На фото : Катерина с невесткой и внуками
Грязная и кровопролитная братоубийственная война на Востоке, стыдливо не объявленная доморощенным верховным кондитером отечественной войной, странная война, в которой год назад наивно заблуждающиеся идеалисты с обеих сторон с упоением убивали друг друга, а сегодня пришедшие им на смену по обе стороны линии фронта беспредельщики в камуфляжах успешно ведут взаимовыгодную торговлю, давно и безусловно проиграна Украиной. Ведь идеи Майдана, боровшегося за общечеловеческие ценности, реальный закон и порядок со всеукраинской клептократией, оказались лишь разменной, ничего не стоящей мелочью и обузой для пены, внесенной революцией в высокие кабинеты. Подобно «попередникам», эта пена, к сожалению, пришла во власть не строить новую страну, а, прикрываясь мифическими интересами «громады» отбирать и делить все то, немногое уцелевшее из старого благословенного совкового прошлого, что еще можно отобрать и поделить…
…В середине 70-х годов прошлого века в Запорожье ещё строили жильё. Это сегодня дряхлые, облезлые, подобно огородным пугалам, «чешки» спальных районов выглядят убого и жалко, а тогда они считались верхом градостроительной мысли, и получить в них жильё было большой удачей.
ДРУЖНЫМ СТРОЕМ В НОВОСТРОИ
Разрушая частные дома в исторической части Запорожья, их владельцев коммунистические отцы города переселяли в государственные квартиры отдаленного Хортицкого жилмассива. Выбора у домовладельцев не было, да и перспектива рисовалась радужная: все удобства в паркетно-панельном раю вместо печного отопления, угольных сараев, душа во дворе у колонки и дощатого сортира на огороде. А что далековато, так не сегодня-завтра побегут по рельсам вновь построенных через Днепр мостов голубые вагончики пятикопеечного метрополитена. Так Этель Михайловна и её муж Борис из уютного беленького домика по улице Артема, в котором они хозяйствовали с незапямятных времен, оказались в девятиэтажке на улице Гудыменко. Место чужое, незнакомое. Благо внучку Катю разрешили приписать – все веселее и есть кому побеспокоиться в случае нужды.
Только когда старость и хвори – даже комфорт и удобства новостроя, включая немыслимую роскошь – телефон, мало помогают. Сперва умер муж Этель Михайловны, а вскорости и она сама упокоилась на Первомайском. А Катя, закончившая медицинское училище и обзаведшаяся к тому времени мужем и ребёнком, от перманентного безденежья подалась, как и многие запорожцы в те годы, за тяжёлым, но «длинным» рублем на Север. Туда, где вахтовики щедро качали из недр единой в ту пору страны нефть и газ. А страна меняла их на дефицитное чешское стекло, румынскую мебель, югославскую обувь, финский текстиль, бразильский кофе, американские джинсы и канадское зерно.
ЗЛОКЛЮЧЕНИЯ ХОЗЯЙКИ «СЕВЕРНОЙ» НАДБАВКИ
Развал одряхлевшей страны мало что изменил в судьбе оклеенной дешевенькими обоями квартиры на улице героя-политрука Гудименко и её ответственной квартиросъемщицы: сперва она ростила сына, потом нянчилась с внуками.
Да и кто же мог всерьёз подумать, что в эпоху глобального сближения мировых держав и переплетения интересов их народов весь этот разброд надолго, и что между единокровными братьями ощетинятся орудийными стволами государственные границы.
Тем более плату за содержание жилья Катя вносила сполна и регулярно, а документы о продлении «брони» без проблем и проволочек переоформляла в положенный законом срок. Вот только приватизировать её оказалось невозможно. По крайней мере, так объяснили Кате в высоком присутственном кабинете. Это из-за того, что советский паспорт она в свое время поменяла не на украинский. А мыслимо ли в Украине позволить приватизировать жильё иностранцу!? И брата, гражданина Украины, прописать в квартиру эту у неё нет никакой возможности: метраж, якобы, не позволяет.
Может, будь Катя и её брат понастырнее, посовременнее, что ли, да пошустрее, решили бы «правильно» вопрос. У нас же не бывает нерешаемых вопросов, особенно если знаешь какой механизм надо вовремя подмазать и кому шепнуть на ушко заветное словцо. Только вот неумелыми они оказались, не практичными: ни взятку дать не сумели, ни выцепить из горла, опираясь на недоступную простому смертному юридическую казуистику, когда вроде бы нельзя, а на самом деле очень даже можно.
Так и тянулось, до сей поры. Приезжала раз в три год российская гражданка Катя в Запорожье поклониться родным могилкам на Первомайском, уплатить по накопившимся коммунальным платёжкам да продлить «бронь» на очередной срок. Авось что изменится к лучшему. А в квартире той, злополучной, долго оставаться сама не могла. Лишь на одну ночь. Проревет её всю напролет без сна, глотая горький сигаретный дым и корвалол и переселяется на постой к брату. Ведь в этих стенах вся прошлая жизнь, которую кто-то равнодушно перечеркивает:
бабушкин старенький «зингер», допотопная кровать с никелированными кольцами и шариками и вышитыми вручную крестиком подушками, зачитанное едва не до дыр священное писание мамы, детские книжки, рисунки и первые каракули сына и стоящий в большой комнате так и не распакованный безбожно устаревший за годы румынский кухонный гарнитур, который она купила на первую «северную» зарплату…
ПО «ЗАКОНАМ» ВОЕННОГО ВРЕМЕНИ
А теперь, когда в старые властные кабинеты пришли новые революционные чиновники и вовсе отобрать не ими даденную квартиру хотят: в интересах местной громады, разумеется. Жилья-то по-прежнему не хватает. Даром, что население города стремительно уменьшается. Улицы ведь переименовывать проще чем строить новое жильё.
Отобрать хотят строго по новому справедливому закону, а не беззаконно, так, как было при предшествующей вороватой власти: особым решением сессии соответствующей комиссии городского совета да через суд. Ведь нечего гражданке враждебного государства на столь дефицитную жилплощадь посягать. Вот кабы гражданство сменила или доказала, что там на Северах живет в бараке, тогда возможно бы и…хотя… вряд ли…столько вокруг переселенцев, пострадавших от агрессии…
Может чиновники и правы, только ведь как получается: от пресловутого «совка» незалежна ненька ничем не отличается. Выбора и права у человека как не было, так и нет. Единственное отличие – в былые времена, отобрав дом у Катиной бабушки, власть дала ей и её внучке выстроенную при том же режиме квартиру, сегодняшние же народные правители и радетели отбирают то, чего не давали, лишая возможности человека распорядиться тем, что по закону морали и совести давно стало его.
А может быть, Катя по наивности все неправильно поняла из объяснения чиновницы присутственного места? Может быть, Катя все же вправе распорядиться квартирой, где прожила полжизни, прописать туда брата, приватизировать это жилье, наконец, или выкупить его у государства, в крайнем случае?
Если это не так, то у этой страны нет будущего. Даже если все фонарные столбы будут раскрашены в синий и желтый, а над каждым домом будет гордо реять государственный флаг.
Если это не так, очень тяжело убедить кого-либо и даже самого себя, что власть в стране, отобранную народом у банальных воров и казнокрадов, не захватили банальные «беспредельщики» и спецы по «отжимам». Даже если они, в отличие от предшественников безукоризненно вежливы, говорят на государственном языке, вспоминают о европейском выборе, общечеловеческих ценностях и постоянно утверждают, что действуют в рамках правового поля.
А если это так, то неизбежно напрашивается мысль, что не там и не с теми ведет кровопролитную и пока безуспешную войну народ страны. И…грешно сказать…может быть, не были столь неправы граждане соседних мятежных регионов? Ведь сперва они требовали не отделения и не войны в свои дома, а того, чтобы их просто услышали вороватые правители. И чтобы поступали с ними не по закону, что, «как дышло», всегда защищает интерес власть имущих, а по Закону, который «суров, но справедлив» в защите прав простого человека.