Снова проскрипело и чиркнуло под каруселью. Мама почему-то не слышала. Федя капризничал. Он больше не мог кружиться, стал просить маму снять его с круга, оказавшись на земле, шлепнулся на коленки, потом на живот, попытался залезть под карусель. Света, так звали его маму, подхватила Федю на руки. Он заревел, стал брыкаться. Наконец, она, оттащив Федю от карусели, встав на колени и опершись одной рукой о круг карусели, заглянула под него. И не увидела там ничего, только старую консервную банку. "Мама, смотри, мама!" - позвал он и потянул ручки к банке. Она едва успела поймать его и, упав на траву, испачкав о нее джинсы и футболку, достала банку. "Что это?" - прошептала Светлана. "Это ржавая селедка! - восхищенно сказал Федя и стал смотреть то на маму, то на банку.
В грязной, с острыми краями, ржавой банке, - судя по сохранившейся бумажной этикетке, из-под кильки в томате, - не было ничего кроме засохшего березового листа. Я хотела ее выкинуть и пошла к урне, но Федя заревел и, умоляя меня этого не делать, побежал за мной, ухватившись за край моей кофты. В конце концов, когда он несколько раз пообещал мне, что не будет трогать банку за края и ни за что не порежется, я отдала ему банку. Федя торжественно понес ее до самого дома. Так не выпуская банку из рук, он зашел в свою комнату и остановился только у окна, поставив банку на подоконник рядом со сморщенной и позеленевшей картофелиной. Потом он обернулся и, вздохнув, со счастливой улыбкой посмотрел на меня.
Я очень боялся, что мама выкинет Ржавую селедку. А теперь она стоит на подоконнике в моей комнате, и Мистер Картофельная голова смотрит на нее. Жаль, папа не смог показать мне фильм, как делали "Историю игрушек", который мне подарили мамины друзья, просидел все воскресенье за компьютером, и не поиграл со мной. Я буду рассказывать Ржавой селедке истории, а она потом расскажет их Мистеру Картофелььной Голове.
Мальчик был смешной. Он боялся дотронуться до меня пальцем, а я сидела, болтая ногами, на краю ржавой банки. Он очень хотел, чтобы я подружилась с толстым, похожим на позеленевшую картошку, человечком, которого уважительно называл мистером картофельной головой. Мальчик сбивчиво рассказывал мне про мальчика, который называл себя на детской площадке то Ромой, то Сережей, рассказывал про своих приемных папу и маму и не верил, что родители могут не наказывать, про папу, который обещал, что нарисует мультик, но так и не нарисовал, про маму, которая любила вспоминать историю, как Федя, едва научившись ходить, спрятал мамин шерстяной носок в чайнике, стоявшем на табуретке, снова про папу, что когда он кричит на Федю, то не слышит фединых историй,.. Картофельная голова помог мне слезть на подоконник и я, оглядевшись, довольно скрипнула крышкой своей банки.
Я приехал домой очень поздно. Сын уже спал. Жена, подогрев мне ужин, тоже легла спать. А я, поев, включил компьютер и сел делать подработку. Я еще не знал, что мне за нее не заплатят. От усталости мне все время казалось, что в комнате сына кто-то тихонько разговаривает. Уже под утро, перед тем как хотя бы на три часа закрыть глаза, заглянул в комнату сына. Возле его кровати ближе к окну увидел сидящих на полу и играющих в детские игральные карты, которые подарили Феде наши друзья, девочку в рыжем платье и мальчика в серо-зеленом пиджаке. Они не смотрели на меня и тихонько перешептывались друг с другом. Закрыв в комнату дверь, подумал, что в детстве очень хотел, чтобы ко мне ночью пришел Оле Лукойе и рассказал мне сказку, но он или так и не пришел, или я его не услышал.