Очередной отпуск с конца мая я проводил на даче. Там разрывался между сельхозработами и перестройкой купленного мной двухэтажного дома, длящейся уже два года. Сын Илья заканчивал институт, почти не помогал и бывал в основном наездами с друзьями, я им ставил ящик пива, а они мне делали тяжёлые работы. Обычно их привозил на гружёной стройматериалами «газели» мой водитель Юрий Тимофеевич, полутатарин, исполнительный и добродушный мужик. Но на этот раз по семейным обстоятельствам он взял отгулы и рейс вызвался сделать Илья напару с «очкариком» Цыганом.
Они приехали вечером, разгрузились и, взяв с собой несколько бутылок пива, поехали в лес на «костёр», где обычно тусовалась молодёжь из соседних коллективных садов. Я не возражал, поскольку хотелось уединения, к тому же в лесу «гаишников» нет и бояться особо нечего, а как опьянеть от пива я не представляю – это ж сколько его надо выпить?
Спать я лёг на втором этаже, но ночью меня разбудили вернувшиеся с «костра» парни. Они долго возились в недостроенном гараже, но я этому не придал значения, снова заснул и пробудился с рассветом. Спустился вниз, зашёл в гараж и успокоился, увидев машину на месте, но когда подошёл к ней спереди, то ужаснулся – капот был смят и не понятно было, как они доехали. Разбудив Илью я узнал, что он пустил за руль Цыгана, который в темноте и так плохо видит, а после выпитого пива ещё и реакцию потерял, из-за чего врезался в дерево. Хорошо, что машина была на ходу, поэтому, пока «гаишники» спят я их отправил пораньше домой.
Тем временем началась гроза, я пошёл в дом, как услышал жалостливое мяуканье, осмотрелся и увидел трёхмесячного на вид чёрного котёнка. У меня с детства было суеверие в отношении к чёрным кошкам, поэтому моей первой реакцией было желание прогнать котёнка. Летом с ним вряд ли бы, что случилось, однако увидев недалеко бродячую собаку, пожалел. При этом решающую роль сыграло опять же суеверие – вдруг случится по дороге какая-нибудь беда с сыном? Открыв дверь в дом, я запустил котёнка и налил ему молоко, которое купил на железнодорожной станции у местной женщины. Потом внимательно его рассмотрел, понял, что это кошечка и вполне здоровая.
К этому времени дождь закончился, я открыл дверь, но кошечка не выходила на улицу ни вечером, ни завтра и так до конца моего отпуска. Я назвал её Дашкой и она вскоре уже бежала ко мне, когда её звал по имени. Ночью она всегда спала у моего изголовья, то и дело мурлыча. Через три недели отпуск закончился и я приезжал на дачу вечером среди недели на полив рассады, а также в выходные. Дашка встречала меня у порога и я ей давал свежей колбаски.
Шло время, садово-огородничеством занималась преимущественно жена Людмила, когда я пропадал на крыше, укладывая шифер. Дашка стала уже самостоятельной, охотилась на участке за птицами и мышами, а без меня облюбовала сеновал у соседки бабы Шуры, жившей в одиночестве напротив и державшей коз с собакой. К ней изредка приезжала дочь с тринадцатилетним внуком. Периодически Дашка пропадала, чтобы окотиться, но я никогда не видел котят, поэтому у меня не было проблем с ними, да я и не думал о них. Когда выпал первый снег, я решил забрать кошку с собой, но она стала сопротивляться, выпрыгнула из сумки и убежала. Будь, что будет решил я и уехал. В следующий выходной увидел на снеге перед крыльцом кошачьи следы, ведущие к сеновалу бабы Шуры и успокоился, крикнул несколько раз «Дашка! Дашка!» и она вскоре прибежала. Так было всю зиму. Только скрипнет моя дверь, как Дашка мчалась по глубокому снегу ко мне, забегала в дом, ела, что приносил и лежала на моём диване. При виде пробегавших мышек ловила их и приносила мне «для отчёта» за съеденную колбасу. А ночью, как обычно спала у моего изголовья.
Так было и в следующий год, но осенью она окотилась у меня в доме. Впервые в жизни мне пришлось топить котят в бочке, но одну чёрную кошечку я оставил себе и, когда наступила зима, увёз её в городскую квартиру. Дашка долго ещё разыскивала своих котят, но ей видно не могло прийти в голову, что это сделал я. У меня даже было угрызение совести. Однако накануне новогодних праздников я попал на месяц в больницу, жена на дачу не ездила и что было с Дашкой мне не известно. Только, когда я приехал, на снегу увидел собачьи следы.
Дашкину дочь я назвал Асей, она её полная копия, также любит мурлыкать у меня на шее, но не такая послушная, как мать. Может потому, что не испытала материнства? Правда, я иногда забываясь, зову её по имени Дашка.
Картинка из Яндекса