы пошёл на убийство. Но я пойду и дальше, потому что убиваю и за меньше.
Брови Казимира выгнулись в галочку.
- Как мне вас понимать, сударь?
- Смерть хозяйки в борделе – это моя плата продажной девке, которую она отвергла, предпочтя первое.
Пан упивался шляхетской логикой.
- Ах так! Ну, тогда я обрадую тебя ещё больше, - размеренно вычихивала Казя: - Тибр на редкость гостеприимная река.
Поляк содрогнулся.
- Тело публичной девушки Ромины Рыжей найдут не сразу...
«Когда успевает»? – ужаснулся шляхтич.
- …а выловив, нимало не удивятся. Всего лишь издержки профессии. А, может быть - альтернативная плата за любовь ввиду отсутствия денег, теорию которой ты столь бодро развивал полминуты назад. Подумаешь, два трупа за четверть минуты. Разве может это кого-нибудь удивить в священном городе? Не так ли, мой птенчик? Что с тобой? Тебе не приходилось платить по тому же счёту?
Глаза Кази – два угля, нет – два горящих горна.
Маджич закрыл лицо и потряс щеками.
- Не горюй, головастик. Концы в воду. И теперь никто уже не удивится, прознав, что законченная потаскуха Ромина убила и ограбила жадную хозяюшку Борсу, а кто-то сделал то же самое с молодою кошёлкой. Порок наказан. Правда сияет. Слава Всевышнему, а равно благословенному его понтифику на святой папской земле. Почтим память убиенных.
Её рука ловко выудила из корзинки оплетённую ёмкость с вином.
- И вперёд - к клиенту Ромины, рыжей и злополучной…
Маджич заворожённо слушал, глаза его раскрывались всё шире.
У этого ангельского существа широкая душа сатаны. ________________________________________________________
* Ett, tv;, tre (швед.) – раз, два, три
Znalaz;em (пол.) – нашёл.
Портрет Понтуса де Лагарди
Глава из романа "Московит и язовит", 2 том, 2015.
Разворот выборочных глав: http://www.proza.ru/avtor/plotsam1963&book=31#31