Опубликовано в альманахе "Неволя", № 43, 2015
...........
ТАЙНА ДЕВЯНОСТО ЧЕТВЁРТОЙ КВАРТИРЫ,
ИЛИ
ОСТОРОЖНО, ХЕК!
Почему арестанты не любят слова «давай»
Рассказ я начну с известного кинофильма «Старый Новый год» (1980). Снят он по одноименной комедии Михаила Рощина, написанной в 1967 году и поставленной в МХАТе Олегом Ефремовым. Пьеса постоянно собирала полный зал и пользовалась огромным успехом. Но еще большая популярность выпала на долю фильма, который со временем был буквально «раздерган» на цитаты, ушедшие «в народ»: «Сколько вытечет портвейну из открытого бассейну?», «Федя, веди себя прилично, ты не в школе», «Телевизоров все больше, детей все меньше», «А мы? Куда мы идем?! – Куда идем мы, куда заворачиваем?» – и далее по тексту.
Впрочем, фильм не является буквальной экранизацией комедии. Часть реплик персонажей Рощина, к сожалению, в картину не вошла, зато появился ряд новых. Сегодня трудно с полной уверенностью сказать, был ли их автором сам сценарист фильма, тот же Михаил Рощин или же новые шутки возникли «с подачи» режиссеров Наума Ардашникова и Олега Ефремова. Да в рамках нашего очерка это и не принципиально. Нас интересует лишь один эпизод, связанный с «вездесущим соседом» Иваном Адамычем (в исполнении Евгения Евстигнеева). Помните, Адамыч раздобыл бутылку водки для научно-технического интеллигента Пети Полуорлова, изобретающего новую модель унитаза, и его друга музыканта Гоши? «Притаранив» заветную бутылочку, «вездесущий сосед» произносит следующий монолог:
«– Происходит впечатление, товарищи дорогие, не спит наша лестничная клетка, о смысле жизни думает... В девяносто четвертой квартире Иван Николаич Давай хеком подавился. Был человеком – подавился хеком...»
В оригинале рощинской пьесы история о несчастном Иване Николаиче отсутствует. Там монолог Адамыча обрывается на фразе насчет дум лестничной площадки о смысле жизни. Почему же появилось дополнение насчет хека? И зачем оно? И что, в конце концов, значит этот таинственный хек в судьбе жильца Давая? Юмор-то в чем?
Вот тут мы переходим к самой сути. А суть в том, что и по сей день многие наши соотечественники (если не сказать – большинство) не понимают иронически-хулиганского подтекста истории с обитателем квартиры № 94! Сужу хотя бы по тому, что в Интернете на страницах, где собраны яркие цитаты из фильма «Старый Новый год», зачастую приводится лишь реплика «Был человеком – подавился хеком». А ведь основной упор лежит все-таки на первой части, где человек со странной фамилией Давай хеком подавился...
Хотя странной она может показаться лишь человеку, незнакомому с арестантским фольклором. Что же, мы восполним этот пробел.
Есть у «сидельцев» популярная присказка, которая возникла еще в ГУЛАГе 1930-х годов. Появилась она как «ходовой ответ» на традиционное лагерное понукание со стороны «начальничков» и их прихвостней по отношению к зэкам-работягам: «давай» и «давай-давай!». Задолбало оно арестантов до невозможности! Вспоминают о нем многие узники ГУЛАГа. Например, «политик» Николай Билетов в записках «С 32-го на Колыме»:
«Вот уж и год кончился, а у нас ни малейших перемен, живем под вечную лагерную погонялку: “Давай-давай!”»
То же вспоминает и писатель Владимир Потапов, прошедший сталинские лагеря, в мемуарах «Песня странника» (строительство Волго-Донского канала):
«На производственном совещании начальник лагеря майор Кузьмичев закончил свою речь единственным призывом:
– Давай!
– Давай, давай! – подхватили прорабы и десятники.
– Давай, давай! – вторили им бригадиры…»
В рассказе «Конный милиционер» старый лагерник Борис Антоненко-Давидович еще более красочно описывает эту формулу-подгонялку. Характеристику популярного в лагере слова «давай» автор вкладывает в уста арестанта-казаха Беймбета Кунанбаева:
«Одно-единственное и есть у русских верное слово – “давай”. Его и начальники каждый раз повторяют: “Давай на допрос”, “Давай на этап”, “Давай на работу”; и даже если зеку в кои веки выпадет что-то приятное, все равно – давай: “Давай в баню”, “Давай получай посылку”. Этим словом и пользуется Беймбет во всех случаях жизни: то ли просит в столовой свою порцию баланды, добродушно говоря: “Давай-давай-давай”, то ли когда конвоир шурфа прикажет развести костер, бросив: “Давай огонь!” – Беймбет и тогда соглашается: “Давай-давай-давай”, хоть конвоир после этого подозрительно косится на него: не издевается ли эта азиатская контра?»
Особенно часто отмечал подобный способ пробуждения «энтузиазма» зэковской массы писатель-лагерник Варлам Шаламов:
«...Подчиняясь воинскому приказу, конвоиры требовали от заключенных работы. “Давай-давай” – стало привычным возгласом не только в устах бригадиров, смотрителей и десятников, но и конвоиров».
(«Жульническая кровь»)
...
«В зоне я работал плохо и никого работать хорошо не звал, ни одному человеку на Колыме я не сказал: давай, давай».
«Арестант на предложение “давай” отвечает всеми мускулами – нет».
(Воспоминания, глава «Тридцать восьмой»)
Вот тут самое время уточнить: арестанты на подобные предложения отвечали не только всеми мускулами. Существовали у них также более короткие и определенные ответы. Один из них и является ключом к разгадке тайны 94-й квартиры. Вильям Козловский пишет в своем исследовании «Арго русской гомосексуальной субкультуры»: «На “давай” отвечают: “Давай х у е м подавился”».
Теперь понимаете, каким именно «хеком» подавился жилец Давай?
Жак Росси, который провел в сталинских местах лишения свободы два десятка лет, в своем «Справочнике по ГУЛАГу» приводит и ряд других поговорок, связанных с упомянутым понуканием:
«давай-давай! – осточертевшее понукание надсмотрщиков, надзирателей, конвоиров и т.п. Зэки посмелее отвечают на него: 1. Д.-д. давно х у е м подавился!.. 2. Как бы этот д.-д. поймать, да отъебать!.. 3. Д.-д. выебли, да сушить повесили».
Впрочем, последняя поговорка нынче широко используется и без «давай-давай» – просто в качестве угрозы: «Я тебя выибу и высушу!» Кроме того, Росси не упомянул еще одну формулу ответа на «давай»: «Пусть тебе твоя баба дает!». Такая отповедь построена на использовании глагола «давать» еще в одном жаргонном (грубо-просторечном) значении: добровольное и охотное участие женщины в половом акте. Отсюда производное определение женщины, легко идущей на случайные половые связи, – «давалка» – и известная поговорка: «Я не б л я д ь, а честная давалка».
Итак, мы выяснили, откуда у истории о жильце из 94-й квартиры, как говорится, ноги растут.
Забавно, что каламбурчик на грани фола (а то и за гранью) легко пропустила в экранизацию рощинской комедии бдительная советская цензура. Ох, не зря говорили древние: невежество – мать всех пороков... Хотя за такой «порок» – мой низкий поклон лопоухим цензорам.
Любопытно еще одно наблюдение. Уже в 70–80-е годы на смену «давай-давай!» пришло новое словечко-подстегивание. Бывший «сиделец» Станислав Волков, попавший мясорубку советского правосудия во время «андроповщины», вспоминает в документальной повести «Теневики, наденьте ордена!»:
«– Резче! – кричал молоденький лейтенант, а громоздкие солдаты расталкивали нас по вагонным отсекам...
“Резче!” – за три дня словечко стало невыносимым. Не додумались Ильф и Петров, что лексикон может состоять и из одного слова. “Резче!” – просыпайся, “резче!” – вставай, “резче!” – беги, “резче!” – оправляйся, “резче!” – возвращайся в клетку. Резче, резче, резче...»
Какое время, такие и песни. Кто знает; возможно, со временем хеком подавится и Иван Николаевич с румынско-молдавской фамилией Резче.
ПОСТ СКРИПТУМ. На неделе смотрел я телеканал путешествий, уж не припомню какой. С экрана один старый кубинец хвастал не менее старым кадиллаком, на котором он, пламенный революционер, в 1961 году катал по Гаване самого Юрия Гагарина: "Помню, говорит мне - давай-давай, поехали!". Эх, не знал шофёр нужного ответа. А то ведь смог бы ошеломить самого Юрия Алексеевича..